Опелёчек

«Опель-Кадетт», 1,2 л, хетчбэк, цвет – бежевый, 3 двери, сигнализация, центральный замок, расход топлива – 5л/100 км.
 Сегодня скидка для дам – 500 евро!
ЭКОНОМЬТЕ ДЕНЬГИ И НАСЛАЖДАЙТЕСЬ ВАШЕЙ МАШИНКОЙ!

* 
- Франц, погляди-ка сюда! Да отойди ты уже от этих монстров, пусть спят себе спокойно! Сюда иди! Смотри, какая игрушка – она просто восхитительна!..
Моя будущая хозяйка ласково погладила левое крыло, открыла дверцу и, усевшись за руль, снова позвала мужа, который топтался у огромных внедорожников.
– Ой, Франц, как уютно за рулём этого малыша! Я хочу его, Франц, я уже влюбилась в него! Давай купим, пусть это будет мой Опелёчек!
- Эй, Сабина! – Франц с усмешкой подошел к моей правой дверце. – Ты уверена, что это он, а не она? И, если это он, должен ли я закатывать сцену ревности?
Он открыл дверцу и уселся на правое сиденье.
В ответ она приблизила губы к его губам – так случился первый счастливый поцелуй в моём салоне. Ах, сколько их было потом!.. Но, скажу я вам, что и я в тот миг почувствовал себя счастливым, потому что Сабина прошептала:
-  Отелло мой любимый! Конечно, это он, я чувствую. Он будет мне добрым другом. Я… я ведь давно прошу тебя… машинка мне нужна… знаешь, тебе не придется больше отвозить и забирать меня… я сама буду ездить в свой офис, и… разве ты сам не обещал мне, дорогой?!
Она повернула ключ зажигания, и я издал довольное урчание, чтобы продемонстрировать мои нежнейшие чувства к этой замечательной женщине. А она со словами: «А ну-ка покажи нам, что ты за мужчина…» не спеша, но уверенно нажала педаль газа. Моё нежное урчание, следуя движению её ножки превратилось в львиный рык. Я не знаю, что такое «лев», но Сабина сказала именно так, и это прозвучало как серьёзный комплимент.
- О-о, в нем и взаправду есть мощь! – воскликнул Франц с притворным удивлением.
Сабина отпустила педаль, и я заурчал умильно, показывая, что старался понравиться.

**
Я родился в марте восемьдесят четвертого и был куплен Сабиной и Францем в мае, то есть в младенческом возрасте. Но, вы же знаете, автомобили взрослеют быстро. И всё-таки, смею сказать, что у меня было счастливое детство. Правда-правда, самыми беззаботными и счастливыми были эти пять лет – годы, прожитые с Сабиной!
Ну-у… если уж быть правдивым до конца, - она была не слишком опытным водителем. В городе, и у торговых центров она парковала меня с поразительной небрежностью, и, оставшись один, я вынужден был выслушивать укоры полицейских, иногда даже ругань хозяев соседних авто в адрес моей неловкой хозяйки. Но вот появлялась она, моя очаровательная Сабина, и мужские сердца таяли - куда только девались прежние злоба, сердитые взгляды, недовольство?! А уж после слов: «Ах, простите, я так невнимательна…», сопровождаемых улыбкой добродушной и светлой, всегда находился десяток сильных мужских рук, готовых тут же приподнять меня за задний бампер и повернуть в нужном направлении. «Благодарю вас, благодарю…» - говорила она рассеянно, и продолжала, обращаясь уже ко мне: «Ах, Опелёчек, мой дорогой, они сделали тебе больно?..» Скажите, разве я мог не восхищаться своей хозяйкой?!
А еще, благодаря Сабине, я увидел самое удивительное и прекрасное место в мире – горы! Именно она настояла на том, чтобы я побывал там. «Я хочу поехать в Швейцарию на Опелёчке» - сказала она капризно. – «Ну же, дорогой, нам ведь не нужно брать с собой туда много вещей!.. Мы ведь отдыхать едем! И еще – мы сэкономим на горючем! Твой тяжеловоз БМВ сожрет то, что мы можем потратить на развлечения, и не подавится, так ведь, милый?..» Одного нежного поцелуя, в дополнение к этим словам, было достаточно, чтобы Франц сдался.
... По дороге, после очередной заправки Франц предложил Сабине поесть в соседнем кафе, но она отказалась.
- А куда мы денем то, что взяли с собой в дорогу? У нас в багажнике ведь целый рюкзак провизии: бутерброды, овощи, термос с кофе... Давай устроим пикник подальше от запаха бензина, милый!
Место для пикника она выбрала сама, направив меня по гравийной дорожке прямо к берегу какого-то ручья; там была небольшая площадка среди тенистых вязов. Я дремал в тени, пока они наслаждались мерным журчанием воды и своей человеческой едой, разговоры их и поцелуи я как-то оставил без внимания. Разбудили меня стоны Сабины – больно ударила мысль, что с ней происходит что-то плохое. Однако, бросив взгляд в её сторону, я с удивлением обнаружил, что стоны её – от удовольствия, и... и вообще они совершали какие-то странные действия на этой мягкой траве... Ну, простите, ведь до того я никогда не видел, как люди занимаются любовью!
Но вот Сабина устало поцеловала мужа и подняла голову.
- Фра-анц, смотри! – прошептала она потрясенно. – А ведь Опелёчек всё время подглядывал за нами! Я забыла выключить габариты, какой конфуз!
- И что, теперь он будет ревновать тебя ко мне? – усмехнулся Франц. – Он ведь не может делать это вместо меня...
- Фи, грубиян! – засмеялась в ответ Сабина.
 Я не знаю, что такое ревность, но обиду я уже испытывал, и в этот момент я тоже чувствовал себя обиженным.
Но – спустя совсем немного времени моим глазам открылись дальние горные вершины – они были восхитительны! Забыв свою глупую (не так ли?) обиду, я весело устремился к этим великанам в снежных шапках. Впрочем, гнать я смог недолго, с шоссе мы съехали на узкую ленту, петляющую среди скал. Сабина крутила руль то влево, то вправо... Головокружение – да именно это чувствовала она, да в общем то и я, только Франц посмеивался, говоря:
- Ну что, уступишь мне руль, или как?
- Нет уж, милый, не уступлю, - пробормотала она, сжав зубы от напряжения. И даже прибавила газу, чтобы обойти фуру на прямом участке дороги. Но вдруг перед нами из-за очередного поворота появилась встречная фура. Она двигалась прямо мне в лоб. Сто метров, даже меньше разделяли нас.
- Тормози! – заорал Франц в ужасе, но я чувствовал, что это плохое решение. Ведь мы уже находились рядом с кабиной попутной фуры и видели искаженное лицо шофера! Он притормозил, помогая нам, но тот, встречный не сбавил скорость. Он включил дальний свет и начал истошно сигналить, чтобы испугать нас. А я – сконцентрировав мощь всех лошадок в своем моторе, я рванулся вперед из последних сил и встал на свою сторону дороги перед соседней фурой за пару секунд до того, как страшная морда встречной с орущим водителем внутри промчалась мимо, не задев нас.
- Ф-фу! – выдохнула Сабина, взглянув на потрясенного Франца. – Спас нас мой Опелёчек, правда, милый?..
... Смогу ли я передать то смятение чувств, которое охватывало меня, когда Сабина начала отодвигать сиденье всё дальше и дальше от руля из-за растущего животика?! Когда она купила и установила на моем заднем сиденье маленькое кресло с ремнем?! Когда она наклеила на моё заднее стекло шильдик «Ребенок на борту»?!
Мои, пускай и стальные, нервы были растроганы до предела этим – вот всё, что я могу сказать. Сколько могут выдержать нервы из стали – не знаю. Но, когда это забавное существо, окруженное лаской и заботой, когда оно, подмочившее однажды моё заднее сиденье, а в другой раз и колени Сабины, уже было способно восседать по-царски в своём маленьком кресле, именно в это время я серьёзно заболел в первый раз. Потом – во второй. И Франц сказал:
- Тебе надо менять машинку, Сабина. И никаких возражений – ты ездишь с ребенком. Не дай бог, что-то случится в пути… Подумай об этом.

***
Через несколько дней мы поехали в тот же магазин, где я был куплен. Сабина выбрала там для себя моего братца, недавно произведенного на свет, подъехала на нем ко мне и вышла наружу.
- Вот, милый, эта машинка из твоего семейства, - сказала она. – Надеюсь, со временем мы с ним подружимся. А ты... желаю тебе удачи в новой жизни. Я буду помнить тебя, Опелёчек...
Она еще постояла рядом со мной, лаская меня своими нежными пальчиками. Потом они уехали, а я остался.
Правда, ненадолго. Неделю слесаря колдовали в моём моторе и в других частях моего изрядно изношенного тела – везде я ощущал свежий металл, резину, масло. Потом меня поставили в салон на продажу, и уже на следующий день меня приобрел молодой человек с бородкой и наголо обритой головой.
Знаете, я ведь даже имени его не помню. Да и не хочу вспоминать. Он установил в моём салоне дополнительные динамики – эти сумасшедшие запредельные басы изводили меня, а ему это нравилось! Ему плевать было на мой внешний вид; на мойку он меня загонял только после требований полиции. Он кормил меня самым дешевым топливом, отчего у меня стал болеть желудок, пардон, мотор. Он рисковал ставить меня в гонки с намного более мощными, но такими же неухоженными машинами, а после предсказуемого проигрыша поносил меня последними словами! Так прошел страшный год, а потом один из приятелей моего хозяина выиграл меня в гонке... Однако, я благодарен моему второму хозяину – от него я получил много полезных уроков, которые весьма пригодились в моей последующей жестокой жизни. Можно сказать, что я возмужал, и следующие мои хозяева уже не могли серьезно расстроить меня. После них остался лишь след женского каблучка на потолке моего салона, – даже не хочу рассказывать, при каких обстоятельствах он появился, - да ещё разноцветные и разнокалиберные пятна на моих сиденьях...
Но однажды мой очередной хозяин начал относиться ко мне чрезвычайно заботливо. Он слил старое масло, черное от сажи, из моего двигателя, промыл его чем-то и залил свежее масло медового цвета. Он поменял мои, совершенно лысые покрышки – не на новые, но, всё-таки, на более безопасные для езды. С шампунем (впервые!) он помыл меня внутри и снаружи, купил какие-то более-менее приличные чехлы на мои сиденья. Вместо молдингов, чтобы скрыть множество царапин, он наклеил по обе стороны разноцветную полосу с надписью “Wild Cat”. Ха – я увидел себя в зеркале! Вы не поверите, в то время мне было уже 14 лет, я ведь был старичком среди машин на ходу, но свой внешний вид я нашел весьма приличным!
На следующий день мы подъехали к какому-то офису. Там моего хозяина ждали двое мужчин; они переговаривались между собой на языке, которого я раньше не слышал. Ну, моего опыта было достаточно, чтоб понять, что меня продают в очередной раз, но эта продажа была не такой, как все предыдущие. Потные руки моего нового владельца отсчитали прежнему какое-то количество бумажек, которые люди называют деньгами. Эти же руки легли на мой руль, и я почувствовал, что на этот раз имею дело с профессионалом. И в компании нескольких машин моего возраста мы отправились в путь.
Этот путь был долгим и прерывался надолго лишь перед какими-то преградами, которые мой новый хозяин называл «граница» или «таможня». Там люди в форме проверяли все мои номера, и давали хозяину какие-то бумаги в обмен на его бумаги - «деньги». Точно такую же процедуру проходили мои сотоварищи, с которыми я ехал колонной. Кроме этих остановок были и другие, покороче, когда нас останавливали полицейские в незнакомой форме. Этим полицейским хозяева машин тоже давали деньги, но взамен не получали никаких бумаг. Одну ночь мы ночевали в каком-то лесу, еще две ночи ехали, не останавливаясь на ночлег. В пути я научился понимать кое-что на новом для меня языке. И вот перед нами в туманной дымке замаячил огромный город. «Санкт – Петербург» - прочел я на въезде, но это название пока не говорило мне ни о чем.
На огромной площади авторынка, где мы остановились, разместились рядами несколько сотен моих собратьев. По рядам бродили толпы покупателей – останавливались у понравившихся машин, придирчиво рассматривали, щупали, приценивались. К моему хозяину сразу подошли несколько мужчин. Они о чем-то поговорили, потом стали дотошно обследовать меня везде: под капотом, в салоне, в багажнике... Некоторые сразу ушли, обозвав меня ржавой консервной банкой, что было весьма обидно. В конце концов остался один с глубоким шрамом на щеке. Он долго торговался с хозяином, все время напирая на мой год выпуска, и, очевидно, хозяин вынужден был снижать цену. «Идет» - сказал наконец покупатель со шрамом. – «Такие мелкие старые машины не бросаются в глаза ментам». «И что из того?» - спросил продавец. «Да ну, неважно…» - ответил покупатель, ставший моим новым владельцем.

****
Меня восхищает город, в котором я сейчас живу! В моем солидном возрасте меня охватывает радость ребенка, когда мы катим в стадах машин по широким проспектам среди каменных клеток для людей, среди сияющих куполов, которые отражаются в глади вод множества рек, речушек, проток и каналов, переезжая десятки мостов, притормаживая на светофорах и уступая дорогу навороченным тачкам. Ночью мосты на главной реке, Неве, разводятся и тогда в обоих направлениях – к морю и обратно идет поток грузовых судов. Однако, разве можно назвать ночью эти прозрачные, чуть туманные сумерки, которые накрывают город после солнечного дня?! Кажется, что мне можно было бы даже не включать ближний свет…
Я бы восхищался этим городом еще больше, если бы не те улочки с напрочь разбитыми дорогами, куда меня частенько направляет мой хозяин, те скверно пахнущие дворы, где он иногда оставляет меня… если бы у меня был другой хозяин.
Увы, не автомобиль выбирает хозяина. Так что я должен смириться, терпеть, покориться его рукам и участвовать в его делах, которые, если честно, совсем не нравятся мне.
Я останавливаюсь ночью у каких-то ларьков и жду. В это время мой хозяин с напарником взламывают замки, грузят в мой багажник и на заднее сиденье какие-то коробки, а потом заставляют меня мчаться изо всех сил, как будто я им юный спорткар! В одну из таких ночей за нами погнался полицейский автомобиль. Но мой хозяин хорошо ориентируется в паутине проходных дворов, гораздо лучше, чем местная полиция, так что мы ушли от них дворами… Днем мы развозим коробки по рынкам, где продавцы в засаленных фартуках потными пальцами отсчитывают бумажки моему хозяину. Он потирает руки, говорит: «Вот мы и заработали на отдых!», и я уже знаю, что вечером мы не поедем взламывать очередной ларек, а будем шататься по городу с дурно пахнущими пьяными женщинами, целующими взасос моего хозяина и его напарника, и потом меня оставят в каком-нибудь из вонючих дворов до полудня.
Иногда хозяин оставляет меня в тени недалеко от ярко освещенных зданий с вывесками «Casino”, “Hotel” или “Restaurant”. Такие засады я ненавижу, потому что знаю, что произойдет потом. Те, кто сидит во мне, не обращают внимания на большие компании, выходящие из здания; их интересуют только посетители-одиночки или пары. Когда такие выходят из здания, мои пассажиры, оставив меня, следуют за ними до ближайшего не освещенного проулка. Потом я слышу крики, и мой хозяин с напарником быстро возвращаются с чужими кошельками и сумочками, и снова пришпоривают меня по закоулкам до какого-нибудь вонючего двора…
Так начался и сегодняшний вечер. Меня припарковали у стены напротив освещенных дверей отеля, я спокойно ворчал, потому что дело было привычное, а они, те, кто во мне, затаились, следя за освещенным входом. Долгое время никто не выходил, только подъезжали автомобили, высаживая постояльцев прямо у входа. Им услужливо открывал дверь швейцар в золоченном мундире. Но вот из дверей появилась женщина с сумочкой, за которой следовал мальчик лет восьми. «Ну разве можно сейчас спать, милый? – говорила ему женщина на языке, который я почему-то сразу понял. – «Ведь только сегодня у нас есть время, чтобы увидеть настоящую белую ночь! Сейчас мы пойдем на набережную. Мне сказали, что там, рядом с Эрмитажем лучше всего наблюдать разводку мостов… Ты ведь поспал днем, правда?» Её голос был спокойным и ласковым – я не сразу сообразил, насколько знаком и дорог мне этот голос. Я напрягся, прислушиваясь, но и те, кто во мне, тоже напряглись.
«Годится клиент, - пробормотал мой хозяин. – Сама сумку отдаст сразу. Из-за пацана. За работу!»
Они вышли из салона, но тут же спрятались за мною, потому что к подъезду подкатил очередной автомобиль, и из дверей тут же появился позолоченный швейцар. В эту минуту женщина и мальчик приблизились к нам, и я закашлялся от волнения. Я узнал её. Моя любовь, моя Сабина приближалась ко мне медленно и беззаботно. Мальчишка хотел быть самостоятельным, но на пешеходном переходе она взяла его за руку, и вот так, рука в руке они приближались к опасной засаде.
«Они на подходе, готовься!» - услышал я голос хозяина сзади. Всё вскипело у меня внутри, моё спокойное ворчание сменилось приглушенным рокотом. Где-то в моей металлической душе зрело желание предупредить, отпугнуть, спасти… Но моего голоса она не могла понять. Конечно, она даже не узнала меня в моём нынешнем виде, да еще и в сумерках. «Будет больно» - подумал я, ухватившись за внезапно пронзившую меня мысль. Я заревел и резко сдал назад, вдавливая задний бампер в гранитную стену здания. О да, было больно! Я чувствовал, как гнется сталь и трещит пластмасса, но я услышал еще ужасный вой и хруст ломающихся костей за моей спиной. И я был доволен.
                Авторский перевод с эсперанто