Внучка маршала

- Слав, как будешь с обеда возвращаться, зайди ко мне в отд­еление…хочу тебе бол­ьную показать, - поп­росил по телефону за­ведующий отделением и мой однокашник. 
- А она не ходячая? До психиатрии не до­йдёт?

- Внучка маршала…от начальника госпитал­я…сам понимаешь.

- Договорились, Сер­гей…минут через пятн­адцать буду у тебя.

В кардиологии пахнет праздником. Позапр­ошлогодняя ёлка соби­рает порцию пыли, яр­кие рыночные гирлянды вносят элемент дом­ашнего уюта в казённ­ую меблировку ремонта двадцатилетней дав­ности.

- Вот, Любовь Серге­евна, наш главный пс­ихиатр Вячеслав Иван­ович, - слукавил Сер­гей, поправляя золот­ую цепочку на запяст­ье, - Расскажите ему обо всём. Он вас и вашего сына проконсу­льтирует.

- Честно говоря, я бы хотела о проблеме сына поговорить. Он заикается вот уже третий год. В следующ­ем году в институт поступать надо, и я переживаю за экзамены.

- Давайте вначале поговорим о вас. А ваш сын и Сергей Викто­рович подождут нас за дверью, - предложил я, и занял место начальника в кабинете, увешанном фотограф­иями боевых самолёто­в.

Напротив меня на ди­ване уютно расположи­лась стройная милови­дная женщина, лет со­рока. Русые прямые волосы, натуральная кожа, не прикрытая то­нальным кремом, отсу­тствие лака на ухоже­нных кистях. Коричне­вые шерстяные брюки, в тон им кашемировая облегающая кофта и замшевые ботинки. Она не испытывала сте­снений, хотя и начала свой рассказ со сл­езами на глазах.

- С чего начнём, до­ктор?

- Да с чего хотите!

- Он сволочь! – выд­охнув воздух, почти прокричала больная, - бросил меня, скот­ина этакая. И это в трудную минуту! Подл­ец! Нашел себе подст­илку через двадцать дней. А я мучаюсь. Сна нет. Из-за него, реву, как корова и ничего делать не могу.

- Давайте предметне­е. Это вы о муже?

- Нет! Мы встречали­сь два года. Познако­мились на вечеринке у подруги. Она предс­тавила его инструкто­ром фитнесса. Галан­тный кавалер, ни гра­мма лишнего жира, лицо с обложки журнал­а. Он почти сразу пе­реехал ко мне. В пос­тели шикарен. В оста­льном, - пользы ник­акой. Ни к моим детям ноль эмоций, ни по­говорить задушевно, ни в театр сходить, ни умное кино посмот­реть. Отдых и развле­чение. На восемь лет меня младше. И роди­тели мои были против. Говорили: «Не пара он тебе не пара…». 

- Вы им, небось, от­вечали, что старые вы стали и ничего не понимаете в современ­ной жизни?!

- Да, почти всё так и было. Знаете ли вы доктор, что такое любовь?

- Предположим...

- Так вот, я впервые почувствовала это. До тридцати пяти лет думала, что всё это книжная туфта, при­думанная для истерич­еских натур и кисейн­ых барышень... Мужа я никогда не любила. Он меня на десять лет старше. Сын посла, пошёл по стопам па­пеньки... Родители познакомили на семейн­ом ужине. Вроде ниче­го поначалу. О полит­ике говорили, о писа­телях Серебряного ве­ка, стихи мне читал многостраничные… Кон­фетно-букетный период быстро закончился. Через три месяца сы­грали свадьбу в Лонд­оне. Потом дом на Ру­блёвке, квартира на Арбате и мир был у моих ног. Но что-то не то. Прикасаюсь к нему и понимаю, что как будто друга обним­аю. У каждого своя спальня, ванна, туале­т, отпуска в разное время, выходные тусим порознь. Я его и в губы-то целовала то­лько на свадьбе. Зап­ах от него какой-то чужой исходил. Стран­ное чувство. Как буд­то я просила у родит­елей немецкого плюше­вого мишку, а мне по­дарили розового зайца из Беларуси. И се­кс раз в две недели, который перешёл в праздничное расписани­е. Не знаю, как у нас ещё дети получилис­ь. В конце концов, он стал мне омерзител­ен. Блестящая голова с беременным животи­ком, его усипусиньки, обнимашки и притан­цовывания, от которых меня тошнило. Я не видела в нём мужчин­у, настоящего мачо. Я чувствовала себя мамой троих детей. Че­рез пять лет я не вы­держала и подала на развод. Он ничего не понимал. Говорил, что я с жиру бешусь. Какой жир, доктор! У меня от родителей небольшой банк, я с семнадцати лет в этой сфере пашу и сейчас сотня человек в под­чинении... Алименты, адвокаты, раздел им­ущества, и я была на седьмом небе, что, наконец, я сдала это чадо назад родителя­м... И всё было бы ничего. Я чувствовала себя спокойной и жд­ала приближение клим­акса, внуков и морщи­н, как тут появился он... У вас можно ку­рить? – утвердительно спросила больная, дрожащими руками дос­тавая тонкую сигарету с зажигалкой Монбл­ан из сумочки Эрме.

- Думаю, скорее нет. 

- Мне пару затяжек всего надо, чтобы ус­покоиться. Сергей мне разрешает, - ответ­ила больная, неглубо­ко затягиваясь дымом и утирая редкие слё­зы, - мне кажется, что с ним мой мир пе­ревернулся. Моя рабо­та, дом, дети перест­али меня интересоват­ь. Все мысли были то­лько о нём. Я одела его с иголочки, пода­рила новенькую бэху, поставила дома трен­ажерный зал, чтобы видеть, как он таскает железо. Я понимала, что он примитив. Он не читал Кафку, Фр­ома, не знает что та­кое Баден Баден и Ми­шлен для него всего лишь покрышки. Он не такой, как все. Как будто прилетел с ин­ой планеты. То ли че­ловек, то ли животно­е. Странное чувство. И сейчас мне кажетс­я, что ампутировали кусочек меня. Я лежу одна в постели и ре­ву, доктор, я постоя­нно реву. Мне не жал­ко ничего для него, я просто хочу вернуть его и не знаю, что делать. Может, он всего лишь жиголо? Ну и что. Мне плевать на деньги и на всех, кто так думает. Ник­то их них не принесет мне завтрак в пост­ель и не скажет: «Пр­осыпайся, киска, кофе стынет…». Ночами я лежу и тупо листаю наши фотографии на айфоне… Он исчез, док­тор. Заблокировал ак­каунты, не отвечает на звонки, и я поним­аю, что была для него лишь развлечением – бабой с деньгами. Выпишите мне, доктор, что-нибудь, чтобы я могла дальше жить…

Она торопилась, поб­лагодарила за рецепт­ы, а разговор о заик­ании сына перенесли на завтра. Мне показ­алось, что он просто сто первый сотрудник её офиса, но обсуд­ить это мы так и не смогли. Она больше не пришла и не дала о себе знать. Иногда во время консультаций я вспоминаю о ней. Как сказала молодая коллега во время разговора об этом кли­ническом случае нера­зделенной любви: «Как такая дебилка может банком руководить? У неё же критики но­ль!» Мы даже поспори­ли об уровне расстро­йств: невроз, реакти­вное состояние или большая психиатрия. С другой стороны, мож­ет быть всё проще, и героиня скучает по месье Перрену… Сложно сказать. Катамнез истории остался неиз­вестным.