Белый сад

                I

- Ты можешь хоть раз в жизни поговорить серьёзно? Все твои сказки так и норовят вступить в разговор. Хватит думать, что ты живёшь в вымышленном мире. Тебя не окружают гномы и принцессы. Хватит впутывать их в наш с тобой диалог, если он вообще сможет продолжаться. Если ты не прекратишь, даю тебе слово, я хлопну дверью и уйду.
- Куда? - спросил отец заинтересованно.
-  К другу ночевать.
- А потом как? У тебя есть работа? Какой бы он друг для тебя не был, он не сможет лет на  десять тебя приютить.
- Послушай, мне надо с тобой поговорить. Я хочу обсудить с тобой мою дальнейшую учёбу.
- Что ж я не имею ничего против. -   Он дал мне понять, что я могу продолжать, но как только я хотел сказать - он перебил.  -   Только вот я устал слушать какой я фантазер и дурачек. Я признаю, что ты уже взрослый.  Но это не дает тебе права считать меня каким-то знакомым: я - твой отец, и я решаю, что ты уже достаточно сильный, для того чтобы самому себя обеспечить во время учебы.

    Папа здесь всегда сидел вот так: нога на ногу, у приоткрытого окна, с медленно гибнущей Явой между пальцев. Шёл кое-где снежок ( летом обычно отец уезжал в поисках вдохновения) выли мигалки скорой, визжали лужи снега под колесами, и лысый кот, вскарабкавшись на подоконник, обычно подчеркивал своим присутствием тошноту бытия. Это было моим впечатлением. Отец же сидел умиротворенный и как будто довольный этой мрачностью.
   Деньгами однако он мне помог несколько раз. Я знал, что он не категорично тогда сказал, он просто хотел, чтобы я его уважал, а я действительно сильно много себе позволил.



                II

    Почему-то сижу часто в кафе и начинаю размышлять о жизни людей, сидящих за соседними столиками. Кто-то приходит новый, садится за столик, но за ним ведь кто-то уже кушал до него. Как чувствует он себя, здесь, на чужом месте? Чувствует ли он какую-либо энергетику? А столик-то принимает в день и по десять и по двадцать человек. И каково это, находиться в сумасброде духа этого столика?

    Они почему-то стали приходить мне на ум, эти вопросы, и только после смерти отца. Думаю ли я о нём и сопоставляю ли я его жизнь с моей? Может пытаюсь понять его мысли? Ведь это только и осталось после него. Только его фантазия, запечатленная на бумаге.

    Я заказал кофе. Уже минуты три смотрю в постаревшую бронзу напитка. Отец любил чай. За стеклом метрового окна обычный день. Машины туда и обратно, пешеходы в одну сторону и в другую, и только собачка прогуливается одна, поэтому, разрушая всю однотонность картинки, держит путь только в одном направлении. Официант, кстати приятный молодой человек в желтых волосах, принёс мне сенчу. Кофе унёс не тронутым. И так постоянно, всё время я делал всё возможное, да только не так, как отец.  Да, теперь он не узнает, что я пью чай. Можно расслабиться, идиот. Только когда чего-то нет, начинаешь задавать вопросы. Когда это “всё” при тебе, ты делаешь вид, что давно знаешь все ответы. Странно, что я не грущу. Только вот хочется по-человечески. Да всё человеческое в наши дни дорого стоит.


                III

    Когда живешь обычной жизнью, превращаешься в ленивца. Только этот зверёк не знает своего несчастья, потому улыбается во всю харю. Тебе же не до веселья, твоей голове становятся подвластны очень серьёзные думы. Ты размышляешь о вечности, хорошо начинаешь разбираться в политике, в вопросах отношений ты просто гуру, каких не сыскать. Только всё это тебе абсолютно не нужно. Лучше уж жить дурачком, но с девчонкой средней внешности, ходить на ту самую, скучную, отвратительную  работу, потому только, что другого труда ты не знаешь, созваниваться раз в неделю со всеми тётями, дядями, бабушками, кузинами по всем линиям, ходить за продуктами и смотреть “Голос дети”. Это наверняка приятней, чем с каждым днём замечать старость своего постельного белья, разговаривать с дождём, обсуждать со своим эго бардак в квартире и по утрам пялиться по часу в зеркало, думая: “Какого чёрта я делаю?”

    Как всегда потрясающе позитивные мысли могут приходить в дождливую снежную погоду. Деревья не веселы. Женщина. Какой громадный чемодан она тащит, да и одно колёсико у неё сломалось. И естественно никто не поможет. Конечно мою карму это никоем образом не подчистит, однако я мужчина и обязан помочь. Это как мыть руки перед едой.
Позвольте, я вам помогу.
Ой, спасибо! Мне на красную линию.
О, ты заставляешь меня пердячить твой чемодан прям до поезда, не поинтересовавшись даже, а вдруг мне на синюю. Мило. Ну да ладно. Отложу пока все свои “важные” дела.
Долбаное метро. Столько занятых людей, куда деваться, все так заняты, а страна всё равно загибается потихоньку.
Вот так. - Он, кряхтя, поставил чемодан на краю перрона.
Благодарствую.
Сколько надменности, как будто я должен был ей помочь. Ну спасибо. Если бы не я… Впрочем, мне всё равно. Пропущу этот поезд и сяду в следующий.

    Выходить из метро куда приятнее, чем входить. Звук механических колебаний заменяется на звуки природы, хоть и с нотками автотранспорта, но это лучше.
Слушай, парень, мне на метро не хватает…
Простите, у меня денег нет.
Тебе жалко что ли, хотя бы десять рублей. А если б сам попал в такую…
Вот спасибо. Добрый бомж. Отец всё о дружбе писал. Может я лицом не дружелюбным вышел? Поможешь, они посчитают, что это твоя обязанность, не поможешь, они удивятся, что ты не соблюдаешь своих обязанностей. Красота. Надо купить пива и в постель!

                IV

   Наткнулся с утра на рассказик отца.
“Они оба понимали, что их влечёт, совсем не знакомых, но несомненно близких друг другу людей. Его рука дрожала в ее ладонях. Другой он гладил её пальто небесного цвета в районе талии. Расстояние в пару слов между ними сократилось до пары букв и они…”
Потрясающе, отец, но это сильно преувеличено. Что-то не получается, когда видишь прекрасную девушку, узнаешь ее имя, пишешь в директ и она… не отвечает. С какой он луны был? Сам-то с матерью через знакомых познакомился. И при том, поговорив с матерью спустя какое-то время, узнаешь: “Ну, я дала ему шанс. Просто мне с ним было удобно”, вот и развелись. Как не крути, хеппи энды, порой, тоже хранят свои скелеты между халатом на день Святого Валентина и галстуком на Новый год.
Между тем, у меня до сих пор нет денег, чтобы похоронить отца. Мать в любовном путешествии в Греции. Сестра себя прокормить пытается. Временами и меня. А памятник заказать, яму выкопать, да само место на кладбище стоит как квартира. Можно уже в двадцать шесть начинать копить на похороны. Вот что, наверное, подразумевается под “чёрным днём”. Так и работай всю жизнь на свою смерть.


                V

   Сегодня был суматошный день. Чаевых не много, но на чайничек чая хватит. Перестал любить сидеть дома. В кафе хоть люди есть. Можно послушать их истории. Хоть я и не большой любитель людей, однако интересно иногда бывает узнать, какими заботами дышат другие.
    
    Мне определённо не нравится, что этот блондин опять меня обслуживает. В конце концов мужчину должна обслуживать официантка, а женщину официант. Парочкам наплевать.
Простите, а можно мой столик примет вон та девушка... уж больно она мне понравилась.
Да, конечно.
Он отошёл и что-то шепнул на ушко девушке. Она подошла и улыбнулась. Зачем я ему сказал, что она мне нравится? Я просто хотел, чтобы меня обслужила девушка, это как минимум приятно. Раз она улыбнулась, может взять номер? Или она просто из чувства вежливости строит глазки, ничего не имея за душой.
Мне чай облепиховый, пожалуйста. И всё.
Десерт не желаете?
Блять, нет, не желаю. Я же сказал “ И всё”.
Нет, спасибо.
Хорошо.
Что хорошего? По-моему я им средний чек понизил.

     Хорошо после кислого чая почувствовать горечь табака во рту. Сегодня ночью приснился довольно приятный сон. Я гулял в белом саду с акациями и цветущими яблонями. Вдалеке стояла уютная беседка, где собралась хорошая компания потравить байки. Вода из небольшой речушки вдруг выросла и затопила весь сад по колено, но это ничуть не мешало ни мне, ни компании. Она была кристально чистой и её было так много… я как будто ощущал где-то в мозгу как её много. Затем всё в миг перевернулось и я летел через белый сад прямиком в зеркальную воду. Летел с таким диким ощущением наслаждения, что даже захлебнулся с удовольствием. Затем проснулся. Когда умираешь во сне - просыпаешься. Странная штука сон. Как бы отец отреагировал на мой сон. Он бы несомненно придумал неплохой сюжет.


                VI

    Решил заглянуть к сестре на огонёк в выходные. Огонёк и вправду был. Отключили свет. Мы сидели на кухне в треугольнике трёх свечей и попивали кофе с жестяных банок, который я купил позже ввиду отсутствия электричества. Она выглядела усталой и немножко приболела голосом.
Я подсчитала, кремация выйдет нам дешевле памятника, ящика и всей этой церемонии. Развеем прах писателя над морем с высокой скалы. Он, думаю, был бы рад. Я накопила кое-какие средства.
Хорошо. Это даже лучше, чем его тело будут жрать черви.
Не напрягай. - Она сжала баночку и встала выкинуть её.
Тебе не хватает его?
Немного. Это же отец. Он был неплохим человеком.
Но мы его толком и не знали.
Но он не чужой.
Иногда я ловил себя на этой мысли, но последнее время вскользь думаю о нём.
Я тоже иногда.
Как вообще живёшь?

    В эту ночь я уже остался у сестры. Тем более сосед намекал, что хочет привести девушку. Интересно засыпать в чужой кровати. Думаешь, как спалось здесь прежнему гостю, с какими мыслями принимал его Морфей. Чего это меня потянуло на мифологию? А всё равно приятно сменить иной раз место сна. Тогда ты понимаешь, что ты путешественник и думаешь куда иной раз тебя приведут твои ноги. Отец много городов объехал. Сколько подушек перепробовал. А может и женщин. Может это и к лучшему, когда, прожив время в браке, позволяешь себе больший выбор утешений что ли. Для отца ни одна женщина не была развлечением. Он ко всякой относился с чуть большей серьезностью, нежели как к тупому удовлетворению некоей потребности. “Он был не плохой человек”, сестра ко всему относится с пониманием, всё может объяснить. Однако спать.


                VII

     Ощущение того, что человек для тебя не просто тень его имени, а именно то сочетание букв имени, которое может не изменило мир, но точно уж воздействовало на мир во мне с такой силой, что неизвестность для меня этого имени ранее подстаёт комом горечи к горлу. Я не знал отца. А он был писателем, тем человеком, для которого мир его окружающий был необычайно велик посредством его взгляда на него. Мне безумно жаль. Всего. И то, что мне дорого сейчас, мне было на это наплевать. И такова жизнь. Таковы ее самые жестокие уроки. Она берёт необъятную цену - жизнь.
 
     А где однако итог последних месяцев? Отца до сих пор не похоронили. Не любил я его, презирал. Он ушел из семьи и я его возненавидел. Но со временем понял, что и мать не подарок. Видимо возраст - это то, когда ты понимаешь, что твои родители не святые. Конечно понимаешь, что каждый может ошибаться. И что такое воспитание, это не просто, об этом не прочитаешь книгу, после которой все будет как по маслу. Самое, наверное, сложное - уметь прощать. У Островского, кажется, было: “Врага прощать надо”. А, если враг- твой отец? Или это только надуманная обида заставила называть его врагом. Тем не менее, вспоминая прошлое, я все больше понимаю, что я его простил. Не  знаю, может это горечь утраты так действует. Однако простил. Но не успел спросить, а простил ли он меня. Думаю он не так глуп, как я, и хоть может и обижался когда-то, но никогда не считал меня своим врагом уж точно. Я рад, что, сидя в этом белом саду, я поговорил с тобой. И уверен, что ты меня там услышал и согласился.

          Морозно сегодня. Как там у папы могло быть: ветви деревьев играли минор, люди не спеша блуждали в снежном парке в обнимку со своими мыслями и горестями, блеск ледяного озера манил какого-то ребятёнка, и тот неуклюже, впервые наверняка видел драгоценный хрусталь зимы. Сколько историй он мог бы придумать, услышать здесь. Он навсегда останется среди людей, идущих в толпе или блуждающих в одиночестве морского прилива. Он будет везде и ему нет места под каменным крестом в поле на окраине города. Да! Его прах надо незаметно закопать здесь, в белом саду, чтобы он слушал самое драгоценное, что только знал в жизни - истории, разговоры людей. Как хорошо! Я рад и теперь благодарю тебя за все.

                Конец.