Летний дождик

- В дождь вода – как парное молоко! – сказал мне при встрече двоюродный брат Толян, когда в 14 лет в очередной раз я приехал в райцентр Елец, где жила почти вся мамина родня.

Наши летние развлечения – развлечения подростков-сверстников из семей небогатых родителей - были нехитрые: слоняние по пыльным улицам с надеждой увидеть что-то интересное; попытка починить старый мопед и проехать на нём по окрестностям, а при невозможности починить мопед обойтись велосипедом; прочёсывание огорода на предмет созревших плодов и ягод; игры с мячом в то, на что хватало участников; обирание соседских вишен и яблонь; обсуждение поступков, которые мы совершим, когда вырастем; игры в карты на интерес; практическое краеведение, выражавшееся в обследовании разрушенных государством часовен и церквей, которых в Ельце сходу можно было найти около двух десятков; вечерние посиделки на лавочке или прогулки в Городской сад с целью поразить местных девушек нечеловеческим обаянием пубертатного периода и, конечно, священная рыбалка и купание.

Купание чаще всего проходило на городском пляже, на берегу Быстрой Сосны – главной реки города, делившей Елец на две части. Место для пляжа было живописное: прямо напротив стоящего на высоком берегу Вознесенского собора - главной достопримечательности города. Сосна - вечно спокойная ленивая река, в которой постоянно, как в зеркале, отражались облака на небе, собор или заросший зеленью берег, омывала пляж, где неширокая полоска песка с проросшими в ней там и сям большими и густыми кустами была прижата к воде травой и деревьями. И хотя за годы, что я попадал на летний отдых в Елец, золото пляжного песка чуть посерело, место людям нравилось и популярности пляж не терял.

Там мы чаще всего и купались: плавали через реку; соревновались, кто дольше проплывёт под водой или просто дольше просидит без воздуха; ныряли за речными моллюсками – ельчане ловили их на корм «курям»; ловили маленьких рыбок на песчаном дне пальцами ноги, а потом старались перехватить их рукой; играли в речные догонялки-прятки, когда надо нырнуть и резко изменить направление движения под водой, чтобы водящий не догадался, куда ты поплыл; загорали на горячем песке, если выбились из сил, или играли в пляжные игры, если силы ещё оставались. Вот только в дождь мы ещё не плавали.

Идея купания в дождь нас захватила, и теперь мы скорее при сборах на речку ожидали ненастья, тогда как раньше нам только солнце в ясном небе подавай. Причём, чтобы полно ощутить «парное молоко», мы хотели дождя настоящего – ровного, крупного, с тучами, а не мелкие моросящие капельки из жидкого облачка, что случались в последние дни. Поэтому, когда при очередном сборе на речку, радио передало, что к вечеру ожидается дождь, мы приняли это с воодушевлением.

Вскоре я, Толян и его одноклассник Слава были на пляже, где, к нашему неудовольствию, светило в ясном небе солнце, под которым на весь пляж и поглаживающую его речку веселились отдыхающие. Мы разделись, свернув и уложив глубоко в кусты одежду, и залезли в воду. Купание постепенно приняло обычные формы: догонялки, ныряния, но настроение у нас было среднее, мы ждали купания в дождь, «парного молока».

Дунул ветер.
- Смотрите, - обратил наше внимание Толян, - тучи.
И действительно, через наши головы по направлению к собору по небу плыли тучи, и чем дальше, тем темнее они становились.
Мы обрадовались: наше желание поплавать в дождь всё-таки могло исполниться. Отдыхающие тоже расценили появление туч как признак скорого дождя и стали собираться. Не успели уйти последние люди, как упали первые редкие капли. Ветер задул сильнее, порывами. Небо и вода потемнели, капли выбивали на поверхности реки круги и фонтанчики.
Мы продолжали нырять и гоняться друг за другом, периодически выходя на пляж и, приняв на кожу ветра и дождя, снова забегали в речную воду.
- Здорово! - орали мы, сравнивая ощущения. – Парное молоко!
Действительно, вода в речке, обычно холодная, особенно при первом заходе в воду, после ветра и дождя ощущалась ласковой, тёплой, успокаивала чувства: река принимала тебя целиком в свой наполненный уютом мир.

Неладное я ощутил в момент, когда нырнувший от догонявшего его Толяна Славик стал отчётливо виден своим ставшим таким белым телом под неприятно чёрной водой. Я огляделся: тучи над головой уже не темнели, они были сплошь чёрными и закрыли собой всё небо. Я провёл взглядом к краю неба, откуда они появлялись, и в меня вселилась тревога - дальние тучи были даже не чёрные, им в черноту словно добавили седины, а ещё дальше, между тучами и деревьями за пляжем виднелась размытая фиолетовая полоса.

Ведер ударил шквалом. Дождь хлестнул по лицу, застучал по воде. В лицо плеснуло – я обернулся на речку и от увиденного внутри всё сжалось - по чёрной воде ходили волны. Мы растерянно смотрели друг на друга, соображая, считается ли это за купание в «парном молоке» или пора уносить ноги. Сверкнула молния. Обернувшись, мы увидели, что фиолетовая полоса на небе, которая казалась такой далёкой, уже висит почти над нами и внутренности её освещены разрядами электричества. Ударил гром. Мы растерялись: глаза слепило молнией, уши глохли от грома и шума падающей воды, резкий шквал ветра бил по коже, волны заливали лицо.

Мы выскочили на пляж, чтобы скорее одеться и тут же с криками забежали обратно в воду. Сильнейший ветер поднял пляжный песок и хлестал по нашим мокрым телам, начищая их как из пескоструйного аппарата. Но одеться не получалось не только из-за песка – этот же ураганный ветер уложил все кусты по всему пляжу, плотно прижав их к земле, так что не было возможности ни понять, где мы сложили одежду, ни достать её из-под мокрых, плотных, накрепко прижатых к земле ветвей.

Молнии били и били прямо над головой, и гром гремел без промедления и перерыва. Крупные волны отрывали ноги от дна и сносили нас на глубину, дождь заливался в глаза и рот.
Мы бросились к мелководью и, крепко обнявшись улеглись в речку на песок у самого берега: так нас не сносило на глубину, не хлестало песком, да и волны были мельче – оставалось только удерживать над водой лицо, просто приподнимаясь на локтях. И хотя волны время от времени поднимали нас от песка и били о дно, наша позиция была устойчивой и давала некоторую уверенность, что мы преодолеем всё это.

Молнии отдалялись. Светлело – тучи уходили. Я проводил их взглядом и заворожено замер перед грозным видом возвышающегося над нами на другом берегу реки Собора, сурово глядящего на нас своими золотыми куполами на фоне чёрно-фиолетового неба. Выждав ещё несколько минут, пока ветер не перестал снимать с нас песчинками кожу, мы выбрались на пляж. Нужные кусты найти было легче, чем вытащить из-под них одежду - разумеется мокрую и набитую песком – прижатые ветки не торопились распрямляться.
Измученные, шокированные и уставшие, не обернувшись, мы побрели с пляжа.
Город узнать было трудно: всюду валялись сломанные деревья, площадь за мостом на Засосенской стороне была по колено залита водой и машины ехали по ней как катера. Автобусы останавливались метров за пять до остановок, чуть не посреди улицы, потому что к остановке дорога понижалась и там было глубоко – пассажиры прыгали с тротуара в воду, как морские пехотинцы при десанте.

Мы тихо попрощались и разъехались каждый к своему дому. Не знаю, что рассказали своим родителям Славик и Толян, но я выдал маме щадящую версию, что мы просто попали под дождь и переждали его в укромном месте.

Кажется, больше в дождь я не купался.