Сияние тишины

       Я проснулась поздно, стряхнула остатки сна с ресниц, и вдруг окунулась в светлую, прозрачную тишину. Тут мне вспомнились строки, которые я написала подростком ещё, мне было тогда 14:
Ты слышал звуки тишины?
Она молчит, живёт и дышит,
И пусть её никто не слышит,
Как плач безумной сироты…
              Да, безумен тот, кто не прислушивается к тишине, - подумала я. Встала. В комнате был запах гриппа. Три дня назад я заболела, приехав домой по делам из монастыря. Я распахнула балконную дверь и алюминиевое окошечко на балконе. С сильным порывом ветра влетели холодные снежинки, коснулись моего горячего лица и тут же растаяли. Я надела дневной апостольник и пошла ставить чай.
            Слова очень мешают тишине, особенно суетные. Но только не молитва. Когда мне мой батюшка что-то говорит на пользу, а я спрашиваю – то тоже на душе глубокое молчание, тишина, исихия.
             В кухню вошла мама, выпила святую воду, помолилась. Я налила чай. За завтраком мама без конца болтала. Я смотрела на её овальное, розовое лицо с чуть заметными признаками старения, на красивые глаза под белыми ресницами, неаккуратно заколотые светлые волосы. На душе от её болтовни становилось дурно.
          Вдруг кто-то настойчиво зазвонил в дверь. Мы насторожились и стали нервно ждать, когда этот «кто-то» уйдёт.
- Жулики, - сказала мама, судорожно теребя выбившуюся прядь волос. – Сейчас опасно открывать двери невесть кому.
- Я знаю. Но, может, курьер не в тот дом попал, - сказала я, стараясь делать голос спокойным.
         Звонок замолчал. Наступила давящая, нехорошая тишина. Она так и продолжалась бы, если бы не кошка. Киса Велеся, незаметно пробравшаяся на стол, вдруг толкнула мамину чашку с горячем чаем, и она вылилась маме на ноги. Мама вскочила, вскрикнула, и обрушилась на меня:
- И вот зачем ты на меня этих трёх кошек повесила? –  вскипела она.
- Но ты же любишь кошек, - извиняющимся тоном сказала я.
-  Терпеть не могу!
- Ну, это ведь наши кошки.
- Твои. Вот, ты их мне завела, а сама в монастыре сидишь!
        Да, мама была взвинчена до предела, видно, сильно её кошки достали. Я долго извинялась, пока она не успокоилась. Потом я помолилась после еды и ушла в свою домашнюю келью.
           Отголоски ссоры затихли в душе. Я осталась одна и огляделась. Вновь я увидела свою полу-келью, полу- творческую мастерскую. На стенах висят мои картины, яркие, в стиле наив. Это всё не нужно. На столе – разбросаны предметы для иконописи. На других столах, стоящих вдоль стены – аккуратные ряды икон – моя Божница. Синяя лампадка горит ещё с ночи перед чудотворной иконой «Споручница грешных». У меня всего 2 чудотворных иконы. Одну - чудом получила мама, другая – досталась от старицы. За кроватью в шкафу – 2 коробки с лекарствами, утюг, православные книги и мои дневники.
       Закрыв с усилием жгуче-холодную створку балконного окна, я села на маленький стульчик и стала читать молитву Иисусову по чёткам. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную», всё повторяла я. Сначала было тяжело читать, было в голове много разных мыслей, что называется «помыслы». Я мысленно хлопнула в ладоши, представила себе, что всё остановилось, все помыслы, и стала читать дальше. Вдруг я поняла, что читать надо Господу, а не просто так. Тут появилось покаяние, и тихая, ликующая, духовная радость. Моя комната с полу – келейным интерьером превратилась внезапно в настоящую келью, а лучше сказать, в Рай.
      После молитвы я встала, всё во мне будто замерло. В келье было уже темно, ранние зимние сумерки. Я прислушалась к сердцу: да, тишина, торжествующая, искрящаяся, радостная. Келья вдруг стала другой. Преображённой. Тут я ощутила, как что-то тёплое прикасается к моим ногам. Посмотрела вниз. Это все три кошки, мурлыча, тёрлись о мои ноги.
      Вдруг дверь кельи распахнулась и в неё без стука влетела мама, вся какая-то раскрасневшаяся, с мокрым от слёз лицом. Подбежав ко мне, она неуклюже сделала поклон, и выпалила:
   - Прости меня, Христа ради, за то, что я на тебя наехала!
   - И ты меня прости! – сказала я.
                Декабрь 2017г.