Сердечные дела

           Я в госпитале. Вечером принимал на первом этаже душ. Тело от воды отдохнуло, а душа от душа заболела. Такая грязь может быть только в смертном учреждении, но здесь же не морг. Пол в душе склизкий от грязи. Душ в три рожка заржавел от коричневой воды. Трубы черные, краска с них давно отвалилась от сырости. Женщины и мужчины ходят в в одну помывочную по очереди. Для этого на входной двери приспособлена висячая на шнурке планшетка, где на одной стороне написано «свободно», а на другой – «занято». Так и хотелось написать "Опасно для жизни» и нарисовать череп и два креста. Та же картина и в пищеблоке, который я стал посещать. В столовой ужасная нищета. Посуда  пластмассовая темно-синего цвета.  Кефир и соки наливают в эмалированные солдатские кружки. Вроде не война, но ощущается полнейший разгром.
Туалет просто ужасный. Иначе, как тюремный сортир, не назовешь. Врачи же постоянно сидят и пьют кофе У хирургов на третьем этаже порядка больше. В терапии, это где я,  - демократия. Это значит никто ничем и никем  не занимается. Начальник отделения весьма либеральный товарищ. А ведь добрым в ущерб другим быть нельзя.
 
      Ну, да ладно. Все рушится, меняется, народ растерялся и не знает что делать.  А пока в палате нет на койках покрывал, окна никто не мыл с осени, убирают редко, за порядком никто не смотрит и тараканы переползают по палатам как танки.
В субботу после завтрака поехал в город на Неве. Стоимость проезда в маршрутном такси возросла до 40 рублей, год назад не превышала 30 рублей, а в 1999 г. я платил только  12. Цены растут, а условия транспортировки не улучшаются. Вышел у Черной речки, на метро доехал до Невского проспекта и зашел в "Дом книги". Магазин вернулся в свое законное здание у канала Грибоедова напротив Казанского собора. До ремонта подвал, где сейчас историческая литература, не функционировал.  Ходил-бродил полтора часа, но ничего интересного для себя не нашел. Глаза разбегаются от названий, чего только нет, а когда полисташь - откровенный  «мусор». Нынешние писатели больше не пишут, а  писают. Залили  полки «мочей». У людей и так сумбур в головах, а они норовят разуверить их окончательно.  Ситуация та же, что и с врачами — не лечат, а калечат.
Устал. В кафе на втором этаже выпил чашку кофе и съел булочку. Пора возвращаться в стационар для пенсионеров. Возвращаюсь через Финляндский вокзал, успел заглянуть в магазин «Старая книга» на втором этаже, но и там пусто.
Вечером смотрел футбол. Наши выиграли у эстонцев 2:0 и заняли в европейской отборочной группе первое место.

Читаю книгу Дмитрия Фурманова «Мятеж». К этому подтолкнули впечатления от знакомства с книгой В.Г.Обухова «Схватка шести империй». Кстати, в библиотеке вся советская литература сохранилась в целости и сохранности. Спасибо им за это, что не разбазарили, как некоторые «демократы» и горе-патриоты. Фурманов описал тревожные события, связанные с мятежом «Красных орлов» - «ограбленных и притесненных граждан» в г. Верном.
В воскресенье с утра гулял по парку. Был в городской библиотеке, смотрел журналы «Наука и религия». Нашел две интересные статьи. Одна про Маннергейма, как он встречался с Далай-ламой, вторая о моем земляке, бывшем первом секретаре партии Свердловской области Рябове. Прочитать до конца не успел и решил общение с земляком перенести на завтра. Но как часто бывает, что откладываешь, то не свершается.
 
      В коридорах госпиталя и возле раздевалки ужасная теснота. Очень много люда проходящего различные комиссии.  Одних увольняют, других принимают, опять же переход на контрактную основу службы. Желающих много, в том числе женщин.
За окном в палате висит кормушка для птиц. Она сделана из прозрачной пластмассовой емкости для воды на пять литров. Края у нее с двух сторон прорезаны для проникновения пернатых. Корзинка прикреплена за горло посуды веревкой, протянутой из палаты через форточку. На дне банки не хлеб и крупа, а куски вафельного печенья, которое по утрам и вечерам подают в столовой к чаю. Спросом у больных оно не пользуется, потому как не очень свежее, а вот у птичек даже очень. Иногда залетают по две синички и сражаются за место. Когда раздается резкий шум за стеклом, что даже замирает сердце, это значит, что в гости прилетел дятел. Он тоже не прочь покушать на десерт человечьи сладости. Сладости любит и ворона. Были  и с ее стороны попытки взять кормушку на абордаж, но закончились неудачно, - размеры не те, дыра маленькая, а ворона большая. Америка и Европа нас тоже подкармливают не свежими продуктами и клетку оборудовали. Только не по размерам она нам, да и продукты самим добывать надо, понадеемся на вафельные подачки, ноги и протянем.

           В 12-й палате лежит бывший мой начальник, целый генерал-полковник. Его обслуживают по высшей категории, даже кашу приносят в палату. Два раза с ним встречался в коридоре, поздоровались.
На  его вопрос, - как дела? - ответил, что обследуюсь, проверяю здоровье. Про увольнение  промолчал, не захотел делиться с ним этой новостью. Много пришлось  принять  с его стороны гонений. За глаза мы звали его "укротителем". Так уж ему хотелось, чтобы все кругом ходили  на цыпочках, как в цирке, и только по его инструкции. В нашем деле предполагается творчество, поиск, а у него, как у всех зашоренных больших военных, на первом месте единоначалие и чтобы все по струнке.
С утра  опять сдавал мочу и ходил на УЗИ проверять  печень, почки, селезенку. Не выспался, ночью стрелки перевели на один час вперед и получается, что еще 7.10. Беру с собой, как положено, простынь, полотенце и книгу. На этот раз читаю про Киплинга. Вычитал, что Киплинг, как впрочем Дефо, Бомарше  и Моэм имел отношение к разведке. Это все потому, что всякая поездка и путешествие это уже разведка. Так, в «Путешествии по Сибири и Востоку»  ученый Паласс тоже узнал много нового. Было это в 1722 году. Меня заинтересовали данные книги о пограничной охране с Монголией, находящейся в то время под Китаем, и я сделал выписку:

«Управление Кяхты состоит в одной роте и некотором числе казаков, здесь живущих. Комендант штаб-офицерского ранга, который отправляет пограничные дела, и предполагаемые от китайского купечества запросы. О важнейших делах отписывает в пограничную Селенгинскую канцелярию в Иркутской губернии".
Ученый перечислил пересекающие его путь реки-шибир: "Протассе Шибир, Тагагалсаре Шибир, Мухор Шибир, Харл Шибир". Получается, что Сибирь, это "Речной край". Вспомнилась река Бира в Хабаровском крае. Вот здорово! Харл - черная", мухор - "солнечный". Наверняка,   "мухор" имеет отношение к мухе и мухомору, которые размножаются на солнышке. Еще пометил переводы названий  Хара-Нор (Черное озеро), Цаган-нор (Белое озеро). Сделал предположения, что слово джигит, произошло от монгольского «джигитей» дикая лошадь, а от «кирэ», что по-монгольски значит «ворона», крик вороны - «кар». По-киргизки ворона «карга».
-Что-то местная "карга" давно не прилетала к нашей больничной клетке, - подумал я, - видно разобралась, что здесь ей ничего не перепадет.
 
           Паласс пишет, что «по всей границе установлены рогатки для перемещения скота, расставлены форпосты».  Форпостов много. Меня же интересовал только один - самый протяженный Туранский караул на участке Урянхая, где нынче Тува. Сто лет назад там служил мой дед, штабс-капитан, начальник Усинского пограничного округа.
П.С. Паласс описал знакомые мне по солдатской службе забайкальские места: «Акшинская крепость стоит по правую сторону р. Онони, величиной менее р. Ингоды, на одном небольшом продолговатом озере, в которое р. Ингода втекает. Есть церковь, магазин, канцелярия, несколько дворов офицеров и 8 казарм. Комендантский дом сгорел. До 1755 г. была деревня, в которой жили мужики с Шилки. На нее нападали монгольские шайки под именем харацирик. На службу было взято 400 тунгусов, которые соединились с казаками иркутскими и селенгинскими и часть подданных России мунгальцев. Всего 1700 человек. Все они служат на караулах. Половина всех охраняет границу. Остальные делятся на «шайки» и находятся на всякий случай». Шайки, это интересно. В мое молодое время шайками называли бандитские группы и тазики в бане.
 
           Акша – маленький пыльный степной поселок в верховьях Онона, примерно в трех сотнях километрах от Даурии, где я служил, в пятидесяти – от монгольской границы. В начале 20-го века в селе проживало 1650 чел В августе 1920 года сюда привел свою Дикую дивизию барон Унгерн. Отсюда он повел  войска на Маймачен, а затем на Ургу (от «орго» - ставка). В Монголии этот город назывался Их-Хурэ, т.е. «Большой монастырь». Кстати, от слова хурэ произошло слово курень.
По родным местам атамана Семенова и самого Чингис-хана пограничный ансамбль «Зеленый огонек», в бытность моей солдатской службы в Даурии, передвигался на автобусе, чаще на Газ-66. Люди и инструменты выдерживали всякие перипетии, холод и грязь. Автотехника временами ломалась, приходилось, как говориться, "торчать в поле", питаться сухпайками и «толкать колеса», а вот воспоминания остались только хорошие.   Пограничные музыкальные гастроли были для нас как изюминки в булке черного солдатского хлеба.

           Лечу плечо от остеохондроза. Кроме физиопроцедур назначили еще массаж. Делает бывшая сотрудница городской больницы. Там большие изменения - пришло новое начальство, старый медперсонал за взятки и лихоимство разогнали. Теперь она трудится здесь, подписала контракт на пять лет. В палате разговорился с уборщицей. Показалась мне знакомой. И точно, ранее она работала в столовой не забываемого для меня дома отдыха. Его аппарат с октября прошлого года сократили, а оставшихся перевели "на ограниченный оклад". Вот и она получала на руки 2,5 тысячи рублей  в месяц. Многие ушли. Везде разруха и как говорят китайцы, "упорядочение стиля».
           По рекомендациям врача начинаю очищать организм, пью минеральную воду «Ессентуки» №№ 4 и 17,  и ем яблоки. Говорят, помогает. Ситуация получилась как с мясорубкой, - ножи уже не работают, не перекручивают пищу. Стенки внутренностей покрылись жиром, полезные вещества в кровь не впитываются, а вредные - пожалуйста. Почему так устроен человек? Живет себе, живет без всякого надзора, хуже мясорубки, а вот когда уже невтерпеж, говорят надо чистить организм. А что раньше определить нельзя было? Каждый год диспансеризация, проверка как на призывном пункте, но ведь не выявляют. Больше того, смотрит на тебя врач глазами постороннего и вопрошает - чего мол надо? Вот по этой причине сотрудники и мрут как мухи. Доведут все до абсурдности, а потом говорят о высокой смертности.

И сами мы, конечно, за собой не смотрим. Ведем себя как боги бессмертные, а дело дрянь, перестраиваться надо и уходить от всех излишеств. Время рысаков закончилось, пора переходить на водовозную бочку. Тягать груз, но уже со скрипом. Китайцы правильно говорят: «На первом месте должна быть самокритика (« цзы во пипин»), а потом опора на собственные силы (« цзы ли гэн шен»). Не надо ни на кого надеяться, только на себя.
Купил бумагу для рисования и стараюсь занять время. Изображаю, что попадет на глаза. Рисую свои пальцы, пишу и вспоминаю иероглифы. Все забыл. Это плохо. Однако, как пишется  Мао   Цзэдун,  вспомнил. Это оттого, что много пришлось читать о нем.
Последний день марта прошел обычно. Зашел в городскую церковную книжную лавку – бывший ресторан под непонятным названием «XL». Любят у нас дурачить людям голову. Вспомнил анекдот про Федю из Чухломы, который попросил в праздничном концерте исполнить для него симфонию Бетховена. Армянское радио отвечает: "Федор Иванович, не выпендривайтесь!"
 
           Вместо ресторана построили часовенку, и вот открыли книжную лавку. По мне, и то и другое пахнет грязными деньгами. Не народ строит, не государство,  а люди темные и прихожанам не известные. За стойкой лавки казачка в униформе. Вероятно, казаки взяли это учреждение и рядом стоящую часовенку под свое охранение и сбережение. Откуда под Питером взялись казаки? Ума не приложу. Может они при царе батюшке местный завод охраняли? Может быть, но  к границе точно отношения не имели, потому как здесь властвовал Отдельный корпус пограничной стражи.
Посмотрел на часовенку и вспомнил, что на днях скончался и уже похоронили настоящего народного артиста Михаила Ульянова. Не дожил 3-х месяцев до 80 лет. Обидно, что мастерство врачей, писателей и артистов нивелируется. Народных артистов развелось пруд-пруди, а спроси кто такой, чем известен, и не знаешь что сказать. Когда успели и за какие такие геройские дела прославились.  Что тебе казаки: не было никого, и вдруг кругом одни лампасы с претензией на власть и льготы. Заслуги у казаков есть, но не у этих вновь зародившихся. Этим, как и многим артистам, права заработать надо.

          А герои, вот они, смотрят со стенда госпитального, что в холле на первом этаже. Это они скромные врачи в 1945 году подняли госпиталь с нуля. Простоял он и отработал честно более чем полвека. Традиции, когда-то заложенные, еще соблюдаются. Очень приятные врачи в кабинете, где снимают кардиограммы. Когда делали замеры, наговорился от души, узнал, что у бывшего директора ФПС, генерала Тоцкого в Питере живет тетка. Его мать сестра жены бывшего начальника Северо-Западного пограничного округа, генерала Секретарева, а до этого начальника штаба ГУПВ. Его уволили за стрельбу наших военных на пляже  в Прибалтике 9 августа  в 1976 году.  Инцидент рассматривался на заседании Коллегии КГБ. После этого вышла жесткая инструкция.
           Доброжелательностью отличаются пожилые сотрудники госпиталя. Тишайшая и внимательная Мина Леонидовна в физиотерапии проработала с 1958  по 2004 год - целых 46 лет! Познакомился в раздевалке с приятной старушкой. Она здесь главный начальник. До этого 34 года прослужила на почте, разбирала письма, и вот уже 8 лет в госпитале. Постоянно при деле, - что-то убирает и моет. Сейчас вяжет носки. На вид всегда бодрая и довольная. Пример достоин подражания!
 
В стационаре я всего полмесяца, а уже начинаю привыкать к больничному образу жизни и к окружению, которое ранее возмущало и раздражало. И к душу привык, и ем с аппетитом из разовой посуды, и уже не слышу как прилетают дятел и вороны. Уже по привычке пью лекарства, иду на процедуры, как на службу. Можно привыкнуть ко всему угодно. Лица за столом уже становятся родными, и жалко с ними будет расставаться. Одного ветерана-старичка уже ноги не носят, и он, передвигаясь держится за стенки. Другой ничего не слышит и потому громко разговаривает. Подходит близко к телевизору, чтобы послушать новости. Ему  интересно узнать будет президент Украины Ющенко распускать парламент или не будет. Третий "гвардеец" слышит, но не может совсем говорить. При попытке глубоко вздохнуть, из глотки раздается пронзительный треск,  как будто рвется материя. Вечером у телевизора, услышав наших депутатов или членов правительства, что говорят о развития страны и выполнении социальных программ, сразу встает, машет рукой перед ртом, намекая, что все это болтовня, прикладывает палец к виску и крутит вправо – влево, давая понять, что не все у них дома.
             Гвардия не сдается, но разуверилась и порядком сникла. Стали они инвалидами и лицами с крайне ограниченными возможностями. Им только и осталось ходить в тапочках по грязным коридорам, туалета и просить у нервной сестры очередные таблетки и есть то, что подадут.

На следующий день мне установили прибор для измерения ритма работы сердца и пульса в течение суток. Дали бумагу, чтобы я записывал по минутам, где я был и что делал: сидел, стоял, лежал, ходил, бегал. Отдельно нужно зафиксировать, когда я лежал на правом боку, когда на левом, на спине и на животе и как себя чувствовал при этом.
         - Больше нужно гулять, - рекомендует врач, - и желательно двигаться с ускорениями, чтобы зафиксировать как ваш мотор работает на разных скоростях.
Это пожалуйста. Для меня прогулки одно удовольствие. Сразу пошел в город. Дует холодный ветер с порывами, зашел погреться в магазин, купил яблоки, и минеральную воду. Весь день стойко носил измерительный прибор и записывал  по времени все свои ощущения. Днем их не так много, а вот ночью с избытком. Во-первых, с аппаратом неудобно лежать, - не повернешься, во-вторых, он через каждый час начинает шуметь, замеряя давление и пульс. При этом, как наставлял врач, необходимо руку, к которой прикреплен зажим, держать расслабленно, иначе  процесс надувания камеры и измерения будет повторяться. Я старался все требования соблюдать, но все равно раза три замеры повторялись.

Техника на грани фантастики! И что интересно за свой счет. Для проведения замеров пришлось покупать батарейки, которые мне обошлись в 68 рублей. Абрикосовое масло для массажа плеча стоило несколько дешевле – 43 рубля. Здоровье, конечно, дороже, просто за отчизну ограбленную и забитую обидно. Сердце от этого и стучит аритмично. И потом, кому-то на все про все деньги находятся, а кому-то нет. Когда начинается дележ на белых и черных, на правых и неправых, весь смысл в воинской службе пропадает. Порядок должен быть единый и всем понятный, руководством установленный. А когда он произвольно определяется функционерами, кто делит выделяемые средства и лекарства, всегда побеждают личные корыстные интересы.  Кто-то на этом греет руки и отдельные теплые места. От таких мыслей и очередных гудений проснулся в 3.40 и уже не смог заснуть.

              Взялся читать книгу о военных разведчиках, начиная со времен Ивана Грозного. Книга называется «Без единого выстрела». Авторы повестей Александр Горбовский и Юлиан Семенов. Заинтересовала история о походе Бурхарда Христофоровича Миниха в Крым и против Турции. Было это в 1736 году. Бендеры, Хотин. Упоминается Колчак-паша. Интересные возникли соображения. Мы вечно воевали с турками, однако российским правителем в Сибири стал именно адмирал турецких кровей Колчак. Как у Ильфа и Петрова  «турецко подданный». В этом есть какой-то злой рок. Опять же барон Врангель в Крыму. Получается, что на Юге последний кто защищал Россию, был балтийский барон шведских корней. Уже не удивительно, что уходящими войсками в Приморье командовал генерал чешских корней М. К. Дитерихс, а флотилией с беженцами в Китай, а потом в США - адмирал Старк.
А как же "Там русский дух, там Русью пахнет"?  Видно дух этот совсем выветрился. Не нашлось достойных Минина и Пожарского защищать царский престол. Народ разуверился в вождях и их делах. Бог и царь стали не нужны, вот и взялись за разбой и винтовку. Нынешнее время тоже тревожное, неустойчивое, и что странно, само государство за плюрализм мнений и моделей развития. Как бы корабль наш не затонул от многочисленных кормчих? Все хотят «порулить».

           Неприятная новость от лечащего врача. Измерения выявили сердечную патологию,  и нужно проверку повторить на более качественном уровне. Это плохо. Опять ждать. Хотя, может  и к лучшему. Нужно в последний раз провериться по настоящему. На улице похолодало. До обеда шел короткий, но сильный снег. Начальник отделения распорядился приступить к активному лечению. Теперь мне будут делать капельницу, потом состоится повторная проверка.  По телевидению сообщили, что американцы грозят Ирану реализовать операцию-замысел «Укус» и ударить по ядерным объектам. Им бы только кого-нибудь кусать.
В палате нас уже четверо. Один новенький подполковник, ранее служил в Выборге. Разговорчивый. Слушаем его рассказы про бывших начальников отряда, вышедших в генералы. Только двое не состоялись - Хмельного досрочно уволили, а другой, Дмитриенко погиб, когда возвращался в Выборг с границы. Дело было ночью и его машина налетела на лесовоз.

           Второй новенький однопалатник из морской бригады с Высоцка. Полностью душевно измученный. Долго горе мыкал с паспортом и гражданством  для жены, уроженки Киргизии. Пришлось писать вплоть до президента, и только тогда эмигрантская служба соизволила оформить документ. И писал не он, а дети. Так ему подсказали умные люди, чтобы у президента выжать хоть одну слезу. Сам он чистой воды агрессор. Крайне враждебно настроен в отношении Ленина, Зиновьева и даже к бывшему жителю Разлива Емельянову, который спас Ленина. Лежит в госпитале уже который раз и все требует, чтобы его посчитали хроническим  больным с расчетом получить с выходом на пенсию дополнительно 25 окладов. Его больным не признают, а он требует снова и снова. Точно, доведет себя , как говориться, до ручки, и получит инфаркт. Жалко его и врачей, которых он мучает. И ничего положительного для него не существует. Дня нет, сплошная ночь. Злой на начальство, рассказал историю, которая случилась  с кораблем «Карелия». Два года назад его ускоренно ремонтировали для участия  в празднике ВМФ. Накануне праздника команда всю ночь красила судно, а  на параде у Английской набережной заснула и,  на виду  у высоких гостей, посадила корабль  на мель. Рассказывая, он не расстраивался, а радовался. Это плохо.

             Сердечные дела продолжаются. Уже с новым, модернизированным аппаратом, совершаю марш-броски по парку с перекурами на отдых. Погода поправилась, Финский залив еще во льду, но середина уже открылась. Каждый день  в 10.00 процедурная сестра властным голосом вызывает на капельницу. Попеременно – в левую, в правую руку вводят в вену иглу, через которую из подвешенного на стойке пузырька через прозрачную трубочку в меня бежит животворная жидкость. Состоит она из глюкозы и лекарства для  укрепления сердечной мышцы. Нас много, справа и слева, народ все изношенный. У некоторых лечащих слабые вены и жидкость пробивается сквозь их стенки и идет под кожу, вздуваясь пузырями.
           - Сестра, сестра, - кричит больной. Слышны быстрые шаги по коридору и вот она снова колет вену, в которой уже и живого места нет. Смотрю и думаю, какой  же я еще молодой пенсионер, смогу еще не одну перестройку выдержать. Почему-то вспомнились слова Иосифа. Сталина: « Я умру, а вы все развалите». Точно, развалили.