Коррупционеры. Из сельских будней, былое

Тёплым майским днём секретарь совета Алексеевна бродила по рынку и приценивалась к детским велосипедам для самого младшего внука. С карточки была снята мужнина пенсия, до отправления рейсового автобуса оставалось ещё два часа. Бюрократическая машина районного аппарата накормлена информациями и отчётами, можно было с чистой совестью использовать свободное время для приятных сердцу хлопот о своём любимце.
Зазвонил мобильник в сумке. Высветилось – Николаич. Алексеевна с досадой нажала на приём.
-Алексеевна, ты где там?
-В районе, с отчётами.
-Давай, дуй на поворот, у нас прокурорская проверка. Срочно лови попутку, тебя требуют.
Николаич отключился, и Алексеевна, с сожалением посмотрев на разноцветное трёхколёсное чудо, поспешила на трассу. В ожидании попутной машины она мысленно прикидывала, к чему можно придраться в её бумажном царстве. По большому счёту, придраться можно было всегда. Но, будучи педантом по характеру, Алексеевна к бумагам относилась серьёзно и того же требовала от остальных сотрудников сельского совета. Могла бушевать полдня по поводу какой-нибудь папки, обнаруженной в ненадлежащем месте. Эта её педантичность не раз выручала во время авралов, так как на любые требования ею мгновенно извлекалась нужная бумажка. Сельский голова, Николаич, во время очередных проверок, без угрызений совести сбагривал проверяющих  в кабинет к Алексеевне. Кроме занудности, Алексеевна обладала даром недюжинного красноречия и актёрского мастерства. Проверяющие выходили из кабинета секретаря слегка обалдевшие от общения с нею, и проверки, в большинстве случаев, обходились малой кровью.
Прибыв в сельсовет, Алексеевна застала картину всеобщего уныния и растерянности. Николаич  шепотом, сообщил, что проверяют по коррупционным вопросам и уже накопали кучу нарушений.
В кабинете бухгалтеров за одним из письменных столов сидел молодой человек пингвинистого вида,  в чёрном костюме, при галстуке и сосредоточенно листал личные дела сотрудников. Его напарник, в таком же костюме, возвышался над бухгалтершей по зарплате – Риммой и что-то строгим голосом спрашивал у неё. За вторым столом хлюпала красным носом заплаканная главный бухгалтер Сергеевна и вымучивала объяснительную  по поводу переплаченных Николаичу семи гривен. Оказывается, Римма не проставила в декларации о доходах дату составления и подпадала под статью о коррупции, а Николаич, получив незаконные семь гривен, также автоматически становился коррупционером.
-Так это вы – секретарь? –
холодно обратился к Алексеевне молодой человек, листающий личные дела.
- Что же вы, заслуженный работник, звание имеете, а позволяете себе такие грубые нарушения?
И он показал Алексеевне тетрадный лист, вложенный в журнал личного приёма граждан.
-Заявление не зарегистрировано, мер не принято, все сроки рассмотрения нарушены. Тут, уважаемая, прямая коррупция, придётся вас привлекать.
Алексеевна взглянула на бумагу и в душе позволила себе нецензурное выражение. Заявление было от жены Тишки Топлева и содержание его было следующим. Жена Тишки сообщала, что благоверный её злоупотребляет, распускает руки и не хочет принимать участия в воспитании собственных отпрысков. Заявление было написано с требованием принятия незамедлительных мер по перевоспитанию Тишки и превращения его в образцового семьянина и хозяина. Регистрационного номера на заявлении не было.
-Вот это прокол - подумала Алексеевна- склеротичка старая, как же я забыла его в журнале?
Дело было в том, что заявления Тишкина жена писала регулярно, после каждого Тишкиного запоя. В запое Тишка становился задирист и смел, припоминал жене все грехи её бурной молодости и брал реванш за её тиранство во время трезвых будней. В трезвом виде Тишка был меланхоличен, ленив и безропотен. Особого рвения не выказывал, но жене подчинялся и в хозяйстве всё-таки пригождался для выполнения нехитрых деревенских обязанностей. Жены, языкатой и скорой на расправу, побаивался, детишек своих любил, старших таскал с собой на рыбалку, для младшей всегда в кармане имел конфетину или жвачку. При всеобщей безработице на селе, подрабатывал, где придётся, а в основном – браконьерничал.  Жила семья с продажи его улова. Запивал нечасто и ненадолго, но со вкусом и серьёзно.
Алексеевна заявления от Тишкиной жены принимала, выслушивала её жалобы, клятвенно грозилась содрать три шкуры с паразита, когда протрезвеет. Жена просила милицию не вмешивать - заберут, штраф вкатают, на общественные работы направят, а чем платить, опять семье убыток.
-Ты уж, Алексеевна, вызови его, пропесочь  хорошенько, он тебя побаивается, только не говори, что я написала, скандалить будет.
Алексеевна, понимая, что заявление написано от отчаяния и в сердцах, ходу ему не давала, прятала в свои загашники. Тишку они  с Николаичем вдвоём прорабатывали, взывали к совести, пугали принудительным лечением, лишением прав на отцовство и прочими страшилками. Тишка потел, краснел, часто вздыхая,  обещал  вести нормальный образ жизни. Николаич и Алексеевна прекрасно понимали, что нормальной жизни у Тишки уже не будет никогда. Колхоза - кормильца таких бесталанных тишек уже нет, а в нынешней прагматичной действительности место им на обочине жизни. Ни хватки, ни большого ума ему Бог не дал, а вот душа, видно, мается от своей ненужности. Как бы то ни было, а мужик безвредный, дети его любят, может с годами и остепенится. И вот это заявление, забытое, по недосмотру в журнале и было предъявлено  расстроенной Алексеевне.
-Ну что, пишем объяснительную?  Дело серьёзное, тянет на статью.  Будем выяснять, почему на административную комиссию не направлено, по каким причинам имеется сокрытие фактов антиобщественного поведения.  Присаживайтесь, пишите-
 и проверяющий указал на свободный стул за бухгалтерским столом.
-Разрешите посмотреть - попросила Алексеевна.
-Пожалуйста - неосмотрительно разрешил проверяющий.
Алексеевна прочитала заявление и неожиданно ловко отправила тетрадный листок себе в рот. Лист  сначала закрыл лицо Алексеевны до очков а потом стал уменьшаться по мере его проталкивания. И вот уже только края его торчали над накрашенными красной помадой губами Алексеевны. Коррупционер- Николаич,  крякнув от неожиданности, тихонько опустился на стоящий рядом стул. Бухгалтерша Сергеевна открыла рот и упустила ручку. Римма нервно хихикнула. В кабинете повисла гробовая тишина.
-Вы что… это себе позволяете - неожиданно тонким голосом  возмущённо воскликнул пингвинистый.
- Как вам не стыдно, да я вас сейчас…- Он от возмущения хлопнул по столу ладонью и призывно обратился к коллеге- нет, ты видел это, ты видел это!
Алексеевна, судорожно сглотнув, подошла к столу, налила себе в стакан из графина воды и медленно выпила.
-А теперь, родимые, вам осталось вывезти меня в чисто поле и расстрелять - спокойно произнесла она и вышла из кабинета.

…О чём говорили Николаич и проверяющая сторона, история умалчивает. Но перед уходом  прокурята  зашли в кабинет к Алексеевне, сосредоточенно клацающей перед компьютером.
-Зря вы так,- произнёс старший из них, - вы что -  в застенках - бумаги жевать? Вы нас в какое положение поставили?  Как вы себе представляете, что мы в акте напишем? А мы должны отразить всё и это вам даром не пройдёт.
- Да не беспокойтесь, пройдёт - листок тоненький, вот если бы А4 - для принтера, не одолела бы. А вас, детки, начальство послало коррупцию выявлять, вы же наверх отчёт о нас, коррупционерах отправите. Там галочку поставят, а самые верхние так и будут уверены, что борьба идёт не на шутку. Я заявление съела не от страха, стара я уже бояться, а чтобы ваших галочек поменьше было. Глядишь, вынуждены будете от недостатка галочек в нужную сторону оборотиться, туда, где действительно всё протухло. А в акте так и напишите – съела мол, коррупционное деяние, я подпишу, не беспокойтесь, – и  Алексеевна отвернулась к компьютеру.
Переглянувшись, молодые люди молча двинулись к выходу.

…Николаич вернул в кассу семь гривен. С  Сергеевной они уплатили по 280 гривен штрафу, Римма отделалась объяснительной. Алексеевне был объявлен выговор за халатное отношение к делопроизводству. Всех их направили на однодневные курсы повышения для изучения закона о коррупции. Курсы повышения им понравились, особенно вечернее, после занятий время.