Чикик

Он оторвался от монитора, дочитав любимую главу из Мамлеева. Жаль, что мужик умер. Сколько можно было бы еще новых идей почерпнуть, мыслей, способов, пиши он и дальше! Но, что случилось, то случилось. Есть еще, конечно, Захаров. Но он больше на некрофилию упирает, а Чикику нравилось, когда с живыми. В начале, с живыми…

Ему, не так давно, исполнилось сорок лет. Ровно сорок  же дней назад умерла его мама. Он ждал этого дня. Нет, не дня ее смерти, разумеется, а дня совпадения этих двух одинаковых цифр – 40 и 40. Она же уже вознеслась и не сможет ему помешать, а он… А что «он», или «кто» – толком объяснить не получалось.

Отца Чикик не помнил, а маму свою любил. Даже очень. Но, она не давала ему осуществлять свои мечты, реализоваться. Это она же, с восемнадцати его лет, после консультации с каким-то знакомым  профессором, ежедневно пичкала сына таблетками. Препараты эти давали спокойствие, иногда забытье, но всегда убивали инициативу. И возможность, в самом прямом, твердом смысле этого слова. И еще мама, почти, не отпускала его от себя. Ни на шаг, все эти годы и десятилетия. Он и работал при ней. Кладовщиком в медицинском институте, где мама была большим человеком. Так что, Чикик, в реальности, так и не воплотил в жизнь ни одной из своих фантазий. Мама так и говорила ему:
- Если ты о чем-то нехорошем думаешь, мечтаешь, то тут я ничего поделать не могу. В голову чужую, до конца, не залезешь. Но, знай - все фантазии твои, в реальной жизни, применять нельзя. Ужасны они и для других, и для тебя самого. И для меня. ПОЖАЛЕЙ уж…  Потом мама часто плакала.

       Чикику маму было жалко. Он терпел, глотал таблетки и мечтал. Эх, зря тогда, давно - на свое совершеннолетие, рассказал он ей ТОТ, свой самый любимый «сон».
 
   А умерла мама скоропостижно на работе.  Говорили – тромб.  Чикик, в это время, лабораторное стекло уехал с водителем Сашкой получать. Приехал – узнал. Рыдал. Долго и искренне. 

   В ее бумагах нашли запечатанный конверт, с пометкой «Вскрыть в случае моей неожиданной смерти, никому, кроме адресата, не предназначено». Адресовано письмо было  тому самому профессору, который прописал Чикику, в свое время, «успокаивающие» таблетки.

   В институте маму уважали. Позвонили профессору и выяснили через его секретаря, что он недавно улетел на полгода в Канаду, лекции читать. 
 – Что-то срочное? – поинтересовался секретарь.
 – Да нет. Ничего. По возвращению свяжемся…   Расстраивать известного, не молодого далеко уже человека, известием о смерти его близкой знакомой, никто не решился. Пусть уж, лекции заокеанским лоботрясам спокойно читает. То, что в письме могло быть что-то связанное с пусть и странноватым, но тихим, даже сонливым сыном бывшей начальницы, никто и не подумал.

  Чикик бросил принимать ненавистные таблетки в день похорон мамы. Было ему очень горько и больно в тот день. До тошноты. Хотелось выпить водки, но мама говорила, что если его лекарства смешать с алкоголем – неминуемо наступит смерть. Умирать же Чикик не хотел.

  Дня три он одиноко пролежал в большой, опустевшей квартире на диване. Ничего не ел, мало пил, почти не спал. В его сознании происходили странные метаморфозы. Он к ним «прислушивался», пытался их осознать и к ним привыкнуть.

  Все окружающее становилось, постепенно, все более и более реальным, осязаемым. С одной стороны, боль от потери мамы многократно усилилась, с другой – появлялось ощущение свободы в действиях, в осуществлении давних мечтаний. А главное, когда он начинал думать о своих «снах», появлялось настоящее, крепкое ЖЕЛАНИЕ. Именно тогда, он и придумал, для себя, «формулу 40-40»…

  На четвертый день Чикик встал с дивана, умылся, попил на кухне чая, запив им черствый бутерброд с сыром, пошел в мамин кабинет и сел за компьютер. Пользоваться он им умел, но пока мама была жива, она строго контролировала и фильтровала контент, доступный сыну. Вот и сейчас, машина оказалась запаролена.
Чикик, выйдя из квартиры, поднялся этажом выше и пригласил местного, известного на весь микрорайон, «хакера» Женьку зайти к нему.

- Разблокируй… А то, мама умерла, а я пароль не знаю, - попросил он соседа, когда тот появился у него дома.
- Без проблем… - Женька уселся за компьютер.
- Так… Так… Угу… Все! Не сложно это! Так, что тут?... Ого, так маман…  прости, мама твоя о нравственности сильно заботилась, оказывается. Все ограничения снимать то? – и подмигнул с улыбкой «заказчику».
- Все…

  Веселый «хакер» ушел, а Чикик сел за освобожденный им от оков нравственности  компьютер. Уставился,  в поисковую строку на мониторе и, немного подумав, набрал – «мама». Несмотря на свободу, ему ее очень не хватало. Опять стало нестерпимо больно.

  Тупо уставился в контекстный поиск. «Мама», «мамонт»…, Мамлеев Юрий… Где то, он уже слышал эту фамилию. Нажал. Википедия. Произведения. «Шатуны». Стал читать. Потом, по ссылке - Захарова, потом опять к Мамлееву вернулся. Понравился Чикику этот своеобразный "философ".

  Так вот оно как! Все его потайные мысли, кто-то уже давно описал, а значит, наверняка – реализовал! А он – нет! Он – трус и ничтожество! Они – «шатуны», типа Андрея Чикатило – застенчивого человечка в разбитых очках и детской улыбкой, прогремели на весь мир! И он, ОН – хочет этого! Всегда хотел, хоть и не знал… Надо действовать! Срочно!
  Нет, раньше сорока дней никак нельзя. Решил, так уж решил. Кстати, и особо понравившуюся мамлеевскую главу, больше перечитывать не стал. До сорокового дня. Дня освобождения.

  У него было время подготовиться. В кладовке нашел и наточил топор, развел зубья у прекрасной импортной ножовки, опалил края, хоть и бельевой, но очень крепкой, витой веревки. На кухне выбрал несколько самых лучших, разного размера, ножей, тоже заточил. Много еще всяких полезных мелочей собрал. Проконсультироваться  теперь, было с кем. Интернет – штука великая.

 Собрал он весь «инвентарь» в большую спортивную сумку, на длинном плечевом ремне. Это, чтобы руки свободны были. Потом, для начала…

  «Объект» для своего «освобождения» тоже был им выбран. Вернее, выбран то он, точнее – она, был уже достаточно давно – года два назад, просто Чикик не понимал ранше, зачем он вечерами и по выходным выходил на балкон своего третьего этажа и ждал, когда эта молодая, длинноногая, светловолосая, всегда ярко и модно одетая девчонка из соседнего подъезда, пройдет мимо. Звали ее, вроде, Надей. Но, это было, в общем-то,  не важно. Важно было лишь то, что это была – ОНА. ОНА – избранница. ОНА войдет в Историю, как его первая и единственная подруга. Навсегда. Может не единственная? Ну, там видно будет.
  Какого-то конкретного плана действий у Чикика не было, но он был АБСОЛЮТНО уверен, что все получится. Любой ценой. Слишком близко исполнение мечты, слишком сильно желание, слишком долго он этого ждал.

  Посмотрел на часы – 11.15. Календарь – десятое июня, суббота. Это хорошо. Вышел на балкон. Оказывается, совсем недавно прошел короткий, но обильный летний ливень. Какие запахи! Проклятые таблетки, наверное и обоняния его лишали. Да что обоняния! Жизни самой, красок ее…

  Ждал он не долго, минут сорок.  Ждать было легко, приятно. Вот ОНА. Вывозит из своего подъезда велосипед. Значит, не уехала, на выходные, на дачу. Сессия, наверное. А вот машины родителей ее нет. Они то, уехали. Это – тоже хорошо. Вечером, все будет вечером… Какие красивые на ней красные спортивные шорты! Как волосы в хвост потрясающе собраны!

  Девушка села на велосипед. Съезжая под углом, с высокого тротуара, заднее колесо ее велика вдруг  резко соскочило с мокрого бордюрного камня. Велосипед и его наездница громко, с размаха упали на асфальт.

  Ударилась она больно. Села, прямо на дорогу, обняла разбитые в кровь коленки и заплакала. «Мама, мамочка… Как больно!...»

  Чикика неожиданно передернуло всего, на лбу выступили крупные капли пота, запах лета исчез. «Мама, мамочка…» зазвенело, закололо, застряло в его голове. Ему, вдруг, стало невыносимо ЖАЛКО девчонку. Как, когда-то маму. Свою. Всех мам на Земле.

  Он вернулся в комнату, огляделся. Посмотрел на потолок. Потом принес с кухни высокий, «барный» табурет, залез на него и аккуратно снял с потолка дорогую, тяжелую, кованную люстру. Сил удержать ее, едва хватило, но он аккуратно донес семейную реликвию до дивана, и положил ее. Потом сходил в коридор и взял из приготовленной сумки с «инвентарем» крепкую веревку. Снова, с ней уже, залез на табурет. Один край привязал к крепко, «по-сталински», вбитому в потолок крюку, из другого – ловко соорудил удавку, одел ее себе на шею.

  «Мама, мамочка… Я иду к тебе, мне без тебя жить нельзя… Как же так получилось все?» - прошептал он и оттолкнул ногой опору…

  Максим Шаповалов был тяжело и безнадежно больным человеком. Но, человеком хорошим.  Часто ли бывают такие совпадения?