Подарок

Перемещение из мира Москвы в мир Горно-Алтайска оглушает. Или, скажем так: перемещение из Москвы в Горно-Алтайск на рубеже веков оглушало. Сходишь с поезда будто контуженный, а на автовокзале столицы родной республики вообще удивляешься: неужели это место существует?

Там, в Москве, когда тебе снится родной город, он будто и есть произведение твоей фантазии, когда ты вспоминаешь Горно-Алтайск, и всё что в  нём происходил, кажется, что всё это было давно, и ты этот маленький город частично выдумал, а  частично он уже изменился. Но – вот он вокзал, а  город такой же, и он реально существует. И знакомые лица мелькают, и даже кивают тебе с такой периодичностью, которая немыслима в мегаполисе.

Люди разговаривают с тобой, будто вы расстались вчера, а ты их с трудом слушаешь, а  главное с трудом понимаешь, потому что за твоей спиной сотни световых лет, ты побывал в таких мирах. А тут всё то же… это поражает. Тебя хлопает по плечу, тебе жмут руку, обнимают, целуют. А ты уже отвык от этих людей. Надо знакомиться заново, надо настраивать себя на их волну.

А особенно страшно смотреть на тех, кого любишь. Их ли ты любил, или ты любил тот образ этих людей, который создало твоё воображение?

А когда уезжаешь, хочется, чтобы всё осталось по-прежнему. И это единственная молитва, которую бог слышит: в маленьких городах ничего не меняется.

Боже, сколько тут белого снега. Неужели, гора Тугая такая большая? Вот этот мальчишка стал высоким юношей. Господи, неужели эта девочка из детского танцевального коллектива выросла и стала такой красавицей. Какое страшное колдовство, ангелы становятся девушками! Остановите время! Я так не договаривался! Но это только в душе такие страсти, а внешне, всё весело, празднично. Радость встречи, объятия, шутки.

Репетиции в актовом зале ГАГУ. Просто сижу и кайфую. Тем более я только написал сценарий, а режиссер – Михаил Таныгин. Когда-то мы вместе работали в первой школе, он там ставил детский спектакль с пятиклассниками, а я со второклассниками.

Вокруг снуют дети из «Прелестинки», младшая, средняя, старшая группа. Старший коллектив «Ангелы», эти - не лучше малышей, бегают друг за другом между рядам, поливают друг друга напитком «Грушевый». Галина Ивановна кричит, сторожится, пытается навести порядок. То тут, то там, редкими островками, сидят родители, ждут окончания репетиции,  чтобы отвести домой малышей.

Михаил наклоняется надо мной и что-то говорит мне. Рассказывает - как надо поставить первую сцену большого предпраздничного переполоха. Я слушаю, но не слышу, слух просто отключился, его перебивают мысли и зрение. Я рассматриваю сеточку морщин на лице Михаила. Это бесконечный лабиринт, я пытаюсь найти выход, но морщины мелкие, множественные, они ветвятся, запутывают. И я только киваю на всё, что мне говорит режиссёр.

Галина Ивановна грозится отменить концерты. Но никто не верит.

Я ухожу в университет утром, а  прихожу поздно ночью. И я счастлив. Я хочу, чтобы подготовка к этому концерту не заканчивалась никогда. Мы бы так все жили большой семьёй и готовились, готовились.

Но вот и концерт. Мы обнимаемся за кулисами с моей девушкой. А где нам ещё обниматься? На улице холодно, метель. Дома у неё нельзя. Дома у меня тоже. Родители. Родственники. В гостях тоже люди, всюду люди. И только здесь, в полутьме кулис, когда гремит музыка, все заняты своим делом: кто переодевается, кто повторяет текст, можно отойти в сторонку, в почти полную темноту. И целоваться так долго и страстно. Губы потом не то чтобы болят, но помнят поцелуй физически. Такой эффект бывает, когда целый день побегаешь на лыжах, а потом снимешь их, но ноги всё равно ощущают себя на лыжах.

Нас невозможно друг от друга оторвать, мы слипаемся как мокрая ткань и тело, как волосы за эбонитовой палочкой натертой шерстью тянутся друг к другу наши руки, даже если мы просто проходим мимо. Моя девушка вместе со Светой и Олесей танцует под «Каблучок» Максима Сорокина.

А вот она уже возвращается за кулисы расстроенная – где-то ошиблась. Ах, как же она соблазнительна  в таком платье и этом сценическом макияже – ведьма, женщина вамп. А вот она отправляется вручать зрителю-победителю в конкурсе бутылку шампанского.

Замечаю на себе взгляд ревнивый острый взгляд маленькой прелести.
-Танюшка, чего так смотришь? – спрашиваю.
-Зрение тренирую, - отвечает. Ну, ну.

И тут – кан-кан. Малышки (а для меня они навсегда останутся малышками) выпархивают на сцену. Что они там вытворяют! Я видел этот номер тысячу раз на репетиции из зала. Для нашего города, это конечно было смело. Галина Ивановна прямо провокатор. Сегодня такой танец на сцене университета и представить-то сложно.

-У меня есть ключ от аудитории, - раздаётся шёпот возле моего уха. А потом кто-то это ухо целует. А потом кто-то тянет меня за руку по темным коридорам. Какие сотовые, какие фонарики? Университет пуст, охрана выключила свет везде, где только можно. Я вижу только девичий силуэт на фоне окна. Да милый запах любимой не дает мне потеряться. Какие-то потайные ходы, лестницы. Громко цокают каблучки по бетонному полу – ужас – сейчас нас услышит охранник. Ещё громче звенят ключи, щёлкает замок. «…ключ, подходящий к множеству дверей, ошеломленный первым оборотом». Сквозь стены, отраженная, преломленная, приглушенная слышна музыка из актового зала Топот детей бегущих по коридору и лестнице переодеваться.

Не будем зажигать свет. Оранжевый и синий уличные фонари и так пытаются заглянуть в аудиторию.
-Расстегни туфлю… расстегни платье.
А платье-то концертное. Не было крючков и его просто-напросто зашили. Что делать-то?
-Рви. – Рву. Меня бросает в жар, потом в холод. Нет больше такой сумасшедшей девушки, как моя. Родной универ, ты осквернён или осенён этой благодатью?

А наверху начинается последний эстрадный номер перед нашим выходом. Катастрофа! Я поторопился и всё испортил. Такое волнение. Такая жара. Я таю, как мороженое в июльский полдень. Но не зря лягушка взбивает лапками сметану в кувшине. Маленький кусочек масла взбить удалось, и мы выпрыгиваем вместе на свободу. Мы спасены. Мы дышим так, как будто раньше никогда не дышали воздухом, а жили под водой. Даже больно. Даже страшно. Но так волшебно. Незабываемо. Она цепляется за меня пальцами, так крепко, что кажется вот-вот и мои мышцы лопнут. А я держу её под спину на своих ладонях. Где-то наверху, в поднебесье танго подходит к концу.

Теперь всё в обратном порядке. Застегиваем, надеваем-одеваем. А платье остаётся распахнуто сзади, без крючков и без ниток. Словно два маленьких крылышка у моей любви. Боже, какая пошлость. Какое счастье!

А счастье хихикает. И тянет меня в коридор. А я тоже смеюсь, мне смешно представлять, как теперь моё счастье будет учиться в этой аудитории, за этим столом. Как она будет сидеть в очках, с серьёзным лицом, и вспоминать вместо неправильных глаголов неправильное поведение этого вечера.

Мы успеваем к нашему номеру. Быстро находим иголку и нитку, я заштопываю платье прямо на любимой. Ах, нельзя, ах, плохая примета! Чушь! У счастья нет плохих примет.

Аплодисменты, занавес. Концерт окончен. Все друг друга поздравляют. Смеются, вспоминают, переодеваются, договариваются о завтрашнем дне. И я счастлив, что такое большое дело закончилось успехом. И еще дважды я счастлив, потому что рядом она. Ребята, я был в раю, как вы не понимаете?! Там темно, там гулкое эхо, жарко и где-то вдали звучит музыка.

А вы ещё спрашивает, чего я забыл в этом университете? Чего-то забыл. Тут внутри где-то оставил я секретный источник энергии. Энергии счастья, которое выплеснулось у меня в тот вечер. И это счастье зажило своей жизнью, этот источник светлой энергии обладает теперь своей жизнью. Он бродит тут коридорами по ночам, как привидением. Он находит самых обездоленных, павших духом, грустных людей и дарит им часть своего волшебства. И людям становиться легче. Чуть больше радости в жизни. И источника этого хватит на тысячи лет, такое уж это было наслаждение-наваждение, подарок вселенной. Не только от, но и для.

Я уже не тот горящий и пылающий Антарес, я теперь скромный белый карлик. Но это привидение приходит иногда и ко мне, держит меня за руку и говорит: «Спасибо, что всё было так! Ты дал жизнь этому бесконечному моменту, под названием я!»

© Сергей Решетнев