Невероятные приключения липунов. синеока. гл. 6-13

        Глава 6.  Буслай начинает осуществлять свой план мести.
                Шуста оставляют на Землепланете.
Уроки актерского мастерства от Буслая, последние инструкции лжелипуну Шусту.
                Переселенец Буслай летит на Прелестницу.

На следующий день новоиспеченные друзья встретились на тестировании. Буслай не отходил от Шуста, так и отирался возле него, всем своим поведением демонстрируя дружеские и доверительные отношения между ними. Частенько, прислоняясь к Шусту и приобняв его за плечи, Буслай привлекал всеобщее внимание восторженными вскриками, типа: «А, помнишь ты сказал?», или «Помнишь, ты предложил?», или «Вспомни, я возразил, а ты настоял на своем» и т.п. Глупенький Шуст был в диком восторге от того, что все оборачивались и видели, какой у него сильный, красивый друг, он прислушивается к нему, ценит его шустово мнение. Буслай же просто пытался, на всякий пожарный, создать у потенциальных свидетелей впечатление, что он в их союзе с Шустом не главный, он невинная игрушка в руках коварного Шуста. Хитрюга Буслай заранее готовил для себя пути отступления, только Шуст этого не осознавал и продолжал находиться в эйфории.

К концу второго дня тестирования Буслай напомнил Шусту, что надо бы заявить о желании остаться и преобразоваться в липуна. Шусту было не по себе, но Буслай не отставал, настырно подталкивая его к устроителям. При этом, он без перерыва бубнил ему в ухель про избранного и сверх почетную миссию по спасению мира. Всё оказалось очень просто. Шуст подошел к доброчелам и, смущаясь, попросился остаться. Его тут же вычеркнули из списка переселяемых, трудно было поверить, что этот скромный котауси может представлять опасность для доброчелов. Его записали в школу преобразования, занятия начинались завтра.
 
Когда они шли домой Буслай довольным тоном сказал: «Ну, вот, ты уже почти стопроцентный лжелипун. Вечером встречаемся на прежнем месте в парке. Я научу тебя, Шустряк, как окучить бабусю».

День угасал, когда друзья встретились в парке. Буслай преподал  Шусту урок, как выйти на бабусю, как привлечь её внимание, как состроить глазочи, какие позы необходимо принимать и как производить нужные виляния хвостелем. Всё это Буслай демонстрировал сам и заставлял повторять Шуста до тех пор, пока не убеждался в полнейшей правдоподобности. Затем он наговорил Шусту выдуманную легенду, изобилующую жалостливыми моментами, и заставил Шуста несколько раз повторить её, заучить наизусть. Применить уроки Буслая на практике Шуст должен был по окончании школы преобразования в липуна.  Друзья расстались поздней ночью до завтра.

День они провели порознь, Буслай на окончательном тестировании, Шуст – на первых уроках в школе преобразования. Вечером у них заранее была назначена прощальная встреча в парке. Буслай выдал последние инструкции. Они были просты – Шуст прилепендивался к бабусе Поликсении, втирался к ней в дом и в доверие и начинал ждать. Ждать надо было особого случая, о котором тут же доложить Буслаю, прибыв с визитом на Прелестницу. А, уж Буслай разберется, как эту ситуацию развернуть и выгодно использовать для осуществления «наших с тобой совместных планов». Стали прощаться. «Быренько-быренько, - торопил Буслай, - долгие проводы – лишние слёзы». Шуст всплакнул по-честному, Буслай сделал вид, что расставание для него «маленькая смерть».

Утром Буслай в составе группы переселенцев отправился на космолете на прелестную планету. Шуст продолжил занятия в школе преобразования. Он был рассеян, друг Буслай не выходил у него из головы. Он уже сильно тосковал по их тайным встречам в старом парке, долгим умным разговорам.

   
 Глава 7.  Шуст заканчивает школу преобразования и получает звание липуна.
                Шуст отправляется на поиски своей бабуси.
                Знакомство с Поликсенией состоялось.
                Шуст поселяется в доме бабуси.

В течение двенадцати дней Шуст примерно посещал занятия в школе, где прошел курс  преобразования в липуна. Он успешно сдал экзамены и был выпущен настоящим липуном в мир на поиски своего доброчела. Он чётко знал, в каком направлении ему двигаться, Буслай показал ему домик бабуси, основные маршруты и наиболее часто посещаемые бабусей места. Для начала Шуст начал фланировать по улице, на которой жила бабуся. Долго ждать не пришлось, бабуся появилась пышным сиреневым облаком в первое же утро. Шуст пристроился к ней и начал отрабатывать на бабусе все приёмы, которым обучил его Буслай. Сказались, видимо, и знания, полученные в школе преобразования. Шусту по-настоящему приглянулась сиреневая бабуся, сердечко извещало, что это его доброчел. Шусту совсем не трудно было очаровывать такого милого доброчела.

Конечно, вскоре бабуся обратила на него внимание, наклонилась с добрейшим выражением на лице, стала щекотать за ухелем. «Ты меня клеишь, липунюшка?» – произнесла она веселым, ласковым голосом. Шуст вложил всю нежность в тоненькое протяжное мурчание. Бабуся аккуратно подняла его, посадила в корзиночку и поплыла к своему домику, приговаривая: «Одним больше, одним меньше».

Тут надо сказать, что, на  момент описываемых событий, Поликсения была обладателем трёх чУдных липунов-девочек, уже знакомых нам из первых глав.  Услада и Умила были сестры и прилипли к бабусе первыми, писаная красавица Млада вошла в дом чуть позже. Три девчонки-липуны и бабуся образовали отличную дружную семейку.

В то солнечное утро бабуся вернулась с прогулки с Шустом. Она собрала домашний совет – это было правило, и представила Шуста другим липунам. Те приветствовали его громким урчанием, вертикально поднятыми хвостелями, что означало, Шуст принят.

Жизнь у бабуси в окружении симпатяг девчонок-липунов задалась. Поликсения нравилась Шусту – всегда приветлива, улыбчива, внимательна, много и сытно кормит, разрешает вволю играться и спать, даже в домике, даже на диване.

Иногда, где-то глубоко в подсознании у Шуста возникали непрошенные сомнения, зачем обижать такую бабусю. Но влияние Буслая было слишком велико и крепко держало в своих когтистых лапах. Следуя указаниям Буслая, Шуст гнал позорные мысли, недостойные избранного, и начинал искусственно накручивать себя против бабуси, выискивая недостатки во всём. Пока это получалось. Чтобы не рисковать и совсем не размазаться от вида бабуси, он уходил в садик, где обнаружил для себя много уютных местечек для отдыха. Сытая, беззаботная жизнь потекла своим чередом.

Но, вернемся к нашему герою Синеоке, которого мы оставили спящим на замечательной вышитой подушечке на диване под пристальным взглядом Шуста.


         Глава 8.  «Особый случай» настал. Шусту пора на доклад к Буслаю.
                Синеока осваивается в доме бабуси Поликсении.
                Новый день. Жизнь прекрасна!

Шуст никак не мог отделаться от назойливой мысли, что тот самый «особый случай» настал. В доме бабуси появилось новое синеглазое существо, и бабуся явно вела себя необычно. Это чувствовалось во всём. Утром она встретила всех милым сюсюканием. Затем насыпала каждому липуну в мисочку вкусненький завтрак. Уселась сама кофейничать с аппетитным, духовитым печеньем. Вроде, как всегда, да не совсем. Сегодня свои обычные домашние дела бабуся делала с каким-то особым настроением. Она постоянно напевала себе под нос и пританцовывала, перемещаясь легким шариком по кухне. Каждый раз, вальсируя мимо Синеоки, она обязательно дотрагивалась до него и тихонечко хихикала, как маленькая девочка.

Это заметил не только Шуст, но девчонки-липуны. Шутливое бабусино настроение передалось всем. Они молча следили за Поликсенией, многозначительно переглядывались и подмигивали друг другу. Всем явно нравилась эта атмосфера.

Шуст сделал однозначный вывод. Причиной приподнятого настроения бабуси был никто иной, как Синеока. Он же был для Шуста – тот самый «особый случай», о котором надо было срочно сообщить Буслаю, как и договаривались.

Решено, Шуст летит на прелестную планету к Буслаю с докладом. Сделать это было не трудно. На Прелестницу, со времен переселения, был открыт свободный  доступ для желающих с Землепланеты. Никто не препятствовал периодическим встречам бывших знакомых по Землепланете. Доброчелы считали, что так будет достаточно гуманно по отношению к переселенным, которые сами не могли появляться на Землепланенте до особых указаний. Честно говоря, особо никто и не рвался назад и не страдал по прошлому, всё на Прелестнице было устроено ответственными доброчелами наилучшим образом.

После завтрака Шуст продемонстрировал всем домочадцам, что жаждет отдохнуть в одиночестве на природе и вырулил в сад. Своими заветными тропами в высоких цветах и траве он двинулся в дальний угол сада, вышел на улицу и быстро помчался к космодрому.

Никто не обратил на это никакого внимания. Все были заняты проснувшимся малышом Синеокой. Бабуся, увидев, что тот открыл глазочи, склонилась над ним и стала что-то долго лопотать, потом взяла на ручки и понесла к мисочке, аккуратно опустила на пол и сказала: «Ешь, липунюшка, вволю!». Пахло из мисочки очень и очень. Синеока с завидным аппетитом навернул завтрак. Потом неожиданно прыгнул на шевелящийся подол пышного бабусиного платья, зацепился коготками и начал раскачиваться. Бабуся просто закатилась от смеха и, не снимая с подола, понесла Синеоку в сад.

А в саду разгорелось чУдное утро. Было ещё не жарко. Газоны и цветники орошались разбрызгивателями мелким дождиком. В перекрещивающихся струях вспыхивали радуги. Было очевидно, растениям хорошо! Они были умыты, чисты, свежи и тянулись к Ярилосветам.

Подружки-липуны затеяли игру, прихватив Синеоку. Бесились, гоняли, попадали под струи поливалок, стряхивали капельки прохладной воды и снова летели, сломя голову, подпрыгивая, резвясь, специально задевая друг друга. Синеока не отставал. Ему было невообразимо весело. Он всех любил, всему радовался. Восторженное чувство, что и дальше впереди будет только счастье с бабусей и другими липунами, переполняло всё его маленькое пушистое существо. Жизнь была прекрасна!

А в это время…


     Глава 9.  Шуст на Прелестнице. Встреча с Буслаем. Серьезный разговор.
                Шуст награждается ответственным заданием.

В это время Шуст прибыл на Прелестницу и углубился в заросли прелестного леса. Быстрым шагом он направился к условному месту, которое Буслай называл «явка». Ему не терпелось доложить Буслаю про Синеоку. Шуст волновался, вдруг Буслай не сочтет появление маленького Синеоки в доме бабуси Поликсении за «особый случай» и, он опозорится. А Шусту так хотелось дождаться похвалы от Буслая. Шуст увидел Буслая издалека. Тот возлежал на широченной спине кверху лапами. Томление от сытости растеклось по всем членчикам огромного телка. Изредка Буслай лениво переворачивался с боку на бок, перетаскивая набитый пузель как шерстяной мешок. Буслай млел.

Шуст окликнул друга: «Привет, это я!» Масляные глазочи Буслая мгновенно раскрылись, напряженно впились в Шуста. В них уже не было ни грамма сна, который только что одолевал его с непреодолимой силой. «Шуст, родной! Как я тебя ждал, как скучал по тебе, дружок!» - запричитал Буслай. Они потерлись друг об друга морделями. «А, я к тебе с новостями…» - начал Шуст. «Надеюсь, с хорошими? – повел одной бровью Буслай, - выкладывай, Шустрило!».

Буслай устроился поудобнее, слушал очень внимательно, не перебивая. Шуст был так поглощен собственным рассказом, что даже не замечал, как в некоторые моменты вспыхивали зелеными изумрудами глазочи Буслая. Он не просто следил за повествованием Шуста, он по ходу уже намечал план действий, который окончательно сформировался у него, как только Шуст закончил свой рассказ.

Шуст ждал вопросов, уточнений, подробностей, но Буслаю, похоже, было всё предельно ясно. Информация была действительно важная, стоящая, поэтому, по итогам доклада, Буслай решил осчастливить Шуста. Напустив восторженности в глазочи, он начал заливать: «Ну, брат Шуст, ты дал! Вот это хватка! Другой бы  не заметил, не предал значения. Подумаешь, новый липунчик в доме. Но (многозначительная пауза)! Это не мой самый верный друг Шуст! Вот они – профессионализм, чутьё, интуиция! Браво! Ученик превзошел учителя!». Буслай встал и начал бешено аплодировать. Шуст был  вне себя от столь лестной похвалы. Он весь расправился, расфуфырился, стал выше и толще. Он был чрезвычайно горд собою.

Буслай продолжил: «Теперь давай рассуждать конкретно, дорогой дружище! Что мы можем со всего этого поиметь?». Буслай понизил голос, перешел на прононс и начал напевать Шусту в ухель: «Что, если ты уговоришь Синеоку прогуляться как-нибудь с тобой на Прелестницу. Познакомишь меня с ним, потолкуем и, ты вернешься вечерком домой. Это будет твое ответственное задание. А? Что скажешь, о, умнейший из умнейших?» Шуст всё ещё был под впечатлением хва-лебной песни, исполненной Буслаем в его честь. Он поверхностно оценил суть предлагаемого задания. Нет ничего страшного, прокатить Синеоку на Прелестницу, познакомить со своим лучшим другом. Он как-то не задумывался над фразой «вернешься вечерком домой», не задавался вопросом, почему «вернешься», а не «вернетесь»? Разве Синеока может не вернуться вечерком к бабусе домой?

До него долетел голос Буслая: «Алле, гараж!». Буслай пощелкал перед носелем Шуста несколько раз пальцами правой передней лапы, возвращая в действительность. Шуст начал вникать в то, что говорил сейчас Буслай: «Однако, нормальненько ты все придумал, дружище! Дня эдак через три привози новенького знакомиться. Буду ждать с нетерпением. А теперь, повторим. Как ты тама  говоришь? Через три дня усиленного завязывания закадычной дружбы берешь мальца Синеоку за шкибот, в смысле, приглашаешь его на дальнюю прогулку. Скажешь, что «край, как надо» навестить брательника родную кровь. Ну, что мне тебя учить, ты лучше меня сообразишь, как замануть липунчика. Ты же – профи! Дуете сюда, сразу ко мне, а тут…дело техники! Лады?» Шуст задумчиво ответил «Лады, лады…». Буслай продолжал: «Да, Шуст, вот ещё что…Надеюсь, ты помнишь про конспирацию. Ни одна душа заранее не должна знать, куда вы ненадолго отлучитесь с Синеокой. Зачем, к примеру, трем болтушкам и бабусяке знать про это. Растрещатся только не по делу. Этот ваш Синеока сам потом всё им расскажет. Ох, и хохоту будет! Я де могу!». Буслай смахнул якобы выступившие от смеха слезы. Он пытался представить всю затею с Синеокой невинной шуткой-розыгрышем, которая вызовет всеобщее умиление.

Итак, следующая встреча была назначена максимум через три дня. За это время Шуст должен был как следует подружиться с Синеокой, заинтересовать его, войти в доверие, сочинить более-менее подходящую историю о любимом брате-переселенце. Скорее всего, это будет не сложно, ведь Синеока был ещё совсем маленький и доверчивый.

Стали прощаться. Буслай продолжал нахваливать Шуста и делать вид, что своей прозорливостью тот искренне удивил его, заставил смотреть на него совсем по-другому.



               Глава 10.  Подготовка к похищению продолжается.
                Планы всё коварнее, мысли всё злобнее

Проводив Шуста на космодром, Буслай занялся важным делом – необходимо было оборудовать тайное место для содержания пленника.

Вы, друзья, наверное, догадались, что коварный Буслай собирался похитить маленького Синеоку и удерживать его в плену. Тем самым он мог здорово досадить доброчелам. По замыслу Буслая, узнав о похищении липунчика, сначала «опрокинется» бабуся Поликсения, потом слухи начнут расползаться и, волна уныния и горя захлестнет ближайших соседей, улочку, а там, смотришь, и весь городок доброчелов.

Копая мощными лапами пещерку под тюрьму, Буслай не переставал соображать, как получше донести информацию о похищении до доброчелов. Передать устно через Шуста было слишком просто. Тут нужен был масштаб посерьезнее, хорошо бы устроить эффектное зрелище, шоу одновременно для большой массы народа. Что-то крутилось в его башке, но он никак не мог уловить это что-то. Буслай устал, решил отдохнуть в лесной прохладе, подремать. Он успеет всё доделать, время есть. Котище примостился в ажурной тени дерева и начал сладко погружаться сон.

Вдруг его осенило. Буслай вскочил. Мысли метались, то мчались вперед, то возвращались назад, пока не выстроились в логическую цепочку. Кино, кино, кино, страшное кино! Надо заснять уже похищенного и плененного детусю-липунчика на видео и продемонстрировать это кинцо впечатлительным доброчелцам. Видео можно снять с помощью, например, обычного фотоаппарата. Где взять фотик? «Так он-таки есть у меня!» - вспомнил Буслай. Он взвился от радости и помчался к своему маленькому сарайчику. Старенький, но «на ходу», фотоаппарат достался ему случайно после просмотра очередного фильма в кинозале дома культуры. Его забыл мальчик в кресле, под которым примостился на том просмотре Буслай. Тогда Буслай не погребовал находкой и правильно сделал.

Фотик был на месте в сараюшке. Не было ничего сложного в том, чтобы запустить видео-камеру, такой пройдоха, как Буслай, быстро догадался, как это делается: одним нажатием когтя на небольшую пимпочку.  Пробная съемка получилась замечательно. Есть! Теперь он полностью готов к встрече дорогого гостя. Немного доделать пещерку, встроить надежный запор – это плёвое дело. Всё. Можно поспать.


                Глава 11. Шуст набивается Синеоке в лучшие друзья.
                Наивный липунчик попался «на удочку».
                Шуст тайно увозит Синеоку на Прелестницу.

С космодрома Шуст той же дорогой вернулся в сад своей бабуси. Во время перелета и по дороге домой он усиленно мозговал, как ему беспрепятственно замануть Синеоку на Прелестницу.Всё надо было обстряпать в лучшем виде. От этого зависел исход предприятия, а также мнение Буслая о нем, что для Шуста было, пожалуй, самым важным в этой затее. Меньше всего он задумывался о последствиях  «игры». Буслай сумел навязать ему мысль о невинной шутке, кото-рая только всех повеселит и порадует. Шуст представил, как будет выглядеть концовка их с Буслаем комедийного спектакля.

Вот, после всяческих переживаний по поводу исчезновения Синеоки, оказывается, что всё происходящее – просто розыгрыш, Синеока нашелся, он совершенно невредим. Домашние начинают медленно осознавать, что их разыграли. Это шутка такая! Жутко интересно за всем этим будет наблюдать. Шуст начал представлять недоуменное, затем счастливое личико бабуси. Перед ним по очереди проплывали мордочки девчонок-липунов, немного удивленные, но уже смеющиеся. Он мысленно задержался на точеной мордочке Млады. Из тумана его воображения она смотрела на него необыкновенными красивыми глазочами. У Шуста что-то ёкнуло внутри. Он надолго запомнил взгляд этих ни с чем не сравнимых глаз Млады. Да-да, всё началось с мимолетных взглядов…Шуст целых три раза ловил их на себе. Он может и не придал бы этому факту такого значения, но… Шуст хорошо помнил, каждый раз, когда он случайно ловил эти взгляды, Млада дико смущалась, как будто её заставали врасплох на месте преступления. Шуст боялся в это верить, но подозревал, что Млада украдкой разглядывает его. Неужели он ей нравится? Сам Шуст давненько заприметил шикарную Младу. Ему нравилось в ней всё. Но, ведь, она «голубых кровей», как любил говаривать Буслай, а он ей совсем не пара. И всё же, думать про это было до щемящей боли приятственно. Так бы целыми днями валялся в садочке и думал про кокетку Младу.

Шуст еле оторвал себя от образа несравненной Млады и вернулся в реальность. Опростоволоситься перед стоумовым гуру ему, ой, как не хотелось. Он вытянулся на травке под большушим кустом цветущего нивяника. Пчелки суетились, трудились в поте лица, воздух звенел от взмахов прозрачных крылышек всяко-разно мушек-козявок. Нега окутывала садик в этот полуденный час.

Но спать Шуст не собирался, ему надо было хорошенечко обдумать, как задружиться с Синеокой, а, главное, уговорить его прокатиться на Прелестницу, да так, чтобы никто не заметил. Для этого нужны были веские основания, Шуст начал их обдумывать. Канва истории про несчастного заблудшего братца, который попал под дурное влияние, ввязался в нехорошую историю и был переселен на Прелестницу, была готова. Теперь надо было завернуть её в обертку из разных мелочей, на которых можно было запросто проколоться. Шуст мысленно задавал себе возможные вопросы от Синеоки и сам строил ответы на них. Он пытался предусмотреть любые повороты в разговоре с Синеокой. Для Шуста легче было подготовиться заранее, чем импровизировать по ходу разговора. Он понимал, что по части импровизации ему ещё далеко до Буслая. Он решил усилить историю с братом жалостливыми моментами. Допустим, они были неразлучны с братом с самого рождения и, вдруг,судьба-злодейка развела их. Жизнь вдали друг от друга стала невыносима, тоска по брату отравляла всё его существование. Образ одинокого родного существа на чужой планете не могли затмить ни веселые каждодневные игры с девчонками, ни заботливая бабуся, ни прекрасный окружающий мир. Шуст чуть не всплакнул от самого себя и решил, что этого будет достаточно, чтобы обработать малыша Синеоку. Надо было начинать задруживаться. Он направился к домику, искать Синеоку.

У всех без исключения было время сиесты. Спать вместе, что обожали делать девчонки, в это время суток было бы слишком жарко. Поэтому растеклись по разным уголкам, раскинулись во благе, не мешая друг другу. Бабуся кимарила с вязанием в руках в уютном кресле под черешней. Синеока лежал рядом в корзинке с клубочками, но не спал. Он вылупил синие любопытные глазёнки на Шуста, когда тот проходил мимо. Шуст решил, что момент подвернулся. Он улыбнулся Синеоке и тихонечко зазывно мяукнул, чтобы не разбудить всю «спячку». Синеока неуклюже вылез из груды разноцветных клубочков и поспешил к Шусту. Они вошли в домик. Шуст после дальней утренней прогулки проголодался и направился к своей миске, где всегда было чем полакомиться. Уж бабуся знала толк по части угощения для своих липунюшек. Синеока есть не хотел, но поиграть с Шустом он бы не отказался. Он сел рядышком и начал ждать, когда тот насытится.
Чтобы как то завязать разговор, Шуст предложил: «Попробуй моего, тебе, наверняка, понравится». Синеока вытянул шеюшку, понюхал корм и съел два кусочка. Было, правда, очень вкусно, он съел ещё. Они попили чистенькой водички. «Прогуляемся?» - предложил Шуст и они весело выбежали в сад. Шуст скакал впереди, за ним еле поспевал Синеока. Начали гонять мушек и бабочек. В траве было достаточно подозрительных шорохов от не менее подозрительных су-ществ. Было очень весело их ловить, сидеть в засаде, выслеживать какую-нибудь травинку или листик. Наглые бабочки, которые могли сесть прямо на лобусь или на кончик торчащего из травы хвостеля, вообще отдельная история.

Вволю накувыркавшись, нарезвившись, котауси в изнеможении распластались на прохладной травке. «Надо начинать», - подумал Шуст. «Скажи мне, Синеока, до того, как ты прилип к бабусе Поликсении, в вашей фамили были ещё детуси, кроме тебя?»  «Нет, я у родителей был всегда один», - ответил Синеока. «А у меня был…», - как можно печальнее и задумчивее произнес Шуст. «Да? А кто?» - почти безразлично спросил Синеока, провожая синим взглядом очередную букашку. Он был явно не настроен на минорный лад и продолжал, лёжа на пузике, вылавли-вать из травы мелкие веточки и цветочки. «Мой родной брат», - заунывно поведал Шуст, - представь, его отправили на очень далекую плане…». Шуст не успел закончить. Синеока сорвался с места и помчался за пролетающей мимо яркой разноцветной мушкой.

Шуст почувствовал себя на грани провала. Да, что-ж такое-то?! Он не способен даже на это – просто завести с обрабатываемым разговор! В отчаянии он рванул за Синеокой с его, такой неуместной сейчас, радужной мушкой. Встал на пути беззаботно скачущего Синеоки и выпалил сходу: «Нам надо слетать на другую планету, это понятно?» Синеока не мигая смотрел на Шуста огромными лучистыми глазочами. Вдруг они брызнули синими искрами и Синеока с визгом замяучил: «Ура! Мы летим на другую планету!». Неугомонный малыш сорвался с места и полетел делиться со всеми радостным известием. У Шуста отнялись ноги. Оказывается, вот где его подстерегал – настоящий провал! Он сделал над собой усилие и бросился вдогонку за Синеокой, надеясь спасти положение. Маленький липун часто притормаживал в  пути, отвлекался на разные интересные штучки, которыми был полон окружающий мир. Поэтому Шусту удалось легко догнать Синеоку в три широких прыжка. Стараясь подавить злобу и не напугать Синеоку, Шуст, как можно мягче, скомандовал: «Стоять! Стоять, малыш!». Легонько подталкивая  Синеоку в нужном направлении, он снова увёл липунчика в глубь сада. «Послушай, давай не будем посвящать в наш маленький секретик больше никого. Ты, я и наш секретик…Быстренько слетаем туда-сюда и домоюшки…Потом всем расскажем…Лады?». Магическое слово «секретик» подействовало, это было таинственно и заманчиво. Шуст думал отложить полет до утра, но понял, что это очень рискованно. Синеока в своей безудержной детской радости мог запросто проговориться и всё испортить. Надо было лететь сейчас. Он повел проторенным путем маленького озорника на космодром.



           Глава 12. Прибытие на Прелестницу. Встреча с Буслаем.
             Синеока становится пленником и остается на Прелестнице.
             Шуст возвращается с ужасным заданием на Землепланету.

Как всегда, по прибытии, Шуст двинулся в лес на «явку» к Буслаю. Сегодня они были вдвоем с Синеокой. Тот прекрасно перенес полет и теперь был в восторге от вида новой планеты. Синеока впервые видел столько больших деревьев, неведомых цветущих растений, одно краше другого. Он даже примолк от избытка чувств, только таращил свои синие глазёньки, полные восхищения.

Буслай издалека заметил приближающуюся парочку. Он только закончил с «темничкой для дурика» (так он её назвал). «Оперативно!» - подумал он с одобрением. Шуст издалека крикнул, приветствуя: «Буслаюшка, мы прибыли!». Широченная улыба просияла на морделе Буслая. С неподдельным восторгом он ответил: «Наше вам с кисточкой! (загнул и помахал кисточкой на ухеле) Подгребайте сюда!».

Синеока вдруг жутко оробел, природное чутьё глубоко внутри предупреждало его об опасности, исходящей от огромного лохматого существа. Он сделался мягким, лапки подкосились. Всё его телко вместе с ухилями и хвостелем захотело распластаться, слиться с землей, сделаться невидимым. Буслай переглянулся с Шустом и подмигнул ему. Он сам двинулся навстречу  гостям. По мере того, как тень от Буслаевой туши наползала на них, Синеока все сильнее и сильнее вжимался в землю. Затем не удержался, накрыл голову передними лапами и замер, зажмурив глазочи.

Буслай одобрительно похлопал Шуста по спине и сказал: «Ценю, ценю! Ты супер, Шустрило!». Потом наклонился к пластилиновому Синеоке: «Открой личико, гюль!». Он взял Синеоку двумя когтями за шиворот шкурки и поднял до уровня своих глазищ. Притворно замурлыкал: «А, хтой-то это у нас тут? Напугали малыша, а мы им ататашки, ататашки!» Ласковый голос с вкрадчивыми мурлыкающими переливами, как ни странно, успокоил Синеоку, он открыл глазки. Он тут же хотел их снова закрыть, но реакция была непредсказуемой. Глазочи Синеоки вдруг сами по себе вылезли из орбит и неподвижно уставились в глазищи напротив. Буслай картинно отпрянул, прикрыв глаза свободной лапой: «Вот это синь-синева! Опалил, опалил! Ну, будя таращиться, а то бесценные топазики со стуком упадут на пол! Давай знакомиться. Я – дяденька Буслай, а ты, как зовут тебя?». Синеока беззвучно произнес: «Синеока». На самом деле он не произнес ничего, просто слегка приоткрыл розовый ротик. Буслай продолжил сюсюкать: «А, хошь, я сам догодаюсь, как тебя зовут? Тебя зовууут…Си-не-о-ка!»

Шуст молча наблюдал за всей этой сценой и чувство необъяснимой тревоги начинало заполнять его изнутри. Предчувствие большой беды перебивало и похвалу Буслая, и сладкие речи котищи. Но, дело было сделано. Теперь Шуст мог только ждать разворота дальнейших событий.

Тем временем Буслай понес Синеоку в глубину леса. Шуст поплелся за ним. Что-то у него совсем испортилось настроение. Буслай выбрал наиболее освещенное местечко, опять зацепил Синеоку когтями за шиворот, вытянул лапу с безвольно висящим липунчиком и начал снимать видео. «Подержи-ка…», - Буслай сунул Синеоку Шусту в лапы, как какую-то тряпку, начал смотреть, что получилось. «Не то, Марта, не то…Усилим эффект!» - он снова подхватил когтями тряпочку Синеоку.

Шуст отвернулся, совсем расхотелось смотреть на эту, вовсе даже не комедию, но возражать Буслаю у него не повернулся язык. Жутко ныло в груди от жалости к ничего не понимающему маленькому Синеоке. Шуст пытался заглушить эти чувства: а что, собственно, произошло страшного? Да, малыш напуган, но сейчас Буслай закончит снимать свое дурацкое  «кидо» и всё закончится. Но сердце подсказывало другое – ничего не закончится, а только начнется самое страшное. Шуст не видел, как Буслай на втором дубле своей отвратительной «фильмы» резко встряхнул Синеоку, от чего глазёнки липунчика выпучились с неимоверной силой и превратились в огромные синие озера на несчастной, до смерти напуганной мордочке. Шуст только слышал, как Буслай что-то наговаривал на камеру и как весомо выкрикнул: «Снято! Всем спасибо!». Почему-то сегодня ему противно было на всё это смотреть и прислушиваться к словесам Буслая. Он упустил самое главное, пока переживал сам с собой. Когда Буслай окликнул Шуста, Синеока уже исчез из его лап. Шуст не заметил, куда Буслай засунул липунчика.

Буслай протянул Шусту фотоаппарат с записью видео и начал деловито давать инструкции: «Надо торопиться, Шустрило. Доставишь видео на Землепланету и донесешь до сведения доброчелов. Пойдешь в старый парк в дом культуры и передашь тётке, которая киношку крутит этот фотик, скажешь «архиважно», просмотреть «срочно, без отлагательств», дело жизни или смерти. Короче, нашарохай её посильнее. Главное, чтобы тётка посмотрела. Потом само пойдет!».
Буслай с удивлением уставился на Шуста, который не двигался с места. «Шустрик, тебе пора! Цигель-цигель, бай лю-лю! Дуй на космодром. Вотрёшь видео, резко сматывайся назад, потом всё обсудим». Шуст заметил, что Буслай начинает нервничать. Он очень хотел спросить, что с Синеокой, но не рискнул. Решил выполнить задание Буслая и тут же вернуться назад, чтобы узнать судьбу маленького липуна.

В полете он дико ругал себя за то, что слишком поддался личным эмоциям и упустил момент, когда Буслай запрятывал Синеоку. От возмущения он вцепился сам себе когтями в лапу, разодрал до крови и громко мяукнул от боли. Зато привел себя в чувство. Быстрее, быстрее, быстрее! Сделать всё, как велел Буслай и вернуться на Прелестницу. Надо быть рядом с Синеокой. Он вспомнил, как злился, когда Синеока скакал, играл, кувыркался…Это было совсем недавно, малыш был веселый, счастливый…живой…Наивные, распахнутые глазёнки липунчика заняли пространство перед Шустом и он чуть не лишился чувств.

С космодрома Шуст кинулся в старый парк. Прошмыгнул в дом культуры, нашел кинозал, покрутился в поисках главной тётки-киношницы. Быстро узнал её среди других присутствующих. У тётки было умное, доброе лицо, она всем улыбалась приветливой улыбкой, многих называла по имени, видимо завсегдатаев кинозала, заботливо рассаживала гостей по местам. Шуст подошел к ней, потерся об ноги, привлекая внимание. Тётка наклонилась к нему, протянула руку, чтобы по-гладить, и Шуст вложил ей в руку фотик. Потом невнятно забормотал набор слов, которые должны были нашарохать тётку. Невероятно, но умная догадливая тётка сумела вычленить из этого сумбура главное – надо срочно просмотреть видеозапись из фотоаппарата.
 
Пока тётка рылась и разбиралась в фотоаппарате, Шуст спрятался под кресло подальше, откуда просматривались ноги тётки. Он слышал, как зашуршал фотик, включился звук с буслаевской речью, видео пошло. Вдруг Шуст увидел, что ноги тётки подогнулись и она уселась прямо на пол прохода между креслами. Тётка сидела на ковровой дорожке и не сводила глаз с дисплея фотоаппарата. Вокруг стали собираться другие ноги, всё больше и больше. Шуст уже не видел тётку, многочисленные ноги закрыли её, но зато он слышал. По залу носились волны «ахов-охов». Кто-то выкрикнул: «Это же Синеока бабуси Поликсении. Срочно за ней, здесь недалеко».

Шуст понимал, надо рвать когти, как учил его Буслай. Промедление чревато, он может не улететь на Прелестницу и, тогда  Синеока останется на ночь один на один с этим чудовищем. Шуст впервые назвал своего кумира чудовищем и сам испугался этого. У него как будто пелена упала с глаз, он прозрел. Все события последнего времени предстали перед ним в ином, новом свете. Шуст вдруг понял всё четко и ясно. Буслай с самого начала затевал всё не как розыгрыш, а по настоящему. И, его, Шуста, он сразу выбрал орудием исполнения своего подлейшего плана. Он с самого начала мерзко врал Шусту во всем, одурачил его по всем статьям. А он, наивный слабак, повелся! Шусту хотелось рычать и драть кресла. Он рискнул дождаться бабуси в кинозале, не мог не дождаться.

 

               Глава 13. Удар Буслая. Всеобщий ужас, охвативший городок.
                Страшное горе в доме бабуси Поликсении.
                Девчонки-липуны срочно решают спасти Синеоку.
                Спасательная миссия летит на Прелестницу.

Жутчайшая новость из дома культуры мгновенно разлетелась по городку. Власти города, посмотрев страшную запись, собрали срочное совещание. Утаить от доброчелов неординарное известие, попросту обмануть жителей, вверенного им городка, было бы сверх аморально. Поэтому, как бы не выглядело это жестоко, решено было дать «добро» всем СМИ осветить случившееся.
 
В кинозал старенького дома культуры стекался народ. Запись была выведена на широкий экран, её прокручивали раз за разом. Толпы народа сменяли друг друга в кинозале. Все хотели увидеть ЭТО лично. Удар Буслая был выполнен хладнокровно и точно, в «десятку». Вот, что увидели доброчелы. С большого экрана на них смотрела наглая, мохнатая морда с кривой улыбочкой. Морда притворно изобразила скуку и сделала широченный зевок, обнажив мощные, острые сабли клыков. Кривляясь, морда произнесла: «Дратути!». Морда взяла паузу. Ожидание было гнетущим и пауза не предвещала ничего хорошего. Все понимали, впереди грядет нечто страшное. И это страшное не заставило себя долго ждать. Морда Буслая очередной раз перекосорылилась и начала вещать нараспев, изображая горький плач: «Люди добрыя, сами мы не местныя. Место наше тута, кудысь загнали нас силою на планету чуждую, ня любую, хотя с виду чистенькую, да красивенькую. Так сказать, твердой рукой в счастье задвинули». Тут Буслай расшаркался, театрально исполнил несколько реверансов и продолжил: «Спасибочки, доброчельчики!». Вдруг Буслай сменил клоунское выражение морды на свое обычное – насупленные брови, тяжелый неласковый взгляд, опущенные вниз усищи. И эта по-дикому зверская рожа заговорила совсем по-другому, мерзко и грубо: «Слухайте сюды и не говорите, что не слышали, лупитесь сюды и не говорите, что не видели!». Буслай нагнулся и что-то медленно достал из небольшого ящичка.Ужас охватил народ, все напряженно вглядывались в экран, пытаясь рассмотреть маленький предмет в огромной лапе Буслая. Котяра медленно протянул лапу с предметом в сторону камеры и, на экране крупным планом возник Синеока. Его бездыханная тушка с вытянутыми вдоль телка вялыми лапками напоминала лопнувший воздушный шарик. Кинозал огласился единым вздохом ужаса. А изверг продолжал. Он придвинул мордочку маленького липуна к камере и все увидели на экране огромные глазушки, полные синевы, несчастья и вопроса «за что?».

Толпа была парализована, не издала ни звука, в зале воцарилась неправдоподобная тишина. И в этой полнейшей пугающей тишине доброчелы, стоящие в проходе кинозала расступились, пропуская бабусю Поликсению. Не отрываясь от экрана, она пыталась толчками на непослушных ногах двигаться вперед. Получалось плохо. Бабуся остановилась и протянула к экрану руки, беззвучно шевеля губами. Как раз в этот момент Буслай несколько раз встряхнул малыша, тот то ли икнул, то ли мяукнул и снова безжизненно свесился тряпочкой. Бабуся стала медленно оседать в пышную юбку нарядного платья. Сознание покинуло её. Стоящие рядом подхватили бабусю, а подоспевшая скорая отвезла домой, где её уложили в постель и начали приводить в чувство.

Видео Буслая уже транслировали по всем телеканалам, оно было просмотрено практически каждым жителем. Весь город обсуждал только эту чудовищную новость. Доброчелы, воспринимающие произошедшее как личное горе, не могли избавиться от нарастающего ужаса, усиливающегося чувством вины перед маленьким детусей-липунчиком, которому пока никто не знал, как помочь. Власти призвали доброчелов не предпринимать каких-либо необдуманных и несогласованных действий, дабы не навредить Синеоке. Это было правильно, и это понимали все. Надо было найти единственно верный выход. Город замер.

Вернемся к убитой горем бабусе Поликсении. Бабусю уложили в постель. Какое-то время над ней колдовали врачи и к бубусе никого не пускали. Её вывели из обморочного состояния. Бабуся пришла в сознание, но впала в полнейшую прострацию. Поликсения лежала без движения в своей кружевной постельке и напоминала  одну из окружающих её подушечек. Глаза смотрели в одну точку, казалось, в них не было ни одной мысли. Бабуся не произнесла ни единого слова после увиденного. Она не плакала. Она даже не замечала, как девчонки-липуны обложили её со всех сторон, стараясь обласкать и согреть своими пушистыми тельцами. Соседки, которые не отходили от Поликсении, пытались прогнать липунов из постели, боялись, что бабусе не комфортно выдерживать их тяжесть на себе, но это была бесполезная затея. Услада, Умила и Млада прилипли к своей бабусе крепко-накрепко.

Примчалась лучшая бабусина подружка Добродея. Она была уверена, что растормошит Поликсению и выведет её из прострации, вернет к жизни. Но увидев бабусю, Добродея только и смогла произнести: «Поликсюша…», упала на грудь подруги и зашлась горькими рыданиями.Ближе к вечеру Поликсении стало хуже, дыхание участилось и превратилось в мелкие поверхностные вздохи, руки и ноги холодели. Врачи старались, как могли. Процедуры помогали слабо и не надолго. Не спасала даже интенсивная кототерапия со стороны липунов. Страшно было признавать, но бабуся угасала на глазах.

Первой встрепенулась Услада. Пока врачи вершили свои медицинские ритуалы, она упорно думала, как помочь своей ненаглядной бабусе. И, кажется, придумала.
Она спрыгнула на пол и подала знак Умиле с Младой мелодичным мурлыканием. Вышли в сад. Было закатное время, так любимое всеми домочадцами. Малый Ярилосвет опускался за горизонт вслед за Большим и Средним, низко на небосклоне уже обозначились четыре Селены, пока бледные и едва заметные, но скоро ночь вступит в свои права и, они будут пялиться  на Землепланету своими широко открытыми  глазами, полными таинственности и волшебства. Ласково и нежно дул теплый ветерок, кущи цветов источали ароматы. Всё было прекрасно, но совершенно неуместно на фоне случившегося.

Липуны уселись на столе под раскидистой яблоней. Услада поведала свои мысли: «Мы точно знаем, что омерзительное видео на Землепланету доставил Шуст. Назад он не улетал, на космодроме его бы точно задержали. Значит, сейчас он находится где-то здесь, но где, где он может быть?». Умила возмущенно произнесла: «Вот уж меньше всего меня заботит, где сейчас этот мерзкий предатель! Видеть его не желаю, зрить не хочу! Встречу, не удержусь и царапну больно! Или пинка ему залеплю со всей силы! А лучше веником…». Умила разошлась не на шутку и готова была ещё долго воображать различные наказания для Шуста, но Услада прервала её: «Стоп, стоп, стоп! Давайте-ка без чрезмерных эмоций. Согласитесь, единственное, что может спасти нашу бабусю (на слове «бабуся» голос Услады дрогнул, на глаза навернулись слезы) – это возвращение в наш дом Синеоки. Его необходимо вырвать из лап гигантского котяры». Умила с Младой оживились и затараторили наперебой: «Точно, мы полетим на Прелестницу, сразимся с этим живодером и отобъем у него нашего липунчика! Утром - на битву!». «Похвально, дорогие подружки, что ради счастья бабуси, вам ни по чем даже такой отъявленный живодер и опаснейший враг, как Буслай, но давайте рассуждать реально. А реальность заключается в том, дорогуши, что нам не справиться с Буслаем. Он сильнее десятерых таких, как мы. Это надо признать». Услада тяжело вздохнула и продолжала: «Предположим такой ход событий. Доброчелы организуют группу по захвату Буслая и освобождению Синеоки. Группа летит на Прелестницу. Весь театр военных дей-ствий разворачивается в диком, почти непроходимом лесу, которыми так славится прелестная планета. Вы следите за ходом моих мыслей, подруги? На операцию нужно время. Допустим, что доброчелам удалось поймать Буслая. Предстоит нелегкая задача, выбить из него признание, где находится место заточения Синеоки. На это тоже потребуется время. Да, мои дорогие, время, время, время…». «А у нас его нет!» - одновременно констатировали Умила с Младой, - и, если завтра мы не вернем Синеоку, бабуся может не выдержвать». Троица тихонечко замяукала. Поплакали, сев в тесный кружок.
 
Услада первая взяла себя в лапы и вернула остальных к действительности: «Подруги, надо что-то решать. Похоже, нам не обойтись без Шуста, надо его найти». Подруги согласились, как бы не было противно, но с Шустом был хотя бы какой-то вариант, что что-то получится.Для начала решено было прочесать бабусин сад, в случае неудачи, расширить зону поиска. Возможно, им повезет и, они обнаружат Шуста. Приступили немедленно, разойдясь веером в трех направлениях. Быстро, но внимательно осматривали все уголки, наиболее тщательно приглядывались к любимым укромным местечкам отдыха Шуста.
Услада с самого начала чувствовала, что Шуст где-то рядом, у неё очень сильна была природная интуиция. И она не подвела! Шуст действительно прятался в бабусином саду.

Первая его реакция, когда Шуст начал осознавать, что натворил под руководством великого Буслая, была зарыться поглубже, сравняться с землей, запрятаться так, чтобы ни одна живая душа…А, уж, когда на его глазах «опрокинулась» бабуся, он вовсе решил расстаться с жизнью. Он ощутил себя подло обманутым дураком, идиотом и растяпой. Шуст прокручивал, как кинопленку, все последние события и удивлялся, как он ничего не замечал, ведь всё было так очевидно! Теперь у него нет ни заветного друга, ни родных липунов. Его будут презирать, гнать ото всюду, его будут сторониться! Ему нет места на Землепланете! Зачем же цепляться за такую жизнь? Надо всё быстренько  закруглить – разбежаться и, со всего маху, сигануть прямо на середину пруда в старом парке! Он двинулся к пруду, который избавил бы его сразу от всех переживаний и позора. Улегся под кустом, морально уничтоженный и раздавленный, ему жутко хотелось спать. Шуст пристроил башонку на вытянутые передние лапы, прикрыл глазочи. Сами собой навязывались мысли, что он добьется своим уходом из жизни? Оставит о себе воспоминания, как о трусливом пособнике Буслая, с которым они «угробили» малыша Синеоку и надолго вывели из строя полгорода добпрочелов. «Ну, уж нет!» - подскочил Шуст, забыв про осторожность, - я взгляну в эти лживые глазенки Буслая, вызову его на смертный бой, выручу Синеоку из беды, верну его моей бабусе, а уж потом буду самоубиваться!».

Шуст стал потихоньку двигаться к бабусиному дому. Спрятался в саду, залег под шикарным кустом розовой гортензии, где его надежно прикрывали ниспадающие до земли ветки с огромными шапками соцветий. Из своего укрытия Шуст внимательно наблюдал за происходящим. Он видел, как бездыханную бабусю занесли в дом, как суетливо сновали соседи, периодически до него доносились плач и причитания. Потом он видел, как из дома вырулили девчонки-липуны и стали о чем-то совещаться, иногда, спорить. Шуст тянул до боли шею, направлял локаторы ухилей в их сторону, чтобы уловить хоть какие-то отрывки слов, из которых понять, что подружки затевают.

Потом девчонки стали что-то искать в саду. Млада и Умила удалились в направлении, противоположном его месту дислокации. Услада же двинулась строго на него. Она усиленно что-то вынюхивала носелем с растопыренными напряженными уселями. Вот она приблизилась к кусту, под которым скрывался Шуст и стала пристально вглядываться внутрь. Шуст не выдержал. Не отдавая отчета в своих действиях, он, распластавшись на пузеле, пополз из куста навстречу Усладе. В такой виноватой, даже рабской позе, он уткнулся морделем в усладины лапы.
Оба молчали. Затем Услада промолвила: «Нашелся! Поднимайся, пошли скорее, не время для упреков и обвинений! Надо шустрить, Шуст!». Услада окликнула Умилу с Младой и все четверо двинулись к столу переговоров под яблоней.
Умила все-таки сделала попытку царапнуть Шуста за мордель и издала злобный рык, но Услада пресекла этот акт возмездия. Слишком было дорого время.

Шуста быстро допросили, он не перечил, старался давать исчерпывающую информацию. Пытались не отвлекаться на мелочи, выяснять самое главное и уже вскоре стала вырисовываться следующая картина:
1. Буслай настроен очень решительно, у него имеется план мести доброчелам, от которого, однозначно, он не собирается отступать. Договориться мирно с озлобленным Буслаем вряд ли получится. 
2. Буслай не выдвигает никаких требований, не просит ничего в обмен на Синеоку, ему важен сам факт мести и, как результат, тотальная дезорганизация доброчелов, паника, страх и смута в городе. Освободить Синеоку можно только организовав побег. Для этого надо знать место заточения маленького липуна. Шуст ничего не знает о тайной тюрьме, где содержится пленник. Это придется выяснять по месту.
3. Операцию по спасению Синеоки надо разработать и исполнить собственными силами липунов до того, как подключатся доброчелы.Присутствие поисковой группы доброчелов на Прелестнице будет очень трудно скрыть, а, если Буслай заподозрит что-то…страшно даже подумать, как он поведет себя и что сделает с Синеокой. Роковых ошибок надо было избежать.

Основная миссия возлагалась на Шуста, с этим не поспоришь. Только он мог беспрепятственно приблизиться к Буслаю, до конца прикидываясь подчиненным, исполняющим его буслаеву волю.

Строить разговор в нужном русле, выяснять, куда Буслай заключил Синеоку, распознать дальнейшие планы котяры Шуст должен был на месте, соблюдая крайнюю осторожность. Шусту нужно переиграть Буслая, задача не из легких, но выбора не было. Конечная цель операции заключалась в том, чтобы вывести Буслая на разговор о месте заточения Синеоки, улучить момент и добраться до тайного места, потом…

Никто не знал, что будет потом…всё по месту, исходя из реальной обстановки.


                Продолжение следует...