Другая жизнь

 

Другая жизнь
Вторая половина ХIХ века

Споры

- Я, господа, решительно не понимаю, о чём вы говорите.
- Народ не менее, чем крепостным правом закабалён манифестом, а вы не понимаете этого! И говорим мы о необходимости истинной свободы в России, о раскрепощении души и духа человека.
- А в жертву принесёте нас вместе с собой.
- Уважаемый мой, Федор Иннокентьевич, вы желаете сытно есть, чисто одеваться и тем любезным быть народу?
- Не кажется ли вам, что через некоторое время вы будете бороться против своих мечтаний?
- Это не мечтания. Это логика жизни.
- Обратите внимание, вы боритесь против глубочайшей нелепости нашего времени -  против рабства, боритесь за освобождение крестьян. Благородно! По-видимому, ведь сами говорили вы прошлый раз, что убили в себе радости жизни. Ради чего?  Нет-нет, не перебивайте меня! Ради поспешной идеи.  Не глупость ли это? Вспомните недавний процесс над Самариным. Да, он выиграл его, ему аплодировала вся ваша демократическая Россия, но что молвит он после процесса? Он смеялся, и, сказав «комедия»- не суд имел в виду и журналистскую болтовню, а свои идеи прошлые, кружки.  Это с виду представляется умно ваше дело, а, по сути,- и то против чего вы боритесь и борьба ваша - от незрелости умов и нетерпения вашего.
- Э, батенька, давайте разберемся, что вы тут нагородили.



 
Допрос обвиняемого

-… Грешно, молодой человек, грешно. Вы хорошенько подумайте, к чему это может привести.
-???
-Мы вас в Сибирь отправим.
- В Сибирь?
- Да, уважаемый Аркадий Александрович, за стихи-с,- следователь молчит внушительно и только через некоторое время спрашивает:
- В церковь ходите?- Не-е-ет. Мы знаем. Третьего дня на пикнике французскую революцию пропагандировали.
Вот за это, голубчик,  в Сибирь.
- Вздор.
- Вовсе нет. Вы что думаете, такие вещи зря проходят? Нужно отвечать за свои слова и поступки.
На лекции не ходите,… зачем поступили в университет?
-…
- Что молчите?.. Спешить нам некуда, времени у нас предостаточно, поговорим, Аркадий Александрович.
- О чём? Говорить-то нам не о чем!
- Вы так думаете? Ошибаетесь. Есть о чём поговорить. Хотя бы о том, где покупаете книги?
- В книжной лавке.
- У кого?
- У кого придётся.
- А в основном?
- В основном у Порфирия Нилыча…
-… Зарубцова?
- Да, у Зарубцова.
- Пушкина покупали там?
- М-м да.
- И Байрона.
- И Байрона тоже.
- А вот эпиграф вы тоже из Байрона взяли?
- Эпиграф?
Следователь читает:
«Вперед без страха и сомненья
На подвиг доблестный, друзья!»
- Это Плещеев.
- Плещеев? А вы знаете, что он запрещён?
- Разве?
- Бунтарь!
И вы туда же.
- Позвольте! Объясните, наконец, в чём дело?
- Э нет! Объяснять будете вы!
- Что объяснять?
- Это мы выясним.
- Что выяснять?
- Вы студент?
- Студент.
- Стихи пишете?
- Пишу.
- А живете вы как?
-… Превосходно.
- Ну, вот видите.
- Что? 
- Никто вам не мешает жить пре-вос-ход-но? Причины недовольства у вас должны быть.
- Да, они у меня есть!   
- Ага! Не о них речь.
- О чём же?
- С Еленой Федоровной вы повздорили?
- В самом деле, повздорил. Вы откуда знаете?
- Мы всё знаем. И то, что месяц назад в Тамбов ездили.
- Ну?
- Вопросы буду задавать я!
Вы там купили  персидский порошок?
- Купил.
- У вас ведь мать болеет?
- Угадали.
- Мы не угадываем, милый Аркадий Александрович. Мы знаем.

 
                Следователь у полковника
Докладывает:
-… Самарин не возражал и не возмущался, антиправительственных речей не говорил.
В настоящее время проживает в местечке Марьявка. Читает Карамзина, Жуковского, Байрона; зачем-то изучает болгарский язык. 
Пишет. Что пишет - выясним.
Осенью намеревается вернуться в столицу.
Выражает беспокойство по поводу здоровья матери.
Переписывается с некой Анастасией Петровной Покровской. Содержание писем – дозволенное.
Покровская, Анастасия Петровна – барышня благонамеренная…
- Достаточно.
- Александр Николаевич, Самарин изрядно талантливый сочинитель…
- Либеральничаете. На ваше усмотрение. Но чтобы Самарины – тише воды, ниже травы! Как чувствуют себя они?
- Не доверяют друг другу, но продолжают встречаться.
- Приутихли господа реформаторы?
- Лишнего не говорят.
- Посматривайте за ними.

 

                Следователь дома

Размеренный бой часов.
Следователь ест без аппетита.
- Глаша, налей беленькой,- жена укоризненно смотрит.
- Налей, Глашенька.
- Плохо себя чувствуешь?
- Гм. Катенька спит?
- Давно уже... Письмо от Коленьки.
- Что пишет?
- Денег просит.
- Сколько?
- Сто рублей.
- Гм-гм.
 


 
Другая жизнь

Причина для ареста Самарина была ничтожной - участие в различных кружках, а  точнее - в студенческих вечеринках. Но «из этого,- утверждали горячие головы,- родится великая, свободная Россия».
Значит, великую, свободную Россию рождают и споры, и вера в свою особенность, в свою правду.
Никаких гнетущих чувств в одиночке Самарин не испытывал.  Сначала он ни о чём не хотел думать и не думал.  На душе было тихо. На допросах держался спокойно и забывал о них сразу, как входил в камеру, отдаваясь новому своему внутреннему состоянию. В сознании появлялись и неспешно исчезали картины его жизни.
 Происходило молчаливое оценивание прожитого,  без участия задачливой мысли, без душевной боли, без эмоциональных судорог.
По стене таракан бежит. Сырые пятна на стене напоминают дерево, полдень… Самарин слышит и узнает свой голос:
- Куда он собирался в это время?
- Степашка?- переспрашивает услужливый Емельян,- да недалеко, в лес барский.
- Что у него, ртов много?
- Много, Ляксандр Николаевич, семеро.
- Кормилец?
- Где ему! Рыбки наловит, птицу поймает, а к земле никакого желания.
- Охотник?
- Где ему! Пьяница, да и только. Вот его изба, напротив. И земелька это его.
Там куда показывал Емельян, две девки убирали рожь, а за покосившимся тыном стояла дрянная избёнка.
- Дочки его,- нехотя продолжил Емельян, потому что больше любил послушать странного студента, чем говорить самому,- девки хоть куда, да нет ничего за ними.
Облака в небе - серебро голубое. Звенят кузнечики на всю округу, пчела загудела. В теле истома и желание жить.
- А со мной он пойдёт?- спросил Самарин.
- Куда?
- На охоту Степан пойдёт со мной?
- Отчего ему не пойти? Пойдёт.
- Ну и ладно. Передай, пусть завтра заглянет ко мне.
В этой зелёной сочной тени высокой березы, в звуках и запахах лета, в сизой полоске леса на горизонте был свой глубинный таинственный смысл, который можно только чувствовать…
Самарин пошёл к речушке, лёг под кустом и под ласковый плеск воды и шорох листвы над головой, сладко заснул.

Проснулся, когда солнце садилось за лесом, озаряя золотом облака, а на востоке бледнел серп луны. «К нам гости сегодня,- вспомнил Самарин,- Вера тоже приедет».   Сердце наполнилось грустной радостью. Сине-зелёное зеркало реки беззвучно отражало небо, с лугов потянуло сыростью, всё таяло в вечерней мгле, теряло свою реальность, но когда присмотришься - на время выплывают как бы из небытия цветы, трава, деревья и снова похищаются сумерками. В маленьких озёрцах, перекликающихся между собой гулкой ухающей песней, плавают сорванные ветром листья, кувшинки, звёзды и луна. Чисто слышны далёкие мирные звуки и ещё что-то наполняет душу надеждой исполнения заветных желаний и только одно счастливое зыбкое мгновение отделяет тебя от них.

Охранник  наклонился к глазку. Заключённый стоял посреди камеры и смотрел на стену. Вздрогнул от звяканья ключей. Первое время он не мог, есть того, что приносили, но помощь приходила не часто, и деньги кончились. Самарин начал пробовать тюремную похлебку. Есть старался не спеша, никогда не поддавался чувству голода, решительно отгонял от себя воспоминания об еде. Рассматривая тюремщиков, приносящих еду, представлял себе всю их жизнь, воображение рисовало и повара, готовившего это месиво.  « Рехнутый барин,- говорили охранники,- чудной».
Холодные ночи, гудит ветер вольный, клоня кроны деревьев, тоскливое буханье шагов в коридоре. Хотелось курить. Спал Самарин крепко, даже физически окреп за это время и возмужал. Прошёл ещё месяц. На допросы его не вызывали, но и суда не было. Память стала лёгкой и ясной. По желанию, он мог воскрешать не только содержание в целом прочитанных книг, но и дословно отдельные места и таким образом перечитывать их вновь.
Когда-то ему запало в память выражение лица некоего господина, виденного им на Васильевском острове, и он логически определил, кто этот незнакомец и где он может жить.  После суда написал ему письмо и получил от оного ответ.
 
Мнения
               

- Я не верю, что он мог сломаться.
- Самарина за-тра-ви-ли!
- Он был так спокоен на процессе…
- Это глупо, глупо, глупо! А главное нет причин. Он мог стать нашим вождём, учителем.
- Кто? Этот юноша?
-Согласен, позёр и трус.


1
Вывод

- Надеюсь, уважаемые,  этот рассказ вы прочли. Прототипом Самарина литературоведы склонны считать Мстиславского Аркадия Александровича, народника, человека незаурядных способностей. Впоследствии, он отходит от революционной деятельности, живет уединённо, и по свидетельству самого Никитина вспоминал свою молодость с иронической улыбкой.
Цикл рассказов Никитина, направленный против демократического движения в послереформенный период несёт в себе искажение некоторых сторон общественной жизни. Эрдман, по этому поводу, отметил: «Критика по справедливости разгромила Никитина за ретроградство и мистицизм». Стойкость Мстиславского, прототипа Самарина, питало всё таки не только воображение, а как он признается в одном из писем, убеждение  « в правоте дела, которое защищал всей душою своей».
Звонок.
 Ну что ж, уважаемые, перерыв. Шепелева, подойди ко мне, пожалуйста.
Николай Алексеевич преподаватель для студентов хороший,  мягкий, добрый. На его лекциях можно выспаться, можно уйти  со второго часа. На экзаменах одно из его главных требований - знание творчества Некрасова.
Кругленький, голова  чуть набок, говорит рассеянно, треснутым  голоском.
 
1981г.