Фантазии А. Бертрана в Гаспаре из Тьмы

Парадигма Средневековья в фантазиях А. Бертрана «Гаспар из Тьмы»:
чудесное, гротеск, народность

Сборник поэтических миниатюр Алоизиуса Бертрана «Гаспар из тьмы»   продолжил ряд произведений, в которых нашли воплощение  средневековый гротеск и маскарадность, ирония и пародия, живописность и графичность в сочетании с романтическими контрастами. Эти черты стиля и письма, особенности магической образности и мифопоэтической наррации соединились в миниатюрах Бертрана с изящной  стилистикой «неистового» чудесного, – по сути, очень далекого от средневекового merveilleux, – адресованного имплицитному читателю, склонному объяснять все естественными или сверхъестественными причинами (Ж. Ле Гофф).
 
Бертран пишет свои бамбочады (bambochades), т. е. картинки в народном стиле, под впечатлением от фламандской живописи. И у художников фламандской школы, и у Рабле чудесное восходило к народным образцам, свободно оперирующим волшебством и аллегорией, как в средневековой сказке. Но романтик Бертран, давая волю воображению, вставляет чудесное в современные "виды" готического Дижона и его окрестностей. Соборные часы, украшенные изображением звонаря Жакмара с молотком, как и капли воды в сталактитовой пещере, этой «клепсидре веков», отсчитывают время, храня память о далеком прошлом, о тайнах дижонских мастеровых – искателях вечного искусства. Бертран переносит чудесное в плоскость анахронизмов и оккультизма – алхимии (Предсловие, Алхимик), магического пророчества (Гарлем), слухов и легенд (Предисловие, Каменщик), хотя подчас говорит об этом с нескрываемой иронией.

В «Ночах и ее причудах» хтонические мотивы, «ужасное» и «безобразное» проходят своеобразную адаптацию, воплощаясь в романтических неистово-готических миниатюрах (Готическая комната, Скарбо). Мифическое, первозданное оживает в образах, будто сошедших со старинных гравюр, и, подобно образам прославленных ренессансных художников и офортистов, вызывает не смех, не страх, не жалость и сострадание, но удивление и оживление ума.
 
Дух Средневековья и Ренессанса, образы «низа», чертовщина, дьявольские и фантасмагорические мотивы (Скарбо, Сборы на Шабаш и др.) – лишь штрихи в бертрановских зарисовках или яркие фрагменты, наметки и обрывки сюжета, подобные тем, что запечатлелись на полотнах Брейгелей и Иеронима Босха. В миниатюрах Бертрана виден интерес не столько к реальной жизни, хотя именно она, по заявлению автора, является предметом изображения, сколько к ее иррациональной стороне, отзеркаливающей в причудливых сновидческих трансформациях (Карлик, Лунный свет). Несомненно то, что Бертран разделяет раблезианское пристрастие к «материализму» и натурализму, придавая большое значение описанию внешнего, вещного, плотского, но не в их изяществе, утонченности, гармонии, а в гипертрофированном уродстве, причудливых гримасах, искаженных формах и нелепых отражениях. При этом, в отличие от Рабле, Бертран избегает «непристойностей» в народно-смеховом стиле. Наоборот, он выписывает детали и черты безобразного с особым эстетским смакованием, с изящной легкостью и точностью миниатюриста, часто в манере Яна Брейгеля Адского. Он заявляет, что намерен передать натуру в стиле Рембрандта, указав на гротескные приметы времени в фантазийной манере Калло. Социальные проблемы Бертран также облекает в гротескно-сниженную форму, о поэзии и поэте говорит с траги-комической интонацией, использует тропические приемы и стратегии в стиле романтической «неистовости», заменяя примитивный смех народного жанра изящно-остроумной романтической иронией (Предисловие, Старый Париж).

В романтической неистовой традиции развиваются фантастические сюжеты и  иронический дискурс шестой книги под названием «Лес». В отдельных миниатюрах этой части «Гаспара» символически переданы нервозность времени, болезненность духа, психологические комплексы – черты душевного нездоровья, страдания, разочарования и безысходности (Шевремот, Еще одна весна).
 
Одним из ключевых в «Гаспаре из тьмы» является вопрос о познании собственной природы, об отношении к религии и вере (Борода клином, Продавец тюльпанов, Хоровод под колоколом и др.) В лирико-философском дискурсе, часто сдобренном иронией, соединились мысли и идеи из различных систем, воплотился дерзкий синтез трансцендентализма, пантеизма, христианского мистицизма, эзотерики,  неоязычества, иудаизма.

Впервые опубликовано в: Класика та сучасність: дискурс діалогу. ХV Шрейдерівські читання. Міжвузівська наук. конф., Дніпропетр. нац. ун-т ім. Олеся Гончара, Дн-вськ, 4–5 лютого 2017 р. Дн-вск: вид-во ДНУ, 2017. 3 с.