Борис Годунов П-на-по системе Отца нашего Шекспира

ТРАГЕДИЯ  "БОРИС  ГОДУНОВ"  А.С. ПУШКИНА  ПО  СИСТЕМЕ  - "ОТЦА  НАШЕГО  ШЕКСПИРА" 
               
 ...Твердо уверенный, что устарелые формы нашего театра требуют преобразования, я расположил свою трагедию по системе Отца нашего Шекспира. -- Александр Пушкин о своей трагедии «Борис Годунов» -- «Письмо к издателю "Московского вестника"» 1828 г. (1.)
_________________________

                «Ш е к с п и р у   подражал Я в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении планов...»  --  Александр Пушкин "Наброски предисловия к «Борису Г о д у н о в у»". На 300 лет моложе европейской молодая русская литература не могла избегнуть пути ученичества. Какой же нужен был ментор? Следование за французской словесностью Пушкин сразу отринул. Из словесностей немецкой и английской - последняя давала больший простор уже потому, что сама опиралась на Шекспира. Путем шекспировской драмы и популяризировавшего в прозе Шекспира романа Вальтера Скотта сознательно повел Пушкин русскую драматургию и прозу.

 «Капитанская дочка» -- блестящий итог ученичества от романов Скотта. (См. мою статью "Зачем не сказать истины?") «Борис Годунов» (1825 г.)(2.)-- формально на материале русской истории есть вариант исторических хроник Шекспира о перед утверждением династии Тюдоров междоусобных (гражданских) войнах (1399 - 1414 гг.) Но с точки зрения формы «Борис Годунов» во многом аукается -- опирается на «Трагическую историю о  Г а м л е т е, принце датском» (1600-1601 гг.) -- самое по форме загадочное произведение Уильяма Шекспира.

Знаменитый «Г а м л е т» содержит как бы три пьесы в одном тексте: первая -- внешнее действие о мести принца Г а м л е т а своему дяде Клавдио, убившему отца и узурпировавшего престол. Вторая, по плану самого Гамлета разыгрываемая странствующими актёрами вставная пьеса "Мышеловка", -- формально представляет Клавдио его же убийство. Практически вставка демонстрирует силу искусства и вдохновения. Третья пьеса -- за пределами текста трагедии претензии Г а м л е т а  к Небу - Провидению за предначертанную провидением изначальную трагичность человеческого бытия: если род людской заранее заклеймён каиновой печатью убийства, к чему тогда вся эта комедия жизни -- к чему жить?.. (См. мою статью: "Гамлет -- слабая пьеса и ужасы трагедии")

                Важное значение в знаменитейшей трагедии  Шекспира имеет и противостояние двух миров: дневного мира живых, и ночного мистического "когда дышит ад заразой"  -- из этого мира на сцену являются призраки, сомнения в существовании которых у зрителя возникнуть не должно. Теперь будем сравнивать: подобно «Гамлету» действие «Годунова» начинается с вынесенного за рамки драмы ради трона убийство невинного ребёнка -- царевича наследника.

Сценически Борис Годунов здесь в роли убийцы и узурпатора трона Клавдио без благородного живого мстителя -- Гамлета.  Но и без отягчающего Клавдио обстоятельства: своими руками братоубийство и сластолюбие -- страсть обладать женой убитого. С помощью скрытого преступления заняв престол, Борис Годунов действительно радеет о благе государства, но, словно небо против, неудачи преследуют его:
        Ц а р ь  Б о р и с
Достиг я высшей власти;
Шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе...
Ни власть, ни жизнь меня не веселят;
Предчувствую небесный гром и горе.
Мне счастья нет. Я думал свой народ
В довольствии, во славе успокоить...
              <...>
Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над темной клеветою. -
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда - беда! как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком стучит в ушах упрек,
И всe тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

                «Гений и злодейство -- две вещи несовместные» (Пушкин. Моцарт и Сальери. 1826 г.), а совместимо ли благо государства с изначальным за пределами морали человечности поступком-злодейством? -- таков без помощи призраков заданный автором вопрос. Факт трагичности человеческого бытия и проблема двоемирия Пушкиным «отправлены» туда, откуда они и проистекли -– в пределы человеческой совести и осознания вины. По сравнению с  «Гамлетом» трагедия Пушкина довольно а н т и - мистична: сценические персонажи тени убитых и призраки совсем не явятся в «Борисе Годунове» -- только "призраки" не чистой совести.  Но как вдуматься, и вся шекспирова мистика -- лишь для обнажения совести. Выше монолог Годунова в его пользу (в пользу его в прошлом благих намерений) перекликается с монологом Клавдио:

К о р о л ь  К л а в д и о
Удушлив смрад злодейства моего.
На мне печать древнейшего проклятья:
Убийство брата. Жаждою горю,
Всем сердцем рвусь, но не могу молиться.
Помилованья нет такой вине....
Когда бы кровью брата
Был весь покрыт я, разве и тогда
Омыть не в силах небо эти руки?
Что делала бы благость без злодейств?
Зачем бы нужно было милосердье? <...>
(В последней фразе -- всё "Преступление и наказание" Достоевского!)
(Отходит в глубину и становится на колени)

К о р о л ь(поднимаясь <с коленей>)
С л о в а  парят, а чувства книзу гнут.
А  с л о в  без чувств вверху не признают.

С л о в а без чувств не доходят до неба. «С л о в а, слова, слова...» -- о мире загробном застывают на пороге нашего мира: «Мне не дано касаться тайн моей тюрьмы... Вечность звук не для земных ушей», -- говорит Тень отца - п р и з р а к  убитого Короля сыну Гамлету. Сам  Г а м л е т  на пороге уже смерти:

Ах, если б только время я имел, --
Но смерть -- тупой конвойный и не любит,
Чтоб медлили, -- я столько бы сказал...
Да пусть и так, все кончено, Гораций.
Ты жив. Расскажешь правду обо мне...
<...> Дальнейшее -- молчанье. -- перевод Бориса Пастернака

Словесно тайна бытия так и останется не высказанной, ибо не умудренный смертью Горацио может поведать земными  с л о в а м и  лишь внешнюю канву событий.
Так и в «Годунове» «с л о в а» -- суть земное -- и «б е з м о л в и е» -- чего словами и не выскажешь -- раздваивают действие.
                Слухи о грозящем Годунову Самозванце -- якобы чудом спасшемся царевиче Димитрии для зрителя изначально ложны: зритель знает уже о намерении бывшего монаха Гришки Отрепьева занять престол. «Бесовское мечтанье» - искусительный сон Отрепьева о его царствовании над Москвой открыто ориентирован на властью искушение Христа дьяволом в пустыне. Отсюда, уступивший искушению Отрепьев в положительные герои заранее не попадает, но и злодеем на манер Ричарда III или Яго назвать его нельзя: дерзкий авантюрист, он чем-то симпатичен. Чем? А совесть его ещё чиста, и в своих притязаниях на свой манер он -- поэт. Среди активных действующих лиц  «Бориса Годунова» вообще нет ни полностью положительных, ни полностью отрицательных героев: и Годунов, и Отрепьев, и прочие -- все в чём-то правы... И все перед небом лукавят.  Неслыханное после Шекспира новшество в трагедии!
 
Первоначально угрожающие трону Годунова одни   с л о в а - слухи о явлении якобы убитого царевича совесть Годунова оборачивают  реальностью: «спасенный ли царевич, Иль некий дух во образе его...» -- живой человек или нет? посланный небеса или адом дух? Не успокаивает сомнения царя сомнения царя и боярин Ш у й с к и й:

 Конечно, царь: сильна твоя держава...
 Но знаешь сам: бессмысленная чернь
 Изменчива, мятежна, суеверна...
 Мгновенному внушению послушна,
 Для истины глуха и равнодушна,
 А баснями питается она.
 Ей нравится бесстыдная отвага.
 Так если сей неведомый бродяга
 Литовскую границу перейдет,
 К нему толпу безумцев привлечет
 Димитрия воскреснувшее имя.
 
     Ц а р ь  Б о р и с
...Не правда ль, эта весть
Затейлива? Слыхал ли ты когда,
Чтоб мертвые из гроба выходили
Допрашивать царей, царей законных,
Назначенных, избранных всенародно,
Увенчанных великим патриархом?
Смешно? а? что? что ж не смеешься ты?

 В этой последней реплике уже пропасть двоемирия: мир т е н е й, мир обманных слов и видений одолевает реальность -- становится на её место. Ещё более взращивают сомнения царя слова лукавого Шуйского, что сам он видел во гробе мертвого царевича Димитрия с ангельски просветленным ликом. Значит, небо против убийцы?..

Ух, тяжело!.. дай дух переведу... 
Так вот зачем тринадцать лет мне сряду
Все снилося убитое дитя!
Да, да - вот что! теперь я понимаю.
Но кто же он, мой грозный супостат?
Кто на меня? Пустое имя, т е н ь --
Ужели  т е н ь  сорвет с меня порфиру,
Иль звук лишит детей моих наследства?
Безумец я! чего ж я испугался?
На  п р и з р а к  сей подуй -- и нет его....
              *     *     *
                Легче поладить с выходцем из ада, чем с больною совестью: укоры больной совести царя, как в зеркале отразившись во мнении народном, с увеличенной силой возвращаются, убивая Бориса еще до потери трона. Но недаром в трагедии Пушкина среди властителей нет положительных героев: еще до восхождения по смерти Бориса на русский трон начинается и падение Самозванца. В чаду любви он признаётся в любви гордой и знатной полячке красавице Марине Мнишек, но ей с л о в а  любви не "нужны" -- нужен титул царицы.

          С а м о з в а н е ц
 Теперь гляжу я равнодушно
 На трон его, на царственную власть.
 Твоя любовь... что без нее мне жизнь,
 И славы блеск, и русская держава?
 В глухой степи, в землянке бедной -- ты,
 Ты заменишь мне царскую корону,
 Твоя любовь...
               М а р и н а
Стыдись... <...>

        С  а м о з в а н е ц
...Нет, полно мне притворствовать! скажу
Всю истину; так знай же: твой Димитрий
Давно погиб, зарыт -- и не воскреснет;
А хочешь ли ты знать, кто я таков?
Изволь, скажу: я бедный черноризец;
Монашеской неволею скучая,
Под клобуком, свой замысел отважный
Обдумал я, готовил миру чудо...

                М а р и н а
Чем хвалится, безумец!
Кто требовал признанья твоего?
Уж если ты, бродяга безымянный,
Мог ослепить чудесно два народа,
Так должен уж по крайней мере ты
Достоин быть успеха своего
И свой обман отважный обеспечить...

         Д и м и т р и й (гордо)
Т е н ь  Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла --
Царевич я. Довольно, стыдно мне
Пред гордою полячкой унижаться...

                М а р и н а
А если я твой дерзостный обман
Заранее пред всеми обнаружу?

            С а м о з в а н е ц
                ...Знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет -- что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно, и тебя,
Мятежница! поверь, молчать заставят.
Прощай.
               М а р и н а
Постой, царевич. Наконец
Я слышу речь не мальчика, но мужа...
Безумный твой порыв я забываю
И вижу вновь Димитрия...

                ОБРАТИМ  в н и м а н и е, как Автор трагедии называет своего героя то -- С а м о з в а н ц е м, то -- Д и м и т р и е м - царевичем. При чём мнение Автора противоположно словам Марины: нам обнажили пропасть реальности и уже опасной фантазии. Но разве р е а л ь н о с т ь  не складывается из того, во что люди сами уверовали? Выше диалог Марины и её двоящегося даже в своём собственном сознании собеседника Самозванца/ Димитрия есть без всякой мистики полная программа превращения  с н о в,  с л о в  и слухов в действительность. Уверовав в своё признание быть Д и м и т р и е м  первоначально разбитый войсками Бориса самозванец спокойно засыпает среди трупов на поле боя...

 П  у ш к и н <боярин при Самозванце>
Приятный сон, царевич!
Разбитый в прах, спасаяся побегом,
Беспечен он, как глупое дитя;
Хранит его, конечно, провиденье;
И мы, друзья, не станем унывать.

С п я щ и й  храним провидением как несущий возмездие? На этот вопрос потомок своего героя боярина Гаврилу Пушкина автор трагедии Александр Пушкин прямо не ответит. С п я щ и й  более сам в трагедии не появится, что символично: фантазия о власти заслоняет человека от его совести. Точно так же как было сначала с Клавдио и потом -- с Годуновым. Что касается Отрепьева, то знающий русскую историю зритель должен бы помнить и о его печальном конце -- исполнении проческого сна чернеца Григория:

Г р и г о р и й. Мне снилося, что лестница крутая
Меня вела на башню; с высоты
Мне виделась Москва, что муравейник;
Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом,
И стыдно мне и страшно становилось -
И, падая стремглав, я пробуждался...
            *    *    *
 Исторического Самозванца Димитрия после 10 месяцев царствования убили, тело сожгли и прахом выстрелили из пушки... Но вернёмся к Борису Годунову. С одной стороны выходит, что побеждают Бориса именно -- с л о в а - слухи и молва -- и  Т е н ь  невинно убиенного царевича Д и м и т р и я. С  другой стороны Бориса губят -- растущая неуверенность в своей правоте и предательство желающих дорваться до власти бояр. Вот боярин Гаврила Пушкин соблазняет ставленника Годунова - полководца боярина Басманова перейти на сторону мнимого Димитрия - Самозванца.

           Б а с м а н о в
      Послушай, Пушкин, полно,
Пустого мне не говори; я знаю,
Кто он такой.
           П у ш к и н
...Быть может, он Димитрий настоящий,
Быть может, он и самозванец. Только
Я ведаю, что рано или поздно
Ему Москву уступит сын Борисов.

          Б а с м а н о в
...А вы, кого против меня пошлете?
...Да много ль вас, всего-то восемь тысяч.

          П у ш к и н
...Ошибся ты: и тех не наберешь --
Я сам скажу, что войско наше дрянь...
Перед тобой не стану я лукавить;
Но знаешь ли, ч е м  с и л ь н ы  мы, Басманов?
Не войском, нет, не польскою помогой,
А мнением; да! м н е н и е м   н а р о д н ы м
Димитрия ты помнишь торжество
И мирные его завоеванья,
Когда везде без выстрела ему
Послушные сдавались города,
А воевод упрямых чернь вязала? <...>
           *    *    *
 «Пора смирить безумца!» -- о Самозванце говорит Борис, но можно ли схватить тень собственной совести: «Всё кончено -– глаза мои (Бориса) темнеют. Я чувствую могильный хлад» -- здесь по стилю прямая аналогия со смертью Гамлета.   Перед смертью Борис успевает произнести без аналогов в «Гамлете» напутствие сыну -- полную программу царской власти:

...Ты, младой, неопытный властитель,
Как управлять ты будешь под грозой,
Тушить мятеж, опутывать измену?
Но бог велик! Он умудряет юность,
Он слабости дарует силу...

                ...Привычка --
Душа держав. Я ныне должен был
Восстановить опалы, казни -- можешь
Их отменить; тебя благословят...
Со временем и понемногу снова
Затягивай державные бразды.
Теперь ослабь, из рук не выпуская...

Первая с упоминанием о милосердии божием часть наставления умирающего царя в резком противоречии с цинизмом как бы самой природы самодержавной власти второй части. (Все политики до сих пор "работают" по этой программе!) Не менее Шекспира Пушкин -- гениальный психолог! В итоге - в подтексте выходит, что на трон Бориса всходит именно  т е н ь  невинно убиенного Димитрия. В то время, как в действии внешнем -- в сценическом, расчищая Самозванцу (и себе) дорогу к запятнанному кровью трону Бориса, бояре убивают его невинного сына Фёдора и мать-вдову Годунова. По закону Ветхого Завета грех отца пал на сына -- такова трагичность бытия. Но убийство Фёдора -- нового невинно убиенного отрока обрекает и занявшего престол убитого царевича Самозванца: рано или поздно кровная месть должна настичь его. Такова плата за трон, хотя из сюжета трагедии и не ясно: отдавал Самозванец приказ об убийстве, или то была инициатива бояр?..

Н а р о д. Расступитесь, расступитесь. Бояре идут. (Они входят в дом <к детям Годунова>.)
О д и н  из  н а р о д а. Зачем они пришли?
Д р у г о й. А верно, приводить к присяге Феодора Годунова.
Т р е т и й. В самом деле? -- слышишь, какой в доме шум! Тревога, дерутся...
Н а р о д. Слышишь? визг! -- это женский голос -- взойдем! -- Двери заперты -- крики замолкли.

    Отворяются двери. Мосальский <боярин> является на крыльце.

М о с а л ь с к и й. Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. --
                Н а р о д  в ужасе  м о л ч и т --

Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!
                Н а р о д   б е з м о л в с т в у е т  --- КОНЕЦ


                «Чем мы сильны... ? -- м н е н и е м   н а р о д н ы м» -- ранее уже сказал в трагедии предок Автора боярин Гаврила Пушкин. За ложью угадав новое страшное злодеяние, вместо здравицы новому царю «Н а р о д  в ужасе  м о л ч и т» -- чувство объединило разношерстную толпу. Молва отступилась от убийцы: он заведомо обречён: м о л ч а н и е народа -- фраза обыденного стиля. А вот  «н а р о д   б е з м о л в с т в у е т» -- фраза, взятая из "Истории государства Российского" Н.И. Карамзина, у которого брал исторический материал и кому и посвятил свою трагедию Александр Пушкин. «Безмолвствовать» -- слово высокого стиля речи из трагедий. «Народ   б е з м о л в с т в у е т» -- это уже объемлющий столетия взгляд беспристрастного историка: в прошлом история уже подтвердила осуждение народное и подтвердит в будущем. Зачем же разным стилем сообщать одно и  тоже? Вопрос за текстом: не лучше ли пресечь - оторваться от такой кровавой исторической преемственности?!
                *       *       *

                «История народа принадлежит поэту...» -- писал А.С. Пушкин - Н.И. Гнедичу (от 23 февраля 1825 г.)из Михайловского во время работы над «Борисом Годуновым». Плюс к этому: «Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах — вот чего требует наш ум от драматического писателя.» -- Александр Пушкин «О народной драме и о "Марфе Посаднице"»
_________________________________________
 
 МИСТИКА ПУШКИНА. «Н а р о д  в ужасе  м о л ч и т» и «н а р о д   б е з м о л в с т в у е т» -- самое мистическое место трагедии Пушкина. Между этими двумя фразами -- обрыв в мир нелюди, в тот мир, о котором ни принцу Гамлету, ни Тени его отца не удалось сказать ничего. Такова и в молчании сила художественного слова. Сравним Конец «Бориса Г о д у н о в а» с Концом «Г а м л е т а»:

          Ф о р т и н б р а с
Пусть Гамлета к помосту отнесут,
Как воина, четыре капитана.
Будь он в живых, он стал бы королем
Заслуженно. Переносите тело
С военной музыкой, по всем статьям
Церемоньяла. Уберите трупы.
Средь поля битвы мыслимы они,
А здесь не к месту, как следы резни...
            Похоронный марш.
Уходят, унося трупы, после чего раздается пушечный залп.
                *     *     *
В трагедии «Г а м л е т» -- в лице Гамлета и Горацио ещё жив отголосок рыцарства. Популярнейший сценический герой -- печальный принц Гамлет привлекает горячее сочувствие. Но кто и кого понесёт к помосту в пушкинском «Г о д у н о в е»? Кроме отстранённого от жизни -- избывшего волнения страстей старого летописца - монаха Пимена где в  «Г о д у н о в е» правые?  Да и Пимен, как выясняется, "весело" провёл "младость". Всё ещё старику ночами  «чудятся то шумные пиры, То ратный стан, то схватки боевые, Безумные потехи юных лет!»

Кому из взрослых, деятельно делающих историю персонажей в «Г о д у н о в е» можно в полной мере сочувствовать?! Временами каждому, ослепившему себя призраком власти: ради власти совестью поступившегося и погибшего, и постоянно -- никому лично. Годунову в прошлом убийце -- нельзя сочувствовать. Годунову уже мучимому совестью -- сочувствовать можно и нужно: Пушкин ему сочувствует. Но возмездие за прошлое сотворённое зло неминуемо: из зла добра не сделать. Мудрые слова старца и лживый сон более юных о благой власти -- такова людьми сотворённая "трагедия человеческого существования" в обнажённом виде:

        П и м е н
...Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро --
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют.

      Г р и г о р и й (пробуждаясь)
Всe тот же сон! возможно ль? в третий раз!
Проклятый сон!.. А всe перед лампадой
Старик сидит да пишет -- и дремотой,
Знать, во всю ночь он не смыкал очей...
               *   *   *

                Позвольте! Что же это выходит: к чему привело сопоставление Концов «Г а м л е т а» и «Г о д у н о в а» ?! Когда сочувствовать всем неправым нельзя, но можно и нужно сочувствовать всем мучимым совестью и всему народу вцелом, то... То «Г о д у н о в» -- столь же символическая, сколь и историческая трагедия -- о жизни государства вообще и о нашей сей момент текущей современности тоже. От этого не исключающего возмездия сочувствия всем ослеплённым ложными мечтами прямая дорога -- и к романам Достоевского; и к знаменитым словам в «Мастере и Маргарите» Иешуа, что «злых людей нет на свете» -- есть ослеплённые страстями. На вопрос -- добрый ли человек холодный и жестокий убийца Марк Крысобой, тот же Иешуа отвечает: «Да... он, правда, несчастливый человек. С  тех пор как  добрые люди изуродовали его, он стал жесток  и черств...» -- это Михаил Булгаков пишет по методу им боготворимого Пушкина, как тот писал по "методу Отца нашего Шекспира"

                Шекспир открыл перед Европой дверь реализма. В эту дверь Россия на 300 лет опаздывала войти. Отталкиваясь от художественных достижений Шекспира, Пушкин в  «Борисе Годунове» обновил форму не просто форму трагедии: история народа была осмыслена на уровне трагедии. Заодно с этим Пушкин одним рывком «вдвинул» русскую литературу на требуемый европейский уровень. И "задал" русской литературе направление в гуманистическую психологическую прозу с элементами фантастики. Потому что времени отдельно отрабатывать каждый жанр лет хотя бы лет по 10 у русской литературы не было.

__________________________________________

1. Начатое в 1828 году «Письмо к издателю "Московского вестника"» Пушкиным не закончено и не отправлено. Впервые опубликовано П. В. Анненковым в Сочинениях 1855 г., т. I, стр. 145—147 (отрывки) и в Переписке Пушкина под ред. В. И. Саитова, т. II, 1908, стр. 15—20 (как письмо Н.Н. Раевскому)

2. Борис Годунов(1551-1605) -- боярин, шурин царя Фёдора I Иоанновича, в 1587-1598 фактический правитель государства, с 27 февраля 1598 года -- помазанный русский царь. Правлению Годунова угрожал претендент на русский престол: так называемый Лжедмитрий или Самозванец -- якобы не погибший в детстве сын Иоанна Грозного Димитрий. По смерти Годунова Лжедмитрий I -- царь России с 1 июня 1605 года по 17 мая 1606 года. Далее в годы смут в России являлись ещё около 6 якобы сыновей Грозного -- Лжедмитриев.

3. Исторические хроники Шекспира -- цикл о первых Ланкастерах (события 1399—1415): «Ричард II», две части «Генриха IV» и «Генрих V» — а также по хронологии относящаяся к более поздним событиям, но созданная Шекспиром ранее драматическая тетралогия о войне Алой и Белой розы: три части «Генриха VI» и «Ричард III».

4. «Драгоценной для россиян памяти Н и к о л а я М и х а й л о в и ч а  К а р а м з и н а   сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает А л е к с а н д р  П у ш к и н.»