Признание Паганини отрывок из новеллы Душа...

           Признание Паганини (отрывок из новеллы "Душа моя в тебе или прощальный поклон Паганини"

    Паганини лежал еще не на смертном, но одре и исповедался. Нет не священнику. Он был проклят святой церковью. Он исповедовался своему биографу Конестабиле, который стал ему больше, чем священник. Так уж получилось, что маэстро несправедливо обвиняли в том, что он якобы продал свою душу дьяволу. Да он великолепно, виртуозно, божественно играл на скрипке.   Итальянская писательница Мария Тибальди-Кьеза писала о нем, что «никто не в силах выразить словами очарование, которое вызывает его благородное исполнение. Никто никогда не смел даже мечтать о том, что можно наяву услышать нечто подобное. Когда смотришь на него, слушаешь его, невольно плачешь или смеёшься, невольно думаешь о чём-то сверхчеловеческом».
    
    Но народ и церковь так и не поняли, что только упорные многочасовые тренировки привели к техническому совершенству, а душу в скрипку Паганини и в самого Паганини вложил сам Господь. Именно Господь создал великого Маэстро. Да, Паганини не дал окропить скрипку священной водой, потому что скрипка была его душой, а душу как тело омывать нельзя. Душу можно только очищать и ее нужно очищать. Но таков народ, чтобы понять, что перед тобой святой, его необходимо прежде распять.
      
     Да, в этот вечер Паганини исповедовался не священнику.
– Маэстро, что вы себя так терзаете, – спросил Конестабиле. – Вы честно прожили жизнь, дарили свое искусство людям, воспитали великолепного сына Ахилла и Вам не зачем и не перед кем оправдываться.

– Ах, Джанкарло! Я ничего не боюсь – прошептал, обессиленный недугом, Паганини. – Волнует меня только один вопрос.  В кого Всевышний вселит мою душу и душу моей скрипки, которую я завещал городу Генуе. Я верю, что найдутся очень хорошие исполнители моих произведений. Но мало будет гениев, кто овладеет душой скрипки. Скажу тебе даже больше, если душа исполнителя не соединится с душой скрипки, то зритель никогда не услышит божественную музыку. К сожалению, я так и не смог побывать в России. Но чувствую, что именно там родятся великие скрипачи, которые исполняя мои произведения будут жить ими.

     Паганини закрыл глаза, чтобы передохнуть и по его щеке потекли слезы. Он вспомнил Ахилла. Сколько он для него сделал, чтобы сын ни в чем не нуждался. Маэстро открыл глаза и неожиданно для Конестабиле спросил: «Вот говорят, что природа отдыхает на детях знаменитых отцов. Почему?» – и сам же ответил, – «Да нет, не отдыхает она. Это знаменитые отцы не дают детям развиваться. Я, например, не мог сыну уделять много внимания и воспитывать его скрипачом или еще кем либо, хотя возможно у него задатки и были.

     Но я делал все, чтобы обеспечить Ахиллу достойное будущее: воспитывал его добропорядочным христианином, купил себе титул барона, оставил сыну богатое наследство. Я искренне считал, что делал лучше. А на самом деле? Да никто этого не знает, Джанкарло. В будущем все может быть иначе. Однако я заметил странную вещь: дети падших родителей нередко становятся великими и полезными для общества людьми, а дети знаменитостей, влиятельных и высокопоставленных родителей – так называемой «jeunesse doree» («золотой молодежью», фр.), которая наслаждается жизнью и прожигает ее. Парадокс? Нет, Конестабиле – это скорее закономерность. В первом случае это самовоспитание на контрасте, а во втором- почивание на лаврах. Так что не природа отдыхает на детях, любезный Джанкарло, не природа. Это отцы стремясь к славе занимаются только собой, отдыхая, друг мой, от воспитания своих детей». Паганини, хоть и мучительно, но улыбнулся и это не могло не порадовать его биографа. Он уже хотел было подбодрить маэстро, но Паганини его перебил: «Хотелось бы, чтобы были изданы все мои произведения. Надеюсь, что Ахилл Вам в этом поможет. И, наконец, я так и не начал писать седьмой колокольный концерт для скрипки с оркестром. А задумки такие были. В детстве я любил бегать к церкви и слушать звон колоколов. Но я так и не успел переложить их божественный тембр на ноты. И, наверное, уже…

     Опять начался приступ кашля и горлом пошла кровь. Маэстро только и успел сказать: «и там мне тоже не будет покоя…».

     Конестабиле погладил руки маэстро, закрыл ему глаза, положил «вдову Паганини» в футляр и заплакал. Великий Паганини ушел. Ушел навсегда. Но душа его еще долго искала покой на этой Земле.
 
     «Паганини умер, – писал Ференц Лист в некрологе. – С ним угас мощный дух, один из тех, кого природа словно спешит вернуть себе…Его гений, не знавший ни учителей, ни равных себе, оказался столь великим, что не мог иметь даже подражателей…второго Паганини не будет. Он был велик… Знаем ли мы, какой ценой дается человеку величие?» …