Поручень

После 4 курса института мама позвала меня приехать к ней в Ульяновск на летние каникулы и попросила захватить с собой трубу, на которую вешается занавеска в ванной. Таких труб в ванной у меня было две и, хотя купить в Ульяновске трубу, наверное, было бы проще, чем тащить за полстраны, известная логика в её просьбе была.
Ехать до Москвы и из Москвы мне предстояло на поезде и сложностей с доставкой полутораметровой трубы я не видел – она прекрасно поместилась бы на третьей полке плацкартного вагона. Сняв трубу, я тщательно завернул её в газеты и ровными витками по спирали обвязал бечёвкой, отчего труба приняла законченный художественный вид.

Как я и предполагал никаких сложностей в поездке труба не вызывала: сел в вагон в Мурманске, положил трубу на полку, по приезду в Москву снял, дорога от Ленинградского до Казанского вокзала проходит также без затруднений. Некоторое затруднение возникло в автоматической камере хранения: труба, разумеется, в ячейку не влезала. Не помню, какое предубеждение было у меня против ручных камер хранения, но я туда багаж с трубой сдавать не стал, а взял завёрнутый в газеты художественный объект с собой в прогулку по Москве.

Обычно, приезжая в Москву я ходил в Парк Горького. Нравился он мне: и сам он, и путь до него от метро. Может потому что я всегда видел его летом, а может, что мне нравилось переходить мост через реку по пути к месту, где в огромном шумном городе полном людей и машин можно посидеть под деревьями вдали от всего это движения.
Нагулявшись по парку и чувствуя, как гудят от усталости ноги, я отправился обратно на Казанский вокзал. В вагоне метро были свободные места, и я сел по самой середине ряда, крепко держа своё полутораметровое обвитое бечёвкой копьё перед собой, углубившись в мысли и ощущения.

Внезапно моё внимание привлекло возникшее передо мной тело, чьи движения не попадали в такт раскачиваниям других стоявших пассажиров. Взглянув на него, я увидел, что это тело мужчины в очень крепком подпитии, таком, когда домой ещё идёшь, но мир уже далеко не тот, каким виделся с утра. Мужчина боролся с гравитацией и вестибулярным аппаратом, но порывистые ускорения и торможения вагона оставляли ему мало шансов выиграть эту борьбу. Мужчине отчаянно не хватало точки опоры и тут, я увидел радость и облегчение на его лице – прямо перед ним удобно стоял вертикальный поручень, за который он принял мою перемотанную бечёвкой трубу.

Неуверенными движениями руки, раскрыв ладонь и чуть согнув пальцы мужчина медленно потянулся к поручню. Мне вовсе не улыбалось удерживать в равновесии таким замысловатым способом крепко выпившего мужчину и, в последний момент, когда рука мужчины рванулась, чтобы сомкнуться на поручне, я обвёл трубу вокруг его кисти, заведя её мужчине за тыльную сторону ладони. Мужчина страшно удивился! Не тратя времени, он снова попытался ухватиться за «поручень» и с тем же результатом – рука схватила пустоту.
На лице мужчины отчётливо проступали эмоции, как это часто бывает с пьяными. Было видно, что к тому, что убегают поручни он готов не был. Земля шатается – да, ключом не попасть в скважину замка – возможно, но не ухватиться за поручень в метро?! Это становилось делом принципа! На лице пьяницы проступило упорство – он явно готовился идти до конца.

Наши игры привлекли внимание пассажиров. Я их понимаю: развлечений в метро мало, гаджетов ещё не было, хотя наша коррида, думаю, заставила бы отвлечься от гаджетов и в нынешние времена. Мужчина, тем временем, начал хватать «поручень» активнее, движения стали собраннее, он теперь целился, перед тем, как попытаться схватить остававшегося неуловимым беглеца. На лицах пассажиров появился азарт, думаю, мысленно некоторые стали делать ставки.

Мне стало неловко, я испытывал смешанные чувства: с одной стороны мне не хватало духу продолжать играть в эту игру и так, чтобы победить, с другой стороны, играть с пьяным, как с котёнком и бумажкой, это как-то некрасиво. Одно дело, когда всё внезапно и поступаешь по ситуации и другое, когда ты уже понял, что происходит, а твой партнёр по неожиданной игре нет.
Объяснять что-то человеку в таком подпитии дело бесполезное, и я просто встал и, показав, что в моих руках труба, а не поручень, уступил ему своё место, а сам, смущаясь от того, что привлёк всеобщее внимание, перешёл ближе к двери вагона, готовясь выходить на своей станции.