Тайна исповеди

    День был долгий и утомительный до предела. Утро началось с похода к врачам - предстоящая операция требует неизбежного сбора всяческих справок. Начало было неплохим, а у второго кабинета сначала долго пришлось ждать, пока придёт на работу медсестра, пока она попьёт чай, пока вместе с доктором поговорят с навестившей их коллегой в белом халате, пока… в конце концов, дойдёт очередь и до приёма. Начала было излагать причину своего визита, но тут внимание медиков переключилось на данные компьютера – ну, не мешать же им.
   - Что же молчите, если пришли? – Голос врача с плохо скрытым раздражением явно свидетельствовал о том, как надоели ей эти пациенты, которым  давно бы пора понять, что никто не сделает их сосуды чистыми, а сердце молодым. Говорить уже ни одной стороне не хотелось.
Расстроенная пришла домой, а надо ещё было снова тащиться в поликлинику на ЭКГ. Когда вместе со всеми силами подошли к завершению и все оздоровительные мероприятия, хотелось только одного: добраться до дома, лечь и никого не видеть и не слышать. Но назавтра была Родительская суббота и предстояло обязательно подать поминальные записки на всех родных и близких, оставивших нас сиротами в этом мире. Давно в мозгу таилось предположение, что, может, и задача сегодняшнего существования именно в хранении молитвенной памяти об ушедших. Когда почему-либо не удавалось почтить Родительские субботы, начинало казаться, что это твои близкие остались не помянутыми сиротами среди всех других «православных христиан», тем более, что и сделать это больше некому – молодые не приобщились, а потом уже и не вспомнят многих, - думать об этом было горько.  Из последних сил побрела в церковь – небольшой деревянный храм, уже много лет ждущий переселения в новое здание. Как всегда, тесно, трудно приткнуться куда-нибудь, чтобы написать записки. Ну вот, наконец, записки отданы, денег остаётся на одну свечку, да и та вдруг падает куда-то между стеной и свечным ящиком.
    - Что же теперь? Вы сами поставите свечку?
 Свечница, принимая записки уже у другой прихожанки, говорит, что бросит в корзинку, если найдёт. В душе поднимается новая волна обиды и возмущения, не утихших ещё от предыдущих дневных контактов.  То ли услышав «так же нельзя», то ли самой поняв что-то, служительница наклоняется за своим прилавком и отдаёт свечку. Поминания поданы, свечка поставлена, видеть не хочется никого уже с такой силой, что скорее прочь – домой. Но служба началась и проталкиваться к выходу как-то неудобно. Слева очередь на исповедь. Вспомнились вдруг недавно услышанные слова, якобы сказанные священником в какой-то передаче, что грешники ходят в храм, а праведники в филармонию. В филармонии была два дня назад, а сейчас, видно, надо исповедаться в своих грехах. Худенький старенький батюшка, с венчиком седых волос и такой же бородкой, выслушивает кающихся спокойно и даже благожелательно.
    -  ….обижаюсь часто, осуждаю даже, в душе, конечно…
    - Гордыня, матушка!
От неожиданности подняла голову и встретила серьёзный взгляд спокойных светлых глаз.
    - Гордыня?!
    - Да, матушка. Думаешь, что ты вот такая хорошая, а никто не понимает и не ценит.
Из церкви ушла притихшая. Наутро встала со странным чувством покоя и…отстранённости.