У нас все здоровы, столбы и заборы

                Подарок для моего любимого доктора и музы Лизы Готфрик
     Кучерявость Пьера Ришара, подвергнутая неоднократным сексуальным домогательствам, гром гремящих гремучек, ловкими и кругло - удлиненными телами перемещающихся по мексиканской границе, где сидят в засадах под кактусами многочисленные нелегальные работники пищевой промышленности, перевозящие протезы и красную ртуть через климатический пояс красной жары и зеленого холода и скуки, самолеты, чья посадка, разумеется, йок, Ева Браун, в сиреневом платье бежит по полю и видит, что навстречу прет трактор, челябинский, хороший, джинсовый. На тракторе лозунг из кумача. Даешь, шалишь, жри говно, любуйся рожей вечного подонка, тоже, как и весь народ, жующего скушное, как омлет, говно из каких - то ракетниц, х...ты неимоверной, кала собачьего, выжимок из потовых желез холерных патогенов, высранных фольксштурмистами бессмертного доктора еще перед Рейхсканцелярией, обильно политой из пикирующего  " Гинденбурга " майонезом и детьми Кушанашвили, еще одного невинного винтика убивающей меня машины унылой и говенной пропаганды, целиком самозаточенной волей махонького пионера Суркова на самопроизводство несъедобного дерьма из познеровщины - ургантовщины с включенным в конфетный артикул несогласным Бабченкой - Прилепиным, долбанным мутантом, заставляющим меня начать ненавидеть родную речь. Расул Кобзон, прорастив папаху сенаторши внутрь костистого черепа, стучит колотушкой ночного сторожа мне по лбу, требуя любви к Надьке и Машке, как минимум Ходаковский смеется здоровенным носом, подмигивая закрытым глазом в сторону прибежища невинно убиенного кудреватого жулика, оказавшегося посмертно еще одной, внеочередной чорной иконой авангардизьма, повсюду лепившей трендовые значки автомобиля войны фирмы  " Опель ", поражаясь опосля ядерным ударам по своей гадкой еврейской башке вековечной девственницы - говноедки, сочиняющей Кэрролла и правящей Сартра на острой коленке Алины Хенесси.
     - Между нами простой хер Бэйли Джей,
     Океан и пол - фунта узюму,
     Эх, Терминатор. Наливай и пей,
     Но помни про поро эль куно.
     - Нет, невозможно, - скрипит перформатируемый робот ржавой начинкой, - миссия и порро эль куно, Сара Коннор, бля.
     - Вот и я, - кричит в ухо железному человеку чугунный Дженкинс, - можешь звать меня Сарой или Коннор, мне по х...й.
     И, действительно, вынимает стальной хер и разносит в манду всю космическую станцию. Летят в космосе, наблюдая радиацию. Х...як ! - навстречу Гагарин. Пьяней вина.
     - Чё такое, парни ? - шуршит рублем желтым космонавт, вписываясь третьим. - Али Советский Союз разрушили немцы ?
     - Ненцы, - уточняет опытнейший, будто Каролин Возняцки, Терминатор, оплавившись в шарик Сталкера. Гудит и мигает. Гагарин падает в вакуум и лежит, широко раззевая рот, как сомик, вытащенный на потребу знающим о дювэ дерьмоедам, ворочающимся диванами в лютой злобе на бегущего лыжами дегенерата Губерниева.
     - Ой, бля, - стреляет себе в грудь Дженкинс, шевеля антенной установкой. - Пойду я лучше носастую еврейку - школьницу с ума сводить. Какой в п...ду Белковский и Сатановский, раз анделы божии эвон как.
     Ангелы сидят сверху и смеются пропитыми голосами. Гагарин открывает глаза и видит, что это слесари и комбайнеры, отдыхающие культурно с вином и бабами. Подлетает к ним и рычит волчком. Скандал, конечно. Ни тебе личного холокоста, ни Дамбасса, ни даже крысиных шебуршаний вечной нашистки и пропадлы, слепленной из моего говна и желчи. Маразм сгущается и забивает трахею с бронхами. Восходит Солнце и орет :
     - Суки рваные, опять довели моего сказочника до абцугу, б...ди позорные !
     Херачит коронарной вспышкой и я восхожу по лестнице святого Джейкоба в манду Алины Второй Великой. Вумат.