Тропой детства. Майские жуки

В тех краях ночь всегда была дивной, такой же теплой как день и потому, наверное, невероятно таинственной. Тем более для воображения ребенка. Ночью природа разворачивала здесь "другой" день, когда на смену дневным обитателям цветов, деревьев, полей и рек выходило такое же количество ночных. Благо, холода им было не бояться, как и тем, кто хотел за ними пронаблюдать. - Лягушки, летучие мыши, мотыльки с таким же длинным носиком-хоботком как у колибри, совы, ежики - всех сразу и не перечислишь. И конечно - жуки. Ночь здесь, казалось, любого может превратить в партизана, который будет на цыпочках красться в надежде проследить за тайнами ее обитателей, увидеть своими глазами их жизнь, ничего не пропустив. Впрочем - жуки и не пытались прятаться. 


Они прилетали в мае и потому были названы "майскими". Это была действительно одна из разновидностей чего-то родственного майскому жуку, разве что вряд эти, "майские", могли быть вредителями. Обычно про насекомых говорят "появляются", а "прилетают" птицы. Но эти жуки именно прилетели. Однажды вечером, когда погода давно стала не просто устойчиво теплой, а по летнему, без подвоха, откуда ни возьмись они налетели небольшой стаей. Они были очень крупными, по меркам детской ладони просто огромными, черными, с мохнатыми усиками и жесткими крыльями. Они летели к свету вечерней лампы во дворе дома, но ударяясь о стены или деревья падали на землю и оказавшись на спине начинали шевелить своими цепкими лапками. Казалось, что они делали это специально и даже - что им это нравится. Да это же жуки-шутники! Они ведь могли облететь дерево или хоть тормознуть у стены и приземлиться мягко или хотя бы головой вверх. Но нет, они специально врезались, чтобы с хохотом упасть и кататься потом по земле на спине, продолжая хохотать. Потом они переворачивались и опять летели до первой преграды, в которую вновь непременно врезались - как тут не подумать, что они делают это специально? Это повторялось снова и снова. Жуки рассыпались по влажной траве, продолжая свой танец. У них был праздник тела - плюхаться в мягкую траву или тропинку. Они оставляли странное, противоречивое ощущение: их цепкие, неприветливые лапки и жесткие крылья обещали опасность - ничего общего с мягкими крылышками бабочек, например, - но они совсем не кусались, даже не пытались... - Незабываемое чувство первооткрывателя, когда не знаешь, укусит или нет, но все равно хочешь взять в руки.


Теплые майские вечера навсегда остались в памяти, когда можно было думать лишь о том, что еще выкинет "майский" жук. Когда можно было не просто забыть о том, что способно омрачать, тяготить, причинять боль, но забыть так, как если бы оно не имело никакого входа. Когда можно было не быть заложником зла, ни активным, разделившим зло, взявшим его на вооружение, сделавшим его средством достижения своих мнимых целей, ни пассивным, согласившимся с тем, что оно - зло - есть и от него можно и нужно страдать, "потому что так устроен мир". И, да - не преследовать мнимых целей, не уродовать свою жизнь, уметь чувствовать красоту окружающего мира. Редкий человек может похвастаться тем, что его детство было лишено зла, еще более редкий вспомнит, как умел уходить от него и тогда, когда, казалось, был столь беззащитен. Это исключительный дар детства - жить теми клеточками своего сознания, на верхних этажах, где нет еще "взрослого" понимания, но есть приверженность теплу, открытому сердцу, чувству радости и желанию не отпускать их ни за что. Или возвращаться к ним, после пережитого горя. А ведь каждый когда-то был ребенком, а значит каждому был дан такой дар, который по прежнему живет где-то внутри.