Цыганский взгляд

                Эпилог
                "Так давай-давай не умолкай, для души потерянной сыграй.
                Я теперь, как музыка, ничья -
                Ты играй, уже не плачу я".

- Зря, он её бросил. Да ещё и так позорно для себя, настоящие ромалэ так никогда не поступают. - вздохнула старая цыганка. - Совсем девка от рук отбилась. Никто ей теперь не указ. - старая длинноволосая и седовласая цыганка закурила вновь свою старинную резную трубку.
- Да не смеётся она! - нетерпеливо и с досадой перебила старая цыганка кого-то рядом с ней сидящего. - У неё в хохоте столько слёз скрыто, сколько ты за всю жизнь свою ещё не выплакал. Правда, понимаю это только я - ведь не чужая же - кровь моя. Светлая память её матери. Волнуюсь я за Лэйлу, неспроста это всё, чую беда случится. - старая цыганка, на чьём лице и морщинах отпечаталась вся её жизнь, задумчиво посмотрела на пламя костра. - Молодая она ещё слишком. Себя ещё толком не знает... Нет, точно всё бедой кончится. Никогда ей её красота счастья не приносила. Точно беда будет...
- Бабушка, Нана, бабушка! Почему нет музыки? - послышалось совсем вблизи звон демонического девичьего хохота. - Я танцевать хочу! Я хочу плясать да так, чтоб все пятки в кровь стёрлись! Где же вся музыка?
- Спят уже все. Ночь. Какая музыка тебе? - скороговоркой проворчала в ответ старая цыганка. За всей её показной ворчливостью и брюзжанием, звучала очень плохо скрываемая нежность, которая виднелась в интонациях хриплого старушечьего голоса. Всё таки она очень любила свою непоседу-внучку.
- Плясать! - Она покружилась сначала пламя костра осветило яркий, кроваво-красный, кружащийся ореол круга её пышной цыганской юбки и одновременно с этим её босые, загорелые, быстро пляшущие ножки. Постепенно приближаясь к костру стала видна её стройная талия, чёрный бархат обтягивающей кофты с длинными рукавами в испанском стиле выделял спелую, созревшую раньше положенного времени, под жаркими лучами кочевого солнца, грудь, тонкая слегка шоколадного оттенка шея и хрупкие, совсем ещё девичьи, округлые плечи, чёрная огромная копна иссиня-чёрных, немного волнистых волос, а лицо... Это было лицо дивной красоты: за такое лицо сражались и гибли на дуэлях, веками рисовали на лучших полотнах и гобеленах, изображая создавая и задавая общепринятый стандарт красоты: полновато-алые, сочные губы, маленький, курносый, вздёрнутый упрямством вверх носик и чёрный, выжигающий взгляд лукавых цыганских глаз, темных, как самая беззвёздная ночь. - Теперь мне остаётся только плясать! - всё её тело пульсировало энергией, а движения были пластичны. Весь её гибкий стан был словно вылеплен очень талантливыми, даже гениальными в своём мастерстве, руками скульптура, а в глазах словно искрилась всё озорство мира.
- На других бы посмотрела. Весь табор по тебе с ума сходит. А ты уперлась со своим Богданом... Нет его и не будет больше. Забудь и другого наконец выбери.
Лэйла ещё звонче расхохоталась, запрокинув вверх голову и даже остановилась в своём импровизированном танце.
- Никакого я не знаю Богдана! Никого из мужчин больше не знаю! Только музыку! Да по-громче! Где гитара? Где вообще все делись?
- Спят. И тебе пора.
- Нет! Мне плясать охота! Малый Яшка говорил, что тут недалеко усадьба молодого барина какого-то. Он только приехал со столицы - наивный ещё, настолько, что легко отдаст всё, что только возможно, даже не заметив при этом. Туда пойду!  - упрямо топнула ножкой Лейла. - У них сегодня там бал дают. Яшка у них яблоки воровал, а Барин его поймал и как узнал, что на скрипке играть умеет, начал на балах гостям, как диковинку показывать. А Яшка мне танцевать предложил  чтоб больше запомнились. Туда пойду! Туда! - сорвалась с места Лэйла.
- Погоди! Лэйла! Не ходи туда! - уже вдогонку только и успела крикнуть старая цыганка. - Вот чертовка! Никакой на неё управы нет. - пробурчала седовласая цыганка, а потом на её лице мелькнула слабая, едва заметная улыбка. - - Дерзкая. Никто ей не указ. Прямо как я когда-то.
Усадьба была двухэтажной с большими светящимися квадратными от потолка и до пола окнами с чистотой белоснежного фасада.
У входа топтался со скрипкой в полной нерешительности Яшка.
- Яшка! Чего ты тут торчишь, а не в доме? - весело воскликнула Лэйла.
- Так Барин ещё не позвал. "Рано ещё - говорит - Мазурка не закончилась". Вот жду когда позовёт.
- Э-ка он тебя приручить успел. Из волчонка нашего цыганского пса барского сделал. - презрительно хмыкнула Лэйла. - Где Барин твой? Танцевать для его вечера буду! Пусть все взглядами жгут, а мне всё теперь непочем - смеяться только буду, хохотать в лицо каждому!
- Сатана в тебе Лэйла сидит с тех пор как Богдан тебя оставил. Смех один твой и манит и страшит всех наших в таборе . - опасливо покосился на неё мальчик.
Она опять запрокинув голову, звучно расхохоталась.
- Ты-то почём знаешь? Коли только и делаешь целыми днями, что пятки барские лижешь? - и не дожидаясь какого-то ответа и вообще реакции ворвалась в белую дверь, залитую внутри светом сотнями канделябров и свечей.
Лэйла вихрем ворвалась в самый центр блестящего кедрового пола бального просторного зала. Танцующие пары в изумлении застыли на своих местах, наблюдая за Лэйлой  и не понимая, что вообще происходит. Словно с её появлением время остановилось.
- Ну вы! ВСЕ вы! - выдержав паузу и гордо вздёрнув подбородок вверх, словно этот жест сразу же автоматически возвышал её над всей толпой окружающих её гостей. - Разве знаете все вы, что значит настоящий танец от которого кровь в жилах стынет, а потом закипает и превращается в вино? Кто из вас знает это? Кто из вас мечтает увидеть, что такое душа цыганская: вольная, как ветер и такая же сильная, как все ураганы с вихрями мира. Ну? Кто? - её пристальный взгляд пылал потусторонним пламенем.
Яшка вовремя незаметно возник у неё за спиной невдалеке и заиграл на скрипке, затянув мотив любимого цыганского романса Лэйлы "Дорогой длинною".
- Играй, чернявый. Да так, чтоб душу им всем спалить, как мне когда-то выжгли! - озорно вскрикнула Лэйла прихлопывая в ладоши, словно сливаясь с ритмом веселой скрипки.
- Ехали на тройке с бубенцами. А вдали мелькали огоньки - мелодично заполнил весь большой зал звучный голос Лэйлы.
Все замерли и почти не двигались из-за сочетания её красоты, пластики тела и красивого чарующего голоса. К тому же само эффектное появление Лэйлы привело всех в крайнее замешательство и никто не мог понять то ли: она и её танец со скрипкой маленького цыганёнка - часть сюрприза вечера или...?
-Ах, коли соколики за вами - она затянула полностью слившись голосом с протяжной скрипкой и потом проникновенно затянула - Душу бы развеять от тоски...- Она  спела это так, с таким надрывом и печалью, словно никогда не хотела быть человеком, а всю жизнь мечтала быть птицей, дивной птицей, чьей единственной в жизни стихией был простор неба, а вместо этого она тут на земле, в толпе всех тех, кто никогда её не поймёт и не услышит и не увидит её полёта.
Лэйла всплеснула ярко-красным кружевом юбки, а потом опять запрокинула голову, словно хочет рассмеяться здесь над всеми, но вместо этого вдруг из её горла вырвалось  протяжное и завораживающее своей тягучестью предложение-фраза всё более ускоряющаяся к её концу - Дооорогооой длиннооою - она опять всплеснула краями своей юбки, словно в этом огненном пожаре красного цвета своей грацией плескались волны при каждом взмахе её руки. - Да ночкой лунною - её глаза вспыхнули дьявольским пламенем, - да с песней той, что вдоль летит звеня. - её тело словно пропускало ток от самого ритма музыки и по мере того, как скрипка ускорялась, оно всё больше пульсировало энергией ей в такт. - Да с той старинною, да с семиструнною, что по ночам так мучила меня.
Всё было готово к началу самой быстрой пляски, но вместо этого скрипка вдруг замедлила свой темп и хоть никто из толпы не понял почему, Яшка знал, что Лэйла искала глазами Барина, она явно вздумала что-то недоброе.
У основании белой мраморной лестницы их взгляды наконец-таки встретились. Барин внешностью был полная противоположность жгучей Лэйле. Белокожий с золотистыми волосами, светло-серо-голубыми глазами, он держался по-аристократически сдержанно, немного надменно, но его взгляд выдавал живой интерес к происходящему, словно он внезапно разглядел какую-то ослепительную в своей красоте диковинную зверюшку, чьи повадки с поведением невозможно было предсказать заранее.
Лэйла под медленные причитания скрипки не отпуская Барина стальным, прожигающим взглядом, направилась к нему.
"Посмотрим же, Барин, чего ты стоишь, как и твои глаза". - словно говорил её взгляд в отвлекающей улыбке.
- Прошлое дорогою мне снится - Лэйла положила руку на плече его белоснежного сукна сюртука, теперь её взгляд был в упор, она стреляла им, но Барин продолжал смотреть на неё спокойно не отводя глаза.
- Будто я как прежде у костра...
Он вдруг усмехнувшись протянул ей руку, помогая встать на одну ступеньку с ним, а то и выше.
Яшка понял, что всё пошло не по плану: Барин обыграл её, он не дал ей особо долго стоять возле себя, а сразу жестом руки поднял наверх по ступеням, чтобы её было лучше видно всем и в таком положении она уже не рискнёт ничего стащить, когда всё внимание публики сосредоточилось только на ней одной.
Это был не галантный жест джентельмена, как показалось всем приглашенным гостям, а расчётливого циника, не давшего себя одурачить ещё с самого начала их первой встречи.
"Вот это да! Лэйле впервые попался равный противник! Никогда ещё такого не было!" - восторженно подумал Яшка, продолжая играть на скрипке.
Лэйла была самой голосистой в таборе, её голос каждый мог слушать бесконечно, когда она поёт, так особенно он звучал, и она об этом прекрасно знала.
Она театрально вскинула руки, словно крылья позади себя, затянув новую строчку, наслаждаясь той магией гипноза, который собой наводила на целую толпу,  беспрерывно за ней наблюдающую.
- Бархатные чёрные ресницы, на плече твоём - она опять изобразила свой самый соблазнительный и сладострастный  взгляд на Барина, пропев следующую строчку - на плече твоём моя коса.
Но увидев, что на Барина это не произвело ровным счётом совершенно никакого эффекта и он оставался полностью невозмутимым в своем хладнокровном, наблюдающем спокойствии, Лэйла резко вспорхнула быстрым движением, маскирующиеся под маской удальства припева, а на самом деле  досады, что впервые в её жизни мужчина не попал под её чары и у нее не получилось провести его вокруг своего пальчика.
- Дорогой длинною - пламя красных юбок вырвалось багряным горящим цветком на самый центр зала и она закружилась так яростно, словно хотела стереть в этом танце всю себя полностью воспламеняясь и компенсируя свой провал с Барином. - Да с той старинною, да с семиструнною, что по ночам так мучила меня. - Лэйла куражилась как может только женщина в совершенстве осознающая свою красоту и её воздействие на окружающих - она наслаждалась этим магическим влиянием.
Яшка опасливо покосился на её зрителей: они были словно под трансом от взгляда на цыганскую анаконду, некоторые мужчины пораскрывали незаметно даже для самих себя  от удивления рты, а женщины перестали обмахиваться своими белыми пушистыми веерами, напоминающие пугливые пёрышки голубок.
А потом наступил последний припев заключительно быстрый и динамичный.
Лэйла была искусной актрисой: она умела в совершенстве владеть каждым жестом и движением своего тела, а также мимикой. Яшка искренне побаивался её зловещего всегда демонически-насмешливого взгляда. В таборе ходила разная молва, что случилось с её возлюбленным Богданом - они должны были обвенчаться. Одни говорили, что он утонул, другие, что ушёл в соседний табор к другой цыганке - влиятельной дочке богатого Барона, а находились даже те, кто утверждал, что Лэйла убила его защищаясь от ревности Богдана, но в это Яшка не верил категорически. Он хорошо знал бабушку Лэйлы - самого близкого и родного ей человека, и по её словам прекрасно понимал, что Лэйла не могла убить Богдана, потому что любила его больше жизни и даже больше самого табора. Но с тех пор как он исчез, она очень изменилась и вся её невинность красоты, которая раньше была словно капля родниковой воды, вдруг преобразилась в демоническую, как у Лилит. Её смех, звучащий ранее тихим, звонким ручейком, превратился в раскатистый хохот, который, как у сирен манил, но был опасен для любого, кто к ней приблизится. Яшка с тех пор побаивался Лэйлы, поскольку никогда не было понятно, что она вытворит и учудит в следующий миг со своим непредсказуемо-дерзким нравом. Поэтому он старался держаться от неё по-дальше насколько это вообще было возможно.
- В даль родную новыми путями нам отныне ехать суждено. Эээх, ехали на тройке с бубенцами, да видать проехали давно - на последнем слове Она затянула, как соловей, а потом заплясала словно на углях и если бы остановилась, то казалось что ей бы тут же опекло бы ноги последний припев.
"Точно не сама Лэйла пляшет, а как сами языки пламени, которые обычно в костре нашего табора светятся и горят" - суеверно подумал мальчик-скрипач.
Мелодия закончилась. После онемевшей паузы зал разразился овациями со всех сторон ей аплодировали десятки восторженных глаз.
- Ну? Теперь поняли, что значит цыганская душа? - рассмеялась Она. - Ну, бывайте, меня дорога зовёт. - и она выскользнула из основного зала на веранду, где были небольшие ступени, ведущие в самый центр цветущего ночного сада с большим каменным колодцем по центру.
Яшка тут же понял, что Лэйла в досаде из-за фиаско с Барином - это было очень непривычно не получить то, что она хочет. Для неё обожание абсолютно всех, а так она обычно не упускала возможность облапошить наивных зевак, но, как выяснилось, не в этот раз и уж точно не с Барином.
"Проклятый Барин! Яшка-паршивец наплёл, что там прям молодой и доверчивый одуванчик, а там целый неприступный кактус! Тоже мне улов". - разочарованно подумалось Лэйле. Свет ночной Луны освещал её силуэт и большой темно-серый колодец стоявший ближе к роще из аллеи деревьев сада. "Ну, хоть поплясала, так наплясалась от души".
- Так ты и есть та самая Лэйла? - услышала она насмешливый голос вперемежку с любопытством за своей спиной. Лэйла резко обернулась и опять увидела Барина, взявшегося ни возмись откуда здесь, рядом с ней.
- Откуда знаешь? - недоверчиво нахмурилась она, посмотрев на него.
- Яшка про тебя много рассказывал.
- Яшке бы язык его длинный вырвать и собакам скормить. - разозлилась Лэйла всё ещё раздосадованная, что её план не удался.
- А ты кровожадная оказывается. И вообще я тебя не звал в свой дом, чего ты пришла? - вдруг спросил Барин.
- А что нельзя на тебя-соколика посмотреть? Цыганят тебе чернявых нарожать на целый табор. - издевательски рассмеялась Лэйла в ответ.
- А ты не торопишь осбытия? - так же ответил он ей, но на устах Барина мелькнула одобрительная улыбка.
- Шучу я. - Лэйла замолчала, заглянув в темноту глубины дна каменного колодца.
- Я знаю зачем ты пришла. - улыбнулся ещё раз Барин. В его руке мелькнул позолотой медальон с часами.
- Хочешь я подарю тебе время, а не ты у меня его украдёшь?
- Как Яшку, в пса меня своего превратить подачками хочешь? - она отрицательно встряхнула головой и копна черных волос разлилась волнистыми водопадами локонов в ночном воздухе, наполненном ароматами нежных роз и лаванды. - Не получится ничего у тебя.
- Тогда - он спрятал часы в белые брюки. - Расскажи мне про Богдана.
- Яшка-стервец! Сама ему, как вернется в табор, язык его поганный, как помело, вырву! - рассердилась Она.
- Жених твой был, да? И что ты с ним сделала? Отравила? - не унимался Барин своей бестактностью, словно подначивая её.
- Съела. - пытаясь придать себе устрашающий вид, выпучила она глаза, передразнивая Барина.
Но он только рассмеялся в ответ.
- А ты мне нравишься. Хоть и диковата немного. Хочешь с Яшкой каждый вечер выступать у меня на балах?
- Медведь я тебе что ли цирковой, чтоб плясать за лакомство? - возмутилась Лэйла.
- Твой табор больше не кочует. Они осели тут. Соглашайся. Я тебе платить буду и тебе не придется больше красть.
Она долго молчала. Жажда к танцу каждый вечер пересилила все остальные её опасения.
- Ладно - недоверчиво ответила Лэйла и тут же опережающе добавила - Но сама решу когда мне плясать и под что.
- Хорошо. - легко согласился Барин. - Ты сегодняшним своим выходом произвела настоящий фурор. Только о тебе все и говорят, а один художник очень просил уговорить тебя позировать для своего портрета.
- Голой? - недоверчиво исподлобья напряжённо взглянула на Барина Лэйла.
- Нет. - рассмеялся Барин впервые немного смутившись. - Почему сразу голой? Танцующей.
- Я подумаю. - без интереса пожала плечами Лэйла.
- Ты мне напоминаешь очаровательную дикарку Покахонтес. - снисходительно улыбнулся Барин.
- Это кто такая?
- Девушка из племени индейцев, дочь вождя. Она влюбилась в солдата-англичанина и ушла из своего племени к нему.
- Ну и дура. Я бы никогда свою бабушку Нану ни ради кого не покинула бы. Будь он хоть из всего золота мира весь сделан. Она - кровь моя! Единственная у меня осталась. Вся моя семья. - Лэйла сама не поняла, как возмущенно озвучила это вслух, вместо просто беззвучных мыслей. Она никогда не доверяла чужакам - всем тем, кто не жил в таборе.
- Ты любишь её,да? - догадался Барин. 
- А ты свою мать не любишь разве?
- Семья есть семья. - примирительно улыбнулся Барин и вдруг продолжил:
- Лэйла, я знаю, ты не доверяешь мне, ведь я не из ваших цыган. Но я хочу оставить тебе этот подарок - и на этих словах он схватил её руку и насильно положил в неё золотые часы с цепочкой, которые уже показывал ей раньше. - в знак моей дружбы. Я не сделаю тебе ничего плохого. Меня ты можешь не бояться. Я помолвлен на ангеле, небесной красоты девушке и мне неинтересны все твои колдовские штучки, но мне нравится как ты танцуешь и гостям моим тоже нравится как ты танцуешь - и этого достаточно чтобы я платил тебе за твои выступления. Может и скромно, но зато ежедневно.
-Ладно. - после долгого задумчивого молчания, сжала ладонь Лэйла, забирая у него часы в знак согласия и тут же добавила, указывая пальцем. - Но учти, я тебе не Яшка, малец к тебе уже привязался, как пёс, а я - птица вольная, захочу - вспорхну и улечу вдаль.
Барин опять рассмеялся.
- Какая ты диковинная. Ну, точно Покахонтес.
С тех пор Лэйла танцевала в доме Барина, выплескивая в танце и своём ядовитом смехе, всю боль из своей души, которую оставил ей Богдан после своего предательства.
Она даже подружилась со временем с ангелом Барина, та учила её читать, а потом утешала уже вдовца, того же Барина, когда ангел не выдержал первых родов и покинул этот мир, оставив после себя двух златовласых близнецов, как две капли воды, похожих на свою умершую мать.
Барин был безутешен. Вся усадьба застыла, потому что он неделями не выходил из своих покоев и ничего толком не ел. Только Лэйле удавалось прорваться сквозь его панцырь горя, который замкнул его и скрыл от всего окружающего мира. Чтобы хоть как-то отвлечься от своей боли утраты любимой жены, он начал учить Лэйлу (после её долгих и настойчивых уговоров), играть на рояле, как когда-то это делала его жена.
Когда его пальцы касались рук Лэйлы, в ней начало просыпаться старое забытое чувство, которое когда-то очень давно зародил в ней Богдан, а потом так вероломно предал. Однажды в ночь лунного затмения Лэйла сама поцеловала Барина - ей так захотелось. Её душа впервые за пять лет после побега Богдана, согласилась впустить внутри себя другого мужчину.
Она видела, что Барин умел любить, что он любил свою уже ныне покойную жену до обожания и как долго после её похорон дом вообще застыл без движения, потому что Барин даже на трапезу со своего строгого кабинета, не желал выходить. Лэйла видела, что этот мужчина единственный в тот вечер никак не отреагировавший по-мужски на её танец боли и свободы одновременно, оказался добрым и заботливым человеком. И впервые она решилась переступить прошлое и обрести настоящее вместе с ним. С Барином.
Бабушка к тому моменту сильно слегла и уже никого не помнила и не узнавала. Лэйла забрала её к Барину в дом и долго выхаживала её, но от старости, увы, нет рецепта и лекарства. Бабушка умерла без боли и легко, даже не проснувшись.

- Лэйла, у тебя больше нет табора. Они все ушли, так тебя и не дождавшись. Оставайся со мной. Я хочу этого, Лэйла. - Барин взял её руки, продолжая смотреть прямо в глаза. - Пожалуйста. Тебе больше не надо от себя бежать. Я подарю тебе покой.
Мои дети любят тебя, а Яшка им уже как старший брат. Лэйла мне плевать, что скажут в свете. В столице все души её обитателей давно мертвые ещё при жизни. Обвенчаемся? Я готов перед Богом навсегда нести перед ним за тебя ответственность. Лэйла, послушай меня, ты больше не та босоногая смешная девочка, семь лет назад ворвавшаяся без спроса и без приглашения в мой дом и сделавшая его совсем другим. Ты теперь очень красивая молодая женщина. - Он вновь взял её за руки, посмотрев напрямую в глаза. - Я никогда не смогу тебя любить, как ангела...
Лэйла хотела убрать свои руки на этих словах,но Барин удержал их в своих ладонях.
- Но я смогу полюбить тебя иначе, более зрело и осознанно. Это будет другая любовь. Но от этого она не будет хуже или недостаточно огромной. Я хочу перед Богом обещать тебе спокойную и счастливую жизнь и я смогу тебе её подарить.
Барин наконец надолго замолчал и Лэйла тоже.
- Даже птицы когда-нибудь гнездятся. - словно прочитав её мысли о свободе путешествий жизни табора, вкрадчиво произнёс Барин.- Я могу дать тебе ту самую семью, которой у тебя  никогда, не считая твоей бабушки, толком и не было.
Ты же видела как я живу, ты знаешь, что я никогда тебя не обижу.
- Если она была ангелом, то кем тогда стану теперь я? - задумчиво спросила, рассеянно посмотрев то ли на него, то ли в сторону через его плечо, Лэйла.
- А ты станешь моей Покахонтес. - рассмеялся он. - Маленькой и живой искоркой, такой, какой я тебя запомнил, впервые увидев у себя на балу.
- Перед самим Богом? - настороженно заглянула ему в глаза Лэйла.
- Клянусь.
- Обидишь или хоть раз ударишь - тут же сбегу к табору и никогда больше меня не увидишь. - предупредила Лэйла.
Барин вновь рассмеялся и поцеловал её смуглый лоб. Его голубые льдины в глазах по отношению к ней давно уже оттаяли, сменившись сначала деловой договорённостью и сделкой, потом теплым расположением, после дружбой, а затем душевной близостью и вот сейчас нечто большим, что оба боялись теперь, из-за прошлых болезненных потерь, произносить вслух.
Он опять снисходительно рассмеялся.
- Хорошо, мой маленький дикарёнок. Убежишь сразу же в первое полнолуние, но вот только бить я тебя не собираюсь, а наоборот защищать планирую.


Яшка вырос в красивого и образованного мужчину с экзотической внешностью. Посвятив всю свою жизнь классической музыки. Благодаря деньгам на музыкальное образование щедро выделенных Барином, Яшке удалось преуспеть не просто как знаменитому скрипачу-виртуозу, но и прославиться, как очень талантливому композитору, чьи музыкальные произведения звучали в лучших операх и опереттах театров по всей стране и даже мира.

Близнецы, повзрослев, уехали учится заграницу в Англию, выбрав себе в профессию медицину.

А Лэйлу, она же Лилит, она же Покахонтес и Андрея Чайковского, он же Барин,он же владелец усадьбы, похоронили счастливыми вместе через много десятков лет после предложения Барина и её согласия на свой страх и риск на православное венчание. Они прожили вместе до самого конца их супружеской, Богом благословлённой свадьбы-венчания и любви, которую они всё-таки нашли друг в друге жизни, хотя уже давно перестали верить и искать.