Наша школа 1967-1969

Из сборника «Страна, которую мы забыли»

Глава 2. Шесть раз в новый класс. Краткий гид по московским школам (1959-1969)

2.6. Наша школа (1967-1969)

     Первый визит в свою пятую по счету школу я запомнил так же хорошо, как второй поход в первую. Произошло это еще до начала учебы, 30 августа 1967 года. Только накануне вернувшись с берегов Десны, я узнал, что большинство моих бывших одноклассников после нашей восьмилетки выбрало школу на церковной горке. Так называли, исходя из ее расположения, школу №279 на проспекте Мира. С первого по восьмой здесь было по два класса, как и в большинстве школ. Но старших, то есть девятых и десятых, было аж по пять. В них и набирали учащихся из близлежащих восьмилеток.
     Молва приписывала ей очень высокий уровень преподавания. Не готовые к повышенным требованиям отличники из других школ с непривычки якобы оказывались здесь среди троечников. До тех пор я не заметил большой разницы между школами, в которых учился. Поэтому напугать такие разговоры меня вряд ли могли. К тому же друзья уговаривали, чтобы я присоединился к ним. Впрочем, особого выбора поблизости от дома и не было. Захватив свидетельство о восьмилетнем образовании, я отправился в очередное учебное заведение в сопровождении одного из бывших одноклассников, который уже записался в эту школу.
     Секретарша в приемной директора приняла меня нарочито холодно и заявила, что набор в девятые классы давно закончился:
     -Ты бы еще позже пришел!
     Я уже собрался уходить, когда она, увидев у меня в руке аттестат, буркнула как бы проформы ради:
     -Ну-ка, дай посмотреть.
     Официальная строгость мгновенно слетела с ее лица.
     -Нинель Николаевна, Нинель Николаевна, посмотрите! – закричала она и кинулась в кабинет директрисы, закрыв за собой дверь.
     Когда секретарша вернулась, на лице у неё вновь воцарилась прежняя суровость. С должной значительностью она объявила, что в качестве исключения меня зачислят в девятый класс «Д». Но на прощание всё-таки провела необходимую воспитательную работу, предупредив, что в следующий раз я не должен так опаздывать. Какой следующий раз имелся в виду, осталось загадкой.
     Мои прежние одноклассники, которые пришли вовремя, то есть в конце июня, были определены в девятый «А». Поэтому первого сентября я самовольно присоединился к ним, а не к незнакомым мне ученикам девятого «Д». Зоя Ивановна Садкова, учительница физики и классный руководитель, в ходе знакомства со своими подопечными меня в списке, естественно, не обнаружила. В свое оправдание я объяснил, что все мои друзья из предыдущей школы будут учиться именно в ее классе. В ответ она пообещала, что попытается выяснить в администрации, можно ли что-то сделать. Что удалось выяснить, я так и не узнал. Проблема молчаливо разрешилась неведомым для меня образом.
     Ребята в школе №279 вряд ли сильно отличались от других своих сверстников. Они тоже не упускали возможность потискать девчонок, загнав их в какой-нибудь закуток. Так же шарили по карманам пальто в раздевалке. Но основные проблемы проистекали из соседства с домом №146. По туманным намекам учеников и обрывкам фраз из разговоров учителей я понял, что он пользуется дурной славой.
     Очень скоро слухи получили неприятное подтверждение. Один из десятиклассников повздорил с однокашником. Причина так и осталась неизвестна. Скорее всего, из-за своей незначительности. Однако ситуация осложнялась тем, что обидчик занимался самбо и добился в этой борьбе весьма ощутимых результатов. Поэтому выяснение отношений с ним могло быть чревато непредсказуемыми последствиями. Для решения вопроса были привлечены приятели из того самого 146-го дома. Самбиста вызвали для разговора в школьный двор, и, как только он показался в дверном проеме, не мудрствуя лукаво, забросали камнями. С пробитой головой парня увезли в больницу.
     Неприглядная история попала в центральную прессу. Корреспондент «Комсомольской правды» приехал на экстренное собрание, где должна была решаться судьба комсомольца, способного на такую трусливую подлость. Актовый зал на первом этаже был полон. Говорили долго и громко. Выступавшие были по-настоящему возмущены. В итоге, постановили Колю Лазарева, учитывая его чистосердечное раскаяние, из комсомола не исключать. Такое пятно в биографии ему  пришлось бы отмывать не один год и для начала - в армии. К тому же он уже посетил самбиста в больнице, и пострадавший благородно, как и положено настоящему спортсмену, простил своего противника. В уголовную плоскость дело переводить не стали.
     Интересно, что спустя много лет никто из моих одноклассников не смог вспомнить этот вопиющий случай. Мне он врезался в память вовсе не благодаря шумному комсомольскому собранию или статье в «Комсомольской правде». Просто мой тёзка, совершивший неблаговидный поступок, жил в комсомольской деревне в одном доме со мной. Более того, в одном подъезде. Он на первом этаже в 24-й квартире, а я на пятом – в тридцать восьмой. Можно считать, что мы были хорошо знакомы.
     Впрочем, в огромном школьном «коллективе» мой новый класс жил своей изолированной жизнью, стойко сохраняя суверенитет. Составленный, как и давешний, из двух половинок, до этого мало знакомых друг с другом, он разительно отличался от всего предыдущего. На этот раз погоду в коллективе делали мои друзья из прежней школы и близкие им по духу старожилы из 279-й. Ни о каком разделении на новеньких и своих не было и в помине. Футбольные баталии, турпоходы, совместные домашние вечеринки по праздникам, съемки любительского кинофильма достойны отдельного описания.
     Если прибегнуть к советским карьерно-номенклатурным критериям, можно упомянуть, что почти все одноклассники поступили в вузы, в том числе четверо – в МГИМО. Кроме этого, доподлинно известно о пяти кандидатах и одном докторе наук. Добавим сюда одного чрезвычайного и полномочного посла и получим приблизительное представление о «качественном» составе класса.
     И всё-таки формировали образ школы не столько ученики, сколько учителя. Они были разные, но, оказалось, что достаточно двух-трех подвижников, чтобы образовательное учреждение из казенного заведения превратить в нечто совсем иное. Имя школе, в прямом смысле слова, принесли спектакли самодеятельного театра. Учительница русского языка и литературы Инна Иосифовна Корэ вместе с Региной Семеновной Мамлиной, преподававшей химию, всё свободное время посвящали написанию сценариев и бесконечным репетициям. Вся школа жила подготовкой к очередной премьере. Творческий раж охватывал и двоечников и отличников, и старшеклассников и самую мелкоту.
     На спектакли по поэмам Твардовского приходила его дочь, Ольга Александровна. После смерти поэта его вдова Мария Илларионовна предложила присвоить нашей школе имя народного поэта, не очень любимого советскими чиновниками. Начались хождения по кабинетам. Вроде бы никто не возражал, но, тем не менее, ушел не один год, прежде чем на стене школы появилась табличка с именем Александра Трифоновича. Ведь, мягко говоря, двойственное отношение властей к опальному редактору «Нового мира» ни для кого секретом не было. К тому же речь шла о неподдельной «инициативе снизу», а не инспирированной сверху безопасной фальшивке.
     Когда нашу школу обнесли строительным забором, я понял что ей пришел конец. С одной стороны, ничего удивительного в этом не было. Открытая в 1937 году она, конечно, отслужила свой век. Но, с другой стороны, школа не случайно получила гордое звание «Наша» и явно не заслуживала такого печального финала. Но уж больно лакомое место представлял собой кусок земли на проспекте Мира в двух шагах от станции метро ВДНХ. Впрочем, оказывается, чудеса всё-таки случаются. Обнаружилось, что на месте старого здания собираются построить не торговый центр или еще что-то коммерчески выгодное, а… новую современную школу №279. Так оно и случилось, и 1 сентября 2013 года на открытие нового здания даже приехало высокое начальство в лице госпожи Матвиенко.
     Впрочем, чудеса на этом не заканчиваются. Как-то прохожу по улице Космонавтов. За невысоким забором типовое школьное здание. Белое, пятиэтажное, блочное. Скоро и до таких дойдет «реновация». С удивлением читаю текст на стандартной табличке:

     Департамент образования города Москвы
     ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ
     ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
     ГОРОДА МОСКВЫ
     «ШКОЛА №293 ИМЕНИ А.Т.ТВАРДОВСКОГО»

     Отправляюсь на проспект Мира. Предварительно пару раз ущипнув себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. На стене нового здания нашей школы вижу точно такую же табличку. Оказывается, в сфере просвещения в рамках очередной реформы произошло укрупнение московских образовательных учреждений. Школы и детские сады, ранее административно самостоятельные, объединили в кусты или комплексы. Чиновничьи игры и борьба за должности привели к тому, что в нашем районе именно школа №293 была принята за основу «образовательного центра». Для всех его составных частей было изобретено единое официальное название под единым номером. По этой логике где-то должен был существовать и детский сад имени Твардовского.
     На досуге я решил проверить эту смелую гипотезу. Интуиция, а скорее глубокое знание бюрократического делопроизводства, меня не подвели. На задах нашей бывшей 279-й школы под сенью деревьев притулилось дошкольное отделение Государственного бюджетного образовательного учреждения «Школа №293 имени А.Т.Твардовского».
     В общем-то, даже к лучшему, что теперь имя поэта повторяется многократно. Пусть даже на зданиях, никакого отношения к нему не имеющих. Жаль только, что их обитатели вряд ли смогут объяснить, при чём здесь автор бессмертного Тёркина.

Москва, сентябрь 2017