Стражи Совершенной. Глава 8 - Храм войны

  О богатствах Нибелунга ходили легенды, портовый город располагался достаточно далеко от боевых действий, и достаточно близко к крупным рекам, русла которых пересекали несколько соседствующих с Истэрией государств. Именно речные порты издревле питали Нибелунг драгоценными металлами и камнями, мрамором и шелками, специями и хрусталём, а также другими товарами, торговля которыми приносила немалый доход семействам Знающих.

  Тусклые осенние виды за окнами поезда перетекли в благородные пейзажи близкого мегаполиса. Главными героями новых картин стали загородные виллы, чьи красные крыши вздымались над кущами ухоженных садов, длинные корпуса пансионов разместились на фоне лужаек с живыми изгородями, и всё это соединяло город с пустотой голых полей, необъятностью лесов и серостью станционных посёлков. Но стоило механическому составу приблизиться к Нибелунгу, как любое воспоминание о просторе сразу затёрлось. Вагоны мчались мимо вынесенных на окраину галантерей и работных домов, заборов предприятий и кованных ворот фабрик, а также целых колоннад из промышленных труб.

  Пригород сменился первыми городскими кварталами. Спешащий локомотив проблеснул в окнах мещанских особнячков, чьи фасады нередко увенчивались мезонином или выступающей над тротуаром мансардой. Почти возле каждого дома имелся небольшой садик, где за оградкой стойко вынесли первый снег ярко-оранжевые коробочки физалисов.

  На окраинах Нибелунга селились владельцы маленьких лавочек, снимали жильё небогатые служащие, а также сдавались квартиры для приезжих на заработки мастеровых. Но каким бы статусом и состоянием не обладали квартиросъёмщики, дома всегда содержались в полном порядке, и даже близость к железной дороге не закоптила, не зачернила и не продымила их жёлтые, розовые и нежно-голубые стены.

  Но вот и пригород исчез за хвостом замедляющегося состава. На подъезде к станции механический поезд всё чаще соприкасался с зубцами контрольных устройств, отчего сильнее сжимались тормозные колодки локомотива.

  Навстречу поезду выплыло высокое арочное сооружение – главный вокзал Нибелунга. Под его павильон стекалась широкая металлическая река из множества сверкающих на солнце рельс, что стремилась в Нибелунг со всех концов Истэрии. Поезд из Ямы тоже въехал под арочные своды вокзал, возле нужной платформы задел последнее тормозное устройство, и окончательно остановился.
            
  Стоило двери вагона открыться, а Роберту Китчу сойти на вокзальный перрон, как он оказался в оживлённом потоке людей, одетых в утеплённые костюмы, парчовые накидки, униформу и дорожные платья. Толпа суетилась, шелестела торопливыми разговорами на ходу, и рейс из Ямы мало кого заинтересовал, потому что вокзал Нибелунга ежедневно пропускал через себя десятки других поездов. По стальным нитям дорог в Нибелунг каждые пять-десять минут прибывали новые пассажирские и грузовые составы.

  Своды вокзала образовывались переплетением скрещенных балок, свободные ромбы между которых стеклились узорчатыми панелями. Из-за этого, в солнечные дни, весь вокзал сверкал как гранёная крышка хрустальной конфетницы. Но в сегодняшний пасмурный день, когда прибыл Роберт, арка вокзала могла служить только хорошим укрытием от моросящего осеннего дождя.

  Вне зависимости от погоды, на перронах всегда ожидали отправки или прибытия очередного поезда толпы людей. Китч окинул взглядом снующих перед ним пассажиров: сезонные рабочие, в пальто и пиджаках неярких оттенков, скромно одетые женщины-гувернантки и классные дамы, или служившие на другой незначительной, но доходной по меркам провинциалок должности; много вёртких челноков-спекулянтов, которые сходили с поезда при деньгах, а уезжали из Нибелунга набив багаж всевозможным товаром. Купленные в мегаполисе вещи, позже разойдутся по мелким городкам втрое, вчетверо и даже в шесть раз дороже.

  Между людьми курсировали нагруженные чемоданами и сундуками тележки. Платформы для багажа передвигались при помощи механических грузчиков – бочкообразного вида, со множеством манипуляторов и подъёмных устройств. Каждый такой «чемоданный корабль» без труда рассекал людское море и прокладывал себе курс к нужному поезду. На подножках тележки стоял сам хозяин, или даже всё его семейство, которое не пожалело серебреного орина за доставку поклажи к вагону.
 
  Особое внимание стрелка, конечно же, привлекли государыни из сословия Знающих. Проходя мимо – лёгкие, будто созданные из музыкального мотива – красавицы, оставляли за собой аромат летних цветов и Хрустальной Воды. Вид этих благородных женщин, одетых по последней моде Сияния, неизменно заставлял мужские сердца биться сильнее. Шёлковые наряды и атласные платья – приходились уже не к сезону. Настало время жакетов, шляп всевозможных фасонов, а также длинных плиссированных юбок с непременным бантом на талии.

  Каждый предмет дамского гардероба обшивался целой сетью подвесок, узорных фестонов и кружевом. Но особенно популярным украшением были цепочки, что опутывали платья каждой модницы Нибелунга практически с ног до головы. Китчу припомнилась одна романтическая кинолента, будоражившая женские сердца буквально этой весной: «Любовь и цепи». Главная героиня романа была вынуждена носить зачарованный костюм, обвешанный цепочками. Он приковывал её душу к одному нелюбимому человеку. Из-за этого она была чересчур холодна со своим настоящим возлюбленным, а тот не оставлял попыток добиться её расположения любым путём. Маска холодной надменности на лице и буря эмоций в душе – среди Знающих государынь кинолента произвела настоящий фурор. Украшение нарядов цепочками стало не только модным, но иногда даже переступало все грани разумного.    
 
  Мимо прогромыхала сапогами шеренга солдат, и это заставило Китча забыть о разодетых красотках. По перрону шли люди, чей облик отражал совершенно другую реальность Истэрии. Пока город богачей упоённо следил за модными вехами и новинками кинокартин, на трёх фронтах шла война. По своим масштабам она была несравнима с прошлой Большой Мясорубкой столетней давности, но каждые несколько месяцев на одном или сразу на двух направлениях вспыхивали ожесточённые бои. Враг не мог прорвать фронт, чтобы вторгнуться в обороняющуюся Истэрию, и война затягивалась, велась почти непрерывно, и, со временем, среди мирного населения о ней стало непринято говорить. Но этот вечно-голодный, грязный, завшивленный, пропахший дымом и трупным смрадом Зверь – никуда не исчез. В каждой Незнающей семье подрастали сыновья, которые могли оказаться в рядах армии Совершенной, а в небогатых семьях Знающих воспитывались их офицеры.
   
  Серая шеренга солдат, с зачехлёнными винтовками и понурыми лицами, удалилась к паровому локомотиву, где их уже поджидали дощатые вагоны, выкрашенные в защитный цвет. Скоро солдаты совсем скрылись в круговерти парчовых нарядов и озабоченных спешкой людей.

  Бывало, что среди дорогих мужских сюртуков и дамских нарядов мелькали скромные одежды Незнающих. Вышедшие вместе с Китчем женщины оказались чуть ли не единственными простолюдинками в толпе, одетыми как указано в «Откровениях».
 
  Наконец, стрелок заметил шагающего к нему низкорослого человека. От этого похожего на откормленную птицу мужчины, толпа сторонилась будто поток реки обтекающий камень. И всё оттого, что он носил тёмный сюртук с металлическими и кольчужными вставками, кожаные перчатки с крагами-раструбами и широкополую шляпу. Внешность человека соответствовала одеянию служителя Ордена Совершенной. Когда он подошёл ближе к Золотому Стрелку, Роберт отметил его по птичьи скрюченный нос, тонкие губы и ряд мелких желтоватых зубов. Почтительная улыбка застыла на рыхлом лице служителя, а водянистые глазки с хитрецой поглядывали на стража и приехавших вместе с ним женщин.

– Считаю за честь видеть вас, государь. Меня зовут Сигизмунд, можно называть просто Сигмунд. Мне велено встретить стража Ордена, снабдить его информацией, касательно нового дела, и обеспечить комфортное пребывание...

– Я в денщике не нуждаюсь, – оборвал его Роберт. Он терпеть не мог общаться со служителями. Среди них было мало достойных людей. – А, впрочем, ты как раз вовремя. Мне потребуются кое-какие услуги.

– Всегда готов! – подобострастно заверил Сигмунд. – Стражи могут располагать мной, как вам заблагорассудится – разумеется в рамках служения Совершенной.
 
  После громких заверений, его безволосые брови в смущении сдвинулись.

– И всё же, прежде чем исполнить ваши новые указания, позвольте сообщить вам о некоторых обстоятельствах дела. Оно рассчитано на одного стража, и Мэтр Минор выбрал вас. Не стоит затягивать с исполнением. Должен предупредить, что весь Нибелунг прибывает в смятении. Поговаривают, будто недавно в городе появился кто-то из основателей нашего достопочтимого Ордена…

– Это невозможно, – отрезал Китч. – Все три первых стража мертвы. Мало кто способен прожить больше века, а они пришли к людям ровно сто семь лет назад, вместе с Первоявлением. Даже если кто-нибудь из Первых жив, то сейчас он должен быть дряхлым стариканом.

– О, да-да-да, – с готовностью закивал Сигмунд. – Многие не верят в возвращение Первых, но этот субъект выглядит точно также, как рыцарь с плакатов: золотые доспехи и два меча... Если бы это был только ряженый самозванец, то с ним легко могла бы справиться городская полиция. Вы должны знать, что порядок в Нибелунге поддерживается очень строго, у бургомистра крайне сознательные законники… Но, боюсь, что дело сложное, чем кажется, и без нашей помощи не обойтись. 

  Сигмунд обвёл взглядом женщин, хотя они старались держаться подальше от его сюртука. При упоминании Ордена, Незнающие стали внимательнее прислушиваться к разговору. Сигмунд почтительно им улыбнулся, а затем поманил Китча ближе к себе. Дальнейшие его слова предназначались только для стража.

– Всё дело в даре, – зашептал он на ухо Китчу. – Самозванец успел смутить умы многих и разозлил влиятельные кланы города. В Нибелунге три главные силы: официальная власть находится в руках старого бургомистра, при поддержке полиции, но равной ему властью, а может быть даже ещё более сильной, обладает торговая аристократия – родовитые кланы Знающих. Торговая Палата давно мечтает перехватить бразды правления над городом и сделать Нибелунг вотчиной для свободной коммерции, где налоги и подати останутся в кошельке, а не утекут на прокорм чиновников Совершенной. Немало способствует этому тайному замыслу род Солар, во главе с Матроной по имени Зоя. О-о-о, это жестокая женщина… – со значением покачал головой Сигмунд. – С подросткового возраста она занималась интригами. На руках Зои Солар много смертей, хотя лично она – Совершенная упаси! – никого не убивала... Однако, в вопросе жестокости, семье Солар далеко до третьей, теневой власти города – Отверженных. Когда-то они были в числе прочих торговых кланов, имели законный доход, входили в Палату, но жажда наживы перешагнула грань здравомыслия. В определённый момент преступления клана Виваче и других трёх падших кланов – стали неоспоримы. Уже сорок лет они изгнаны из Торговой Палаты, но продолжают полулегальное существование, где пользуются услугами ячеек наёмников…

– Торговцы, полиция и бандиты – я понял, – повторил Китч. – В Нибелунге с момента моего прошлого приезда ничего не изменилось. Признаться, я даже удивлён, что, сойдя с поезда, не наткнулся на статуи Матроны на каждом углу. Стерва всё ещё не подсидела старика бургомистра, а значит бывший вояка без боя пока не сдаётся.
   
– Смею верить, что так, – смиренно сложил руки на толстом животе Сигмунд. – Ситуация в Нибелунге всегда была непростой. Где золото течёт рекой, а где сами реки приносят золото. Пока знать купается в роскоши и плетёт интриги, всё было более-менее спокойно. Противостояние трёх сил шло своим чередом, но тут появился лжестраж. Стоило этому мальчишке вступить в город, как отношения между торговыми кланами, Отверженными и бургомистром обрели нездоровое напряжение. Что-то грядёт, но что – никому не понятно... Слухи толкуют о том, будто самозванец многим помог, но и многим успел насолить. Лжестраж начал с того, что за четыре дня уничтожил восемнадцать порождений Тьмы. Чудовищ он разыскал в оставленных после эпидемии особняках, в канализационных тоннелях и в кварталах третьей категории. Платы за помощь с людей он никогда не берёт, чем вызывает к себе уважение среди Незнающих. Простонародье начало поговаривать, будто он истинный посланник Ордена, явившийся облегчить жизнь бедняков. Что и говорить, он и сам зовёт себя стражем, хотя даже медальона с Недремлющим Оком при себе не имеет. Незнающие склонны оправдывать все совершённые им преступления волей самого Света. Спустя четверо суток геройств, он ворвался в Хрустальную Пирамиду – главный музей Нибелунга, где попытался похитить клинок. Этот артефакт почитается Знающими кланами за реликвию. Налёт обошёлся без жертв. От речей самозванца люди теряют рассудок. Слова действуют на них гипнотически, а подобным даром, как известно, обладали только Первые стражи. При помощи голоса Основатели могли привести к бескровному подчинению целый город: одурманить, увлечь, и передать население под власть Совершенной… Теперь вы понимаете, почему Орден так сильно взволнован появлением лжестража и хочет с ним разобраться? 

– Восемнадцать Тёмных существ за четыре дня – не плохо. У этого мальчишки просто талант находить неприятности, – констатировал Китч. – Известно, где он скрывается?   

– Что-то происходит возле храма Святоспасения, – сказал Сигмунд, доставая из внутреннего кармана сюртука засаленную, потёртую книжицу. Ловко сковырнув кнопку застёжки, он с прищуром начал листать мелко исписанные страницы.

– По моим данным, сегодня утром из храма Святоспасения поступил звонок в полицию Нибелунга, с просьбой о помощи. Но, что удивительно, лжестраж оказался на месте гораздо быстрее полицейских нарядов. Теперь штурмовики вынуждены ждать приказа ворваться в храм, а приказа всё не поступает.

– Земля Церкви – свята. Если ворота закрыты, никто не имеет права входить на освящённую территорию, – понял Роберт. – Тайны Совершенной, обряды очищения умерших, законная экстракция душ – все эти занятия не для посторонних глаз… Получается, что лжестраж до сих пор находится внутри храма?

– Да, именно так. Терпение штурмовиков на исходе. После нападения на музей, за самозванцем начали охотиться не только бандиты, но и полиция.

– Уничтожить почти два десятка порождений Тьмы в одном городе, перейти дорогу законникам, разозлить кланы Знающих и Отверженных, – хмыкнул Китч. – Конечно, теперь парнишке остаётся прятаться только в церкви.   

– Ручаюсь, что с Золотым Стрелком ему не совладать, – Сигмунд слащаво улыбнулся начальнику. – А я буду стараться оказать вам всяческую поддержку и содействие в Нибелунге.

  Это окончательно вывело Роберта из себя.

– Нет уж, – он одним махом выхватив блокнот из рук служителя. – Всё что нужно наверняка находится здесь, а твоя морда, с чёрным костюмчиком, – слишком приметны… «А ещё бесят меня» – додумал Китч. – Хочешь получить поощрение за оказанную стражу поддержку? Тогда сопроводи эту молодую особу до дверей её дома, – он указал на спасённую в поезде Незнающую девчонку. – Ты лично отвечаешь за её безопасность. Она нездешняя, потому сам купишь билет… и чтобы доставил её к родителям в целости и сохранности!

  Роберт сцапал Сигмунда за лацкан сюртука, чем заставил глазки прислужника испуганно замереть.

– Если хоть один волос упадёт с её головы по дороге, то я найду твою лысую башку и сделаю из неё футбольный мяч, уяснил? 

– Будет исполнено… – просипел служитель в жёсткой хватке стрелка. – Что-нибудь ещё, государь?

– Угу, – Китч выпустил в его круглое лицо струю сигаретного дыма. – В городе есть ещё стражи? Нибелунг – не провинциальное захолустье. Хочу прикинуть, почему Минор выбрал для этого задания меня, а не воспользовался услугами кого-то из наших на месте. 

– Старик Бон работает в магазине игрушек Вульфа, по улице Кооперативной свободы, – сдавленно доложил Сигизмунд. – Оружейник приехал сюда два месяца назад, а когда опять собирается в путь – неизвестно. В городе находятся ещё двое стражей: Камилла Райен и Валерии Кузнецов, но с ними утрачена связь…

  Услышав знакомые имена, Роберт отпустил задыхающегося прислужника. На небритом лице стрелка появилась недобрая тень, и Сигмунд торопливо добавил.

– Поиск этой группы не входит в ваши обязанности! Случается, что стражи обрывают все сношения с Орденом, потому что порученное им дело требует исключительной конспирации.

  Сигмунд протянул Роберту ржавый ключ с шахматной ладьёй вместо брелока.
 
– Ключ от дома номер двенадцать по улице Роз. Особняк станет вашим пристанищем на время операции в Нибелунге.

  Роберт взял ключ, а затем обернулся к спасённой в поезде девушке и жестом пригласил её отправиться вместе с Сигмундом. Незнающая с опаской приняла протянутую руку прислужника. Толстяк явно наслаждался своим новым заданием.

  Провожая их глазами до кассы, Роберт думал: с каким всё-таки мерзавцем пришлось отправить спасённую девчонку в обратный путь. В случае, если кто-то из прислужников Ордена допускает ошибку, не выполняет поручение Совершенной, то в виде кары его ждёт экстракция души. Но в награду за рвение и исполнительность, кроме приличного денежного вознаграждения, такие люди вызывали страх и раболепие среди окружающих. Слуга мог заподозрить любого жителя Истэрии в причастности к Тьме. В этом случае ждать заключения в Нижнем, или (не приведи Совершенная) в Верхнем Каземате, оставалось недолго. Мелочная власть развращала прислужников, отделяла их от общества, превращая в облачённые в чёрные сюртуки тени, которые не мог развеять даже самый яркий солнечный свет, хотя именно Свету они и служили.

  Но, что больше всего злило Китча, слуги Ордена наслаждались своим положением. Таким как Сигизмунд нравилось, когда при них посторонние отводят глаза, бледнеют, стараются следить за своими словами или вовсе спешат убраться подальше. Вторым обстоятельством, формирующим презрение Роберта к прислужникам, была необходимость Ордена в этих подлецах. Слуги стали «глазами» и «ушами» Магистров по всей стране. Именно от них Зодиак узнавал подробности преступлений, а также о настроениях среди граждан Истэрии.
 
  Когда Сигизмунд и Незнающая девушка исчезли в толпе, Роберт подошёл к матери с двумя сыновьями.

– Уверен, что ваш муж скоро встретит вас, государыня.

– О, да ведь он давно здесь, на перроне, – спохватилась женщина и указала на человека в сером костюме. Тот в беспокойстве смотрел на стрелка, сторонясь и нервно сжимая в руках свою кепку.

– А почему не подходит? – недоумённо переспросил её Китч. Женщина неловко улыбнулась, бросив осторожный взгляд в сторону, куда ушёл Сигизмунд.

– В любом случае, удачи вам в Нибелунге, – торопливо попрощался с ней Роберт. – В этом городе превыше всех добродетелей ценятся деньги, но сколько не мечтай о достатке, без близких людей душа каменеет.

  Высказав это своё наблюдение, Китч отправился прочь от семьи.
 
– Да спасёт вас Совершенная, вы очень хороший человек! – громко пожелала ему в спину Незнающая.

– Сегодня – определённо да… – пробурчал под нос себе Роберт и торопливо, как и все пассажиры, зашагал по платформе.

*******

  Улицы Нибелунга, не в пример грязной Яме, были ухожены и просторны. Мощённые булыжником мостовые полнились гудением разнообразного транспорта. Колёса самоходных экипажей – настолько большие, что возвышались над кузовами машин на добрых полтора метра. Двери и борта самоходов обшивались редкими породами дерева, стальными и медными пластинами, а иногда и вовсе представляли собой нечто вроде передвижных стеклянных карет, в которых ничего, кроме бархатных штор, не мешало пассажирам любоваться красотами города.

  А взглянуть было на что: ближе к центру Нибелунг состоял из многоярусной архитектуры, выполненной в белоснежном античном стиле. Перед теснившимися друг с другом домами расположились колоннады с вертикальными канелюрами*1. На белых стенах, рядом с которыми сама осень становилась светлее, нередко можно было заметить гипсовые барельефы с картинами из истории торгового города – от средневековых времён, до момента Первоявления Совершенной. По бокам от широких окон и по углам зданий – в обилии встречались пилястры.

  Но, за внешним благородством ротонд и портиков, замечалась некая стеснённость. Дома стояли чересчур близко друг к другу, а украшения маскировали откровенную борьбу стен и фундаментов за место в плотно-застроенном центре. Некоторые кварталы Нибелунга напоминали свадебный торт, на котором кондитер чересчур перебрал с кремовыми украшениями. Тут и там виднелись невысокие здания, подобно нахальной приживалке прилепившиеся к ровному строю давно утвердившихся государей. Потребность возвести новое здание порой доходила до абсурдных решений: окна домов смотрели в тыльную часть колоннады, или вовсе воровато выглядывали из-за угла давно-построенного соседа.
   
  Тесная застройка объяснялась ещё и тем, что благосостояние Знающих с каждым годом росло. Новым торговцам приходилось отвоёвывать себе площади. Первые этажи домов сплошь занимались ресторанами, манежами, галереями, магазинами и крытыми рынками. Каждое из заведений принадлежало какой-нибудь торговой семье, о чём наглядно сообщала подсвеченная ярко-жёлтой телячьей душой вывеска: солнце с прямыми лучами, треугольный кусок надрезанного пирога, открытая рука с изображением глаза и сжимающая молот длань – все эти эмблемы принадлежали знатным кланам Нибелунга и указывали на принадлежность магазина к Торговой Палате.
 
  Проходя мимо двери кондитерской, Китч почувствовал запах горячей карамели и кофе, а на углу повстречал куклу-лоточницу. Нежное, тонконогое существо с локонами лавандового цвета и большими розовыми глазами, зазывало к себе покупателей. Широкий лоток был заполнен стопками миндального печенья, пирожками из слоёного теста, кремовыми пирожными, россыпью леденцов, пряничными сердечками, нарезанной брусочками пастилой и пачками шоколада. Кукла с лёгкостью удерживала свой лоток на перекинутой через плечо ленточке, привлекая внимание прохожих шифоновым нарядом мягко-розового оттенка, издали напоминающим воздушный зефир.

  Заметив возможного покупателя, кукла с блеском в глазах шагнула к Роберту, но её перехватила стайка невесть откуда взявшихся школьников с ранцами на плечах. Звонкие детские голоса окружили торговку, навстречу потянулись руки с мелкими монетками. Китч задержался, глядя на школяров. Одна из купивших леденцы девочек тут же подарила кукле конфету в качестве угощения. На неестественно-красивом лице лоточницы появилась улыбка. Ирония заключалась в том, что, умело расхваливая свой товар детям, кукла не могла съесть ни кусочка. Должно быть это свойство искусственной плоти волновало её владельцев ничуть не меньше, чем привлекательный вид. Имя содержавшей куклу семьи было отчеканено на значке с изображением надрезанного пирога. Роберт не стал присматриваться. 

  Его путь пролегал через проспект с высокими рядами уличных фонарей. С двух сторон пешеходную зону охватило две дороги с самоходным движением. По каждому пути машины ехали в три тесных ряда. Порыв осеннего ветра донёс до стрелка запах разгорячённого металла и смазки.

  От верхних ярусов центрального квартала к проспекту сбегали широкие лестницы. По ним тянулся непрерывный поток хорошо одетых горожан. Среди них часто встречались гулявшие парами женщины. Одна из дам всегда была низкорослой и держалась на полшага позади своей «подруги». Их наряды были почти одинаковы, хотя у более низкорослой отсутствовал ряд узоров, бантов и кружев, да и в целом выглядел проще. Секрет крылся в последней столичной моде, что с полвздоха подхватывалась в Нибелунге. Состоятельные женщины не могли позволить себе выйти из дома без сопровождения куклы-служанки, одетой на манер госпожи. Благодаря этому можно было ещё разительнее подчеркнуть богатство своего собственного костюма. Только верные и неутомимые создания, со стеклянными сердцами внутри, были способны выполнять роль миниатюрного отражения целый день.

  Чтобы добраться до храма Незнающих в юго-западной части города, Китчу потребовалось сесть на самоходный вагон. Рельсовый экипаж управлялся без всякого машиниста, по средствам перемещения душ в барабане. Энергетические шары перекатывались в стеклянных трубках, замирая на контактах именно в тот момент, когда трамвай должен был остановиться или поехать. На сортировочной станции пружины вагона снова сжимались при помощи ключевого устройства, и рельсовый самоход, предварительно крутанувшись на разворотном круге, отправлялся в новый путь по Нибелунгу.

  Заполненный народом вагончик тихо стрекотал вдоль по улице, не мешая Китчу подслушивать сплетни пассажиров. Жители Нибелунга рассуждали о том, что волновало любого обычного гражданина Истэрии. Двое Незнающих работяг скупо переговаривались о войне. Мужчина постарше делился весточками из писем своего сына, служившего на Северном фронте. Позиции на севере враги не тревожили около четырёх лет. Между армией Совершенной и Нордифом даже не случалось артиллерийских обстрелов. Отец солдата с надеждой говорил о заключении мира, или хотя бы официального перемирия. В разговоре упомянули и два других фронта: Западный, после бурной компании перешёл к позиционным боям, а Южный, где сейчас разворачивались самые активные действия, крепко удерживался танковой армией «Джинов пустыни». Рабочие с тревогой обсуждали и возможное нападение Страны Цветов, лежавшей на другом берегу восточного океана. Кто-то вспомнил о родственниках на побережье, и что они начали понемногу распродавать имущество, чтобы перебраться поближе к центру Истэрии.

  Рядом с Китчем сидел кукольный мальчишка-посыльный. Малец так крепко вцепился в пакет, словно от этой доставки завесила его собственная душа. Сразу за плечом куклы разговорились несколько пожилых Незнающих женщин. Они с жаром обсуждали скорый обвал цен на муку, который запланировал один из торговых домов в отместку другому. Мучная история была очень мутной, но всё сводилось к тому, что выставлять цены ниже фиксированных Палатой – было запрещено. И всё-таки кое-кто из семей, на день-другой делал большие скидки. От понижения цен торговцы получали хороший навар. Главным, для простого человека, было вовремя узнать кто, когда и в каком торговом ряду урежет цену. В разговоре не раз прозвучало имя дома Солар, как силы способной наказать спекулянтов. По всему выходило, что этот род Знающих продолжает удерживать все остальные легальные кланы в крепкой руке, а значит власть Матроны нисколько не ослабела. 
      
  Очень скоро в вагоне заговорили о событиях, о которых Китчу и хотелось узнать. Разговор начал немолодой государь в старомодном, жутко заношенном парчовом костюме, который так сильно выцвел и облинял, что нельзя было понять его первоначального цвета: что-то тёмно-синее, с рыженой на загривке и заплатами на плечах. Обращался бедный аристократ к человеку с простоватым лицом мелкого служащего, по виду – простому Незнающему.

– Преступление – есть преступление. Он ворвался в Хрустальную Пирамиду, а следовательно нарушил закон, – говорил Знающий. – В силу занимаемой должности, страж мог бы потребовать от бургомистра любого содействия, а не оскорблять грабежом честное имя Ордена и Совершенной.

– Дак энтож евоный меч! – простым говором отвечал собеседник. – Вы, государь мой, видать не слыхали, как-дело-то сталося. Родной брательник у меня как раз при дверях в сей день стоял, службу нёс. Золотой блеск ему в глаз как ударит! Смотрит – доспехи идут, а в них парень. Ну, парень как парень, токмо золотом весь так и сият! А на груди глаз самой Совершенной – как эдакого не пропустить? Да и брат мой, грех сказать, государь, малость опешил. Про службу своёну забыл и билета выспросить не дотункал. А энтот, как внутрь вошёл, так к ружейной палате намылился. Рыцарь, государь! Ей бо, рыцарь, истинный Свет! А значит пришёл за мечом – за своим же!

  Все прочие разговоры в вагоне утихли. Теперь не только Роберт слушал историю об ограблении, но и все остальные попутчики. Игнорируя чужое внимание, Знающий напустил на себя важный вид, и сказал:

– Но позволь, как же это «пропустил», как же это опознал «стража», если в живом виде наблюдал сию особу впервые? Откуда твой брат – простак и забулдыга, – примерно понял, что перед ним не какой-нибудь ряженый, а светительный воин самой Совершенной?

– Дак о нём у нас кажный слыхал! – искренне воскликнул Незнающий, даже приложил пухлую ладонь к сердцу. – Пять дней тому как, рыцарь крысьи гнёзда у мово шурина покрошил. Обожравшиеся крысы те были, ей бо, с собаку! Цельная стая в голбце жила, людей по ночам жрали. А Рыцарь в трущобы явился и, никого не расспрашивая, нужный дом разыскал. Сунулся в голбец и всех до единой крысятины покромсал. Твари в холке мне до коленок были, а коли на задние лапы подпрыгнут, так до горлу дотянутси!.. Энтот рыцарь – Тьмы совсем не боится, а будто нарочно вынюхиват, ищет, где зло схоронилося и сам Тьму первее находит. Кому надоть тако, окромя стража? А вот торгаши меч у него своровали, нарочно под замок в Пирамиду затюхали: за своим он тогды приходил, никому вреда учинять не собиралси! 
      
– Не своровали, а выкупили честнейшим и законным образом, – раздражённо поправил собеседника аристократ. – Клинок Света – это ценнейший подарок Нибелунгу от знатных семейств. Если страж приходил за своим и имеет полное право владетельствовать клинком, то почему не явился к бургомистру с претензией, зачем грабить?

– Дак ведь не взял же он ни чего, не взял! – вытаращился Незнающий. – Полиции понаехало, лакеев понабежало: визг шум, топот, хай!.. А тут вдруг раз, и всё смолкло, точно отрезало! Брат-то мой, государь, мне рассказывал, у него из головы все до единой мысли выскочили за раз. Глазами лупат, а за глазами-то пустота – не можешь думать и точка. Брат-то мой был ещё далеко, голос рыцаря слыхал токмо мельком, да не голос, а одно токмо эхо из оружейной, а всё едино ему в башку так ударило, что все мысли повыпали. В оружейном зале, вообще сказывают, – Совершенная сохрани, что творилось! Полиция оружие побросала, лакеи стражу кланялись, дорогу показывали и уступали. Как рыцарь через главные ворота в Пирамиду вошёл, так и вышел.

– Надо же, на что только способны невежественные слухи, как искажают чистоту истины, через призму пустых суеверий, – недоверчиво усмехнулся Знающий. – Ваша склонность верить в колдовство, в ворожбу, в прочие мистические обряды, превратила весь случившийся в музее анекдот – в балаган. Чтобы полицейские – наши блюстители закона, – и оружие перед самозванцем побросали? Не-ет, такому я никогда не поверю. Они не станут слушать приказов какого-то новоявленного преступника. Да и сколько их было там? Десять, двадцать стражей порядка?

– Сто пятьдесят… – сглотнул побледневший Незнающий. – Люди, полиция, лакеи, директор – все сто пятьдесят человек поклонилися.       
    
   Знающий поражённо умолк. Всё, о чём говорилось в вагоне, только подтверждало самые худшие опасения Китча. Он раскрыл блокнот Сигмунда на закладке. Мелким, нервозным почерком, каким пишут только очень скрытные люди, на странице было написано:

«…Всегда не одна, чрезвычайно сложно подглядывать. Каждый взгляд её пробуждает во мне вожделение. Чёрные как смоль волосы, юность, чулки… Молодость так прекрасна! О, если бы она только захотела, если бы позволила стать её верным рабом, достойным лишь изредка обладать ей, но музыка-музыка…»

– Грязный похотливый коротышка… – выругался под нос Китч. Кукольный посыльный вздрогнул и оглянулся. Роберт не уделил внимания мальчишке, полностью погрузившись в чтение записей. На последних страницах оказались описания всех геройств самозванца, о каждом из которых было известно Сигмунду от своих информаторов. Очень часто в блокноте упоминались слова: «золотые доспехи», «клинок» и «дар голоса». Кроме того, на отдельном листе был вклеен план храмовой канализации, куда как раз направлялся стрелок, и Роберт на всякий случай хорошенько запомнил схему.
 
  На минуту он задумался, что если бы один из Первых действительно вернулся в Истэрию? Три звезды на медальоне Совершенной чеканились в честь трёх основателей Ордена. Все трое погибли при ликвидации могущественного Тёмного существа. Предполагалась, что тварь была самым опасным воплощением Великой Войны, из тех, что только встретились Ордену. Это случилось более восьмидесяти лет назад, и даже теперь в архивах Ордена невозможно было найти точного описания монстра, потому что было некому рассказать о последнем сражении Первых… Но почему самозванец появился именно сейчас, когда Истэрия не только смирилась со смертью героев, но и начала забывать их? На этот вопрос Китч не находил никакого разумного объяснения.

  Прозвучал резкий звонок, и вагончик остановился. Табло под потолком переключилось на дощечку с названием: «Парковая улица». Китч встал с места и протиснулся через других пассажиров, чтобы выйти из дверей экипажа. Снаружи его встретили промозглый ветер и моросящий дождь. Улицы пропахли мокрым булыжником. Вдоль тротуара разрослась старая дубовая роща. Столетние великаны-деревья тянули к небу свои корявые ветви, словно стараясь поймать проплывающие мимо тучи. Цепляясь маленькими лапками за кору ближайшего дуба, на Роберта смотрела серая белка. Зверёк привык к подачкам прохожих и ждал угощения от Китча. При взгляде на белку, Роберт вспомнил, что сам ничего не ел со вчерашнего дня.

  Нужно было поскорее разобраться с делами, и стрелок зашагал по дубовой аллее. Очень скоро впереди стали слышны голоса большого скопления людей.
 
  Возле храма собралась целая толпа любопытных. Многие, несмотря на непогоду, пришли посмотреть на оцепление. Здесь были люди из различных сословий и самого разного толка. Незнающие возбуждённо переговаривались, стараясь высмотреть за чугунной оградой золотые доспехи «героя». Аристократы держались чуть поодаль от остальных, со сдержанным любопытством рассуждая между собой о действиях властей. Никто не мог подойди к воротам храма Святоспасения ближе пяти шагов: перед толпой выстроились штурмовые отряды полиции.

  Два десятка рослых полицейских выглядели ещё более внушительно из-за своей тёмно-синей брони с наплечниками. Сплошной стеной из щитов штурмовики оградили ворота храма от случайных зевак. Такая предосторожность оказалась не лишней. На другой стороне улицы Китч заметил три полугусеничных самохода. Из вездеходов выглядывали люди в пластинчатых комбинезонах. Отверженная семья Виваче подослала своих боевиков прихлопнуть самозваного стража.

  По сведеньям, которые Стрелок получил от Сигизмунда, ситуация выглядела паршиво. Самозванец находился на священной земле, куда без дозволения Отца-храмовника никому заходить было нельзя. Но как долго запрет Церкви будет сдерживать полицию и бандитов?..

  Китч начал протискиваться сквозь толпу. Люди с раздражением ругались, поднялся гомон – и, в конце концов, Путь ему преградила закованная в металл грудь штурмовика. Полицейский превосходил стрелка ростом на целую голову. Судя по трём золотым шпалам на его шлеме, перед Робертом стоял сам командир штурмового отряда.
 
– Куда прёшь, рожа борзая?! Тут тебе хода нет! – голосом, похожим на грохот из бочки, осадил наглеца полицейский. Роберт запустил руку под ворот рубашки, чтобы предъявить медальон, в глазах штурмовика даже успел промелькнуть настороженный блеск, но вдруг из толпы кто-то окликнул:

– А кого-ловите-то? Чего там случилось?..

– Стража ловят! – ответили из той же толпы.

  Рука стрелка тут же замерла на медальоне. Он так и не достал Недремлющее Око, властью которого собирался пройти через ворота. Вспомнив о цели будущего ареста, Китч предпочёл скорее ретироваться в толпу. Командир штурмовиков проводил его долгим изучающим взглядом, отметив про себя странное поведение типа в плаще.

  Прямой путь через ворота оказался закрыт, но предусмотрительность Сигмунда облегчила Китчу работу. Он обошёл длинный кирпичный забор вокруг храма и отыскал возле основания фундамента зарешеченный вход в канализацию. Земля вокруг тёмной дыры обвалилась, а само место аварии было оцеплено толстой верёвкой с узлами. Котловина просела на добрых полтора метра, но по случаю непогоды никаких работ рядом с ней не велось. Само собой, Китч решил воспользоваться нерадивостью местных служб. Когда он спускался вниз, то среди отпечатков сапог простых рабочих заметил глубокие продольные полосы, будто здесь подрывало землю какое-то крупное животное. Осмотрев след, Китч запомнил его очертания, а затем одним ударом ноги сдвинул примкнутую к дыре решётку.

  Первым в канализацию полетел саквояж, а следом спрыгнул и сам стрелок, но немного оступился и попал ботинком в сточный канал.
 
– После такой работёнки можно неделю не мыться: всё равно быстрее опять замараешься, – с омерзением отряхнул полы плаща Китч.
 
  Он старался двигаться по краю канала, где сточных вод было меньше. Если план Сигмунда не обманывал, то стрелку оставалось пройти какие-то четыреста-пятьсот шагов, после чего удастся проникнуть в здание храма. Как не хотелось этого признавать, но полученные от прислужника сведения оказались полезны… хотя и не уникальны. О пути через канализацию могли прознать и другие желающие попасть в храм. Роберт сразу догадался об этом, когда услышал под сводами тоннеля звон оружия и приглушённые голоса.

*******

– А он чё, правда страж?

– Нет, и выкинь это дерьмо из башки, и заткнись… и оглохни, когда начнёшь гасить сукиного ублюдка, – Клим облизнул пересохшие губы под маской и осторожно заглянул в ответвление тоннеля. Зелёные линзы львиного шлема позволяли ему видеть сквозь темноту, хотя окуляры искажали зрение, и обстановка вокруг выглядела так, словно смотришь на мир через бутылочное стекло. Но лучше хоть что-то видеть, чем потеряться во тьме городской канализации. Как назло, ни одного бойца с имплантами глаз в группе Клима не оказалось, и всё-таки он взялся за заказ от дома Виваче по устранению стража.

  Пока громилы из Отверженной семьи приглядывают за воротами и отвлекают на себя внимание законников, настоящие герои проникнут в храм через канализационные стоки. Останется только вытряхнуть душу из того золочёного пустозвона, о котором Климу, впрочем, мало что было известно. Он знал всех тузов клана Виваче, а вот с новым заказчиком, присланным с их стороны, работал впервые. Дом Виваче крышевал хозяина одного из развлекательных заведений, по какой-то хрен решившего открыть клуб в чумных кварталах. Наглец потребовал, чтобы лучшие убийцы Отверженных загасили самозванца в броне.
 
  При личной встрече наниматель не поделился никакой информацией о мотивах заказа. Впрочем, Климу было известно достаточно для опытного наёмника: за голову мальчишки, каждому из его ребят, будет выложено по тысяче серебряных оринов, а это сотня монет чистым золотом – весьма неплохо для одного рабочего дня по колено в отбросах.

  Канализация всегда была отличным местом для тайных делишек, и не только нанимателю Клима хотелось увидеть стража подвешенным. Задолго до Великой Войны, из двенадцати крупных торговых семей Нибелунга, особенно выделилось четыре. Они не стеснялись вести дела наиболее шустрым и доходным способом. Ячейки из жадных до наживы боевиков принесли Вилдштайнерам, Д’Грау, Симонсам и Виваче достаточно грязного золотишка. И плевать, что после войны нечистые на руку кланы вытурили из Торговой Палаты. К тому времени, они достигли такого теневого могущества, что почти не нуждались в легальных доходах. Ради денег Виваче стоило слегка попотеть в прорезиненном комбинезоне, пробираясь через нечистоты с игломётом в руках.

  На каждом из пяти бойцов Клима позвякивала разгрузка из кожаных ремешков и металлических колец, к которым были пристёгнуты крючья. У любой ячейки должен иметься свой фирменный знак, который напомнит конкурентам, кто самая крупная рыба в пруду. Клим давным-давно придумал подвешивать своих жертв, используя крючья. Его парней за такой подход прозвали не иначе как «Крюки Клима». Слава бежала впереди их ячейки, обеспечивая регулярными заказами от Отверженных. А когда Клим подвесит стража за шиворот его золочёных доспехов, то Отверженные вцепятся в него с заказами, как блохи вцепляются в подвальную крысу.

  Мысль о конкурентах заставила Клима быть аккуратнее. Наверняка в канализацию пробрался кто-нибудь ещё из наёмников, желающий обскакать их с добычей. Только легавые не догадаются сунутся к стокам, а когда смекнут что к чему, дела наёмников в храме будут уже закончены.

   И всё же, не только полицию и конкурентов боялся встретить здесь Клим. В канализации не было солнца, а значит наёмники могли повстречаться с порождением Тьмы. Эти твари не торгуются и не испытывают человеческой жажды золота, с ними не удастся договориться, когда они начнут тебя потрошить. Самое время было мысленно обратиться за помощью к Совершенной, но Клим только выругался сквозь зубы. В таком заказе Совершенная ему не помощница.
    
– Однажды я работал на Орден, – вдруг вспомнил один из парней. – Задание как задание: убить одержимого Тьмой… Стражи также работают за бабло, только нанимательница у них – Совершенная, и чуть половчее нашего в жизни устроились. Нет в них никакого благородства, о котором треплются священники в церкви. Чем же они лучше нас? 

  Мысль Климу понравилась, хотя трепаться на работе не следовало, и он обернулся, чтобы отчитать краснобая, как вдруг позади них прозвучал голос:

– Страж не выбирает задание, но и нечестного дела ему не предложат.

  Пять иголмётов моментально развернулись в сторону звука. Ярко-зелёная подсветка львиной маски выхватила из темноты человеческий силуэт в длинном плаще. Никто из головорезов выстрелить не успел. Оптику ослепило внезапной вспышкой, и Клим с руганью отвернулся. Отвечая на нападение, наёмники выпустили в сторону чужака половину боезапаса отравленных игл. Возле края канализационного стока во второй раз полыхнуло световое устройство, внешне очень похожее на морскую раковину, по спиральным желобкам которой подавались сферы с душой сойки. Каждая вспышка целиком опустошала маленький шарик, и ослепляла всех, кто на неё в это время смотрел.

  Свет снова озарил темноту тоннеля, открывая для выстрелов силуэт незнакомца. Клим поразился, как быстро смог тот подобраться к Крюкам. Один из его парней получил крепкий удар по шее, отчего рухнул в сток с нечистотами. Стоило вспышке угаснуть, и наёмников снова обволокла темнота, а шипящие выстрелы игломётов ушли в пустоту. Клим тоже нажал на спуск, но по ушам немедленно ударил вскрик его бойца. В темноте наёмники подстрелили друг друга, и очередь игл без труда вспорола водонепроницаемый костюм. Клим поспешил вернуть на лицо маску, заметив в зелёном сиянии как незнакомец добивает затылком о стену ещё одного из Крюков. Но только он хотел выстрелить ему в спину, как тоннель опять озарился слепящей вспышкой. Пульсирующий свет не давал использовать линзы, а темнота лишала наёмников обычного зрения. Глаза Клима обожгла боль, он сорвал шлем и отбросил его теперь уже окончательно. Львиная маска погрузились в мутную воду. Рядом с командиром оставался только последний Крюк, и они вместе начали отступать в сторону бокового тоннеля.

  Ещё одна вспышка осветила чёрную арку, через которую Клим с товарищем ждали следующего нападения. Они пятились спиной назад, целясь перед собой, и теперь их никто не мог обойти. 

– Кто ты, чёрт тебя возьми?! – голос Клима многократно отразился от сводов тоннеля.

– Когда-то меня тоже вела дорога приключений, но потом я получил ценный урок: мир сложнее, чем кажется глазами наёмников. Пока наводишь сетку прицела на чужую башку, судьба сама готовится прострелить тебе голову. 

  И тут товарищ Клима упал лицом вниз. Его потащило в канализацию с такой дикой скоростью, что взметнулась целая волна грязных брызг. Всего опыта и ловкости Клима хватило, чтобы только увернуться от следующего удара чудовища. Именно в этот момент заряженная в пульсатор душа вспыхнула снова. Позади наёмника показалось из темноты блестящее чешуёй тело. Каждую из девяти изогнутых шей увенчивала похожая на крокодилью морду пасть.

  По канализации разнёсся оглушительный грохот – Китч бежал навстречу чудовищу, разгоняя тоннельный мрак револьверными вспышками. Несколько пуль попали в тело Гидры и разорвали одну из голов, но существо исхитрилось схватить Клима за ногу, и поволокло его в глубину стоков. Китч прыгнул вперёд, и успел схватить отчаянно протянутую навстречу руку наёмника.

– Не отпускай меня, страж! – закричал Клим, цепляясь за запястье стрелка. Роберт высадил весь остаток барабана «Рема» в пасть монстра, но другая голова тут же начисто откусила руку наёмника. Гидра утащила визжащую жертву вслед за собой. Зарычав от досады, Китч побежал за ней по тоннелю, но человеческие вопли очень быстро умолкли где-то в глубине стоков.

– Вечно они лезут в людские разборки… прими тебя Свет, – помянул стрелок неизвестного ему человека. Он ещё немного постоял в боковом переходе. Тварь больше не желала показываться, и тогда Китч вернулся к месту сражения в главный тоннель. Уцелевших наёмников там не оказалось. Кто ещё мог уйти – те предпочли сбежать на поверхность. В воде остался лежать только труп застреленного иглами человека и брошенная львиная маска. Подобрав её, Китч повертел находку в руке: хорошая работа Светлого Мастера-Оружейника.

  Задание вышло не по зубам «Крюкам Клима», но это вовсе не означало, что никто из других наёмников не попытается использовать канализацию снова. Выставленная Отверженными кланами цена за голову самозванца была чересчур привлекательна.
«Слишком много шума», – подумал Китч, укладывая в саквояж найденную маску и истраченную ракушку-пульсатор. Очень скоро он вышел к ржавой лестнице, по которой можно было подняться наверх – и, навалившись плечом на крышку люка, наконец-то, выбраться из опасных тоннелей.

  Роберт оказался в тенистом саду церковного кладбища. Вокруг каменных крестов и надгробий облетали печальные ясени. Выложенные плиткой дорожки петляли среди могил и семейных склепов. На всём кладбище не было ни одной живой души. Сигизмунд хорошо выбрал место для проникновения к храму Незнающих.

  Сам храм был перестроен после религиозного переворота, из старого здания. Его основание имело форму правильного куба, к которому пристраивалась полукруглая апсида*2, своды украшались закомарами*3, окна узкие, а на самой вершине водрузился световой барабан под куполом. Форма храма была традиционной, но вот его внешние украшения могли удивить любого заграничного путешественника. Колонны были составлены из пушечных стволов, стены облицованы листами клёпаной танковой брони, корабельные рубки и надстройки взгромоздились на углах здания. Военная архитектура вписывалась в облик храма как вечное напоминание о той пропасти, в которую чуть не сорвалась Истэрия.
 
  Прямо с кладбища стрелок направился к заднему крыльцу храма. Со стороны парадных ворот слышался гомон и отрывистые приказы командира штурмовиков. Возможно, что кто-то всё-таки услышал выстрелы в канализации, а значит полиция должна была скоро войти на церковную территорию.

  Времени у Роберта оставалось немного, и когда запертая дверь не поддалась, он просто-напросто выломал её плечом. Едва ли храм Незнающих видел более неуважительное отношение, но именно по приказу Совершенной стрелок и совершил это маленькое кощунство.

  Сейчас внешний вид Китча мало чем мог понравится, Роберт перепачкался в тоннельной грязи буквально с ног до головы. Нечего удивляться, что когда его увидела первая служительница храма – девушка, лет семнадцати, то она выронила кипу свитков, которую куда-то спешно несла. На ней было тёмно-красное одеяние с золотым шитьём по спине и плечам, на лице вуаль, а на голове бронзовая диадема. По всем этим приметам Китч сразу определил одну из Сестёр Света низшего сана. Она в испуге смотрела на вломившегося в храм мужчину, даже попыталась сбежать от него, но Китч вовремя успел окликнуть храмовницу:

– Орден Совершенной, Сестра, не стоит бояться! – показал он медальон.

  Заметив золочёный кругляш, Сестра Света действительно остановилась. На медальоне был чётко виден символ Недремлющего Ока с буквами «ВСС», который она просто не могла не узнать. Спустя мгновение её испуганное лицо озарилось искренним восхищением, как будто на пороге храма стоял не перепачканный незнакомец, а давно ожидаемый гость.

– Страж? Вы действительно страж?! – жадно вопрошала она, подскочив к Китчу.

– С утра был. Я пришёл по поводу…

– Идёмте скорее! – она схватила его за руку и повела через залы. – Нам потребуется ваша помощь!

  Китч хотел тихо выругаться – но, из почтения к святому месту не стал. Его повели по коридорам, с инкрустированными в стены гильзами. Кто знает, может быть Совершенная действительно внимательно приглядывала за своими храмами и её Свет озарял целый мир? Среди Незнающих было принято думать, что на крытых оружейной сталью куполах, солнце сверкает особенно ярко.

  Настенные фрески изображали коленопреклонённых солдат в старой имперской униформе, грозный налёт вражеских дирижаблей, стрельбу артиллерии, и отовсюду на стража смотрел двукрылый образ богини. Та же самая крылатая фигура возвышалась на постаменте из чугуна с декоративными противотанковыми ежами у основания. Церковь Незнающих именовала Совершенную не иначе как Богом. Любое другое утверждение порицалось, и верующие отказывались знать прочие истины, а также проникаться популярным у аристократии атеизмом. Незнающие выстраивали свои убеждения исключительно по заученным с детства «Откровениям Узревших». Абсолютное большинство населения Истэрии относилось к святой земле Церкви с чрезвычайным почтением.

  Сестра Света провела Китча через притвор с колоннадой, и дальше, в просторную залу, где стены были покрыты узорами из шестерней, пружин, рычагов и других, выложенных мозаикой, механизмов. Все металлические детали когда-то принадлежали боевым машинам, которые тоже стали свидетелями Первоявления, а значит превратились в религиозные артефакты. Деталей древних танков, аэропланов и кораблей всегда не хватало при возведении нового храма, но в Нибелунге со священными реликвиями, по-видимому, дела обстояли прекрасно. Пожертвования от неверующих, но уважающих власть Совершенной торговцев, поддерживали местный приход в лучшем виде. 

  Тишину главного зала нарушил пронзительно-резкий крик. Его звучание напоминало скорее свист падающей мины, нежели голос живого создания. За амвоном стоял прямоугольный алтарь, возле которого суетилась ещё одна Сестра Света, а рядом с ней седовласый мужчина, с острой клиновидной бородкой, одетый в алую мантию, перетянутую поясом из бронзовых бляшек. На груди у него лежал медальон с изображением глаза – как на служебном жетоне у Роберта, хотя украшение храмовника было гораздо массивнее и богаче.

  Поверх каменного алтаря лежал прикованный человек, в мокром и разодранном на локтях и в подмышках сюртуке зелёного бархата. Пленник изо-всех сил старался освободится от оков, приковывавших его ноги и руки к алтарной плите. Это был юноша, лет двадцати, с тёмными волосами, которые очень сильно контрастировали с бледностью его лица. Из горла пленника то и дело вырывался тот самый крик, который Китч принял за свист снаряда. 

– Приподнимите ему голову, Лютеция! – потребовал храмовник от своей старшей помощницы. Он не обратил никакого внимания на стрелка, только раздражённо рявкнул на подошедшую вместе с ним девушку. – Элиза, где Книги Судеб?!

– Отец Себастьян, мы…

   Молоденькая Сестра растерянно захлопала ресницами и обернулась к Роберту, но храмовник схватил с алтаря книгу с золочёным обрезом и резко протянул её подчинённой. – Читайте, немедленно!

  Элиза – так звали молодую Сестру, позабыла о страже, и скорее поднялась по ступенькам к алтарю. Приняв книгу, она торопливо отыскала правильную страницу, а затем начала громко читать:

– И озарил землю Свет, подобного коему никто прежде не видел, не знал и не помнил. И Свет был ярче чем солнце, нежнее чем утро, и теплее огня в зимнюю стужу…

  В это время старшая Сестра Лютеция обошла алтарь и крепко схватила голову кричащего парня, прижав её затылком к каменной плите. Храмовник подступил ближе, у него в руках был ошейник, инкрустированный одной красной сферой. Священник явно намеревался застегнуть обруч на горле мальчишки, но сделать ему этого не удалось. Пленник мотнул головой и чуть не укусил Лютецию, отчего Сестра отдёрнула руки и отпустила узника. Отец Себастьян выронил ошейник, и тот звонко покатился по мраморному полу. Душераздирающий крик возобновился, и тогда Китч заметил, что глаза парня заполнены чернотой. В них не было ничего от обычного взгляда: ни белков, не радужки, только один сплошной чёрный зрачок.

  Роберт поднялся к алтарю, и без всяких церемоний отодвинул храмовника прочь.
 
– Куда лезешь! – в негодовании воскликнул священник, но тут же к нему поспешила обратиться Элиза:

– Это страж! Я видела медальон, Отец Себастьян, он пришёл нам помочь!
 
  Подобное объяснение, казалось, шокировало храмовника. Челюсть мужчины отвисла, а глаза тупо уставились на стрелка. Китч как раз согнулся над пленником и, взяв парня за чёрные волосы, заставил его на себя посмотреть.

– Имя.

  В ответ лишь новые стоны, щелчки зубов, клёкот, а затем новый пронзительный крик.

– Ваш коллега ранил его, когда Пустой вышел из склепа… Столько бед! – опомнившись, запричитал храмовник. – Как назло за последний месяц нам привезли слишком много покойников с экстрагированной душой… а тут еще авария в канализации, склеп затопило и… О, Совершенная нас сохрани, тела восстали! Если бы не Ангел… то есть, ваш напарник, то меня бы с Сёстрами попросту растерзали!

– Напарник? – повернулся Китч к Отцу Себастьяну. Храмовник совсем растерялся, и седой клин бородки задёргался вместе с губами.

– Д-да! Страж в золочёных доспехах, как это было в книгах и на плакатах – истинный ангел! Он пришёл спасти нас от порождений Великой Войны… Усопшим нужен покой, а здесь, из-за техногенной, так сказать, катастрофы… они восстали! Тьма нашла путь в могилы на волнах дерь… ну, нечистот!

  Недослушав его сбивчивые объяснения, Китч снова обратился к Пустому:

– Имя.

  Узник дёрнулся на алтаре, стараясь откусить ему нос.

– Но даже в трудный час испытаний мы не забыли о долге, – приободрился Отец Себастьян. – Помня о том, как важны Пустые для исследований Совершенной, мы с Сёстрами приложили усилия, чтобы сохранить эту особь для Казематов. Осталось только надеть ошейник, и вы сможете забрать его… и недурно, если Магистрам станет известно, кто именно из храма Святоспасения подарил Ордену заключённого. Оковать его было непросто…

  Китч выхватил револьвер и, не успел храмовник что-либо понять, как пуля разнесла голову трупа на алтаре. После громкого выстрела вопли Пустого сразу утихли. В храме, наконец, воцарилась положенная тишина. Храмовник и Сёстры в оцепенении смотрели, как кровь стекает с каменной плиты на мраморный пол.

– Низшее существо, – проронил Роберт, возвращая «Рем» в кобуру. – Слабые порождения Тьмы захватывают тела, потому что не способны создать себе свой собственный человеческий облик. Но, даже заполучив тело, подражать людям они не умеют. Для этого необходимо извлечь воспоминания прежнего хозяина, а Низшие – слишком слабы для такого; они хуже диких зверей, и нападают на всех, в ком чувствуется присутствие духа. Чаще всего Низшие захватывают опустошённых животных, развивая их плоть до гигантских размеров, но и в таких созданиях нет пользы для Ордена. Низшие не расскажут нам ничего нового о сущности Тьмы.

– Ангел предупреждал нас, что не стоит тратить время на пленение этого человека… – сказала Элиза, и сразу, с запинкой, поспешила поправить себя. – Н-на пленение Пустого... Но Отец Себастьян настоял, чтобы мы всё-таки надели ошейник.

  Храмовник затравленно глянул на девушку, но ненадолго, всё внимание его теперь было приковано к Китчу.

– Я не виню вас в том, что вы не знаете всех нюансов классификации чудовищ, – ответил Роберт. – Работа Церкви Незнающих заключается в том, чтобы проводить ритуалы очищения усопших и врачевать скорбящие души живых, а не в том, чтобы сражаться с ожившей Тьмой.

  Эту фразу Китч произнёс с особым нажимом, чем заставил храмовника виновато отвести взгляд. Впрочем, тайны святого Отца сейчас были Роберту совершенно не интересны.

– Где человек в золотых доспехах? Я пришёл в храм за ним.

– Ангел Совершенной? – с трепетом переспросила Элиза.

– Если Сестре так будет угодно…

– Мы заперли дверь, когда он спустился в склеп. Из подземелий доносились ужасные звуки. Должно быть среди мёртвых ещё бродят Пустые. Услышав стоны и крики, мы очень перепугались… Утром дверь в склеп была как раз отворена, и один из Пустых сумел выбраться в храм. Пока отец Себастьян и Лютеция пытались его удержать, я сообщила в полицию, но Ангел появился гораздо быстрее: он уже стоял на пороге, стоило мне закончить звонок. Сама Совершенная в трудный час послала к нам избавителя!

– Элиза, ты несёшь ересь! – зашипел на неё Себастьян. Девушка робко отошла за свою наставницу Лютецию. Тем временем храмовник попытался вкрадчиво обратиться к стрелку:

– Простите её, она очарована этим самозванцем в золочёных доспехах, кем бы он ни был. Если хотите знать моё мнение, то я ему сразу не поверил!
 
– И тем не менее звали его «Ангелом» и свободно пропустили в храмовый склеп, – стрелок поставил саквояж на алтарь, открыл его и начал раскладывать детали оружия. Вскоре под светом цветных витражей был готов арбалет. К тетиве при помощи специального механизма подавались стрелы с зазубренными наконечниками. Каждая стрела была заряжена ампулой с серебристой пузырящейся жидкостью. Китч выщелкнул из контейнера на поясе шарик светло-голубого оттенка и вставил его в рукоять арбалета.
 
– Чья это душа? – заинтересовалась Элиза.

– В болтах фриз, а подпитывает его – энергия полярной лисы, – коротко объяснил Роберт. – Сейчас я отправляюсь за тем, кто именует себя стражем Ордена, но Магистры отдали приказ задержать вашего «Ангела».

  Пока Элиза пыталась осмыслить услышанное, стрелок подошёл к дверям склепа. Отец Себастьян услужливо вставил свой медальон в углубление на левом створе, чем запустил старинный механизм отпирания дверей. Гранитные плиты с грузным скрежетом сдвинулись, медленно расползлись в стороны, и перед Китчем раскрылась сумрачная пасть могильного склепа. Лампы внизу работали плохо. Последние ступени лестницы терялись в мерцании, пахло серой и аммиаком. Китч недовольно скривился: в такой темноте ему оставалось надеться только на глазные имплантаты. 

  Сжимая арбалет в одной руке, и приготовленный к стрельбе «Рем» в другой, стрелок начал спускаться по лестнице. Под подошвами зачавкали нечистоты.

– Почему в городе хрустальных фонтанов и бабьих духов я вечно ковыряюсь в грязи? – проворчал Роберт. В тот же миг дверь за ним со скрежетом затворилась. Отец Себастьян не стал рисковать, вдруг ещё кто-нибудь из оживших покойников выберется на поверхность?   

– Совершенная с вами… – то ли напутствовал его, то ли выругался на храмовника Китч.

  Своды склепа подпирались колоннами, собранными из крупнокалиберных гильз. Внутри стен расположились могильные ниши, закрытые плитами. В золотистом сиянии имплантов Китч обратил внимание на плавающие в грязной воде предметы: обломки деревянных гробов, рваное тряпьё и тела – многие с отсечёнными головами или пробитой навылет грудью. Он подхватил за волосы одну из голов и вытянул её из сточной воды. Глаза были чёрные как два отполированных оникса.

– Пустые… – констатировал Китч и, отшвырнув голову прочь, двинулся в глубину склепа. Некогда было рассматривать даты или читать эпитафии на могилах, но, когда на пути стрелка начали попадаться разбитые изнутри саркофаги, он задержался. Расколоты были только плиты за нынешний год. Тьма потревожила свежие захоронения.

– Неудивительно, старыми телами она не интересуется, – сказал сам себе Китч и приподнял с одного гроба крышку. – Но почему они восстали? Обряд очищения проводится ещё до похорон.   
   
  Осмотрев пустой гроб, Роберт заметил за колоннадой притаившийся силуэт. Подойдя ближе, он остановился над детским трупом. Мальчик как будто прятался там, одетый в дорогой камзол с бисерной вышивкой, парчовые штаны и жилет. Страх застыл на маленьком мёртвом лице, а в груди чернел провал с обломками рёбер. Телом ребёнка, без сомнений, завладело порождение Тьмы, но это существо вполне понимало, что его хотят уничтожить, и пыталось спастись, затаиться, потому что не могло противостоять никому, в столь хрупкой оболочке. 

– А ты был не из Низших… – Роберт закрыл красные глаза ребёнка. – И рука у этого «избавителя» вовсе не дрогнет. 

  За ближайшей каменной стеной послышался ритмичный стук, как будто кто-то ударял молотом-ручником*4 по кузнечной наковальне. Стук приближался, нарастал, становился отчётливее. Китч подошёл к стене, прислонил ухо… и еле успел отскочить!

– Дьявол! – выругался он, когда каменная кладка стены разлетелась от внутреннего удара. Из пролома вывалился клубок металлических щупалец. Раненый зверь, с тремя головами, поднялся на лапы и хотел прыгнуть обратно в дыру, но его отбросило сдвоенным ударом мечей, и ещё одна голова отлетела от изогнутой шеи. Извиваясь подобно угрю, Гидра вцепилась в вышедшего на неё рыцаря. Золотой панцирь выдержал, мечник смог отбросить чудовище в грязную воду, и клинками двух гладиусов отразил хлёсткие удары лап. Движения его были предельно точны и разящи, иначе он давно бы попал под выпады семи гибких шей, саблевидных когтей, или одной из двух уцелевших крокодиловых морд.

  Заблокировав зубастую пасть одним гладиусом, вторым он нанёс удар под челюсть чудовища. Наконечник пробил металлический череп Гидры, и острие вышло над самой макушкой. Голубое сияние в глазах твари постепенно угасло, и теперь осталась только последняя голова.

  Сообразив, чем ей грозит драка с рыцарем, Гидра попыталась сбежать. Она вёртко развернулась на месте и хлестнула мечника ребристым хвостом. Виляя среди колонн, тварь бросилась в глубину склепа, где могла попытаться спрятаться в темноте, а затем выждать момент для нового нападения.

  Но тут перед ней возник стрелок с заряженным арбалетом. Спусковой механизм загудел, выпуская все пять заряженных фризом стрел, три из которых пробили металлическую чешую на груди монстра, и раны тут же вспухли шапками белого инея. Сталь потеряла свою эластичность и стала не прочней скорлупы. Один из выстрелов Роберта нарочно угодил в воду, и лапы чудовища были скованны льдом. Последняя, пятая стрела, угодила точно в голову монстра, и из широкой крокодиловой пасти вырвалась струя дыма, будто Гидра перед смертью превратилась в дракона.

  С хрустом инея во всём коченеющем теле, монстр ещё пытался дотянуться зубами до Китча. Челюсти замерли всего в дюйме от лица стража. Крокодилья морда оказалась так близко, что стрелок смог рассмотреть на чешуйках клеймо в виде молнии, заключённой в правильный круг. Роберт навёл револьвер для последнего выстрела, но его опередили. С противным звоном металла, фигура Гидры разлетелась на сотни осколков – финальный удар нанёс зашедший со спины чудовища мечник. Два гладиуса вонзились в гребнистую спину, и за секунду развалили Гидру на крупные куски льда. Теперь стало видно, что тело монстра состояло из шестерней, гибкой проводки и корпулита. Гидра рассыпалась, словно ледяная скульптура, а её дымящиеся останки остались лежать у ног победителя.
 
  Китч отметил, что рыцарю было не больше двадцати лет: благородное лицо, не тронутый щетиной подбородок, резкие скулы, прямая линия бровей. Всё в его облике было каким-то строгим и правильным, без малейшего изъяна: ни родинки, ни застарелого шрама или хотя бы царапины. Глаза орехового цвета со сдержанным любопытством смотрел на Китча. Длинные каштановые волосы были стянуты в тугой хвост на затылке, но несколько свободных прядей упало на лоб.

  Однако больше внешности самозванца, Китча заинтересовала модель его устаревших доспехов. Это была броня мечника Совершенной, золотой блеск которой придавал особый сплав меди. Покрытие местами побилось и открыло взгляду тусклую стальную основу. Роберт вспомнил, что ещё лет двадцать назад, такой набор доспехов применялся в Ордене Совершенной для церемонии посвящения в стражи. С тех пор золотую броню можно было увидеть только на парадах, агитационных плакатах, а также на иллюстрациях к религиозным трактатам Незнающих.

   С гибелью Первых, на Совершенную больше не работали люди с Даром Голоса. Теперь число стражей пополнялось из рекрутов с другими, более приземлёнными умениями и принципами.

  Весь комплект брони состоял из нагрудника, наплечников, плечевых щитков, наручей, набедренников и наголенников – словом, лжестраж с ног до головы был закован в металл. На фронте золочёного панциря рыцарь носил гравировку с распахнутым глазом и выемкой для души, хотя никакой сферы в энергоячейке сейчас не находилось.

– Благодарю вас за оказанное содействие, государь. Хотя, признаться, в помощи я не нуждался, – поблагодарил юноша. – Спустившись вниз, мне повстречалось множество опустошённых. Расправиться с ними не составило труда, но тут из трещины в стене появилось это уродливое создание. Я не мог допустить, чтобы оно навредило людям снаружи, и решил уничтожить его прямо здесь, внутри склепа.

– Трещина? – Китч всё ещё не опускал револьвера, арбалет был пустым. Одновременным движением рук мечник вложил оба гладиуса в ножны на поясе. Концы ножен пристёгивались к бёдрам дополнительными ремешками.

– Всё верно, – он указал на затопившие склеп нечистоты. – Трещина образовалась как раз на месте канализационный трубы. Должно быть, уничтоженное нами создание, и стало причиной потопа. Я покажу вам...

  Он развернулся, и с плеском шагов прошёл через пролом. Китч слегка притормозил, чтобы подобрать несколько клеймённых чешуек, и только после этого отправился узнавать, как Гидра проникла в подземелье.

  На одной из стен склепа действительно нашлась крупная трещина, через которую была хорошо видна раскуроченная труба. Из неё до сих пор вытекала вода, но самым примечательным было не это, а то, что прямо за разорванной трубой пролегал тоннель с железобетонными стенами, проводкой под потолком, и трафаретными указателями на поворотах.

– Линия Последней Надежды – ЛПН. Гидра пришла в склеп, из старых оборонительных сооружений, а трубы помешали ей проникнуть под храм, – оглядел дальнейший путь Роберт.

– «Aut viam inveniam, aut faciam» – Или найду дорогу, или проложу её сам, – процитировал мечник. Стрелок с любопытством оглянулся на парня. 

– Ты знаешь латынь?.. В любом случае, на ЛПН мы спускаться не будем – себе дороже… – решил он, а потом, будто невзначай, уточнил. – Как, говоришь, тебя зовут?             

– Айвэн. Меня зовут Айвэн, государь, – представился мечник, хотя даже не попытался подать ему руки для приветствия. – Я в городе недавно, и выполняю здесь миссию стража.

  Он соблюдал дистанцию. Внешнее спокойствие и деликатность вполне могли оказаться только актёрской игрой, целью которой было скрыть внутреннее напряжение. Пока что он разговаривал с Робертом как со случайным свидетелем. 
– Вообще-то я пришёл за тобой, – сообщил Китч, не выпуская из руки револьвера. – В этом склепе есть только один страж Совершенной… и это явно не ты.

  Правильное лицо юноши не выразило никакого удивления, скорее некоторую заинтересованность в своём новом знакомом. Поза рыцаря немного расслабилась, Айвэн позволил себе улыбнуться. 

– Неужели? Действительно, вы ведёте себя не как обычный головорез, хотя поначалу я принял вас за очередного наёмника. Люди в львиных масках начали охоту за мной, стоило мне появиться на окраинах города. Этим бандитам не свойственны понятия чести. Если бы они пробрались в храм, то, без сомнения, убили бы всех ненужных свидетелей. А значит Элиза, Лютеция и Отец Себастьян находились в опасности.

  Казалось, Айвэн был одновременно и разочарован, и рад возможности не обнажать мечи против Китча. Стрелок понял, что в дальнюю часть склепа его заманили не только, чтобы показать трещину, но и по-тихому разобраться с «бандитом».

  Столь эффективная военная хитрость вызвала одобрение стрелка. Он достал медальон и продемонстрировал его взгляду юноши. Мечник не мог не узнать символа открытого глаза, который носил на своих же доспехах. 
      
– Не стоит удивляться, что наёмники открыли охоту за твоей башкой, – начал Роберт. – Ты влез в дела, которые приносят им стабильный доход. Уничтожение низших существ – не слишком сложное дело, решить которое способна любая груда накаченных мышц. Орден изредка прибегает к услугам наймитов, когда ему не хватает нужных людей на местах... Только ты не учёл одного: за наёмниками Нибелунга стоят криминальные семьи Отверженных. Не надо дразнить бешенных псов... Я удивлён, что ты вообще всё ещё дышишь.

– «Homines quo plura habent, eo cupiunt ampliora» – Чем больше люди имеют, тем больше желают иметь... Иногда мне удаётся договориться с людьми, даже с теми, кто пришёл за моей жизнью, – ответил Айвэн, и стрелок сразу вспомнил о его даре голоса.

– По слухам, ты можешь убеждать людей в чём угодно, даже контролировать их – это очень опасный дар, мальчик.

– Я использую свой дар во благо.

  Напряжение вернулось к лжестражу. Руки в латных перчатках качнулись к ножнам с клинками, а в глазах Айвэна промелькнул расчётливый блеск.
 
– Например, ты без зазрений совести грабишь музеи, – напомнил Китч. – Полторы сотни оглушённых смотрителей, вместе с приехавшими по вызову полицейскими, свободная дорога до главного зала, где ты разбиваешь витрину и… ничего не берёшь. Знаешь, такое нельзя назвать полноценным ограблением, но и на благородный поступок не тянет. 

– Никто не пострадал… – опустил глаза Айвэн, и лицо его потемнело от неожиданной злости. Это очень не понравилось Китчу. Он словно оказался рядом с готовым наброситься хищником.

– Мне нужен этот клинок. Горожане называют его «Мечом Нибелунга», но это моя собственность, которую отняли, пока я… пока я отсутствовал.

  Объяснения Айвэна выглядели очень туманно, да и говорил он с трудом владея собой. На лбу вздулись вены, руки сжались в два кулака, будто он всё пытался что-то вспомнить, но никак не удавалось.

– Я лишь желал вернуть принадлежащее мне по праву! – вскинул он на Роберта острый взгляд, но внезапная агрессия мечника также быстро угасла.

– Мне нужен этот меч. Он принадлежит только мне. Другие люди не понимают зачем забрали его. Для них Клинок Света – это только символ могущества своего торгового клана. Но мечи куются не за тем, чтобы они лежали под музейным стеклом, и тешили чью-то гордыню.

  Взгляд Айвэна затуманился, будто он снова мысленно перенёсся в Хрустальную Пирамиду, к своему мечу, и даже в полумраке склепа Роберт заметил, что парень слегка не в себе.

– Вот что, пойдёшь со мной «Айвэн», «Ангел», «Золотой Рыцарь», или как там тебя ещё называют. Ты задержан Орденом Совершенной, до выяснения всех обстоятельств. Меня зовут Роберт Китч, и мне приказано доставить тебя в Сияние, где Магистры решат, кто ты такой и чего на самом деле добиваешься в нашей стране. Зодиаку виднее, как поступить дальше.

  Страж ожидал бурной реакции, неподчинения, но Айвэн слушал его не шелохнувшись.
 
– Наручников я с собой не таскаю, так что пойдёшь без «браслетов», – указал Китч стволом револьвера в сторону выхода. – Но, если надумаешь сбежать, заставлю тебя топать до самого Сияния, с прострелянными коленями.

– Моё решение идти с вами – полностью добровольное. «Leve fit, quod bene fertur onus» – груз становится лёгким, когда несешь его с покорностью, – юноша отвечал так, будто в предложении Китча не было ничего угрожающего, и он равнодушен к аресту и к новому повороту в своей судьбе. Даже упоминание Зодиака его не испугало. Казалось, что он был способен лишь на два состояния: сердечное благородство и пламенный гнев. Между этими чувствами не хватало какого-то важного, переключателя – замешательства, робости, подозрительности, удивления – всего того, что свойственного обычным людям.

– Мне выгодно вам подчиниться. Я должен побывать в Капитолий и встретиться с Совершенной.

– Губа не дура. Метишь в Узревшие?.. Впрочем, нужно ли удивляться желанию того, кто напялил на себя золотые штаны и разбрасывается фразочками на латыни… Давай, двигай к выходу. Нам с тобой ещё долго терпеть компанию друг друга.

*******

  Отец Себастьян ждал возвращения стрелка, крепко прижав ухо к запертым створам склепа. Камень под его щекой успел нагреться, но понять, что же происходило в подвале, храмовник не мог. Тяжёлая гранитная дверь не пропускала на поверхность ни единого звука. Святой Отец даже не расслышал поднимающихся шагов – и, когда с внутренней стороны дёрнули за рычаг, а дверь начала открываться, он чуть не провалился между подавшихся створ.

  Первым в зал вошёл уставший, а оттого ещё более мрачный Китч. Он сразу направился к алтарю, чтобы разобрать арбалет и уложить оружие в саквояж. Следом за Робертом поднялся мечник в золочёных доспехах.

– Ангел! – радостно воскликнула Элиза и подбежала к рыцарю, мимо пытавшейся удержать её Сестры Лютеции. – Вы целы!.. О Свет, как же я рада, что вы не погибли в схватке с Пустыми! Достаточно увидеть одно такое чудовище, чтобы до конца жизни просыпаться от ночных кошмаров! 

  Айвэн встретил Элизу почтительным поклоном. Китчу некогда было любоваться на девчонку, влюблённую в своего золотого защитника. Он вернулся к Отцу Себастьяну, твёрдо взял его за плечо и отвёл в сторону.
 
– Почему для опустошённых не был проведён ритуал очищения? Выкладывать вокруг тел красные сферы или зашивать их в грудину покойника – это ваша прямая обязанность. Тело должно пролежать в таком состоянии не менее трёх дней, чтобы Тьма навсегда потеряла к нему интерес. Мне ли учить тебя ритуалам?

– Что это за поклёп! В храме Святоспасения никогда не пренебрегали своими обязанностями! – мужчина с возмущением старался выдернуть руку из хватки Китча.

– Не лги мне, – уверенно сказал Роберт. – Твои мёртвые в склепе восстали, а всё из-за несоблюдения правил. Там не одно и не два тела купается в нечистотах, а с полсотни оживших – полсотни вскрытых могил и гробов! Даже в глухих деревнях церковники относятся к своему делу лучше. Так отвечай мне, почему ты позволил Тьме расхаживать по Нибелунгу?

– Да какое вам дело до наших ритуалов! – начал злиться храмовник. Китч ещё сильнее притянул его за мантию и посмотрел прямо в испуганные глаза.

– Мне?.. Сейчас ты говоришь с Орденом, достопочтимый. Как считаешь, Ордену есть дело до Тьмы?   

  После таких сильных слов отец Себастьян сразу сник и его желание сопротивляться угасло.

– Хорошо же, я расскажу… – сглотнул он, но тут встрепенулся и снова пошёл в наступление. – Это всё ваша вина, вина стражей! – отцепил он от себя руку Китча. – Если бы вы вовремя занялись похитителями душ, у нас не было столько работы!

– Подробнее, – велел Роберт.

– Подробнее?! Больше сотни опустошённых за месяц – вот вам подробности! У нас нет такого количества сфер, чтобы вовремя провести обряд очищения для всех! Бургомистру и торговым домам выгоднее скрывать правду. Власти торопят нас с захоронением, да ещё требуют, чтобы прежде простолюдинов очищались тела важных людей!..

  Отец Себастьян выкрикнул это в запальчивости, а когда спохватился, то сконфуженно замолчал.

– Важных людей? Говори мне яснее, иначе место храмовника тебе улыбнётся. Орден и Церковь Незнающих умеют находить общий язык, когда нужно. 

– Без вас знаю! – перешёл на злой шёпот Отец Себастьян. – Но в делах моих грех невеликий. Из сотни опустошённых, что поступили к нам на захоронение, примерно четверть – члены торгового клана Солар. Матрона сделала щедрое пожертвование нашему храму, чтобы над всеми усопшими её рода был проведён самый эффективный ритуал очищения.

– Двадцать пять опустошённых из дома Солар? Готов побиться об заклад, что в одном клане Знающих, столько Пустых за месяц не наберётся. Выходит, что в этот список были добавлены тела простонародья… Зачем?

– У меня есть одно предположение… – перешёл на доверительный шёпот храмовник. – Я думаю, что среди них был один Неизвестный Наследник – и, кажется, я знаю, кто именно.

  Святой отец запустил пальцы в кошелёк на поясе мантии, и достал оттуда необычного вида перстень. В центре серебряной оправы сверкал изумруд, внутри камня пульсировало синее пламя. Украшение сверкало столь сильно, что даже Айвэн оторвался от разговора с Элизой, чтобы издали посмотреть на кольцо. 

– Душа огненного леопарда – исчезающий вид животного, – вспомнил Китч один из тысяч заученных на память цветов.

– Уникальное украшение, – согласился храмовник, залюбовавшись находкой. – Мне велено вернуть его дому Солар. Перстень принадлежал одному молодому человеку. Для него ритуал был проведён в полном объёме и по всем правилам. Среди восставших, хвала Совершенной, не оказалось потомка Матроны.   
 
– Она скрывает своё истинное дитя среди двенадцати Неизвестных Наследников, – Китч взял перстень в руки и внимательно присмотрелся к игре внутреннего света на гранях. – Никому не известно, кто займёт место во главе торгового клана Солар, и получит весь нажитый капитал. Это сделано, чтобы сохранить от покушений Отверженных настоящего ребёнка Матроны. Впрочем, распущенны слухи, будто Матрона и вовсе бездетна. Тогда среди двенадцати Неизвестных – нет явного фаворита. По завещанию богатство унаследует тот, кто лучше всех справится с контрактами клана. Каждый из Неизвестных старается выделиться, проворачивает рискованные сделки, заключает союзы, борется с конкурентами. Неудивительно, что один из них вляпался в неприятности, из-за которых был опустошён. Солар хотели скрыть пустой труп среди ряженых, не вызывая никаких подозрений. Однако вопрос остаётся открытым – зачем?

– Расследование вести не мне. Я не страж как вы или Ангел… – развёл руками Отец Себастьян. Китч повернулся к юноше, что как раз заканчивал беседу с Элизой. Девушка передала ему небольшой подарок, принесённый из храмовой ризницы – заношенное пальто, чёрного цвета, с высоким воротником. Пока мечник был в склепе, Сестра позаботилась, чтобы его золотые доспехи не слишком привлекали внимание на улице.

– Он не страж, и это не наше расследование, – в задумчивости сказал Роберт. Храмовник ошарашенно уставился на него, но Китч уже отошёл к своему арестанту. – Идём, Ромео, пора отчаливать от Джульетты.

– Вы что, уже уходите? – встрепенулась Элиза. – Но ведь Ангел мог бы остаться в храме… разве это плохо, сестра Лютеция? – она обернулась к наставнице, которая явно была недовольна общением своей подопечной с человеком противоположного пола.
 
– Исключено. Он не адепт Церкви Незнающих… насколько я понимаю, он даже не страж.

– Не страж? – удивилась Элиза, однако чувства в её глазах не угасли. – Всё равно, путь ангела озаряется Светом самой Совершенной! Мы могли бы…

– Нет, – Китч оборвал девушку, пока её воображение не создало привлекательную картину проживания «Ангела» в храме. – Мы вынуждены оставить вас, Сёстры. Нас ждут неотложные дела в Капитолии. Если Свет будет милостив и пожелает озарить мой собственный, скромный путь, то мы прибудем в столицу не позднее, чем через несколько дней.

– Вы увидите Совершенную?! – благоговейно выдохнула Элиза. – О, если это случится, пожалуйста, передайте ей, что я помню о Клятве Двадцать Пятого Года, но прошу дать отпущение моей наставнице – Сестре Лютеции! Две недели назад умерла её мать, а о маленьком брате совсем некому позаботиться, и я прошу…

– Хватит! – одёрнула её Лютеция. Отец Себастьян тоже подошёл ближе:

– Элиза, у нас много дел. Нам нужно готовиться ко дню Первоявления. Ты же помнишь? Уже скоро...

  В его строгом присутствии молодая Сестра была вынуждена замолчать.

  Айвэн ободряюще улыбнулся Элизе, после чего отпустил её руку.

– Благодарю вас за помощь, и смею надеяться, что мы ещё непременно увидимся.

  После этого он отправился под опекой своего конвоира к выходу из храма войны.
   
– Какая добрая, искренняя и чудесная девушка, – на ходу улыбался своим мыслям мечник. – Знаете, она так переживала за мою судьбу, когда я объявил о намеренье спуститься в склеп к порождениям Тьмы. Только я не понял, о чём она попросила?.. Что это за «Клятва Двадцать Пятого Года»?

– Лучше не привязывайся к этой девчонке, – посоветовал Роберт, скорее шагая к двери. – Жизнь Сестёр Света чересчур коротка. В возрасте двадцати пяти лет они добровольно жертвуют душу Церкви Незнающих – это расплата за их содержание. Большинство из них попадает в услужение храму из детских приютов.

– Как же так?.. – нахмурился Айвэн. – Добровольное опустошение?

– А ты не задумывался, почему рядом с молодой Сестрой всегда находится более старшая? Лютеция готовит Элизу к последнему шагу – пожертвованию души, потому что сама скоро расстанется с ней, и окажется во стекле – благородный и весьма уважаемый поступок в Истэрии. Двадцать пять лет – это тот самый возраст, когда душа находится в расцвете сил, а после этого начинает тускнеть. Отданные добровольно чистые души – гораздо мощнее и стабильнее нелегально-изъятых. Только церковные сферы годятся для качественного обряда очищения умерших. Без энергии души в тела опустошённых вселяется Тьма. Элиза пройдёт экстракцию через семь лет жизни при храме. Её душа очень нужна Совершенной.
 
– Значит, она попросила об отпущении для наставницы, потому что не хочет её физической смерти. У Лютеции остался маленький брат… – вспомнил Айвэн.

– Не все Сёстры были когда-то сиротами. Многие оказываются при церквях из-за обнищания родителей. У нас в стране хватает префектур, в которых до сих пор не могут встать на ноги после войны. Целомудренная жизнь в достатке и уважении – взамен на душу. Разве в этом нет справедливости?

– Нет, – отрезал Айвэн. – «Sol lucet omnibus» – Солнце светит для всех. Я не вижу причины, по которой человек обязан отдавать свою жизнь ради спасения мёртвых.
   
  Китч не стал втягиваться в религиозные споры. Он как раз добрался до выхода и толкнул покосившуюся дверь. Но вместо того, чтобы выйти на улицу, стрелок остановился на самом пороге.

  На ступеньках крыльца сидела рослая, иссиня-чёрная пантера. Она не сводила крупных жёлтых глаз с человека перед собой. Большая часть тела хищницы была укрыта броне-пластинами, синего цвета, на передней лапе имелся номер: «П-744», а на загривке – короб с автоматической фотокамерой. Животное явно принадлежало полиции Нибелунга, и в этом стрелок смог убедиться буквально через мгновение.

– Кого ты там поймала, Эсмеральда? – прозвучал хриплый голос, больше похожий на шорох гравия. Рядом с пантерой появился человек в застёгнутой наглухо долгополой шинели. На груди полицейского висела инсигния с отчеканенным орлом, лицо испещрили мелкие оспинки, а серые глаза недружелюбно сверкнули на задержанных. Увидев, кто стоит перед ним, полицейский расплылся в улыбке, достойной оскала акулы.

– Валентин Герра, – представился офицер сухим тоном. – Следственное отделение полиции Нибелунга. Вы арестованы, оба. 


*1 Вертикальный желобок на колонне. Обилие таких желобков придаёт колонне ребристый вид.

*2 Выступ здания, полукруглый, гранёный или прямоугольный. Перекрытый полукуполом или сомкнутым полусводом.

*3 Полукруглое или килевидное завершение прясел церковного здания.

*4 Малый кузнечный молоток


Далее: Глава 9 - Тайна ржавого ключа
http://www.proza.ru/2018/03/22/755

Ранее: Глава 7 - Зодиак
http://www.proza.ru/2018/02/22/569