Знак судьбы

Мужчина лет сорока сгорбился, будто нёс непосильную ношу, хотя стильный рюкзак за его плечами не был тяжёлым, он сделал несколько шагов и остановился.
- Ни фига себе! – пробормотал он, обернулся, удивлённо пожал плечами, вновь посмотрел вперёд и, сделав ещё несколько шагов, застыл, подняв лицо к небу, будто прося помощи.
Если бы кто-то наблюдал за его действиями, то ему бы показалось, что мужчина заблудился, или попал в совершенно незнакомое место. Взгляд его сделался рассеянным, он словно погрузился в себя, потом горько улыбнулся своим мыслям и что-то забормотал вслух.
- Вы что-то спросили? – поинтересовался молодой человек, проходивший мимо.
«Так, английский язык, к тому же не современный. Носитель этого языка иностранец, говорит почти без акцента. Я был готов к такому повороту. В моём арсенале семь языков. Надо ответить. Пауза затянулась», - он повернулся к молодому человеку, изобразил растерянность на лице и тихо произнёс:
- Да вот, пытаюсь понять, где нахожусь.
- В парке, - улыбнулся юноша.
- Это я уже понял. В какой стране этот парк?
- В Англии, - ответил молодой человек и с интересом посмотрел на незнакомца.
- Эко меня занесло. Не ожидал, - посетовал мужчина. – А время-то какое? Ну, год какой? Судя по вашей одежде, начало девятнадцатого…
- Вы потеряли память? Приплыли на корабле, и не можете вспомнить, где именно взошли на палубу судна? – мужчина уловил сочувствие в вопросах молодого человека.
- Вот-вот, похоже на то, - согласился мужчина. - Помогите вспомнить, - попросил он.
«Интересно, как он это сделает? Отправит в порт, чтобы я выяснял, откуда прибыли корабли»?
- Я работаю в больнице, недалеко отсюда, вас мог бы осмотреть мой старший коллега. Возможно, вас избили или вы ударились головой, вас ограбили, не иначе. Где вы взяли такую странную одежду и сумку, что у вас за плечами?
«Где взял, где взял? Купил», - подумал он, а вслух сказал:
- Нашёл рядом с собой, когда очнулся. Ничего другого не было. Одежда подошла мне. Что не так с ней? Чем вам не нравится мой наряд? А вдруг когда-нибудь такие штаны и куртки будут весьма модными? - он увидел растерянность на лице юноши и поспешил сообщить, что он пошутил, чтобы уж совсем не потерять уважение к себе из-за столь странной одежды. – Я не уверен, но мне почему-то кажется, что я из достаточно богатой и уважаемой семьи. Это всего лишь предположение. На самом деле я не помню, кто я, откуда и зачем сюда прибыл, - добавил он. – Приходится смотреть на не простую ситуацию с юмором, а что ещё делать, когда штаны протёрты в нескольких местах, ну а дырки на коленках только усугубляют положение. А в карманах – пусто.
«Джинсу ещё не изобрели, поэтому мои брюки не вызывают в нём восторга не только из-за цвета и дырок, покрой не тот. Думает, что они мне маловаты. Да и обувь странная, яркая. Господи, надо было хотя бы пролистать историю костюма. А что мне это дало бы? Кроссовки легки и удобны для любого времени, а туфли с большими пряжками или сапоги – не мой стиль. К тому же окажись я в «заморской» одежде где-нибудь у нас в глубинке, обсмеяли бы. Куртка, рюкзак за плечами и в добавление ко всему – бейсболка на голове, на шее – цветная косынка, завязанная узлом, как галстук. На руке часы на массивном браслете. Знал бы ты, милый, сколько стоят мои «рваные» джинсы. А если бы стали разбирать мои вещи, то назначение многих из них я просто не смог бы объяснить. В его глазах я выгляжу клоуном, потерявшим память. Я оказался в прошлом. Он сказал что-то про корабль. Значит, это портовый город. Бристоль или Портсмут? Портсмут основан в 12 веке. Это я помню. А если это Бристоль, то старые доки уже перестроили под жильё? Интересно, он говорил про клинику для душевнобольных? Какая разница, мне нельзя ни в больницу, ни в полицейский участок. У меня со знанием мировой истории – проблема. Не думал, что мне это когда-нибудь пригодится. Нет, я что-то знаю в общих чертах. Но я не историк – это точно. А до недавнего времени и путешественником себя не считал. Это была Петькина идея: сделать несколько оригинальных снимков из прошлого, поведать читателям историю, от которой может крышу снести. Пока что крышу сносит у меня. Мечта придурков – прославиться. Надо было вначале думать, потом соглашаться. Затея может плохо закончиться. К тому же наш друг-изобретатель забыл предупредить о столь большой погрешности. Хотя для аппарата разового пользования, наверное, это простительно. Боже, в какую авантюру я ввязался? Его изобретение даже лабораторные испытания не прошло. Не хотелось бы, чтобы вместо сенсации в газете прочитали некролог. О чём ты думал Евгений Локк»?
- Вы мне не сказали, какой это город, и какой сейчас год, - улыбнулся «потерявший память».
-  Бристоль. 1862 год, 23 августа.
- По старому стилю? – попытался уточнить Евгений.
- Что вы имеете в виду? - поинтересовался молодой человек.
- Не знаю, – пожал плечами мужчина в джинсах и вдруг выпалил: 26 октября 1861 года во Франкфурте-на-Майне немецкий изобретатель Филипп Рейс продемонстрировал аппарат, передающий звуки на расстояние при помощи электромагнитных колебаний, который он назвал телефоном. Аппарат лучше передавал музыку, чем голос человека, поэтому практического применения не нашёл. Жаль. Столько времени было потеряно. Скажите, а Авраам Линкольн уже вступил в должность шестнадцатого президента США? – спросил он и сам же себе ответил: - Конечно, вступил, ведь сейчас уже 1862 год, а это произошло в 1861 году, в котором Джеймс Клейрк Максвелл получил цветное изображение, когда спроецировал на экран одновременно красный, зелёный и синий диапозитивы.
- Откуда у вас эта информация? Вы учёный? Репортёр? – в глазах юноши он увидел страх.
«Он не думает, что я несу ахинею, ему известно что-то из того, что я произнёс. Поторопился. Эрудит хренов. А если бы Ленка попросила отредактировать несколько статей не об изобретениях озвученного периода, а о какой-нибудь криминальной хронике? Под частного сыщика косил бы или под полицейского на отдыхе, попавшего в переплёт?  Про Линкольна Петька распинался накануне моего «путешествия». Мы тогда хорошо посидели. Ладно, выкручусь, не впервой».
- Не знаю, - Евгений изобразил удивление на лице. - Мне кажется, я слышал разговор двух джентльменов на корабле. Наверное, они прочитали об этом в газете.  А где бы я мог переночевать? – спросил он,  подумав, что за один день вряд ли сделает задуманное, а потом пришла трезвая мысль, что ему нечем будет расплачиваться, поэтому придётся побегать, чтобы всё успеть. – Только вот, похоже, кошель с деньгами у меня тоже украли. Простите. Забудьте о моём вопросе, - он повернулся и пошёл к выходу из парка.
- Подождите, - окликнул его молодой человек. – Вы могли бы переночевать у нас в клинике. Спросите Генри. Это я. Сегодня у меня ночное дежурство. Кроме меня, в нашем отделении ночью будет дежурить сестра Шарлота и мой помощник Стив.
«Ну, да, чтобы вы заперли меня там», - подумал Евгений и улыбнулся:
- Спасибо.
- А имя, имя своё вы помните?
- Майкл, - произнёс Евгений, решив, что это имя было весьма распространённым в то время. – Точно. Да, я просто уверен. Жаль, что сейчас не 1868 год.
- Почему?
- Не знаю, - произнёс мужчина, назвавшийся Майклом.
«Почему, почему? Да потому, что в 1868 году Эдисон получил патент на улучшенный телеграф. А мне-то что до этого? Кому бы я телеграфировал с воплем о помощи? И к тому же я понятия не имею, когда им стали пользоваться повсеместно.  Я надеюсь, что завтра вернусь в своё время и в то самое место, откуда стартовал. Оказывается, что я не полный идиот, кое-какие исторические факты сами вылезают».
- Я думаю, что нужно всё же вам немного помочь, чтобы процесс восстановления памяти пошёл быстрее, - сказал Генри. 
- Я не тороплюсь жить, доктор, - улыбнулся Евгений-Майкл и подумал, что общение, явно, затянулось, пора делать ноги, а то и амнезия не спасёт.   
- Я вспомнил, где вас видел, - вдруг обрадовал его Генри. – Вы немецкий репортёр, пропавший без вести месяц назад. Я видел вашу фотографию… Да! «Очерки сравнительной мифологии»…
- Вы мне льстите, я не Макс Мюллер.
«Мюллер автор собрания переводов «Священные книги Востока» в 50-ти томах, умер в 1900 году, родился в 1823. Мы приблизительно одного возраста. Если мне не изменяет память, это английский учёный, который в своём труде отстаивал концепцию «естественного» происхождения мифов. Вот же кретин. Именно память и должна была мне изменять. А то получается, тут помню, а тут ничего не помню. Хотя, думаю, такое возможно. Частичная амнезия. Потеря памяти, касающейся моей личности. Спокойно».
- И как я могу быть немецким репортёром, если вы заявляете, что я английский учёный. Потому что «Очерки сравнительной мифологии» - самый известный труд Макса Мюллера. У меня выпали сведения о моём прошлом, я не мог вспомнить, где нахожусь, какой сейчас год и как здесь оказался, но какие-то куски информации не потерялись в лабиринте. Это похоже на частичную амнезию. Уж вы, как доктор, должны были это знать. Хотя я должен вас поблагодарить, потому что ваши странные вопросы заставляют меня искать в голове островки, на которые можно опереться. Генри, я воспользуюсь вашим предложением, если не вспомню, что у меня в этом городе есть родственники, к которым я и приплыл с какой-то целью.
Евгений-Майкл уверенно шагал к выходу из парка, ощущая спиной, что доктор Генри не торопится в свою клинику, он стоит на том же самом месте и пытается сложить два и один, но каждый раз получает разный результат. Генри покачал головой:
- Странный случай… В его походке чувствуется уверенность. Он не позволил себе обернуться… Хотя растерянность не была поддельной. Он, действительно, не знал, где находится, и какой сейчас год. Такое не сыграешь. Налицо  все признаки амнезии, но избирательность потери памяти поражает… А ещё, ещё этому человеку есть, что скрывать. Но это не бродяга и не бандит, это жертва обстоятельств, случайности и ещё чего-то, что не прочитывается сразу.  И ещё. Он трезво просчитывает свои шаги, исходя из имеющейся у него информации, что не типично для данного диагноза. Да какое мне дело до этого Майкла и того, что с ним произошло? 
  Генри видел людей насквозь: ощущал, когда они лгут, знал, когда с улыбкой на устах морочат голову, когда скучают, но делают вид, что им очень интересно, когда страдают, но прикидываются счастливыми. Он научился читать человеческие лица, как книгу, и был способен расшифровать невидимые знаки на них.
«Судьба сулит Майклу известность. И ни о какой потери памяти его лицо не говорит. Неужели я ошибся?  Бред. Меня смущает что-то. Может, необычная одежда и сумка? Но он не помнит, откуда они у него, или просто говорит, что не помнит? Всё. Меня может слишком далеко занести от исходной точки. Что-то мне подсказывает, что он не придёт в клинику. Стоп! Если его избили или он стукнулся головой, должны были остаться следы. А если его хотели отравить, а он выжил, это же могло сказаться на частичной потере памяти? Тогда ни о каких травмах не может быть и речи. Внешний осмотр не даст никаких результатов. Господи, да что же мне не даёт покоя этот убогий путешественник? Есть в нём какое-то двойное дно. А мне-то что до этого? В любом случае, если кто-то и покушался на его жизнь, я об этом не узнаю. Может, действительно, из богатой семьи? Или наследник богатых родственников. Всё. Хватит гадать. Это затягивает», – подумал Генри.
Возле ворот клиники Генри окликнула сменившаяся с дежурства сестра Диана.
- К нам сегодня ночью доставили женщину с потерей памяти…
- Прямо эпидемия какая-то, - вырвалось у Генри.
- Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Диана.
- Да я только что встретил мужчину около сорока лет с признаками частичной амнезии. Но, похоже, процесс затронул лишь некоторые области. Он не помнит, как оказался здесь, какой сейчас год, не знает, кто он, кем работал, что делал, но зато в его голове сохранилась масса информации, о которой средний человек не слышал вообще. Сенсационные открытия, даты, события. Хватка репортёра. Возможно, сегодня ночью будет искать ночлег в нашей клинике…
- О Господи, если ты сообщишь о нём Карлу, он же не выпустит его, - произнесла Диана. – Он коллекционирует интересные случаи… И, пожалуйста, поговори с поступившей больной. Когда её спросили, что случилось, она долго молчала, а потом выдала одно слово: пятна. Похоже, она стала видеть окружающее иначе после перенесённого шока. Я поинтересовалась, какие пятна? И знаете, что она ответила? С рваными краями. Она держит в руке воображаемую кисточку или карандаш, размахивает рукой, словно рисует. Может, художницей была? Ей кто-то сверлил череп возле самого уха.
- Что за бред?
- Я бы тоже так сказала, если бы не видела дырку собственными глазами. Она может быть третьей жертвой сумасшедшего, которую он просто не успел убить. Полицейский пытался взять у неё показания. Но, увы.
- А имя? Имя она своё помнит? – спросил Генри, думая, что эти двое, потерявшие память, были как-то связаны между собой.
- Представляешь? Помнит. Лаура. Мы так и записали.
Женщина лет тридцати пяти смотрела в одну точку на потолке, когда Генри вошёл к ней в палату.
- Доброе утро, - произнёс он, как можно доброжелательнее, но женщина никак не отреагировала.
Он слегка дотронулся до её руки. Лаура вздрогнула и перевела взгляд на Генри. Она не могла вспомнить прошлое, оно превратилось в картину сумасшедшего художника, который вместо сюжета и образов наляпал краски на холст. Она приложила усилие, чтобы понять замысел творца. Эмоциональный фон остался не расшифрованным, ни одной чёткой линии, за которую можно было бы ухватиться, только расплывчатые пятна.
Она предположила, что молодой человек – доктор. Генри улыбнулся. Он разглядывал лицо женщины, на котором застыли следы старой трагедии. Её руки, мечущиеся, как крылья, пытались что-то изобразить на невидимом холсте.
- Как спалось? – спросил Генри.
- Никак. Я не спала. А как бы вы себя вели, если бы не знали, кто вы, почему оказались здесь, и что произошло?
Лаура села на кровати и стала молча раскачиваться из стороны в сторону.
- Холст, - произнёс Генри.
Женщина вздрогнула. Её руки вновь пришли в движение, будто она видела что-то пугающее, неопределённой формы и пыталась это передать. Потом Лаура опустила голову и пробормотала:
- Краска на полу.
Генри не успел задать новый вопрос, как Лаура добавила шипящим шёпотом:
- Цвета крови. 
- Дом у дороги, - вдруг произнёс он.
Со стороны могло показаться, что он блуждает где-то вместе со своей пациенткой, находит странные вехи-отметины и произносит лишённые всякой логики слова или словосочетания. Игра вывела Лауру из состояния прострации. Генри по выражению её лица понял, что она в ключевом Событии, её завораживает происходящее. Она на автомате исправляла его «неточности» и упорно шла вперёд.
- У реки, - вырвалось у неё.
- Ребёнок плачет…
- Смеётся, - поправила его женщина.
- Мальчик играет.
- Нет!!! – вдруг закричала женщина и закрыла лицо руками. – Я вспомнила. Я всё вспомнила. Он побежал за мячом, который катился к воде. Там был скалистый берег, Майкл поскользнулся и упал. Голова вся в крови. Никого рядом нет. Я кричу, и вдруг тьма стала поглощать берег, она распространялась, как пожар, обнимала углы скал, выбрасывала языки теней, которые объединялись между собой, а потом она охватила всё пространство. Я ослепла от этой темноты, а потом она проникла ко мне в голову и размыла мои воспоминания, превратив их в бесформенные пятна. Бурные потоки темноты заливали улицы, по которым я бежала, я искала выход из неё, пока не выбилась из сил. Я не знала, кто я, что со мной случилось, почему я бежала, тьма съела мою память. Я не знаю, кто меня привёл сюда, я хотела вспомнить что-то очень важное, но всё время видела лишь пятна краски. Теперь я знаю, почему. Я художница. Там на берегу остался мой младший брат, за которым я должна была присматривать. А я… я нашла новый сюжет для картины и хотела сделать эскиз. И в это время случилось непоправимое. Сообщите моим родителям, что я убила брата…
- Не волнуйтесь, мы всё выясним, - сказал Генри.
- В полицейский участок не поступало никаких сведений о несчастном случае, зато есть заявление о пропаже художницы Лауры Сноул, - сообщил полицейский. – У неё никогда не было маленького брата. В детстве она стала свидетельницей гибели соседского мальчика, с которым играла. Картинки трагедии периодически вышибают у неё почву из-под ног, в прямом и переносном смысле. После лечения приступы прекратились, а три дня назад что-то произошло, и всё, похоже, повторилось. Она убежала из дома…
- А откуда след сверления у неё за ухом? – спросил Генри.
- Человек, который её привёл в клинику, утверждал, что нашёл её на скамейке в парке. Она была вся в крови, мужчина утверждал, что спугнул какого-то безумца, твердившего, что вылечит бедняжку, он просил не забирать её и не вызывать полицейского.
- Свидетель описал безумца, посягавшего на жизнь бедной женщины?
- Да.
- Вы нашли его? – поинтересовался Генри.
- Он сам пришёл в полицию. Это её муж. Он когда-то работал в психиатрической клинике, где лечилась Лаура. Его уволили, потому что он пытался опробовать на больных новый метод лечения…
- Сверлил черепа больным за ухом? – спросил Генри.
- Да. Дело замяли. Пациенты выжили, и даже наблюдалось улучшение их состояния. Во всяком случае, буйные утихомирились. Доктор, который их наблюдал после увольнения Джона Сноула, сказал мне, что это всё равно, что клин клином вышибать… Муж Лауры заявил, что хотел вылечить женщин от безумия, но условия, в которых ему пришлось их оперировать, не были идеальными. Кто бы сомневался в этом, - сказал полицейский, - лавочка в парке – не операционный стол. Сноул признался, что немного не рассчитал глубину сверления, в первых двух случаях, но, по его словам, женщины сами виноваты, не захотели идти в операционную, которую он оборудовал дома. Говорит, что хотел их вылечить от безумия. Мы выяснили. Жертвы Джона когда-то были его пациентками в клинике. Благодаря приступу его жены мы поймали серийного убийцу. Вернее, он сам пожаловал к нам.
- Час от часу не легче, - вздохнул Генри.
«Красная краска на полу напомнила Лауре лужу крови. Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что два эпизода потери памяти никак не связаны между собой», - подумал Генри.
Ближе к вечеру Генри ощутил непреодолимое желание пройтись по парку. Серый туман, расползавшийся среди деревьев, вдруг замер и повернул вспять, будто затеял одному ему известную игру.
- Я пройдусь немного, - сообщил он Стиву. – День сегодня слишком напряжённый. Евгений вернулся в парк под вечер. Ноги ныли от усталости, он сел на скамейку,  вслушиваясь в тишину. Он не заметил, когда Генри сел рядом с ним.
- Я никогда не давал определение тишине, она всегда была для меня просто тишиной. И вдруг я осознал, что она может быть неприятной, холодной, испытующей, - произнёс Генри.
- Она разная. Я слышал только что музыку, исходящую от деревьев, весьма прекрасную. А когда перевёл взгляд на кустарники, мне показалось, что они тихонько позванивают листвой. Тогда я встал, чтобы подойти к ним поближе. Под моими ногами хрустнула ветка. Посторонние звуки сделали глубокую тишину вокруг непроницаемой плотной стеной, мрачной, ледяной и пугающей. Точно такой же, какой вы ощутили её. Тогда я снова сел на скамейку, и тишина перестала быть пугающей. Будто природа решила подать мне некий знак. Мир вокруг словно ждал от меня чего-то. Плывущие облака, трепещущий воздух, молчащие деревья. Что они хотят от меня? В хрустальной тишине вдруг затрепетали листья, запела трава. А днём, когда по небу плыли облака, я вдруг увидел в них лицо Ленки, меняющееся, смеющееся, радостное и плачущее, грустное, задумчивое, разное, но всё же то же самое, любимое и родное. Я вдруг осознал, как мне не хватает её. Я думаю, это было послание для меня. Определённо, пространство хотело что-то мне сказать. Очень важное. А может, сама Судьба подавала мне знак сквозь время? Разве это не чудо? А потом в стремительном полёте птицы я увидел свою мечту. А после захода солнца, ещё до появления тумана, звёздное небо представилось мне огромным покрывалом Ничто, на котором застыли маленькие светлячки, и вдруг я ощутил в этом Ничто – Великое Всё. Но самое смешное, что ручеёк мелодии не иссякал, он уносил меня в другое время, то самое время, из которого я появился здесь, туда, где живёт моя любимая Ленка. Вы ведь пришли, чтобы услышать это от меня. Я не мог даже предположить раньше, что резко разогнувшаяся ветка способна вплестись в канву мелодии надрывной скрипкой, что звуки-брызги могут лететь во все стороны из невидимого источника. Парк пел для меня, и я слышал это. Конечно, то, что я говорю, больше смахивает на безумие. Мне раньше казалось, что только в раннем детстве мир воспринимается, как великая Тайна. Оказалось, к моей великой радости, что я ошибался. Я, как вы уже поняли из моего признания, не терял память, я появился здесь из другого времени. И это не бред. Хотя, какое мне дело до того, как вы воспримите мою исповедь. Мне всё равно пора возвращаться. Кстати, в 1895 году Герберт Уэльс напишет роман «Машина времени», где опишет возможность путешествия во времени. Он родится через три года в семье бывшего садовника и горничной, которые смогут приобрести посудную лавку недалеко от Лондона, в небольшом городке Бромли.
Генри слушал «путешественника во времени», затаив дыхание, не задавал вопросов, хотя ему очень хотелось спросить, кто такая эта таинственная Ленка, что за жизнь в том мире, из которого проявился лже-Майкл, но не посмел. Он понимал, что мог бы никогда не услышать того, что услышал. Он ещё до его признания был уверен, что этот человек не терял память и не был душевнобольным, что обстоятельства заставили его назваться чужим именем. Он почему-то не сомневался в этом. Что настоящего имени он, скорее всего, так и не узнает, хотя какое ему дело до имени чужестранца, когда открылось нечто, что он и в слова-то перевести не мог. Генри почему-то не сказал, что сам родом из Бромли. Хотя всё это было не важно. Он ничуть не сомневался, что младший садовник Уэллс из старинного поместья Ап-Парк станет хозяином маленькой посудной лавки, и что у него родится знаменитый сын.
 Евгений встал и пошёл по аллее к выходу, стараясь не нарушать симфонии древнего Парка, прощающегося с ним. Будто он знал, что сейчас, вон за тем поворотом человек исчезнет и уже больше никогда не вернётся сюда. Парк знал. И он знал, что Парк знает, и Генри знал. Евгений зажмурился, хотел издать какой-нибудь неимоверный звук, но вместо этого прижался спиной к старому дубу, ощутил головокружение, как при первом переходе и вдруг услышал сочувственный голос девушки рядом с собой на родном языке:
- Вам плохо?
Он открыл глаза, понял, что вернулся в исходную точку, пространство выдавило его из прошлого, как инородный предмет, что в этом времени есть его Ленка, к которой он готов был бежать, лететь, ползти, и улыбнулся.    
- Нет.  Мне хорошо. Очень хорошо. Телефон, - прошептал он, пытаясь открыть рюкзак.
- Что? – спросила девушка.
- Я должен позвонить…
- Вон там за углом есть телефон-автомат…
- Что?
- Телефон-автомат, - повторила девушка.
- А год? Какой сейчас год?
- 1975 год, - улыбнулась она.
- Я родился, - прошептал он.
- Что?
- Нет-нет… Разброс в сорок лет… Господи! И что мне делать?
- Хотите, я провожу вас в больницу? – спросила девушка.
- Зачем? – спросил Евгений. – Мне уже сегодня предлагали нечто подобное. Нет,  я просто попробую ещё раз, - прошептал он. – Заряд позволяет.
Девушка вздохнула. Она ничего не поняла из тирады мужчины, сидевшего под деревом. Он огляделся. Сквер, в котором он находился, был недалеко от его дома. Возник соблазн увидеть родителей накануне собственного рождения, но передумал.
- Я пойду? – спросила девушка. – А то у меня подруга рожает, вернее, у неё начались схватки. Я ей скорую вызвала. Я должна ей помочь…
- Мария?
- Что?
- Подругу зовут Мария?
- Да. А откуда вы знаете?
- Сына родит. Сегодня. Извините, - он отвернулся, а девушка пожала плечами, подумав:
«Странный какой-то. То ли рассеянный, то ли непредсказуемый, как пламя свечи на сквозняке. Но на пророка не тянет. Девочку Маша ждёт», - и побежала к тому дому, где жили родители Евгения.
«Чудеса случаются. Где я слышал эту фразу? А может, я её сам выдал? Ну, да, у кого-то чудеса происходят чаще, у кого-то реже. Но всё же самое большое и удивительное чудо – сама жизнь. Я уверен. Нет, я знаю, что жизнь сплетена из узора радостей и горя, встреч и разлук, мыслей и дел. В этом узоре всё органично, всё на своём месте, просто понимаешь это не сразу. Надо же! – подумал он. – Сподобился увидеть Катеньку молодой, живой и невредимой. И отец ещё не ушёл в мир иной. Я, похоже, только что осознал, что жить интересно даже тогда, когда ты воешь от тоски и боли».
Катенька обернулась, ей показалось, что человек под деревом что-то говорит. Она не разобрала его слов, новый порыв ветра закрутил их, смешал со свистом и шелестом листвы. Мелькнула мысль, что он кого-то ей напоминает, а потом переживание за подругу вытеснило все остальные мысли. 
Евгений услышал вздохи ветра, увидел, как пляшут листья на дереве, под которым он продолжал сидеть. Ему показалось, что вой сирены скорой помощи, отъезжающей от подъезда его дома, заполнил пространство сквера тревожным ожиданием. Он достал фотоаппарат, сделал несколько снимков, после чего выставил дату, в которую «часы» никак не переносили его, хотел встать, но потом передумал, закрыл глаза и почти сразу же кто-то произнёс над ним:
- Эй, парень? Уснул, что ли?
Он по-прежнему находился в том же самом сквере, только деревья стали больше, да скамейки другие.
- И что на этот раз? – спросил он, вставая. – Я когда-нибудь выберусь из этого сквера или нет?
- Откуда мне знать? - ответил парень.
- Ты извини, брат, я сейчас посижу на скамейке, в себя приду. Я просто дважды не туда попадаю, - он посмотрел на часы и вздохнул. – Заряда хватит…
- Откуда они у тебя? – вдруг спросил парень.
- Знакомая вещь?
- Ещё бы! Моя…
- Друг Петьки? Изобретатель Геннадий? А я твоя подопытная мышка из будущего. Предупреждаю сразу, что в гости к Петьке не пойду. Он опять застолье организует, а я тороплюсь домой из «командировки» вернуться. Так что встретимся позже, - проговорил скороговоркой Евгений и вновь выставил время на наручном экспериментальном аппарате.
Он открыл глаза и увидел розовато-лиловые сумерки всё в том же «постаревшем» сквере. А потом распоясавшийся дождь стал безнаказанно сечь прохожих, высоко отскакивать от тротуаров. Хлещущий ливень наводил тоску, Евгений поддался искушению пройтись босиком по дороге с пузырящейся водой. Шнурки кроссовок он связал: так обычно связывают тюки или мешки с вещами, перекидывают через плечо, чтобы освободить руки. Он вдруг остановился посреди лужи и огляделся. Ему показалось, что время вновь затеяло с ним какую-то игру.
- Нет! – закричал он. – Нет, - повторил он тихо и еле слышно добавил: - Оставь меня в покое. Сколько можно?
Девушка, спрятавшаяся под зонтом, вдруг замерла и пристально посмотрела на мужчину.
- Да на что ты сдался мне? Кто ты вообще такой? Ты в курсе, что через час такого стояния в канаве ты поплывёшь в свободное плавание? А простудиться не боишься? Или ты в прорубь зимой ныряешь, закалённый, и всё-то тебе нипочём?
- Слишком много вопросов. Я устал, и плохо понимаю, что тебе надо от меня. Такой ответ не устроит тебя, но это единственно честный ответ.   
- Тебя, похоже, надо спасать. Пошли в кафе…
- Да кто ж меня туда пустит в таком виде? – спросил Евгений и посмотрел на босые ноги.
- Я. Это моё кафе.
- Дату не подскажешь? – поинтересовался он.
- Подскажу, - она включила мобильный телефон и показала на экране дату.
- С утра убыл, к вечеру прибыл. А событий на неделю хватит. Меня не ждут так рано. Устал я, веришь? Да ещё телефон разрядился. Позвони, пожалуйста, по этому номеру. Пусть к тебе в кафе приезжают за мной…
- Это же номер редактора нашего журнала. Я у них внештатным сотрудником работаю. А ты, судя по всему, казачок, засланный за сенсацией. И как улов? Ладно, потом. Анна Павлова.
- Евгений, - пробормотал он еле слышно, а потом кивнул, позволяя девушке увести себя в помещение, где не было проливного дождя, где было тепло и уютно.
Евгений сидел в отдельном кабинете, пил кофе в гордом одиночестве и изредка поглядывал на дверь, за которой скрылась его спасительница. В какой-то момент он погрузился в свои мысли и вздрогнул от неожиданности, когда за его спиной прозвучал голос Анны:
- Дозвонилась я до Паши, обещал через час быть.
- Спасибо. Хотя я даже не уверен, рад ли я этому обстоятельству, - он вдруг улыбнулся. – Знаешь, говорят, что кто-то высказал весьма интересную идею: если найти закономерность в появлении важнейших изобретений или открытий, то можно смоделировать и оптимальный вариант развития цивилизации.
- Да ты, брат, философ. А может, просто надо найти человека, способного развивать науку, этакого непризнанного, никому непонятного гения, и тогда можно управлять развитием будущего. Как тебе такая идея? – спросила Анна.
- Имеет право на существование. Только не говори, что имеешь в виду Геннадия с его «часами». Я где-то прочитал, что сама жизнь – это творческая идея, которая может реализоваться только в изменяющихся формах…
- Ага. Да это же, брат, теоретическое обоснование череды перевоплощений. У людей должна появляться потребность в новых воплощениях. Не так ли? Интересная мысль, - сказала Анна и посмотрела на дверь.
- В твоих рядах есть «слухачи»? – спросил Евгений.
- Нет. Я заказала ужин на двоих. Пора бы уже, - она не успела закончить фразу, как в дверь постучали. – Наконец-то, - улыбнулась она шеф-повару.
Некоторое время они ели молча. А потом Евгений не удержался от соблазна продолжить общение с умным собеседником.
- Мне как-то пришла в голову одна интересная мысль, от которой я долго не мог успокоиться. А что если человечество изначально разделено на немногих участников Игры и всех остальных? Возможно, что основные Игроки иногда забывают об Игре, и тогда находятся те, кто им помогает всё вспомнить.
- Ты хочешь сказать, что на земле живут небожители, забывшие о своей сущности? – спросила Анна. – Или тебе, как Страннику, открылось Нечто во время твоих путешествий и это откровение века?
- Я не профессиональный Странник. Это к вопросу о путешествиях в другое время. Заметь, не обязательно в прошлое.  Я до сих пор был гоняющимся за сенсацией корреспондентом и фотографом в одном лице. Если честно, в путешествие отправился, вернее, согласился на предложение редактора не из-за корыстных интересов. Нет, от денег и славы я, конечно, не откажусь, но и не буду наступать себе на горло ради них. Короче, отношусь к ним спокойно. Меня привлекла сама идея путешествия.
- Знаешь, мне не нравится идея Игры, - вдруг сообщила Анна.
- Ну, милая, в этом мире есть много чего, с чем я не могу согласиться, но оно почему-то не обращает на моё несогласие никакого внимания. Я же не утверждаю, что я прав. Это всего лишь предположение.
- Я где-то прочитала, что известно около трёхсот святых разных конфессий, которые отрывались от земли во время молитвы, - сказала Анна.
- И что? Ты думаешь, что это и есть небожители? Конечно, подобные способности не характерны для рядовых жителей земли. А как быть с экстрасенсами? Мне кажется, здесь какие-то другие критерии должны быть. Ладно, давай немного отвлечёмся от темы, расскажу тебе один забавный случай. Я как-то брал интервью у одного шамана. Спросил его о путешествиях на другие планеты во время транса. А он и говорит: «Я только на Луну летал, там свой шаман есть».   
- Забавно, - улыбнулась Анна. – А вот и наши товарищи, - она распахнула дверь. – Заждались мы вас уже.
- Женька! – воскликнул главный редактор. – А мы тебя, это, завтра ждали.
- Да я по вашей милости…
- Тише-тише, пошли. Садись, сейчас за чашечкой кофе всё и расскажешь. Материалы у тебя с собой?
- Нет. Бросил, когда за мной бежал динозавр. Как вообще вы могли посылать человека, заведомо зная, что аппарат сырой?
- Не шути так, дорогой. И тебя Геннадий предупреждал, а потом отговаривал от эксперимента. Ты сам рвался в бой. Я - свидетель. Мы тогда хорошо посидели, правда. Но Генка не хотел своё детище отдавать. Ты же сам настоял. А потом он что-то про сон пятилетней давности всё твердил, всплакнул даже на моём плече…
- Ладно, проехали. И не сон это был. Мы с ним пересеклись… Я просто тогда этого не знал, а теперь знаю. Что там он вещал про подопытную мышку?
- Не помню. А это важно? У Генки не спрашивай, - он посмотрел на изобретателя. – Он после нашего застолья заикаться стал, когда нервничает, устанешь ждать объяснения. Если это важно, пусть напишет. Аннушка, у тебя бумага и ручка найдётся?
- Конечно, - сказала хозяйка кафе. – Сейчас организуем…
- Не надо. В рюкзаке всё. Я лишь телефон заберу. За исправность аппаратуры не отвечаю. Добирался обратно с пересадками, - пошутил Евгений.
- Ты смотрел уже? Что получилось? – спросил Павел.
Евгений пожал плечами и улыбнулся:
- Не знаю. Что-то получилось, наверное. Я там, в конце скорую помощь снял, это личное. В ней – мою мать меня рожать повезли. А ещё я понял, что прошлое нельзя изменить. Вернее, я не могу ничего изменить в прошлом, потому что всё, что я сделал, уже было сделано.
- Изречение парадоксов. Это твоё, сугубо личное, ненаучное и ничем не подтверждённое мнение, - заявил Павел. – И это говорит человек, прибывший только что из прошлого, далёкого, не местного. Может, тебе время нужно, чтобы прийти в себя?
- Возможно. Но мне кажется, что время – это то, что человеку никогда не будет дано осмыслить, потому что время существует вне человека, хотя его элементы  и обступают его. Просто Время заставляет человека оставаться человеком. Порой мне окружающее кажется сном, а чаще – ночным кошмаром.
- И? Это мне напоминает пьяный плач Геннадия перед твоей командировкой. Вы что? Сговорились? При чём здесь ваши сны и кошмары, когда у нас в рюкзаке сенсация века?
- Наша договорённость остаётся в силе? Источники, откуда появились фотографии, никогда озвучены не будут, как и авторство. Мне сомнительная слава ни к чему. Я не хотел бы ещё раз отправиться в неизвестность, если к тому же существует вероятность застрять там навсегда.  Как Ленка?
- Звонила с утра, спрашивала, когда вернёшься из командировки. Я ей сказал, что завтра. Так что сюрприз устроишь, - сказал Павел. – Должен всё же признаться, что ты классный фотограф и корреспондент от Бога.
- А журналист талантливый? Писатель пока что никакой, но и здесь с твоей помощью могу стать знаменитым? Да? Не льсти, больше в такую «командировку» не отправлюсь, - произнёс Евгений, вставая из-за стола. – Хотя интересно, признаюсь. И страшно одновременно. Со Временем шутит нельзя, я в этом уверен.
- А никто с ним и не шутит. Это был всего лишь эксперимент, - проговорил Павел. – Мы первооткрыватели. Может, пока единственные во всём мире. Геннадий доработает свой аппарат…
- Ага, и будете платные экскурсии устраивать, - усмехнулся Женька. – Не позволят.    - Кто? – спросил Павел.
- Уж не чиновники, точно. Есть определённые силы, я уверен, которые всё держат под контролем. А уж подобные «командировки», тем более. Закроют твой проект, я почему-то не сомневаюсь. Должна быть некая веская причина, не коммерческая, для путешествия в иное время. Я так думаю, - он вздохнул и открыл дверь. – Я до сих пор не знаю, почему мне было позволено…
Анна оторвалась от чтения статьи и вдруг спросила:
- Самый удачный памятник Времени? Быстро, без размышления.
  - Четырёхликая статуя, - сидящие за столом товарищи услышали голос Евгения, и только после этого закрылась за ним дверь.
- Почему? – спросил Павел.
- Это не к нам. Это ты у него спроси, - сказала Анна.
- Эй! – вдруг опомнился Геннадий. – Ап-ап-парат где? – он вскочил и, указывая на дверь рукой, потребовал: - Де-де-держите его.
- Да не парься ты. Вот оно, на столе лежит, твоё техническое чудо. А Женька, - произнёс Павел, - классный парень. Настоящий.
- Не па-па-парься, - повторил, заикаясь, Геннадий. – Это де-де-дело всей моей жизни…
- А я не хотела бы оказаться в своём прошлом, - прошептала Анна.
- Бесполезно отрекаться от прошлого, лучше взглянуть ему в лицо… - глубокомысленно произнёс Павел вычитанную где-то фразу.
- Я не отрекаюсь от него, просто не хочу ещё раз его проживать, да и лицо его мне не страшно, хоть и уродливо. А сам-то что ж вместо Женьки не попёрся туда, не заглянул в лицо своему прошлому? – она увидела смущение на лице Павла. - Ладно, тема закрыта, мальчики, - Анна хлопнула ладонью по столу. – Совещание считаю закрытым.
- По-по-почему? – спросил Геннадий.
- Работы много, - произнесла Анна и добавила: - У всех.
  А Евгений вышел из кафе, хотел позвонить Ленке, но вспомнил, что так и не подзарядил свой телефон, поймал такси, назвал адрес и через полчаса уже звонил в дверь.
- Женька! – закричала Ленка и кинулась ему на шею. – Приехал?
- Ага, - радостно улыбаясь, подтвердил он очевидный факт. – Вот. Соскучился. И к тебе на всех парах. Вернее, на перекладных, с остановками в непредусмотренных местах…
- Я знала! Знала! Я тебе котлет нажарила с утра, и выходной взяла на завтра. Я…
- И я тоже люблю тебя, - засмеялся он. – А в квартиру-то пустишь, или  все новости мне придётся выслушивать на лестничной клетке? Я готов держать тебя на своей мужественной шее, пока не рухну. Мне Судьба вчера весь день знаки посылала. Я в облаках видел твоё лицо…
- Это потому, что у нас будет сын. Я вчера узнала, а тебя рядом не оказалось. Я смотрела на небо и думала о тебе, а сердце рвалось наружу. Я его еле удержала, - засмеялась она.
- Похоже, для любви не существует никаких преград. Она и сквозь Время прорвётся и сквозь пространство, чтоб послать весточку, - прошептал Женька.
- Верно, - согласилась Ленка, захлопнула входную дверь и только после этого сообщила: - А знаешь, ты только не смейся надо мной, я вчера в нашем парке сидела перед тем, как узнала, что у нас будет сын, и вдруг услышала музыку. Но рядом никто не играл на скрипке, мелодия будто лилась с самих небес. Ты мне веришь?
- Конечно, верю.
- Может, это сама Судьба мне знак подавала? – спросила Лена.
- Я не знаю. Но всё не случайно в этой жизни. В ней столько тайн, чудес, что нам и не снилось, - он помолчал и добавил: - А может, и хорошо, что не снилось. Как думаешь? 


Январь 2018 год