Пилорама плюс. Волковский, камерная
Пьеса – лауреат одного из самых уважаемых в России конкурсов современной драматургии. Самое главное свойство этого невесёлого текста – ты веришь ему, не смотря на некий фантастический элемент. Герой, одинокий спивающийся слесарь Санька, безнадёжно влюблённый в свою одноклассницу – замужнюю музыкантшу Катю, разговаривает с фрезерным станком, точилом и пилой. Монологи, письма построены с узнаваемой последовательностью высказываний пьяницы – от «люблю тебя» и «прости меня» через почти ласковое «дура ты такая» к прямым оскорблениям и грубости.
В камерном зале убраны стулья, для зрителей с трёх сторон сценического пространства - деревянные скамьи. Задник – серебристая «стена» с щербатым паркетом-ёлочкой, подвесной рукомойник, батарея. На усыпанном горами стружек квадрате сцены – настоящие деревообрабатывающие станки, настольные лампы, импровизированный стол, тумбочки (художник-постановщик – Павла Никитина). Зрители ждут начала спектакля, общаются между собой – здесь это происходит заметнее, чем в классическом театральном зале. На фоне гула голосов сначала тихо, но постоянно усиливаясь начинает работать «радио» - с интонацией ведущего прогноза погоды перечисляются знаковые события по годам, начиная с 60-го или 61-го. «61-ый год – первый полёт человека в Космос, 62-ой – Карибский кризис…1967 – цветной телевизор…79-ый – вышел фильм «Женщина, которая поёт»… и так далее. К середине 90-х звук уже «наезжает» на зрителя. Это время не давнее, но уже прошедшее и все мы из него родом, оно нас «глушит» знаковыми событиями, перекрывая серость и несчастья, которые рядом. На смену радио – первое знакомство с героем, на стену проецируется видеозапись пьяной вечеринки, после которой Санёк вываливается на сцену.
Первые монологи Виталий Даушев произносит механистически, с плоской интонацией, движется в пространстве между стояками по ломаной траектории автомата. Беседы со станками –диалоги, которые он ведёт сам с собой, притом не меняя г;лоса, но удивляясь и сначала не понимая, что происходит. Эти «голоса», вероятно, новое для героя явление. Звучат разные определения – маниакально-депрессивный психоз, шизофрения… Постепенно ускоряется темп речи, эмоциональность внутренних диалогов нарастает, втягивая понемногу и героя, и зрителей в водоворот споров Саньк; с самим собой. При этом артиста трудно назвать эмоциональным, он так же угловат и его взгляд часто направлен куда-то перед собой, словно он видит удивляющий его фантом. Тонкий момент: его лицо светлеет и смягчается, артист заметно молодеет, когда мысли героя освобождаются от агрессии и необходимости что-то доказывать. Постановщики добавили важное обстоятельство – у Санька, служившего в горячей точке, контузия, которая регулярно даёт о себе знать короткими вспышками головной боли с паническими атаками. В эти секунды на задник проецируется грохочущий микс из боевых воспоминаний парня.
Время здесь как пилорама распилило людей, которые когда-то, возможно, были интересны друг другу, сделав их совершенно разными. По большому счёту, главный герой и вовсе утратил способность к диалогу. Театр здесь оказался тем самым увеличительным стеклом, с которым его сравнивал Маяковский. Театральная линза позволяет увидеть и даже посочувствовать человеку, на которого мы в большинстве случаев даже не обратим внимания. И, вслед за сочувствием – ужаснуться: подобных историй, когда человек, кажется, неплохой и небездарный, опускается и теряет себя, очень и очень много. Впрочем, можно задуматься и о собственной диалогичности и способности понимать других. Вдруг кому-то история Саньки, показанная просто, без пафоса и мелодрамы, поможет? Небольшой шанс, но всё-таки есть, тем более что спектакль с нетеатральным названием «Пилорама плюс» «входит» в зрителя и достаточно долго держится в мыслях.
Ирина Пекарская,
театральный критик, член Союза театральных деятелей РФ
Свидетельство о публикации №218030402606