19. По Чизме на Вогулинскую гору

ЛЕСНЫЕ ВСАДНИКИ ЧУСОВОЙ. ПО ЧИЗМЕ НА ВОГУЛИНСКУЮ ГОРУ

Проехав деревню Пермякову, мы добрались до устья реки Чизмы. Чусовая ниже деревни Ёквы делает разворот по дуге на запад, минуя Собачьи Камни, и упирается в могутный хребет камня Синего. Его тёмные уступы хмуро торчат из каменной стены, поросшей лесом. Чусовляне о нём говорят: "Здорово синий он, и всё кругом синё". Так и есть.
Под этими скалами и Река Теснин приобретает синий цвет.

Хребет камня Синего завершается камнем Конёк. Его ущелья с каменными конскими головами высятся над устьем Чизмы, затмевая свет. Здесь Чусовая выходит на равнинный плёс, вынося камни с перебора. Сил у неё становится меньше, и она складывает добычу на дно. Сначала большие камни, затем маленькие.
Горные речки, врезаясь потоком в Чусовую, замедляют ход Реки Теснин и добавляют свои камни. Так близ устья Чизмы образовалась целая коса-лещадь.

Мы вышли к устью, чтобы поглядеть на Чизму. Чусовую огораживала стена Синего Камня. Холодные воды Чизмы лениво переливались через лещадь и были чрезвычайно прозрачны. Аквариум, да и только.
Мы с интересом рассматривали рыб и водоросли. Чизма напоила нас после трудного пути вкусной водой. Перед лещадью Чизма вымыла ямы на дне. Тропинка привела нас к одной такой яме у берега, где устроена купальня. И коса, и плёс очень живописны. Красивое место.

Можно гулять по косе и смотреть, как священная Чуоси уходит на север, к острову Верхнему. Слева, за устьем Чизмы, возвышается ещё один "конёк" с каменной гривой на вершине. Вдалеке, у острова Золотого, Чусовую будто перерезает горная гряда. С переката хорошо видна к югу и крепость камня Синего.
Смотришь, и не покидает ощущение, будто горы крутят реку между теснин!

Сегодня, на пятый день велопохода, наш путь шёл по Чизме с тем, чтобы подняться на хребет камня Синего и по нему попасть на вершины Вогулинской Горы. От устья мы углубились вверх по горной речке. Речка журчала в каменном русле, словно родник. Родник, или ключ на татарском значит "чишме".

Родниковая речка Чизма и впрямь, будто течёт из горы. Она спускается с Сылвенского кряжа в тайгу и рассекает её своей каменной "дорогой", чтобы влиться в Чусовую через двадцать вёрст. Чизма покорила меня своей дикой красотой.

Красавица Чизма! Скольким староверам такие горные речки дали последнее пристанище. Гонимые властями, они шли на Урал, чтобы найти страну Беловодья.

*** УРАЛЬСКИЕ СТАРОВЕРЫ ***
Реформы патриарха Никона в 1650-х годах раскололи православную Русь. Расправы над староверами были жестокими, "повсюду горели костры, сжигали сотнями и тысячами людей, резали языки, рубили головы, четвертовали; тюрьмы, монастыри, и подземелья были переполнены страдальцами за святую веру.
Духовенство и гражданская власть беспощадно истребляли своих же братьев – русских людей. Никого не щадили - ни женщин, ни детей", говорит Геннадий Чунин.
Старообрядцы бежали на Север, на Урал и в Сибирь.

В 1676 году Верхотурский и Тобольский воеводы получили государев указ, которым повелевалось разыскивать старообрядцев и приводить их к тройному причастию. А если, кто "противится и сопротивляется", то таких "жечь и пепел развеивать, чтоб костей не осталось".

Уже через десять дней после получения государева указа в Верхотурье и Тобольске были сожжены первые группы раскольников. Выражая свой протест, старообрядцы стали сами устраивать массовые самосожжения – "гари", стремясь приблизить свою смерть, очистившись огнем.

"В 1725 году в Нижне-Тагильский завод прибыл с Керженца старец Никифор со многими иноками, после чего на Урал бежали десятки тысяч последователей главных поповских согласий – софонтиевцы," - пишет монахиня Евстафия (Морозова).
Она рассказывает:

"Они изначально относились к беглопоповцам, принимая к себе для служения священников, бежавших из "никонианской" Церкви. В XVIII столетии в этом согласии многие общины стали переходить к беспоповской практике, что было утверждено как норма на Тюменском старообрядческом соборе 1840 года. Совершение треб и богослужений перешло к наставникам-старцам и уставщикам, избираемым общиной: они вычитывали службы, опуская молитвы, которые при богослужениях и таинствах полагается произносить священнику. Это течение стало именоваться часовенным или "стариковщиной".

Тогда же появились первые поселения старообрядцев на реке Нейве и её притоках. В шести верстах от села Быньги на речке Светлой возник Благовещенский скит из выходцев с берегов Балахны и Кержанца. По имени речки Керженец заступников старой веры прозвали "кержаками". Деревня на реке Кын так и зовётся – Кержаковка.

С середины XVII века в долине Чусовой появились деревни – Пермякова, Мартьянова, Шайтанка, и на Сылве – Пермяки, Урмы, Платоново, Сылва, Сарга. Кержаки от верховьев Сылвы преодолели Сылвенский кряж, поднимаясь по рекам Унь, Большой Бизь и Дикая Утка, чтобы ставить скиты на Чизме, Кашке и других притоках Чусовой.

Леса вокруг Чусовой вырубались под горные заводы, а люди закрепощались в заводскую каторгу. Демидовы лютовали. Из-за строительства Висимо-Шайтанского завода в 1742 году раскольники сожгли свои поселения на Межевой Утке.

Наиболее чтимые святыни часовенных - могилы иноков Германа, Максима, Григория и Павла на Веселых горах близ Верхне-Тагильского завода. Ежегодно в июне туда собирались паломники-старообрядцы со всей России.

О молениях староверов написал в 1910 году В. Санин (Афанасьев) в очерке "На Весёлых Горах": "Некоторое время при напряженной тишине вы слышите чтение святой книги, но вот раздается запевающий стихиру голос старца Антония. Его подхватывают певчие под навесом, затем близстоящие, волна звуков, с каждым моментом усиливаясь, разрастается по всей поляне, докатывается до последних палаток и далеким эхом отдается в лесах и горах... А затем снова тишина, чтение, и снова море голосов, стройно по старинным крюкам распевающих стихиры...".

Одни раскольники селились на Весёлых горах, другие уходили в Сибирь. В очерке "Город Екатеринбург" Д.Н. Мамин-Сибиряк пишет о том, как "Геннин шлёт суровые указы, в которых за совращение в "суеверную обыкность" грозит кнутом, вырезыванием ноздрей и вечной каторгой, что и применяется на практике".

В XIX веке репрессии на хранителей "древлего благочестия" и старого обряда не прекращались. В 1831 году епископом пермским стал Аркадий, при котором разорялись скиты старообрядцев, закрывались их часовни и моленные дома. Это привело к волнениям староверов на Сылве в 1834 году.

Строгановы и другие заводчики охотно брали на заводы раскольников, непьющих и трудолюбивых. И всё же староверам приходилось укрываться в "рассединах земных" - тайных, труднодоступных местах: в глухих лесах, на болотах, под высокими горами", как пишет А.Иванов.
Обращённые в веру коми-пермяки и манси вырезали для староверческих часовен деревянных Христов, лицом похожих на аборигенов Чусовой.

Кроме Весёлых Гор, уральскими староверами почитались могила беглого попа Николы в Екатеринбурге, могилы беглых попов Иова, Петра и Архипа, а также наставника Гурия в Нижне-Тагильском заводе, могила инока Тарасия в Шарташском селе, местечко "Клады" близ деревни Таволги с остатками бывшего скита и надгробиями скитников, пишет Евстафия.

Иноческие могилы есть и на Сылве. Это могилы преподобных инока схимника Лаврентия и инока Симеона у деревни Кедровки, могила черноризицы Августы в Симонятах, лесной скит и захоронение преподобной инокини Маргариты "за Филиным хутором" (на высоком берегу реки Сылва между деревнями Кедровка и Симонята).

Там духовные центры старообрядчества в начале XIX века были связаны с монастырями Коптело-Шамар и деревни Захарово (район Лысьвы). Сейчас шалинское старообрядчество представлено двумя основными согласиями. Часовенное согласие имеет центр в селе Роща (там есть музей культуры и быта старообрядчества!), а также в деревне Унь, посёлке Илим. На станции Шамары живут старообрядцы белокриницкого согласия.

Я оглядывал глухие и отвесные скалы Конька, блистающую камнями на солнце Чизму, зажатую непроходимой пармой, и представлял себе, каково это – укрываться в "земных рассединах"?

*** ВОГУЛИНСКИЕ ГОРЫ ***
По дороге мы перешли вброд обе протоки Чизмы и стали карабкаться в гору камня Синего. Дорога снова, как на Пережиме у Фролков, круто пошла "в небо". Снова мы поочередно забрасывали велосипеды и рюкзаки, штурмуя вершину. С вершины мы полетели на юг. К западу виднелся Сылвинский кряж и долина Чизмы.

Лес на горе был диким, звероватым. У дороги попадались волчьи следы. Чизма иногда возвращалась, и мы вновь преодолевали её ложбину. Затем речка убегала от нас куда-то вниз, светлея в распадке "островами Макарийскими".

Попадались тропы и лесные дороги, уходившие на запад, к горной деревне Унь. Покружив по верхолесью, дорога повернула на восток и круто пошла вниз, к Чусовой. Железные кони вошли в стремительное пике. День катился к вечеру, а мы стремглав катились вниз по тайге и ветер свистел в ушах.

Послышалась чья-то песенка. Лес расступился, мы очутились на берегу Реки Теснин. Одинокий рыбак бродил и напевал рыбацкую дрёмную. Его лодка качалась в волнах у ревущего перебора.

Вдали, на другом берегу возвышался белокаменный дворец бойца Аленьего. Ален, волшебный вогульский таймень, ещё бродит в омутах под этим бойцом. Нам предстояло штурмовать брод у Вогулинской Горы.

Мы вошли в воду. Понадеявшись, что каждый из нас справится в одиночку, мы сунулись на стрежень. И тут Чусовая зарычала!
Толща воды погребла под собой велосипеды и потащила нас на стремнину. Мы сопротивлялись, но велорюкзаки не давали развернуть коней к берегу, струя била в них.

Машину штурмана медленно тащило в метрах от края донной гряды, грозя сорвать на глубину. Вернуться обратно у Димы не получалось. Счёт пошёл на минуты.
Сказав сыну держаться до последнего, я пытался вырваться из хватки перебора. Вода навалилась на велосипед.

Железная педаль взрезала правую ногу, пришлось терпеть. Мне удалось завести переднее колесо на донный таш и рывком вытащить машину с глубины. Бросив коня с поклажей на берегу, я поспешил на помощь своему штурману. Вдвоём мы вытащили второй велосипед. Победа! Она далась нелегко.

Дима сказал, что у меня течёт кровь. Алая струя растекалась по воде. Теперь мы с Рекой Теснин "братья по крови".
Я перевязал ногу, мы привели себя в порядок. Времени взобраться на боец Олений уже не было.

Чусовая сверкала сполохами зари под Вогулинской Горой, которая обрывалась скалистыми отрогами к левому берегу. На этой горе в древние времена священнодействовали вогульские шаманы. Ниже по течению по правому берегу в священную Чуоси впадает река Ёква (Эква).

У манси "эква" означает Женщину, Мать, Старуху. Это слово звучит в именах богини земли Калтась-Эквы (она же Сорни-Эква, Золотая Баба), богини солнца Хотал-Эквы, богини огня Най-Эквы и других.
Мать всей земли, Калтась-Эква, зимой является в белоснежной заячьей шубке. Во все времена года она сохраняет своё "берёзовое" одеяние, а летом предстаёт в образе белого лебедя.

По воде, у берега Чусовой молча брели чусовские пилигримы. Под ногами хрустел песок. Иногда колесо наезжало на камень, и двухколёсные повозки встряхивались всем скарбом. Лямки рюкзаков натёрли плечи, глаза заливал пот. По реке тянуло вечерним холодом. Солнце скрылось за Вогулинской горой. Там, среди островерхих елей, возвышалась голова каменной Зайчихи.
Калтась-Эква провожала нас.