Марина-солнышко странного дома жива сейчас на небе

ПОВЕСТЬ СЧАСТЛИВЫХ ЛЕТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Доктор Игорь Иванович К., мой добрый знакомый, внезапно позвонил мне по телефону, если не изменяет память, в самом конце января, около полудня.
Отшумели зимние праздники. Я был совершенно свободен от дел. К тому же безработный по причине зимы, и был рад любому звонку. Особенно с предложением заняться хоть чем-нибудь интересным и полезным.
Дело в том, что моя прежняя деятельность заключалась в работе на грузовом судне штурманом речного флота. А сейчас река была подо льдом и до открытия навигации оставалось никак не меньше трёх месяцев.

Деньги у меня ещё не закончились с осени, но унылое сидение дома в безделье и в полном одиночестве давно опостылело мне до безобразия. Поэтому неожиданный звонок уважаемого мной и приятного во всех отношениях доктора К. пришёлся, как нельзя, кстати.

- Привет, Андрей. Чем занят? - Без длинных предисловий деловито начал доктор.
- Да ничем. Отпуск у меня почти до лета. Работы нет. Сижу, бездельничаю, устал от этого. Обленился, даже на улицу выхожу только за продуктами, раз в неделю.
- Есть предложение. Хочешь поработать у меня? Хотя бы временно, а там видно будет, может тебе и понравится.
- А что нужно делать? - Риторически спросил я, хотя на самом деле уже был согласен на любую работу, тем более в команде моего старшего приятеля.
- Если вкратце, помогать алкоголикам выздоравливать. Собираюсь открыть загородное реабилитационное отделение своей больницы. Для начала нужно будет прибраться в доме. Может снег там, во дворе, покидать. Печку попробовать растопить. Я купил за городом дом, поедешь завтра со мной смотреть?
- С радостью, Игорь Иванович.
- Тогда подходи завтра часам к девяти к станции метро "Гагаринская". Ведь ты где-то там рядом живёшь? Я заберу тебя и поедем за город. Возможно до вечера. Как у тебя со временем?
- Времени море!
- Тогда, до завтра!

Мир преобразился. Один звонок чудесным образом оживил мою сонную душу. Снова захотелось жить. Я улыбался и бодро принялся готовить себе обед, хотя всю неделю до этого питался лишь чаем с бутербродами. Паскудница-лень, вялость, одиночество наконец то попрятались по своим тайным норам.
Я чувствовал прилив жизненных сил, оптимизма, светлых надежд и интереса к переменам. Энергия кипела и я сам не заметил, как приготовил кастрюлю ароматнейшего борща. Но, пока готовил, напробовался, нанюхался, и есть пока не хотелось.
Присел на табуретку у кухонного стола и закурил, вдруг пришла радостная мысль.
- Ну что, Андрюха! Приятно быть кому-то нужным и полезным. Скорей бы завтра.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Для ясности придётся сказать несколько слов об обстоятельствах моей давней дружбы с доктором Игорем Ивановичем К. Одиночество, алкоголь и безделье - очень часто это три неразлучных друга. Доктор К. профессиональный врач, нарколог-психотерапевт самой высочайшей категории.
Много лет назад, когда я потерял уже почти всё, кроме последней угасающей искорки жизни, этот доктор спас меня. Вытащил из топкого болота грязной пустоты. Вселил веру в возможность выжить. И не просто выжить, а жить спокойно, не убивая себя алкоголем. Находя ежедневно интерес и смыслы жить. Дав мне второе рождение, он так и остался мне не только врачом, но и товарищем по жизни.

Зимним солнечным утром мы выехали за город и понеслись по ровной ленте шоссе. Свернув к отдалённому посёлку, вскоре уже подъехали к нужному дому.
Как известно, все дома бывают разные. Со своим характером, со своими привычками. Такие же разные, как люди, которые строили эти дома. Или жили в них.
Этот дом показался мне странным. Он был холоден и пуст. Занесён снегом. Но он не был мёртв. Я видел мёртвые дома и знаю, о чем говорю. Этот дом был жив, но он был брошен.
И он не спал, я сразу это почувствовал, даже с улицы. Меня не покидало ощущение, что дом внимательно наблюдает за нами своими холодными окнами. Приглядывается. Как большой, живой, раненный зверь. Этот зверь молчал. Но в его молчании тихим и слабым стоном была мольба о помощи. Может быть, именно поэтому его выбрал Игорь Иванович. Может быть, дело было не только в цене.
Не все доктора способны воспринимать близко к своему сердцу чужую боль. Но мой приятель доктор К. обладал этим чутьём. Это редкий дар. А в наше бесчеловечное время даже крайне исключительный.

В багажнике оказалась пара лопат. И мы по-стахановски начали вгрызаться в снежные завалы, чтобы добраться до калитки.
- Ну что? Не пожалел, что поехал со мной? - Усмехнувшись в припорошенные снежной пылью усы спросил Игорь Иванович, когда мы, запыхавшись, встали передохнуть.
- Да я в армии, десятки тонн снега перекидал. И чего мне жалеть? Давно на воздухе лопатой не махал. Да и скорее в дом пробраться охота. - Ответил я задорно ухмыляясь, хотя вся спина у меня под курткой была мокрой от пота.
- Вот, прорубим тропинку к дому, и перекусим. Я термос с чаем прихватил и кое-что перекусить. Ну, что? Покурил? Продолжим?!!!

И мы продолжили пробиваться к глядящему на нас с удивлением дому.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Примерно за полтора часа пробились к двери в сам дом. Иваныч распечатал жилище и мы вошли.
- Андрей, прибери мусор, который можно сжечь. Растопим печку, повеселей тут будет.
Честно говоря, я и есть тот Самый Великий Поджигатель в мире. С самого детства люблю огонь. Растапливать, сжигать - любимое занятие. Даже просто смотреть на огонь люблю. На любой. Как горит костёр, на огонь в русской печке.
В общем, мы принялись каждый за своё дело. Шеф пошёл осматривать все закоулки дома, сначала на первом этаже, затем на втором.
Я нашёл в сенках несколько поленьев. И вскоре в печке зашипело, затрещало живое тепло. Дому это явно понравилось.
Мне почему то тоже уже нравилось в этом доме. Расположение комнат и окон, красивая лестница с перилами на второй этаж. И, как только за печкой следить стало не нужно, я нашёл подобие старой метлы и принялся за уборку будущего реабилитационного центра. Мусор, не годный для сжигания, я сгребал в угол лопатой.

Иваныч вернулся через полчаса. Видимо он облазил здесь все кладовки, чердаки и погребки. Печь слегка дымила, но так всегда бывает, когда дом долго не был протоплен.
Потом он принёс из машины термос, кульки и пакеты с какой-то едой и мы разложили всё это на столе поверх чистой скатерти, которую нам оставили в приданное бывшие хозяева. Аппетит у нас после уборки снега был просто зверский.
- Ну как тебе дом? - Жуя поинтересовался доктор.
- По-моему лучше и не бывает. - Отхлёбывая обжигающий чай честно признался я.
- Может и бывает. Но купил то, на что хватило денег. Ещё и кредит пришлось на жену оформлять. Да и место тут неплохое. До города не далеко и не слишком близко. Рядом речка. Лес. Во дворе банька неплохая ещё. Раза два в неделю нужно будет пациентам мыться.
- Да. Летом тут красиво, наверное, будет. - Согласился я. - А когда пациентов завозить собираетесь?
- Думаю, уже недели через две. За это время нам нужно успеть небольшой ремонт провернуть. Мебель завести, кровати, столы, стулья, диваны. Продукты. Вот , пожалуй, и всё.
- Игорь Иванович, а кто тут с ними работать то будет? Следить за ними, за порядком? Они ведь и разбежаться могут. Или они тут под замком сидеть будут? И на окна решётки поставите?
- Вот ты и будешь! Замков и решёток на окнах не будет. Это не тюрьма и не психушка. - Доктор серьёзно посмотрел мне прямо в глаза. - Только на ночь закрывать дом будешь. Согласен?
- Не знаю, потяну ли я это дело... Как то всё сложно это, неожиданно, да и опыта у меня никакого. Если, конечно, только под Вашим постоянным руководством, то можно и попробовать.
- Под моим постоянным руководством не получится, Андрей. На мне ещё целая наркологическая больница в городе. Буду приезжать по утрам каждый день, продукты, хлеб, воду привозить. И сразу уезжать. А дальше уж ты сам.

Я задумался. Такое хозяйство - дело непростое. Тем более пациенты алкоголики - контингент особый, хитрый, изворотливый. Иногда даже опасный. По себе знаю. Мне уже сорок лет. И хотелось заниматься сложным, важным делом помощи людям, попавшим в беду.

- Есть у меня мысль в помощь тебе ещё пару человек надёжных дать. - После небольшой паузы продолжил доктор. - Вот, например, женская рука тут просто необходима. Белье выдавать. За кухонными делами следить. И за огородом. Саженцы, прополка, поливка. Ведь за всем этим сельская женщина может уследить. Такая женщина неподалеку живёт. Серьёзная, семейная. Марина её зовут. Муж и четверо детей у неё. Попробую уговорить. А по строительству и ремонту есть у меня мужичок деловитый, из Казахстана приехал. Он пока без работы и без жилья. Вот тут и будет жить. Тебе в помощь. А днём с пациентами будут работать психологи и ты. Вечером психологи будут уезжать в город, а утром приезжать. А ты оставаться тут с мужичком и пациентами. Зачем тебе квартиру снимать? Живи тут и я тебе ещё зарплату платить буду. Ну как? Согласен? Или испугался?

Идея была новая, необычная и очень сложная. Но мне она показалась интересной и очень нужной. И я согласился.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Первого пациента на реабилитацию привезли даже раньше, чем я предполагал. Мебели ещё был недокомплект. Всего одна кровать в углу большой пустой комнаты у окна на втором этаже и пара стульев. Именно второй этаж дома и планировалось впоследствии использовать как спальню пациентов. Косметический ремонт был приостановлен. В доме было чисто, прибрано и тепло. В холодильник загодя был загружен комплект продуктов на первое время. В общем, вполне можно было принимать первых гостей.

Вечером позвонил шеф и предупредил, что утром будет парень лет двадцати трёх. Я изначально готовился к приёму алкоголиков, поэтому удивился, что пациент молод. Доктор К. сказал, что парнишка полизависимый. Это означало, что он попросту "химик". Употребляет всё, что "бьёт" по голове, и алкоголь и наркотики. "Весёлое начало" - подумал я и начал ждать "гостя".

Кстати сказать, с самого начала организации нашего центра социальной реабилитации в доме как бы сами собой начали складываться некие негласные традиции. Их вроде бы никто специально и не придумывал, но они сами спонтанно рождались и превращались в особые краски индивидуальности картины нашего молодого центра здоровья. Они обрастали легендами, придавая отделению реабилитации свой собственный колоритный стиль.

Ну, например, тех, кого впоследствии привозили сразу после больничной детоксикации (капельницы, таблетки, уколы и т.п.), первые несколько дней мы звали "детоксами". Их обязательно брили налысо (вторая наша традиция), чтобы в реабилитации все гости начинали жизнь заново, как бы с чистого листа. Второе рождение. Чистая совесть, лысая голова, и даже имя пациенты себе меняли.
Ну, например, самый первый наш "детокс" пожелал, чтобы его величали Санычем. Никто не интересовался почему такое имя. Выбрал, да и выбрал. Возможно это имя было его отчеством или просто было дорого , как память.

Затем "детокса" полагалось "крестить". Это очень ободряющий и весёлый обряд. Нравился он всем, кроме самих "крещаемых". Заключался обряд в том, что после приезда и предварительного осмотра вещей пациента, побритый наголо "детокс" раздевался и обречённо, покачиваясь от капельниц и таблеток, полупьяно брёл на улицу под внимательным и заботливым присмотром лечебной команды.
Команда в самом начале была совсем небольшая - наш доктор Игорь Иванович, я, психолог Наташа, добрая сестра-хозяйка Марина (которая всё-таки согласилась работать у нас) и завхоз Андрей Альбертович (к которому, как и ко всем впоследствии, прилипла короткая кличка. Ему на многие годы выпало носить звучное и красивое имя Альбертыч.)

Задорно улюлюкая, иногда держа новичка под руки чтобы, не дай Бог, не упал от слабости, команда выводила голого "детокса" во двор со стороны огорода. На небольшой деревянный помостик для обливания ледяной водой. Количество вёдер было равно количеству присутствующих. За исключением "крещаемого" - сам он на себя воду не лил.
Далее всё зависело от силы воли и состояния мозгов пациента. Участники процесса по очереди один за другим выливали из вёдер холодную водичку на тельце "детокса". Не с размаху, а осторожно, плавно. со знанием дела и с уважением к страдальцу.
Все ясно понимали. что ни о каком издевательстве и речи быть не может. И все процедуры неизбежно и очень скоро пойдут на пользу пациенту. Хоть сам он этого ещё совершенно не понимает. А поймёт лишь недельки через две.

"Детоксы" при обливании бывают разные. Сколько людей - столько и темпераментов. Одни визжат, как поросята перед тем, как их зарежут. Другие непонимающе трясутся от холода, но молчат. Третьи матерятся, мотают головой и кричат нам в ответ: - Что вы делаете, садисты, фашисты? Ну и тому подобное.
Но в итоге "крещение" заканчивалось, "больной" шёл в дом уже почти бодрой походкой. Или даже бежал вприпрыжку. Качало его уже значительно меньше, а голова его работала уже значительно лучше.
Там он одевался, разрешалось даже укутаться в одеяло. Согревался, разомлевал от тепла и покоя. Потом его полагалось вкусно накормить. И лишь после этого с ним уже можно было начинать разговаривать. Спать до отбоя не разрешалось никому.

Ну о других, веселящих нашу центровую жизнь и ободряющих пациента традициях расскажу ещё подробно и много всякого интересного, смешного и очень оздоровительного. Ну, а сейчас вернёмся к самому первенцу. К нашему "Санычу"...

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Итак. Саныч побрит наголо. Обливание ледяной водой прошёл с честью. И успел пообедать. Иваныч вкратце познакомил лечебную команду с историей болезни парня. Спортсмен, весельчак, заводила и душа компаний. Где то познакомился с отравой. И надо помочь ему выкарабкаться.
Врачи в наркологической больнице в городе своё дело сделали, как могли. Теперь предстоит длительная реабилитация. Полная смена образа жизни. Перепрошивка мозгов и поступков. Задача невероятно сложная. Гарантий никаких. Но надежда всё-таки есть. Надежда на желание Саныча помогать лечебной команде вместе изучать проявления болезни. И учиться жить по новому.

Маленькое отступление. В середине 90-х годов нашествие наркомании только расцветало. Набирало обороты. Центров реабилитации было совсем мало.
Да и сами "торчки" не особо то боялись своей болезни. Верили, что сами смогут бросить наркотик, надеясь на силу воли, на свой ум, на свой метод, на свою хитрость.
Но болезнь оказывалась всегда хитрей, умней и сильней. Она ломала судьбы людей, как спички. Наркоманы постепенно становились преступниками. Воровали ради дозы, грабили. Итог болезни всегда был предсказуем. Тюрьма, больница, смерть. Болезнь всегда побеждала.

Мало, крайне в то время было честных врачей, которые уже тогда смогли поверить в реабилитацию зависимых людей. В основном процветали дельцы, которые обещали исцеление через различные кодировки, неприкрыто наживаясь на страшной смертельной беде попавших в ловушку ребят.

Доктор психотерапевт Игорь Иванович К. как раз из тех, кто один из самых первых наркологов Сибири искренне поверил, что без длительной реабилитации пациента воздержание от алкоголя и наркотиков всегда будет недолгим. Медикаментозное лечение только на время облегчит страдание человека, немного почистит тело, частично снизит дозу, но никак не изменит его психику.
Вот тогда то он и решил вплотную заняться проблемой комплексно. Сначала медицинская детоксикация в наркологической клинике - от трёх дней до недели. Капельницы, уколы, таблетки, снотворные, терапевтический сон.

А затем, при твёрдом желании пациента и его родственников, длительная социальная реабилитация при воздержании от любых лекарств в кругу таких же, попавших в беду людей, но воздерживающихся от употребления не поодиночке. А вместе в центре со специальным психологическим микроклиматом. Где главной ценностью является правдивое, искреннее общение в группе, постоянная работа с помогающими психологами, активный спорт на воздухе, обливание, пробежки по утрам, здоровый распорядок дня, правильное питание по часам. Много занятий по изучению самой болезни с профессиональными книгами по наркологии, лекции консультантов. И многое другое, что может принести реально ощутимую максимальную пользу не только телу, но , прежде всего, пораженной недугом психике.

Употребление алкоголя и наркоты начинается с желания один разок попробовать. Побывать в сказке. Похоже на новую игру. Потом, очень быстро, эта игра нравится всё больше и больше. Затем переходит в жёсткую привычку.
А потом она забирает всего человека, его характер и душу. Превращая его жизнь и жизнь его близких в кошмар непрекращающегося страдания. Высасывая, как червь из человека всё хорошее, что было в его душе. И не успокоится. пока не заберёт и саму жизнь. И всё это происходит очень-очень быстро. У наркоманов всё гораздо быстрей и страшней, чем у алкоголиков. Но ранняя могила ждёт и того и другого.

Я сидел у кровати Саныча и мы разговаривали. Мы понимали друг друга почти с полуслова. Я, бросивший пить тридцатипятилетний алкоголик, и он совсем молодой парнишка-наркоман. Нам нечего было делить. Мы знали о похожести наших болезней многое. Разницы в возрасте будто не существовало.

В глазах парня я видел боль, стыд, страх и серьёзность. А что он видел в моих глазах и почему он поверил мне? Это нужно спрашивать у него самого. Мы долго могли рассказывать друг другу о том, о чём бы не признались никому другому. Даже любимой женщине. Даже самому близкому другу. Даже матери. Даже самому себе.

Мы очень хотели выжить и выздороветь. Научиться жить без дряни. Мы верили другу другу. Это был наш первый честный разговор в центре. Это был самый первый мощный удар по нашему одиночеству, безвыходности и обречённости. А значит и по болезни в целом. Я знал, что сегодня ночью Саныч не сможет заснуть. Никаких таблеток и снотворных. Но бессонница будет мучить не всегда. И теперь он не одинок. Завтра будет новый трезвый день. И с нами будет наша надежда - лечебная команда во главе с доктором К. А это сила. которой можно довериться.
Реабилитация началась...

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Ночь прошла. Знаю, Саныч не спал. О чём ему думалось до утра - не так уж и важно. Захочет - сам расскажет. Новый день. Февраль. За окном зимняя темень и мороз. В доме тепло, Альбертыч следил за печкой. Семь утра.
- Ну что, пассажир, как тебе гостиница? - с ироничной усмешкой спрашиваю я, хотя сам ни черта не выспался. Всё прислушивался, как там первый пациент Саныч.
- Терпимо. - Вяло и не очень то убедительно отзывается наш постоялец. И присаживается в трусах на край кровати.
- По распорядку у нас с тобой сейчас скачки по пересечённой местности. - Говорю я и жду реакцию пациента.
- Пробежка, что ли? Прям как в спортивном лагере на сборах. - В ответ ухмыляется Саныч и начинает одеваться. Вижу, ему всё не в радость. Даже одевание даётся с трудом. Это нормально, после бега и обливашек пройдёт.

Выползаем на улицу, двор за ночь замело, значит перед завтраком и уборкой в доме покидаем снежок. А сейчас потуже шапку на уши и руки в варежки, чтобы ничего не отморозить на бегу. Я думаю, пару-тройку километров на ноги намотать для начала хватит.
Вышли за ворота. Сначала шагом, затем быстрым шагом, перешли на бег. Саныч обгоняет меня. Всё-таки он пацан на десятку помоложе и спортсмен, хоть и после детокса. А вот я задыхаюсь уже. Печёнка проклятая загибается. Или селезёнка полумёртвая.

Но перед пациентом как то неудобно раскисать и я всё-таки плетусь сзади бегом, не позволяя себе переходить на шаг.
- Саныч, ты это...Не гони так... Притормози слегка. Иначе холодный трупик нести назад тебе придётся. - Прошу я с иронией. Но боль в животе усиливается и всё-таки приходится задыхаясь переходить на шаг.
Разворачиваемся, бежим назад. Местные селяне с хмурым удивлением смотрят на нас. Они то на работу топают. А мы поутру в спортивных куртках по селу носимся, как две бездомные собаки. "Ничего. Привыкнут." - приходит мысль.

Уже виднеются знакомые ворота. Сейчас добежать. Скинуть потную одежду и голышом в огород на пару "зелёных таблеток". Так мы назвали зелёные эмалированные вёдра с ледяной водой для обливания. Тут главное делать всё быстро. На улице февральский мороз за тридцать. Мокрые ноги могут намертво прилипнуть к земле. Или пластиковый тапок обрастёт льдом и хрен его потом вырвешь без кипятка.

Но всё обошлось. Мгновенно вылетели вдвоём в огород, встали на помост. Шварк! Первое ведро на голову. Обжигает! Шварк! Второе! Лёгкий шок и пар валит от нас столбом. Полотенце на шею. Даже обтираться некогда. В доме оботрёмся. Теперь в тепло.

А в доме! Тепло, хорошо, пахнет овсянкой. Добрая наша Мариночка подсуетилась. Кашку уже варит, Альбертыч хлюпает чай. Команда в сборе. Смотрят на нас, как на инопланетян, и лыбятся по все свои тридцать два. Они то не бегали по морозу. Правда Альбертыч обливался чуть раньше нас. Ему это никто не отменял.
Так началось наше первое центровое утречко с первым пациентиком.

Пока мы заправляли кровати и убирались в доме, я подметал, а Саныч мыл полы, завтрак был уж совсем готов. Покидали во дворе нападавший за ночь снег и снова в дом. И перед завтраком есть великая расслабуха в виде перекура. Мы втроем с Альбертычем и Санычем сидим в сенках и законно пускаем сизый дым. После этого не спеша рассаживаемся за столом.

К концу завтрака подъехал из города директор центра Иваныч, привёз продукты, кучу книг, тетради, психолога Наташу и новое сообщение, что дня через три будет пополнение "детоксов".
- Вот Саныч. - Довольно улыбаясь вещает шеф. - Ты тут самый первый из могикан. А скоро приедут второй, третий и так до бесконечности. Будешь их учить трезвой жизни.

Маринка улыбается, как умеет только она, своей щедрой искренней улыбкой. Это женщина приятной полноты, низенькая, но шустрая. Лет под тридцать пять, как и мне. С круглым добрым и румяным лицом. Ну натурально напоминающая рисунки русских матрёшек. Глаза сияют простотой и доброжелательством. Повезло же нам с Мариной.
Мы уминаем кашу, которая после утренних процедур кажется особенно вкуснячей. Саныч жуёт и смотрит в тарелку, я смотрю на Саныча.
Мне нравится характер этого парня. Ни разу не ныл. Хотя рано говорить, но кажется из него выйдет толк. А когда-нибудь и он снова научится улыбаться и шутить. А сейчас пока ему тяжелее всех. И это пройдёт.
Мне уже нравится здесь работать. Что то ещё будет впереди... Обязательно хорошее будет. Я уверен.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Жизнь шла своим размеренным чередом. Для нас, жителей загородного реабилитационного центра, в полной изоляции от внешнего мира. Исключение составляли только короткие выбегания за ворота по утрам для утренней пробежки. В остальное время находиться в гуще суетного мира людей пациентам не было ни смысла, ни пользы, один только вред.

В домике не было скучно. Точнее сказать, там некогда было скучать и гонять своё бесполезное тухлое масло в голове. Программа реабилитации насыщена различными мероприятиями от подъёма до самого отбоя. Лекции, тренинги, индивидуальная учёба, волейбол, баня, йога и много-много всякого необычного и полезного для тела и мозгов.

Как и полагается, примерно на третьи сутки пребывания Санычу физически стало уже значительно полегче. Вялость уходила, аппетит рос, помаленьку начал восстанавливаться и сон. Голова обычно приходит в норму гораздо позже. Те, кто знаком с симптомами заболевания (алкоголизм и наркомания) сами прекрасно знают об этом. И я уже заранее ждал и готовился к тому, что первому пациенту вот-вот начнёт "рвать башку".

Так и случилось. На фоне возрастания физической бодрости нашему постояльцу нестерпимо захотелось домой. Под самыми различными предлогами. Срочные, неотложные, недоделанные "на свободе" дела.
Только "на полдня" сгонять в город и всё там решить. Поговорить с любимой девушкой или родителями. Раздать долги. Да поводов свалить отсюда больные мозги выдавали как из рога изобилия.
Конечно, это хотел не сам Саныч, а его болезнь. Которая настойчиво, под прикрытием требовала дозу. Поэтому на этот счёт правило центра было жёсткое, одно для всех новых пациентов - первые две недели никаких контактов даже с родственниками. Никаких телефонных переговоров. Вся связь с семьёй только через Игоря Ивановича.

Санычу пришлось это принять и смириться. К тому же стало повеселей. На третьи сутки, опять поутру, шеф привез ещё двух чуть живых "детоксов". А на четвёртые ещё одного. Две двухъярусные кровати были заполнены.
Саныч с интересом разглядывал полуживых новобранцев, видимо уже понимая, что четыре дня назад сам был точно таким же. Он весело и с удовольствием участвовал в обривании их шевелюр и в "крещении" новичков ледяной водицей. Обливал их.
И я впервые заметил на его лице подобие настоящей улыбки. Это был уже очень показательный и добрый знак, что всё идёт правильно. Да и разговаривать он стал гораздо больше, доверительней и осмысленней. Не только просился на волю, но мог говорить и на другие темы.

Конечно, во всём этом очень помогал не только весь распорядок центра. Но и наши психологи, которые чутко и внимательно работали с ребятами и индивидуально с каждым. И в группе.
О группе хочу рассказать особо. Выглядело это примерно так.
Мы садились на стулья в круг. В специальной уютной комнате. Сами выбирали тему, на которую появлялось желание поговорить. И начинали говорить по очереди, не перебивая друг друга.
Иногда накал страстей в таких беседах достигал такой высокой ноты, что непроизвольно могли вырваться слёзы или смех.

Групповая терапия - штука сильная, для пациентов непривычная. Потому что химическая болезнь - это прежде всего длительное скрытное одиночество, страх показать, что у тебя на самом деле внутри. Стыд показаться слабаком или идиотом. А среди своих, таких же, как ты сам, искренне разговаривать на любые темы гораздо легче. Мы все находились в одной лодке. И грести нужно было всем вместе одновременно и в нужную сторону выздоровления. Как гребцы на одном судне посреди океана.

Как и предупреждал наш доктор К., Саныч через некоторое время уже сам начал помогать новичкам. Советовать им дельные вещи. Как не раскисать в первые дни. И учить многому тому, что уже обрёл и узнал на себе, находясь здесь дольше других пациентов.

Однажды в курилке, примерно через месяц, он искренне признался мне.
- Я только здесь снова научился улыбаться. Забыл, когда нормально, без наркоты, смеялся. А здесь смотрю на новых пацанов и иногда ржать над ними охота. Смешные, беспомощные приезжают. Шатаются, глаза таращат. Как дети, ходить учатся. А потом все, как по команде, домой начинают рваться. Вижу это и себя вспоминаю. Вот тогда башка моя дурная шептала мне бредятину.
- Бредятины всякой ещё много будет. - Успокоил я товарища. - А если у тебя своей не хватит, то тебе соседи по спальне подкинут, чтобы не заскучал.
- Умеешь ты приободрить, Морячок. - Усмехнулся Саныч.
- Так я и живу подольше тебя. - Осталось ответить мне.

Каждый день в центре происходили интересные события. Хотя жизнь внешне оставалась размеренной и почти спокойной. Хотя иногда случались вещи и не очень весёлые...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

- Что? Совсем хреново? - Альбертыч стоял над двухдневным "детоксом", который в изнеможении присел на лавку в курилке. - А зачем тогда куришь? Иди лучше поблюй.
- Не хочу блевать. Голова кружится. Можно я прилягу. - "Детокс" жалобно поднял голову, просительно глядя на завхоза.
- Нельзя, браток. Терпи до отбоя. Можешь сходить принять две "зелёные таблетки". Сразу полегчает. Хочешь, сам оболью тебя?
- Да меня морозит, какое ещё обливание?!
- Тогда иди снежок покидай для бодрости. И полезно и полегчает.
- Альбертыч, издеваешься?
- Не ты первый, не ты последний. Все через это прошли. И ты пройдёшь. Если выжить хочешь. Проверено. Будешь киснуть - только хуже для тебя самого. Завтра будет новый день - и тебе полегче будет. Терпи.

Марина теперь уже не сама готовила для центра обеды. Окрепшие пациенты делали все дела по дому самостоятельно. Поварами на сутки назначались по очереди из тех, кто уже находился на реабилитации больше недели.
Марина могла помочь советом, душевно поддержать выздоравливающих. И делала это по особенному тонко, искренне, как любящая мать или старшая сестра. В центре её любили все и персонал и пациенты.
Даже самый дурной "детокс" не смел и голоса на неё поднять. Ласковая, всегда спокойная и весёлая она приходила к нам отрываясь от своих домашних забот, от своего большого хозяйства, от своих четверых детей.
И мы были ей рады, как самому дорогому и близкому человеку. В её собственной семье никто не курил, не пил. Но она относилась к пациентам с такой любовью, будто знала их всех с детства.

Но и слушались её беспрекословно. Не дай Бог найдёт на кухне или в холодильниках грязную посуду или пыль в шкафах. Лучше сразу сквозь землю провалиться. Так пристыдит, что навсегда запомнишь.
В общем каждый в лечебной команде был при деле и на своём месте. И по настоящему любил это место. И завхоз Альбертыч, который весной соорудил во дворе волейбольную площадку и подновил нашу баньку. И Марина - добрая сестра-хозяйка. И психологи и уважаемый всеми нами, как батя, директор Игорь Иваныч.

Сегодня с кухни пахло так ароматно, что у сидящих на лекции ребят от аппетита кружилась голова. До обеда оставалось ещё полчаса и тут случилось первое неожиданное происшествие. Которое заставило лечебную команду провести экстренное собрание и доложить о нём находящемуся в городе шефу.

Двухдневный "детокс", не помню теперь его новое имя, тот, который жаловался в курилке Альбертычу, что плохо себя чувствует и просился прилечь. Отпросился с лекции в туалет, якобы блевануть. А сам решил тихонько сбежать. На первом этаже был народ, и в коридоре и на кухне. Там бы сразу заметили. А вот в спальне не было никого. Там же, в шкафах было кое-что из тёплой одежды. Из спальни дверь ведёт на балкон. Под балконом двор и чуть подальше калитка с выходом на улицу.
Короче говоря, новичок, окончательно потеряв голову от желания отсюда сбежать, сиганул с балкона на очищенный от снега двор. Сиганул как-то не слишком удачно, упав и с размаху ударившись локтём о каменную плитку двора. Боль страшная. Дико заорал и лежал на улице, боясь подняться.

Альбертыч, я, Марина выбежали на мороз почти сразу, даже позабыв одеть что то тёплое...
- Летаешь, сокол? - Спокойно спросил завхоз Альбертыч. - Оперись сначала, Гагарин, а потом уж и летать учись.
Марина побледнела от страха за парня. Таких побегов она ещё не видела.
Завели "детокса" в дом, обработали ушибленное место, наложили на руку шину, перевязали. Благо, что приёмы первой помощи Альбертыч знал в совершенстве. Вызвали скорую. Всё равно везти бедолагу на рентген. Рука скорее всего была сломана. И позвонили директору Иванычу.

Всяких разных попыток побега было потом множество. Голова то у ребят первые две недели особенно дурная. Ничего не соображают. Бегут раздетые в мороз. В тапочках по снегу. Могут так и замёрзнуть намертво. Но болезнь не выбирает погоду, ей нужно только одно - заставить человека умереть. Любым способом. Особенно тогда, когда ум ещё совсем неадекватный.

Вот ещё один случай неудавшегося побега. Правда уже летом.
Каким то образом наш свежий "детокс" сумел припрятать в уличном туалете сотовый телефон. И собирался по нему позвонить втихаря. Чтобы вызвать такси к центру и по быстрому улизнуть.
Да вот вышел казус. Полез в дыру туалета за спрятанным в целлофановом пакете телефоном. Да и провалился в дерьмо по самый подбородок. Ну куда теперь бежать в таком виде? И кто такого благоухающего красавца от "Шанель" в свою машину согласится посадить.
Вот и сидит в говне. Не кричит, на помощь не зовёт, боится разоблачения. Хотя, наказывать его никто и не собирался. Никакого насилия в центре не было. Только полезные рекомендации.
На обеде хватились пропавшего, начали бегать по огороду, следы искать. На улицу выбегали. До остановки автобуса даже бегали. Местных жителей опрашивали. Искали.

А беглец всё это время ароматы туалетной жижи жадно вдыхал и таинственно молчал. Прямо герой-партизан. Нашли вскоре. Вытащили его с хлюпанием из говна.
Прямо на улице он разделся и пошёл принимать "зелёные таблетки". Вёдер восемь ледяных на себя вылил. Больше не смог. Потом пришлось для него баню топить. А тихим летним вечером после бани, сидя все вместе в уютной комнатке на групповой психотерапии, все и сам беглец от души посмеялись и порадовались. Что сегодняшний день закончился для беглеца только говном, а не могилой.
Такие вот весёлые истории в журнале "Ералаш"...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Всё является частью выздоровления в реабилитации. И обычные рабочие будни. И праздники.
Обычные люди ждут праздников, чтобы расслабиться и отдохнуть. А в нашей необычной клинике было всё наоборот. Праздники ждали, чтобы приободриться, набраться сил и духа на долгие будни выздоровления.
По субботам к пациентам, которые находились с нами уже больше двух недель, разрешался приезд родственников. Но при условии, что за прошедшие две недели не было явных нарушений режима. Не было проявлений психической агрессии и отказа выполнять процедуры.

Выглядело это так. С самого утра субботы в воздухе незримо витало ожидание и предвкушение радости. Пациенты, проходя мимо окон, поглядывали один за другим во двор, не подъехала ли машина. Все ждали гостей, подарков и чудес.
Да и персонал лечебной команды был рад принять гостей из города. Альбертыч одевал костюм и туфли, хотя обычно все бродили по центру в домашних тапочках. Марина у себя дома всегда к этому дню стряпала что-то необыкновенно вкусненькое. Например, пару огромных пирогов. Один с рыбой, второй с чем-нибудь сладким.

Сначала первым приезжал Иваныч со своей женой Ольгой Юрьевной(нашим психологом) и с вторым психологом Наташей. Они загадочно улыбались и выкладывали на кухне пакеты с конфетами, торты и разную праздничную вкусняшку.
Затем, ближе к 11 часам утра, уже начинали подъезжать машины с роднёй. Машины выстраивались в ровный ряд вдоль забора и посетители, чего то как бы стесняясь, скромно, по одному входили в здание.
Здесь начинались радостные обнимания, трогательные слёзки, улыбки счастливых родителей, жён, братьев и сестёр. Гости расползались с пациентами по укромным уголкам первого этажа, чтобы вдоволь пошептаться о чём то своём, семейном, родственном.
Было невероятно приятно видеть их счастливые лица, которые выражали надежду на выздоровление их детей, мужей и братьев. Всё это бодрило и пациентов, и освежало общую атмосферу в центре. Все поголовно братались, обнимались и искренне были рады происходящему.

Затем, по традиции, перед всеми первым выступал директор Иваныч. Рассказывал родственникам о успехах в выздоровлении и о смешных случаях.
Начинающие "детоксы", к которым родители ещё не приезжали, просто бродили по центру, лупились на всех глазами или попросту толпились в курилке.
Когда все родственники уже наговорились со своими чадами, наступала кульминация праздника. Открывалась дверь и с улицы царственно вплывала наша добрая сестра-хозяюшка Мариночка со своими младшими детьми. Ребятишки Марины помогали ей вносить два огромных благоухающих пирога.
Часть пирога разрезали для пациентов в общей столовой. А оставшуюся часть уносили на второй этаж, где накрывали столы для родителей и лечебной команды.
Каждая такая суббота всегда неизбежно становилась незабываемым праздником торжества возвращения к жизни. Родители видели посвежевших и слегка поумневших своих драгоценных чад, доверие к реабилитации росло и крепло.

Часам к трём гости разъезжались, оставив аромат духов, мужского одеколона и светлые воспоминания о приятной встрече.
А пациенты шли играть в волейбол. Вечером этого дня топили баню. Банькой с веничками и обливаниями ледяной водой обычно заканчивался субботний праздник.
В воскресение распорядок дня был посвободней, чем в будни. Подъём на час позже. На завтрак и обед к обычному рациону добавлялись остатки субботних угощений. Днём смотрели какой-нибудь фильм и снова шли играть в волейбол. А тихим вечером воскресения собирались в уютной комнатке доверительно побеседовать о своих чувствах после проведённых выходных. Поделиться своими надеждами и мечтами на будущее.

Наша дружная коммуна без преувеличения напоминала большую семью. Где старшими были те, кто находился здесь дольше остальных. Старшие старались помогать новичкам, а новички обучались терпению, умению слушать и смирению.
Процентов на семьдесят контингент центра состоял из выздоравливающих наркоманов в возрасте до тридцати лет. Остальные тридцать процентов - алкоголики после запоев совершенно различных возрастов и социального положения. Тут были и известные музыканты, и бизнесмены, и простые работяги, и даже спившиеся врачи. Кого только там не побывало.
В первые годы работы центра на реабилитацию принимались пациенты только мужского пола. Но время внесло свои коррективы и в половой вопрос. О половом вопросе напишу в следующей главе...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Обещал поделиться опытом наблюдения отличий в реабилитации химически зависимых женщин и мужчин.
Итак. Половой вопрос.
Девочки, девушки, женщины.

Сразу искренне признаюсь по опыту - да простят меня милые дамы - "Тяжёлая это работа - из болота тянуть бегемота".
Выздоровление у девчонок идёт гораздо тяжелей и сложней, чем у парней.
Причин тут несколько. Привыкание женщин к веществам происходит значительно быстрей, а отвыкание соответственно протекает более болезненно и длительно.
Вторая, и наверное, главная причина трудности лечения женской химической зависимости - это стыд, стеснение, нежелание открывать трепетную дамскую душу перед теми, кто искренне хочет помочь спастись.

В обществе не любят алкоголиков и наркоманов, считают это не болезнью, а распущенностью, грязью, тупостью и безответственностью. А в особенности презирают опустившихся до употребления женщин.
Хотя думающие люди в обществе постепенно начинают понимать, что это страшная болезнь, беда людей, попавших в смертельную ловушку. Болезнь косит всех, без разбора. Не выбирая, кто ты - девушка или парень.

Женщины прячут свою зависимость от чужих глаз до последнего. От близких родственников, от друзей, от врачей. Они стесняются своего порока, им стыдно признаться, что они давно зависят от таблеток, алкоголя или плотно сидят на игле. И физически не могут уже без них жить.
Да и знакомятся с химией они несколько по другой причине, чем мужчины. Иногда сами парни подсаживают своих партнёрш на наркотик, а чаще всего это молодёжная бравада, желание не отстать от подруг, иногда баловство или мода.

Всем известно, что женщины по своей природе гораздо тоньше, нежней в чувствах, эмоциональней. Поэтому, когда (даже после реабилитации) женщине становится невыносимо плохо, одиноко, грустно на душе - она желает поскорее избавиться от этой душевной боли, бессонницы, страдания старым, самым быстрым, давно проверенным и самым эффективным способом. То есть употребить снова. А безопасного наркотика в природе просто не существует. И никогда не существовало. Стремительное привыкание вызывает всё, что приносит хоть какое-то удовольствие уму и телу или хотя бы временное облегчение от мучений. Это мёртвый капкан.

По своей воле женщины идут на лечение крайне редко. Чаще их вынуждают лечиться родственники(мать, отец) или коллеги по работе. Очень неохотно зависимые женщины соглашаются на клинику. В основном тогда, когда уже ничего другого не остаётся. Или у них начинаются серьёзные проблемы с психикой и телом. То есть в последней стадии заболевания.

В реабилитации этого страшного заболевания всегда совершенно необходимо твёрдое желание самого пациента. Искренность, полная честность в признании своей беды. И понимание, что ничто другое уже не поможет, не спасёт. Насильно помочь никому невозможно. Хочешь умереть - умри!
Только так! Всё бросить и лечиться, чтобы выжить.

Прекрасно, когда любящие близкие люди готовы поддержать больного человека. НЕ упрекать и не стыдить. А мягко, с любовью и состраданием поддержать. Морально и материально, для того, чтобы спасти. Страшней, когда все отворачиваются от алкоголички или наркоманки. Это может привести к её попыткам убить себя от безысходности и ужаса. Может привести к преступлениям ради дозы. К более страшным и непоправимым последствиям употребления.

В начале 2000-х годов к врачам обращалось ещё мало девушек и женщин с химической зависимостью. Это заболевание считалось постыдным грязным пороком и крайне трудно было уговорить девушку на лечение. Ещё трудней было получить её согласие пройти реабилитацию.

Однако темпы наркотизации населения стремительно росли с каждым годом. Это, конечно, коснулось в то время и нашей молодой клиники.

Нужно было срочно строить новые помещения для размещения на реабилитацию новых пациенток. Но, когда всё было готово и первые женщины заехали в домик выздоровления, мы встретились с новыми серьёзными трудностями. Эти задачи нужно было срочно решать.
Вот тогда и появились новые традиции и правила центра, связанные с нахождением рядом длительное время лиц противоположного пола.

Мы очень искренне хотели помочь девушкам и женщинам преодолеть боль зависимости и глубокое горькое одиночество. Искали пути. Думали, спорили, предлагали. И всегда нам помогали в этом понимание, сострадание и Сам любящий Господь...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...