Чистилище. Глава II. Ответственность

   Видеть сны - удивительная возможность, присущая живым существам. Практически дар, шестое чувство, позволяющее разорвать связь с окружающим миром. Оно благородно разрешает нам еще раз окунуться в те моменты, которые никогда не повторятся в реальной жизни. Открывает огромные миры, ярче и красочнее, чем реальные. Любая фантазия становится явью, если посвятить ее деталям и образу пятнадцать минут до отключения. Люди бегут от реальности в сон, бегут от серых будней, проблем и усталости, запираются в собственных мечтах и надеждах.

   Но порой безопасный бункер превращается в клетку, по прутьям которой какой-то злой и одинокий человек из собственной вредности и обиды на окружающих  пускает электрический ток. Один образ является ночью, застывает в памяти и целый день, настойчиво напоминает о своем существовании и болезненном желании встретится через несколько часов. Для Билла время, когда приходилось спать, было самым тяжелым. Ночью он предпочитал сну все что угодно: пить в одиночестве на кухне, рассматривая переливающиеся изображения на немом телевизоре. На балконе часами рассматривать редкое движение машин по узенькой дороге, принимать душ четыре раза в час, чтобы послушать шипение воды и подпеть ей какой-нибудь услышанный днем по радио мотив. Он переставлял в шкафу посуду, играл с кольцами сигаретного дыма, читал наизусть стихи, разговаривал с самим собой. Он выглядывал в форточку и громко ругался, протирал пустые полки от пыли, составлял расписание на следующий день, выбирал мелодию для будильника, как можно глупее и навязчивее; научился умножать в голове четырехзначные числа и моментально произносить слова задом-наперед. Но предательская усталость все же давала о себе знать. Как давали знать о себе и синяки лавандового цвета под огромными глазами, трясущиеся и неуклюжие руки, рассредоточенность и невнимательность. «Когда-нибудь ты прощелкаешь клювом, и во время очередного задания тебя просто сожрут». Однако Билл не обращал на потенциальные угрозы никакого внимания, может, где-то в глубине души, он даже желал, чтобы его съели. Каждый квадратный сантиметр тела, каждый палец и каждый волосок был разжеван пожирателем, переварен им и выпущен наружу естественным методом.

   Как маленький ребенок, утверждающий, что в шкафу или под кроватью прячутся монстры, Билл уговаривал себя посидеть на кухне еще минут пятнадцать, посидеть и подумать. «О чем подумать? Не важно, просто сиди здесь. Зачем? Не знаю. Глупо, Партем, чертовски глупо».

   Свинцовые веки не желали слушаться, тяжелые покачивания тела могли остановить только его собственные руки. Но если он хотя бы на миг позволил голове облокотиться на скрещенные в неудобной позе ладони, то провалился бы в эту же секунду.

   Тогда все повторялось. Как в детстве на карусели: после очередного оборота подступает тошнота, ты не выдерживаешь и клянешься больше не соваться к  аттракционам, убеждаешь себя в том, что в следующие выходные просидишь дома, наказав себя за решение встать на железную стойку и дать пристегнуть себя ремнями безопасности. Но сна нельзя было избежать, как похода в парк, бороться с диким желанием уснуть было куда сложнее. Спустя всего пару мгновений, как краем уха он касался костлявых выступов ладони, он засыпал, все старания проходили даром. И снова: лестница, крики, падение, хруст сломанной шеи. Лестница, крики, падение, хруст сломанной шеи. Длинная лестница, чертовы крики, бесконечное падение и оглушающий хруст сломанной шеи и ребер. Доводила до безумия абсурдность событий, в то же время раздражала осознанность. Осознанность того, что это всего лишь сон, что на самом деле он находится дома, неровно дышит с краю кровати или упирается головой в стол и тщетно пытается проснуться.

   Все началось несколько недель назад. Вернее, месяцев. Лет. Да, очень и очень давно. Поначалу - рассыпчатые и мутные видения, не мешающие существовать. Несвязанные между собой картинки. За ночь они повторялись в определенном порядке три или четыре раза, затем неожиданно наступало утро. А теперь Биллу казалось, что утро не наступает вообще. Его начинал пугать повтор неясных образов изо дня в день, из ночи в ночь. С каждым месяцем они становились все яснее, будто кто-то из очень далекого измерения пытается наладить связь и крутит антенну самодельного громоздкого устройства во все стороны. И теперь этот гнусный тип добился своего. Он сказал и показал, что хотел. Но не объяснил, для чего.

   Теперь каждую ночь Партем открывал дверь, за которой не было ничего, кроме подсвеченных кроваво-рубиновым и тусклым светом ступеней. Он слышал душераздирающий вопль, неестественно и жутко низкий для того, кто его издавал. Он рвался вперед, быстро спускался вниз, вытягивая перед собой руки и пытаясь поймать тот постепенно становившийся бесформенным мешком ком, что скатывался, не пропуская ни одной ступеньки и издавая истошные крики вперемешку с глухими ударами и кашлем. Билл просто пытался достать его и не дать упасть в самую пропасть. Во сне он понимал, что это было его предназначение. Он НЕ МОГ не делать этого и не осознавал, почему именно. Не открывать дверь, не шагать вперед, не спускаться вниз. Почему-то он покорно выполнял один и тот же алгоритм несколько раз за ночь. И каждый раз он не успевал. Добравшись до края, он встречал перед собой лишь темное и скривившееся от ударов тело. Гнев, ярость и разочарование в себе, это все, что он успевал почувствовать, пока гонка не начиналась вновь. Он хватался руками за воздух, кричал, иногда спотыкался и сам кубарем летел вниз, приземляясь рядом уже с бездыханным маленьким телом. Он еще не успел ни разу. Думал, что все закончится, как только его пальцы успеют коснуться далекого образа и остановить его где-нибудь на середине пути или хотя бы за пару ступеней до несчастливого конца.

   Наутро ему казалось, что он не спал все это время, а просто перемещался в другую реальность, где всю ночь напролет гонялся по лестнице вверх и вниз. По-настоящему чувствовал, как болят отбитые колени, как кружится голова. Он просыпался еще более уставшим, чем ложился, а изнутри съедало осознание очередного проигрыша: «я снова тебя подвел». 

***
   В чувства Билла привел оглушающий и резкий вой автомобильного гудка. От неожиданности Партем подпрыгнул, еще в тумане и в полусонном состоянии решая, в какую сторону нужно побежать. Через несколько секунд он осознал: он сидит в своей машине. На соседнем сидении, ехидно улыбаясь, сидел Макс. Его коварный план под кодовым названием «будильник» сработал превосходно.

   - Ты что, сумасшедший?
   - Не смог удержаться, - засмеялся Лейван. - Ты давно приехал?

   Билл дважды невнимательно посмотрел на руку, часы показывали 7.40 утра.

   - Минут пятнадцать назад.
   - Ты в порядке? Выглядишь так себе.
   - Я выгляжу «так себе» уже 46 лет, спасибо, что заметил, - Партем раздраженно потер глаза и повернул ключ зажигания. - Почему ты так долго собирался?
Лейван пристегнул ремень безопасности и еще поерзал на холодном сидении в поисках удобного положения.
   - Не мог раскачать Лу, мы легли намного позже обычного, и она никак не хотела просыпаться. Мы опаздываем?
   - Если повезет, доедем быстро. Можем застрять на Широкой, - Билл выкрутил руль до упора и, практически не оглядываясь, ловко выехал из двора Лейвана.

   Если выйти из дома хотя бы на пять минут позже, в нужном месте ты окажешься позже на час. Законы подлости не взяли выходной в это холодное туманное утро. Длиннющая гусеница из рычащих автомобилей неподвижно и лениво засоряла воздух выхлопными газами по всей протяженности Широкой улицы.

   - Я так и думал, черт тебя дери, Лейван, - Билл, предчувствуя долгую стоянку, заглушил мотор и открыл форточку. Едкий запах бензина врывался в салон и тут же смешивался с сигаретным дымом. С непривычки от такой смеси можно было потерять сознание, однако Макс за несколько лет выработал к ней стойкий иммунитет.
   - Да брось, мы же не на вызов опаздываем. С каких пор тебя стала волновать рабочая дисциплина?
   - Она меня не волнует по-прежнему, но если Холланд уедет в другой офис к тому времени, как мы прибудем, поплетешься туда на своих двоих.
   - Я же сказал, что это из-за Лу, - Макс обиженно опустил глаза в экран телефона и начал передвигать вверх и вниз маленькие баннеры со свежими новостями и объявлениями.
   - Ты рассказал ей? - после небольшой паузы продолжил Партем.
   - Нет. Она сама спросила. Видимо, подслушала наш разговор в машине. Притворялась, что спит.
   - Негодяйка. Обожаю ее. И как она отреагировала?
   - Сказала, что пойдет работать в Чистилище, чтобы помогать мне.
   - Лейван, - Партем перешел на серьезный тон, -  я не знаю, что с тобой сделаю, если ее нога в будущем переступит порог этого проклятого места.
   - Знаешь, она так переживает за меня. Хотя и не показывает этого. Ребенок, который верит, что я приду в любой момент, как супергерой, что я умею и могу все. Господи, я не хочу разочаровывать ее. И уж тем более, я не хочу, чтобы она узнала что-либо о работе чистильщика, о самом Чистилище. Билл, я не сказал ей, что был убийцей, - перед последним словом Макс сделал длинную паузу и сглотнул твердый ком воздуха. Он не хотел произносить вслух горькую истину, не понимал, к чему вообще завел этот разговор.
   - Ты не убийца. Ты спасал людей, жертвовал собой ради других. Или... как там звучит клятва чистильщика? - Билл вдруг захохотал, не зная, как собрать свою мысль в единое целое. Когда он понял, что Лейвану сейчас действительно не до шуток, он перевёл тему разговора. - Ты снова не даешь ей покоя и оставляешь задания?
   - Угу.
   - И что сегодня?
   - Правописание. И пусть прочитает пару глав из книги.
   - Из какой?
   - «Джо Хуппер».
   - Звучит ужасно. Хотя, подожди, подожди. Что-то знакомое, - Билл защелкал пальцами, что-то вспоминая, - ах, да, это не тот парень в ярко-желтом костюме  из комиксов?
   - Книга написана раньше, я не знаю, кто додумался испортить ее этими глупыми рисунками.
   - Не мне судить, я вообще не помню, когда последний раз брал в руки книгу.
   - Я сам читал ее в детстве несколько раз, мне кажется, ей понравится.
   - И о чем она?
   - Это что-то вроде статьи и сказки одновременно. Она про войну, но... Я запомнил. Там говорилось  про то, что… выход есть всегда. И что спасти можно кого угодно. Не знаю, как объяснить. Неважно, в общем, - Лейван стыдливо отвел взгляд в сторону, и, оправдываясь, пролепетал, - пусть хотя бы что-нибудь читает, у меня еще нет возможности отдать ее в школу.
   - Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что пора прекращать летать в облаках. Как показывает практика, все эти писатели, кричащие о прекрасной жизни, любви и прочей ерунде, спиваются где-нибудь на краю своего города в одиночестве или вешаются. Либо оказываются серийными маньяками. Либо педофилами, - Билл решил на секунду замолчать, пока его полет мыслей не перешел допустимых границ. – Говоря проще, будь с девчонкой честнее, жизнь не такая радужная, как ты ей ее преподносишь. Ей будет адски трудно во взрослой жизни, если ты не начнешь рассказывать ей правду. Макс, она умнее тебя и меня вместе взятых. Не относись к ней с таким недоверием.
   - Это не недоверие, это защита. Я обещал ее защищать.
   - Какой главный совет я тебе давал? – неожиданно спросил Билл.
   - Совет?
   - Не быть идиотом, Лейван. Не быть идиотом. Прислушивайся к мнению окружающих хотя бы иногда, - Партем вдруг затряс головой и втянул шею. Казалось, в самую макушку на пару секунд что-то врезалось. Резкая и тупая боль заставила обреченного говорить тише. -  Но, возможно, это я снова ошибаюсь. А ты прав. Все-таки она твой самый близкий человек. И только тебе решать, как воспитывать ее. Извини.
   - Что? Что я только что услышал? От тебя? Я точно говорю с Биллом Партемом? ТРИ-СТА-ШЕ-СТОЙ? Это ты? Ты даже не поспоришь со мной? Не скажешь, что я «сопляк, не имеющий определенного жизненного пути и не понимающий, чего хочу»? С тобой точно все нормально?
   - Заткнись, я просто не выспался. Днем напишу тебе эссе, если хочешь, - Партем держался за голову. Боль то нарастала, перебегая в глаза и шею, то на миг затихала.
   - Билл, ты точно себя нормально чувствуешь?
   - Голова сейчас взорвется. Просто не выспался, я же говорю.
   - Ты снова видишь эти глупые сны, да?
   - Нет. Не видел уже очень давно, - соврал Билл.
   - Я не вижу, по-твоему, что ты уже несколько недель ходишь, как мертвец? Посмотри на себя: ты  бледный, под глазами чернота, ты даже говоришь как-то медленно. Ты спишь вообще?
   - Не тыкай своим розовым носом, куда не следует. Что я делаю по ночам – не твое дело.
   - Тебе следует сходить к психологу или снова начать принимать те таблетки.
   - Какой же ты настырный, Лейван. Мой первый психолог с пятилетним стажем стоит в шкафу у холодильника, кстати, еще недопитый. А второй сидит напротив меня и несет всякую чушь. Таблетки твои тоже чушь.
   - Ты выкидывал их! – крикнул Макс.
   - Я их принимал добросовестно. Первую неделю точно. И мне не помогало. И вообще, сплю я много. Другой вопрос – как я это делаю. Просто мне иногда кажется, что я за ночь прохожу миль восемьдесят.
   - Если что, - парень снова уставился в экран, - ты можешь поговорить со мной.
   - Обязательно. Прямо то, чего мне не хватает. Что ты все ищешь в своем телефоне? Читай вслух, что ли,- заметив, как странно и часто менялось выражение лица Макса, приказал Билл.
   - Новости читаю. Уже третий случай нападения на обреченного за месяц. В округе нашего сектора. Не пожирателем, тело нашли с простреленной головой и… сгоревшим почти дотла. Как и предыдущие. Ни следов, ни улик, ничего - Макс поднял глаза, выжидая реакцию на только что сказанное. Его лучший друг тоже, как и новые гости загробного мира, был обреченным. Лейван, когда моментального ответа не последовало, уже пожалел, что послушался и прочитал статью вслух, поэтому заблокировал телефон и отвел взгляд к окну.
   - Пожирателей становится все больше, - вдруг произнес Билл, - люди в панике. Они снова достают оружие. Снова начинают охоту. Самостоятельно. Одному что-то почудилось в темноте, второй услышал странные звуки и шорохи на конце улицы. Вот и получается, что под испуганную и горячую руку попадают... мы попадаем.
   - «Сгоревшими», Билл. Это не может быть случайностью.
   - Забудь об этом, Лейван. Это несчастные случаи, я же сказал.
   - Ты боишься, верно? – тихо спросил Макс. - Что будет, как в прошлый раз?
   - Ты вчера сам верещал, что я вообще ничего не должен бояться. И, если все-таки в глубине остатков своей души я опасаюсь чего-то, то явно не этого. Как в прошлый раз не будет. Я же не забываю свой главный совет.
 
   Дорога все пустела. Разъехался по нужным точкам прибытия нескончаемый поток, зеленый «фольксваген», наконец, со скрипом припарковался у здания Чистилища на улице Флигеля. Слева от центрального входа был неровно припаркован служебный грузовик, у которого туда и сюда шныряли двое парней в униформе
   - Удачный выезд? - подошел и спросил Билл, с любопытством пытаясь заглянуть в двери грузовика. 
   - Сдохнуть можно, он был просто огромный! - с гордостью сообщил выскочивший из-за машины паренек, испачканный чем-то темным и вязким с ног до головы.
   - Ну, крупнее среднего. Не огромный. Руби преувеличивает, как всегда. Но безумно агрессивный, видимо, не ел несколько недель. Доброе утро Партем, - отозвался второй чистильщик, не вынимая головы из-под капота.
   - Доброе, Финн. Куда вас сегодня отправили? Выглядите, как свиньи, - Билл отошел подальше от машины. «Словно кто-то забыл в тридцатиградусную жару кусок мяса прямо на солнце». Вокруг стоял ужасный запах. Лейван, услышав его, остановился за спиной Партема, морщась и натягивая выше на нос колючий шарф.
   - Помнишь ту сумасшедшую старуху, трижды звонившую на прошлой неделе?
   - Помню, - засмеялся обреченный, - я тоже не поверил ей сначала, но оказалось, что она не такая уж и сумасшедшая. Пожирателей, кстати, оказалось двое, в тот же вечер я и отстрелялся.
   - Трое. Их было трое. Сегодня добили последнего. Около четвертого квартала было что-то вроде логова. Судя по всему, ты не заметил третьего. Утром мы вычислили его по дорожке из ошметков несчастной старушонки, - холодно сообщил Финн, вытирая руки от машинного масла. Билл нахмурился, даже не от новости о внезапной кончине их постоянной клиентки, а от негодования перед замечанием, как ему показалось, в свою сторону.
   - Вы только гляньте на этого монстра! - радостно протягивая руку в грузовой отсек, крикнул Руби. В следующую секунду в руке его моталась голова. Действительно, не совсем стандартного для пожирателя размера. Пасть чудовища была широко разомкнута, будто ее специально рвали и размыкали, но уже после смерти. Зубы были надломаны, многих из них попросту не хватало. Глаза, не остывшие от голодной злобы, налились кровью и закатились глубоко под лоб. Один из языков запал глубоко в глотку, а часть второго болталась снаружи, словно маятник.
   - Что вы творите? - выскочил из-за спины Билла и закричал Лейван. – Вас разве не учили, что вы должны убивать одним выстрелом, сжигать трупы, не оставлять следов? Какого черта вы притащили с собой голову?
   - Уберите это, пока никто не увидел, - Билл не спускал заинтересованного взгляда с трофея. В голове крутилась только эгоистичная мысль о том, что какие-то малолетки с утра пораньше переплюнули его в том, в чем он был бесспорным профессионалом. «Их было трое. Ты не заметил третьего».
   - Какая разница? Наша задача, чтобы такие, как он, не кромсали людей. Монстр мертв, слава Финну и Руби! - гордо покрутил в руках остатки пожирателя чистильщик. Он то и дело перекидывал голову из одной руки в другую, заглядывал ей в пасть или ковырял своими толстыми пальцами полупустые глазницы.
   - Ваша задача - чистить сектор. Это просто страх и самозащита, у них есть инстинкты, как у животных. И инструкцию писали для таких идиотов, как вы! – не успокаивался Макс. За несколько лет он успел понять, кто есть кто в этом царстве самовлюбленных ублюдков. Каждый чистильщик стремился проявить себя, каждый стремился быть лучшим. Лучшим в причинении боли. Билл порой был таким же, как все, что невероятно выводило парня из себя. Безрассудный героизм - вот какое словосочетание характеризовало Партема на работе. Он каждый раз брал на чистку не более трех пуль. Затем двух. Одной. Испытывал себя, свою удачу. И был невероятно горд. Взрослый человек, совершенно безответственный в важнейших вопросах. Однако стоит отдать ему должное. Вернее, его гуманности. Выстрел точный, а смерть моментальная. Билл никогда не позволял себе выходок, подобных Финну и его напарникам, ни действующим, ни бывшим. Был серьезен и строг в вопросе уничтожения.
   - Ох, так ты из общества защиты животных, Лейван. Тебе ли говорить об инструкциях? - усмехнулся вдруг Финн, обнажая желтые от налета зубы, - Билл, раз уж поднялась такая тема, я хотел бы спросить у тебя, ты не боишься, что он и тебя однажды пристрелит? Так, случайно. Испугается, рука дрогнет. А? Не боишься?
Лейван изменился в лице и снова попятился назад. На тот момент ему было, что ответить. Не первый раз он слышал в свой адрес подобные насмешки. Но, от обиды и неожиданности, он лишь молча посмотрел на Билла, который грозно приподнял брови и, не отрываясь, изучал свою будущую жертву искусственными глазами. В воздухе раздавалось короткое эхо: «Не боишься? А?».
   - Билл, идем, - тихо попросил парень, - не связывайся.
   - Да, разумеется. Докурю и догоню тебя. Не обращай внимания.
   - Идем прямо сейчас, пожалуйста.
   - Лейван, я же сказал, что сейчас догоню.
   Макс развернулся и огромными для своего роста шагами послушно направился к входу в здание, разбрызгивая под ногами мерзко хлюпающую грязь.
Руби аккуратно положил оторванную голову обратно в багажник, побледнел и опустил взгляд, будто начал искать в машине что-то важное. Финн уже несколько раз подумал о том, что действительно перегнул палку, что не стоило говорить этого, когда рядом с  неудачником-Лейваном находится триста шестой. Но почему-то продолжал строить из себя уверенного и отвечающего за каждое свое слово человека. Он жаждал увидеть, как Билл Партем сдастся и задумается над нависшим вопросом хотя бы на пару секунд. Но вместо этого обреченный лишь медленно подошел к дерзкому мальчишке и всем своим ростом навис над ним. Глядя на Финна сверху вниз, он улыбнулся и сразу же услышал испуганный и громкий звук заглатывания слюны. В живот обидчика уперся кусок холодного металла. Прозвучал какой-то до боли знакомый Финну щелчок.
   - А ты не боишься, что это моя рука сейчас дрогнет? Боишься, я же чувствую. Ты смешной. Как щенок, лаешь без конца, а потом прижимаешь уши, как только оказываешься загнанным в угол,  - Билл нагнулся еще ниже, опустившись прямо к уху застывшего на месте потенциального коллеги и зашипел, - Финн, запомни, еще хотя бы одна подобная выходка, и я тебя с дерьмом сожру. Мне давно нечего терять.
Партем чуть сильнее уперся кольтом сорок пятого калибра в грудь Финна, и тот сразу начал медленно падать назад, как срубленное под корень высокое дерево. 
   - Хорошего дня, отморозок, - приветливо обратился к  лежащему парню обреченный, а затем быстро направился к центральному входу.

   Лейван сидел на большом окне у лифта, сосредоточив взгляд на подобранной несколько минут назад брошюре, и делал вид, что внимательно изучает ее содержимое. Рука Партема тяжело опустилась на его плечо, и Макс от неожиданности подпрыгнул, выронив цветной листок из рук.
   - Ты же просто ушел, да?
   - Да, просто ушел. Уж с этими двумя ты в состоянии разобраться самостоятельно. Хватит пускать сопли, иначе я сам застрелю тебя. Случайно, рука дернется, - продолжал улыбаться Билл.
   - Холланд сказал, что у меня есть десять минут, - Макс не поднимал взгляда.
   - Тогда готовь речь, или чем ты там хотел удивить толстяка. Я тебе помогу.
   - Мне есть, что ему сказать. Можешь пожелать мне удачи. И еще, не успел поговорить с тобой в машине. Не обижайся, но я бы хотел пойти один.
   - Удачи желают неудачникам и горемыкам, Лейван, я говорил это тысячу раз. И в каком смысле «один»?
   - Не хочу, чтобы за меня снова решали мои проблемы.
   - Черт возьми, Макс, - раздраженно рявкнул Билл, - умей отличать те ситуации, когда тебе действительно потребуется помощь взрослого человека, от чьего-то непреодолимого желания подтереть тебе зад. И, тем более, я уж точно этим желанием никогда не горел.
   - Умею я все отличать. Просто хочу сам обо всем договориться. Может, наоборот, не стоит давить на него. Вчера я поторопился, когда просил тебя, - не успел Макс договорить, как почувствовал, что его только что подхватили за шиворот и затолкнули прямо в двери открывающегося лифта.
   - Я бы с удовольствием послушал сказки о самостоятельности еще, но твои десять минут истекают через шесть. Поэтому, действуй, как хочешь, главное не испорти все окончательно. Я не буду с ним разговаривать, убедил, - Билл успокоил парня своим обещанием и отпустил его воротник, а затем широко зевнул, раскрывая огромную пасть. Потянувшись, он уперся ладонями прямо в потолок лифта, казавшегося Максу достаточно высоким. Сначала Лейван хотел продолжить огромный импровизированный список аргументов о своей состоятельности и ответственности, как по инерции. Он не ожидал, что самый, казалось, упрямый человек на земле так быстро сдастся.

   Лифт медленно затормозил, приятный, но мертво-механический женский голос объявил о прибытии на одиннадцатый этаж. С утра здание Чистилища кишит людьми. Инженерами, операторами, бухгалтерами, самими чистильщиками, гордо гуляющими по коридорам и имитируя сосредоточенность на чем-то очень важном. Но, на самом деле, большинство из них просто слонялось из одного угла здания в другой в ожидании вызова. Каждый уважающий себя чистильщик должен был за день выпить несколько галлонов кофе, похвастаться планами на выходные, обсудить с такими же, как и он сам, задницу Джинн из ритуального отдела, а так же выполнить еще массу невыносимо тяжелой и непосильной обычному смертному работы. И лишь неудачникам, вроде Билла, Руби, Финна, приходилось практически каждый день терять время в разъездах по городу, составляя отчеты, списки, опрашивая свидетелей, проводя очистку. Выше других себя ставил каждый, кто хотя бы раз выезжал на срочный вызов. Неважно, обгадил ли ты брюки при виде огромного голодного пожирателя, промазал ли ты десять тысяч раз, прежде чем убить его, или вовсе отсиживался в машине, имитируя несварение и боль в желудке, пока твой напарник обыскивал каждый темный уголок улицы. Все были равны между собой только в теории. На практике победу всегда одерживала  несправедливость.
   - Вперед, великий оратор и мастер убеждений. Я отойду, чай попью. С утра ничего не успел.
   - Не отойдешь, - послышался сзади тонкий и знакомый голос, - Билл, заходи в мой кабинет вместе с Лейваном. Через двадцать минут у тебя встреча с новичком. Он уже подъезжает. Доброе утро.
   - Доброе, Мартин, - проскрипел сквозь зубы Партем, - я за двадцать минут успею окончательно состариться, а не то, что выйти к кулеру.
   - В кабинете есть кулер! Заходите оба! - крикнул толстяк, явно чем-то взволнованный.
   Все трое шагнули сквозь книжный тоннель. Холланд по пути хватал с полки то одну, то другую папку, в неаккуратную стопку собирая их в коротеньких руках.
   - У нас что, какая-то проверка? - поинтересовался Макс.
- Нет, это документы для Партема. Придется отнести и заполнить несколько бумаг. Билл, тебя будут ждать в Центральном Чистилище.
   - Через весь город тащиться в Центральное? Вы шутите? – возразил Билл.
   - Не будь лентяем. Не развалишься! – Мартин, устроившись за своим большим столом, перекладывал с места на место листы бумаги, сортировал бланки и в некоторых местах ставил свою подпись, такую же неуклюжую и широкую, как и он сам. Движения его были торопливы и неосторожны, листки бумаги то и дело заминались и жалобно хрустели в его руках. - Лейван, ты хотел поговорить? О чем?
   - Мистер Холланд, я хотел... это по поводу моего увольнения, если вы позволите, - начал неуверенно Макс. Краем глаза он заметил, как Билл сзади аристократически держит в руках кружку с чаем и расплывается в довольной усмешке.
   «Ни черта ты не можешь сам, Лейван».
   - Какая глупость, Макс. Ты отличный парень, молодой, далеко не дурак, - говорил быстро и уверенно Холланд, изредка сплевывая на руку, чтобы было легче перебирать сухие бумаги. - Ты найдешь хорошую работу. Гораздо лучше, чем эта. Чистилище не место для тебя, в особенности, если у тебя нет лицензии. Прекрати из-за этого переживать.
   - Меня даже на порог никто не пустит без образования и с моим стажем. Почти четыре года я здесь находился. И из них два с половиной работал головорезом. - Партем вдруг наигранно откашлялся, напоминая о своем присутствии. Лейван виновато пожал плечами. «Ты же знаешь, о чем я говорю».
   - Все в молодости совершают ошибки. И, если ты намекаешь, что я должен оставить тебя здесь, то извини, я не могу. Все, что было в моих силах, я уже сделал. Разумеется, я должен извиниться, что подослал к тебе Партема вчера. Я обязан был поговорить с тобой днем, но подумал, так будет лучше для тебя. И я считаю это единственной своей ошибкой, если хочешь знать! Ты свободен. Из этих стен рвутся, как из преисподней, тебе же предоставлен шанс забыть обо всем, что здесь происходит. Беги отсюда со всех ног, дурень,  - Холланд достал из ящика в столе тяжелую и толстую папку, на которой черным маркером было написано «Лейван М.». Выбрав из нее несколько скрепленных между собой бумаг и небольшую картонную книжку, он протянул их Максу. – Держи, это все твое.
   Билл понял, что ему следует вмешаться, потому что навыков ведения переговоров у глупого Лейвана не было совсем. Макс пыхтел, пытался строить из себя абсолютного взрослого человека, уверенного, но выходило паршиво и смешно. Холланд не воспринимал сказанное всерьез. Обреченный помнил о данном в лифте обещании. Ему совершенно не хотелось в очередной раз  слушать «подростковые истерики», поэтому он сидел на диване рядом и покорно молчал. Тем более, он был согласен с Холландом практически во всем. Чистилище – либо страшное наказание, либо благодать. Каждый выбирает сам. Некоторые сразу после первого вызова входили во вкус, и уже не могли представить свою жизнь без адреналина и риска, без ощущения, что чья-то жизнь находится под твоим контролем, в твоей власти. Такие становились лучшими. Были и те, кто от страха сходил с ума. От страха перед смертью, своей и чужой. Таких же сразу рвали на части. Жизнь превращалась в игру, где от тебя не зависит практически ничего. Твоя сосредоточенность, самочувствие, голод и сила пожирателя, время суток, место очистки, даже чертова погода  – все это складывалось в одну картину, в один случайный момент, от которого зависит твоя судьба. 
   Макс не был трусом. Нельзя назвать трусом человека, пришедшего буквально на помост для собственной казни добровольно. Но он не был и из тех, для кого эта работа была делом жизни. Парень выполнял ее лишь потому, что так требовали обстоятельства, и выполнял добросовестно. Но  сегодня ночью он решил, что с него хватит. До самого утра он взвешивал все «за» и «против», и именно он не смог из-за этого встать вовремя утром, свалив всю вину на младшую сестру. Холланд был прав - без лицензии Максу стоит забыть дорогу в Чистилище. Сидеть целыми днями практически без дела, изучать особенности пожирателей и создавать чертежи оружия, получать деньги от случая к случаю, если какие-то разработки принимали и решали использовать. Только для «своих». Никаких продаж за пределами флигелевских стен.  Да, легче было смириться и уйти. Целью последнего прихода в это здание он считал лишь возврат своих документов и досье. И только ради того, чтобы не упасть в глазах Партема, он попытался попробовать поговорить с бывшим начальником. Чтобы доказать, что он не  слабак, чтобы в очередной раз попытаться убедить друга, что он способен справиться со своими проблемами самостоятельно. У Макса не получилось этого сделать. Билл еле сдерживался, чтобы не вставить свое слово, когда Лейван начинал заикаться, как провинившийся ребенок. Парень делал вид, что хочет остаться, Билл делал вид, что хочет помочь ему это сделать.
И оба они облегченно выдохнули, когда Лейван все-таки взял в руки протянутую стопку смятых бумаг. Он бегло пролистал все, что получил, но, когда все, казалось, уже решено, застыл и несколько раз подряд внимательно что-то прочитал.
   - Что это такое? Мистер Холланд, почему у меня был заключен договор по провинности на полтора года? – встревоженно спросил Лейван. Билл в недоумении вскочил с места и выхватил из рук парня листок, чтобы внимательно самому все перечитать. С печатью, подписанный всеми членами главной судебной комиссии и Холландом договор, гласивший, что за совершенное преступление человека было решено отправить в Чистилище.
   - Мартин, в суде мы все доказали. Какая еще провинность? - Партем внимательно изучал содержимое документа и в спешке сверял написанное с указанной в досье Лейвана информацией.
   - Он не работал здесь полтора года, – снова погрузившись в работу и начав параллельно писать что-то, начал Холланд. - У нас даже нет такой специальности, как «инженер». Макс просто отбывал свое наказание. Пятнадцать месяцев, пять дней в неделю, по документам никакой оплаты. Он сидел у своего стола, рисовал и чертил, радовался жизни. А мог бы остаться без работы вовсе и с огромным штрафом за плечами. Или просидеть несколько лет в тюрьме. Я не знаю, чем бы все кончилось. Что тогда? Назначить ему провинность было единственным разумным вариантом.
   - Лейван, выйди, - скомандовал обреченный.
   - Билл, что происходит? Для чего мы выходить?
   - Ты оглох? Выйди, я сказал!
   Макс бросил потерянный взгляд то на Холланда, чтобы хотя бы тот объяснил ему суть сложившейся ситуации, но вместо этого начальник лишь кивнул, подтверждая слова Билла о том, что парню действительно не стоит сейчас находиться рядом. Лейван вышел, оставив взрослых наедине.
   - Что ты несешь? – шепнул Билл, - Какая тюрьма? Нам тогда поверили, что то убийство было случайным. То есть, нет, нет, нет, оно действительно было случайным! Мы же доказали это, Мартин. Я думал, что он числится здесь, как проектировщик. Зачем ты подписал провинность? Без моего, черт тебя возьми, согласия?
   - С каких это пор мне требуется твое согласие?
   - Может быть, с тех самых, как я указал, что Лейван находится под моей опекой здесь? Все вопросы, хотя бы как-нибудь его касающиеся, ты обязан решать только со мной.
   -  Вряд ли можно считать, что мы разобрались с тем делом, раз все-таки он был осужден и лишен лицензии.  Я не мог просто так оставить его работать в Чистилище, это вызвало бы слишком много вопросов. Его могло бы ждать что-то серьезнее, чем просто увольнение.
   - То есть, за случайное убийство обреченного суд лишает его лицензии чистильщика, и после этого ты ставишь его на провинность рядовым… в Чистилище. И это не вызывает вопросов совершенно? Мартин, ты совсем идиот, или ты так хорошо притворяешься?
   - Ты видишь, что написано в его гражданском досье? В графе «причина увольнения»?
   - «Неопытность». Что за хрень?
   - Билл, прочитай еще раз и подумай лучше.
Партем еще раз изучил договор, затем досье, вчитывался в каждую строчку, но все равно не понял, о чем говорил ему Мартин и что он пытался донести.
   - Я разжаловал его не за смерть обреченного, а за  «неопытность», - Холланд произнес это слово по буквам. -  Он был под твоей ответственностью, когда это случилось. Поэтому то, что он стажер, помогло доказать нам его невиновность тоже.

   - Зачем ты пересказываешь мне то, что происходило в суде? Я, по-твоему, не помню этого?
   - Дело в том, что невиновным его признал суд. Но Центральное Чистилище просто так не сдалось. Это оно отобрало у Лейвана лицензию. Но теперь никто не имел права вешать на него убийство. Так?
   - Допустим, так.
   - Он лишен лицензии, он имеет право работать рядовым в Чистилище. Для этого не нужно размахивать ружьями налево и направо и убивать кого ни попадя. Но к нему было бы приковано слишком много внимания. Странно, что после разжалования я так просто решил его оставить здесь, не правда ли? Лишний раз тревожить и поднимать его дело, которое нам с тобой и так с горем пополам удалось выиграть, я посчитал глупым.
   - И наше вездесущее Центральное разрешило оставить его здесь только при условии, что он будет отбывать наказание? И ты с радостью согласился?
   -  Вроде того. Молодец.
   - Раз нет лицензии, то он мог быть устроен здесь только в качестве рядового сотрудника. И убийство не было доказано, его закрывают за что-то другое. Любая причина, оставалось только подтвердить официально.
   - Я полностью убрал от него интерес Центрального Чистилища, потому что выполнил его условие.
   - Да, да, я понял. Но плюнь ты уже  на него вместе с его интересами. Макс не пойдет больше ни по кому стрелять. Об убийстве будет известно только в этих стенах, никому больше. Но «неопытность», под этим словом можно скрыть что угодно. Для гражданских документов это не подойдет. Мы можем указать в заметках под этим что-то еще? Написать что-то более конкретное?
   - Например, что?
   - Откуда я знаю? Дай мне что-нибудь, чем можно...
Партем схватил со стола ту самую ручку, которую вчера вечером так внимательно изучал. Он в очередной раз раскрыл досье Лейвана на той странице, где говорилось о его работе в Чистилище. Чернила начинали пачкать лист бумаги, потому что Билл уже несколько минут не мог сосредоточиться и концом ручки просто истыкивал одну и ту же строчку, будто готовясь, наконец, написать что-то. Он подпер ладонью подбородок и вопросительно посмотрел на Мартина, приподняв бровь.
   - Не смотри на меня так, это твоя затея, - Холланд протер салфеткой потный лоб и встал рядом с Биллом, заглядывая через его плечо в пустые строки.
   - «Неопытность в вождении». Разбил служебную машину?
   - Вообще-то, за это дается два с половиной года исправительных работ, а не полтора. Нужно умудриться испортить почти непробиваемый грузовик.
   - За то, что он грохнул обреченного, пускай случайно, ты решал дать ему полтора, а за машину два с половиной? Ну ты и гаденыш, Мартин.
Холланд пожал плечами, но возражать не стал. Поэтому Партем, разбрасывая и наклоняя буквы во все стороны своим ужасным почерком, сочинил в заметках с предыдущего места работы историю с поломанным транспортом.
   - Напиши, что он был пьян. Тогда это больше будет похоже на правду.
   - Я хотел, чтобы его увольнение было по как можно более безобидной причине, а не наоборот, - улыбнулся Билл. – Я закончил. Прочитай.
Мартин пододвинул к себе досье и, натягивая на нос очки с толстыми стеклами, попытался разобрать написанное. Билл вспомнил о своем давно остывшем и недопитом чае, поэтому, не отрываясь со стула, дотянулся до дивана и схватил холодную кружку.
   - Партем, «транспорт» пишется через «о». И…
   - Нет, не начинай. Я про содержание.
   - Я позже занесу это в электронную базу данных, если его решат проверить. Думаю, что все нормально. За исключением твоего почерка и орфографии.
   - Я левша. И вообще, там стоит твоя подпись и печать, так что и ошибки тоже твои, - засмеялся в кружку обреченный.
   - Очень смешно. Иди, отнеси ему документы и попытайся все объяснить, пока он не сошел с ума за дверью.
   - Если честно, - вздохнул Билл, - лучше бы ты его тогда просто уволил. Оставить его здесь было плохой идеей, ужасной. Невероятно тупой. Я только сейчас это понял. И с провинностью этой получилось тоже глупо. Теперь он, считай, с судимостью. С судимостью и без образования. Уволен из Чистилища. Не представляю, насколько серьезной, по мнению гражданских, должна быть причина, чтобы ОТСЮДА кого-то уволили.
   - Он очень упорно просил меня оставить его. Говорил, что ему все равно, какой ценой. Что ему больше некуда идти, а здесь у него хотя бы есть друг.
   - Вот как, - протянул Билл, - вот придурок.
   - Что?
   - Ничего. Это я так, мысли вслух. Спасибо, Холланд. Все-таки ты иногда думаешь о чем-то еще, кроме собственной задницы.
   - Приносить извинения или благодарить кого-то – это явно не твое. Как и правописание.
   Билл вышел из кабинета, низко наклонившись прямо у дверного проема, чтобы в очередной раз не зацепить его головой.
 
   Лейван стоял около двери, будто все это время тщетно пытался подслушать, о чем говорят за дверью, а потом, как только Партем вышел к нему, накинулся на обреченного с вопросами.
   - Что происходит? Какая провинность? Партем, объясни мне все сейчас же!
   - Сядь, истеричка, - Билл прошел мимо парня, будто не замечая криков, и сел на небольшую скамейку напротив. Солнце через стекло припекало, словно летом. Триста шестой подвинулся на ту сторону, где лучи не касались его лица.
   - Лейван, я не знал. Клянусь.
   - О чем?
   - О том, что тебя все-таки поставили на провинность. Макс, я не знал. Решение об этом было принято за меня, я лишь подписывал бумаги там, где меня просили, ты был под моей ответственностью все это время. Я думал, что ты числишься, как инженер, я просил их об этом неоднократно, - Билл виновато говорил, размахивая руками и не отрывая взгляда от закрытой двери напротив. – Но сейчас чистильщиков не воспринимают, как нечисть, сжигающую дома или пожирающую по ночам людей. Я рассказывал тебе о том, что человек, отработавший здесь несколько лет, навсегда считается привязанным к этому месту, считается в обществе неадекватным убийцей и палачом, привыкшим к насилию. Это было очень давно, времена меняются. Сейчас люди видят, что им пытаются помочь. Забудь об этом, ладно? Чушь. Все, что я говорил раньше.
   - Что будет со мной теперь?
   - Ну, что-что. Найдешь другую работу, заживешь новой жизнью, будешь воспитывать Лу, найдешь себе девушку, которая совершенно не будет уметь готовить, но будет чертовски хороша в… кое-чем другом. С возрастом поймешь, что это не главное. Потом…
   - Что ты несешь?!
   - Успокойся, я сказал, - продолжал смеяться Билл, -  все нормально, Лейван. Провинность не всегда назначается за что-то серьезное. В твоем досье указана неопытность в вождении.
   - Но я же убил обреч…
   - Ты никого не убивал, ясно? Никто бы и близко не подпустил тебя к Чистилищу в таком случае. Все очень серьезно, сопляк, это «первый код». В свое время мы с Мартином сделали все, что могли, чтобы ты не оказался в самой заднице. Мы многое скрыли, отлынивали в суде, серьезно рисковали. Но добились своего. И помни, это был несчастный случай.
   - Не ори, пожалуйста.
   - Что? Я разговариваю совершенно спокойно.
   - Сейчас будешь орать. Потому что я ничего не понял.

***
   - Получается, об этом будут знать только в Чистилище, верно?
   - Да, Лейван. Только здесь.
   - И нигде меня не спросят, почему я был разжалован и лишен лицензии?
   - Не имеют права. Все, что им положено знать, написано в гражданских документах.
   - Только не говори, что там ты писал. Никто ни слова не разберет.
   - Ладно, не скажу, - обреченный громко захохотал. Щели на его щеках растянулись, казалось, до самых ушей. – Ну, теперь ты все понял?
   - Понял, - выдохнул Макс, - ладно, я… я сам во всем виноват.
   - Не зацикливайся на этом. Ну, что теперь думаешь делать, безработный?
   - Думаю, пойду в город. Буду искать, смотреть, спрашивать. Может быть, подвернется что-нибудь, какое-нибудь дело. Мне нельзя сейчас сидеть, сложа руки.
   - Слушай, я знаю, что ты не любишь, когда я говорю об этом, но если тебе вдруг потребуются… средства, то ты можешь обратиться ко мне в любой момент.
   - Нет, Билл. Даже не начинай, - Макс встал со скамейки, споткнувшись о собственную затекшую ногу, а затем стал натягивать куртку, насвистывая что-то себе под нос.   
   - Уйдешь прямо сейчас? И даже не посмотришь, кто теперь заменит мне тебя?
   - Ну ты и скотина, Партем. Ты думаешь, что после этих слов, я захочу остаться? Конечно, захочу, подыхаю от любопытства, если честно, - Лейван посчитал, что позволил себе хандрить слишком долго, поэтому, как бы ему ни не хотелось, он поддержал Билла, так старающегося поднять настроение все это время.

***
   - Мартин, ты, кажется, сказал, что моя заноза прибудет через двадцать минут. И сказал это час назад. Или два. Я мог бы уделить больше времени самоненависти утром. Или чему-нибудь в этом роде, - ноги обреченного расположились на письменном столе, сам он, лениво разлегся в кресле, наблюдая за бесконечным копошением начальника в документах. Макс подавал с высоких полок папки или раскладывал их по алфавиту и цвету. Беспорядок вокруг начинал его раздражать, поэтому он занялся уборкой, чему Холланд, на самом деле, был только рад.
   - Я уверен, причина уважительная. Такие люди просто так не опаздывают, - Холланд сел в кресло, разминая уставшие руки. Он тяжело дышал, будто только что пробежал самый настоящий кросс, а не стоял на одном месте.
- Ты как-то странно защищаешь его. Это какая-нибудь «важная шишка»? Очередной политик решил показаться невероятно смелым в глазах окружающих? Какая скука! Ты же помнишь, что я подобного терпеть не могу.
   - Нет, это не политик. Прекрати паясничать. Дело действительно серьезное.
   - Серьезное дело и Б-306 – две несовместимые вещи. О чем Вы только думали? -  Макс не успел договорить, потому что в самый затылок ему прилетела ручка, которую до этого все никак не мог положить на место Билл.
   - Я и сам успел подумать об этом, Лейван. Но уже поздно что-то менять.
   - Я, вообще-то, все еще здесь, - крикнул Билл.
   - Мистер Холланд, он ведет себя, как ребенок.
   - И строит из себя героя все время.
   - Нет, серьезно?
   - Пьет, как ни в себя, курит.
   - И грубит всем, кто попадется под горячую руку. Совершенно не может себя контролировать.
   - Да ладно, я все понял. Прекращайте. Подойти к вопросу ответственно, - вставил Билл, чтобы перебить поток необоснованных претензий в свой адрес. Возможно, необоснованных, потому что слово «ответственно» он сказал, высунув наружу язык. - Я пойду, прогуляюсь.
   - А если он прибудет? – Мартин, будто захватив Партема в заложники, не выпускал его из кабинета ни на шаг.
   - И что теперь? Мне, может быть, цветы купить? Или на коленях ждать, пока он войдет в эту чертову дверь? Я хочу в туалет, Мартин. Если хочешь, то я могу прямо здесь.
   - Нет. Иди, куда хочешь. Только быстро.
   - Знаешь, Мартин, ты прав. Вдруг ОН приедет, а меня нет! И что будет, представляешь? Позор. Скандал! Я лучше здесь.
   - Билл, уйди, ради всего святого. Заткнись и выйди.
   - Мартин, ты уверен? Лейван, что ты думаешь об этом? – Билл бегал по небольшой комнате туда и сюда, с глупым видом и тонким голосом передразнивая своего дотошного начальника. Он подошел к Максу, стоявшему на табурете, и наклонился перед ним, схватив его за колени. - О, Лейван! Ответь мне! Правильно ли я поступлю, если покину эту комнату более чем на тридцать четыре секунды?!
   - Ты только что пообещал вести себя ответственно. У тебя, вроде бы, голова болела утром? - Макс, стараясь казаться серьезным, не обращал внимания на выходки Партема, хотя на самом деле еле сдерживал смех.
   - Простите, господин. Спасибо за ваше благодушие и заинтересованность в делах простых смертных! Я, пожалуй, все-таки отлучусь! – Билл поспешил к выходу, перед этим сделав настоящий театральный поклон. В этот момент казалось, что на весь этаж было слышно, как тяжело вздохнул Мартин.

   В коридоре Партем уже не вел себя, словно придворный шут. Только близкие люди, которые знали его давно, помнили, что Б-306 имеет только два настроения, и оба можно описать, как «спасайся, кто может». Либо своей угрюмостью он заставлял увядать цветы, либо носился из стороны в сторону, и смеялся, как ненормальный. На людях же он был «обычным». Не привлекал к себе внимания своим поведением, не был ни откровенным, ни молчаливым, ни веселым, не грустным. Возможно, все считали его просто строгим типом, настроенным на какую-то собственную волну. «Обреченный, что с него взять?». Сначала его избегали, может быть, иногда боялись. Но каждый в Чистилище знал, кто такой Билл Партем, каждый со временем убеждался, что первое впечатление обманчиво. И никого вокруг уже не смущали его дыры в щеках, рост, хромая походка. Он мог выглядеть привлекательно, мог разговориться с кем угодно за считанные минуты, но только если хотел. Он был душой компании и самым настоящим заводилой, но только если желал этого. И он всячески избегал любых знакомств. Каждый раз проходить путь от змеиного шепота за спиной до «эй, а он не такой уж и плохой парень» было уже просто невыносимо.
   Билл нехотя возвращался в кабинет, в котором ему все время приходилось чего-то ждать. Выговора, похвалы, повышения, неуместных вопросов, а теперь еще и каких-то там новых учеников. Без стука он ввалился в дверь, даже не подумав о том, что стоит обратить внимание на окружающую обстановку. Он снова хотел закатить какую-нибудь сцену, чтобы развлечь себя и Лейвана, чтобы отвлечь Мартина от работы, он придумал по долгой дороге от туалета до рукомойника множество объяснений своим странным выходкам, но, оторвав взгляд от пола и приготовившись сказать что-нибудь несуразное, он вдруг резко передумал.
   - Ты что тут забыл? Взрослые где? – Партем обратился к фигуре, молча сидевшей на диване у стола Мартина. Кроме нее в комнате больше никого не было. Парень даже не думал поднимать голову, взгляд его был прикован  к лежащему на полу  темному чемодану. Он будто не услышал, что к нему кто-то обращался. Или мастерски сделал вид, что не услышал. Но как только Билл решил подойти ближе, гость решил посмотреть на того, кто пытался с ним поговорить. Глаза мальчика заметно округлились, когда он увидел, какую странную внешность имеет его собеседник. И с каждой необычной замеченной деталью, он все сильнее вдавливал свое тельце в спинку дивана, отдаляясь от Билла.
- Не бойся, я здесь работаю. Я Б-306, чистильщик, - Партем попятился назад, освобождая пространство для испуганного парня, поднял руки вверх, показывая, что не имеет при себе никакого оружия, а затем постарался прикрыть ладонями лицо, чтобы отвлечь от него внимание, - Что ты тут делаешь? Где… тут были такие. Ну, высокий и толстый, два человека. Куда они вышли? Как давно?
    Парень поджал под себя ноги, оторвав их от пола, и все еще не мог проронить ни слова. Огромными и напуганными глазами он изучал высокую фигуру напротив себя.
   - Ты немой что ли? Кивни хотя бы. Да не смотри ты так, не такой уж я и ужасный. Это неприятно, чтобы ты знал, - Партем старался держать дистанцию. Парень вел себя довольно странно, будто был не в курсе событий последних полутораста лет. Билл раздраженно покачал головой и подошел к кулеру. Он ополоснул свою кружку, что-то шепча себе под нос, а затем наполнил ее холодной водой.
   - Вот, держи. Выпей и успокойся. Это обычная вода, ты видел, что я налил ее из кулера. Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты что, впервые видишь обреченных? Здоровый совсем, должен понимать, - парень осторожно взял из рук Билла кружку, моментально опустошил ее, а потом так же быстро протянул обратно. Он опустил ноги и сел нормально, но все еще исподлобья, с удивлением смотрел на Партема и молчал, чем ужасно раздражал его. – Так, все. Это уже не смешно.
Билл распрямился и, громко стуча ногами о пол, поспешил к выходу. По пути он бил свои карманы, чтобы обнаружить в них телефон, но тот лишь изредка курлыкал где-то в бездне бардачка в «фольксвагене». Как только он пробежал мимо полок и открыл дверь, перед ним, словно из-под земли, выросли Макс и Холланд.
   - Билл, наконец-то ты вернулся. Я так и знал, что не стоит тебе никуда выходить, - Мартин попытался нырнуть вглубь кабинета, но Билл всей шириной своего тела загородил ему проход.
   - Холланд, там у тебя какой-то мальчишка поселился. Прямо с чемоданом. Он, кажется, глухой. Или немой. А, может, и то, и другое.
   - Так ты уже видел его. Не так я это планировал сделать. Проходи.
Лейван зачем-то издал глухой смешок, когда проходил мимо Билла. Тот странный парень все еще сидел на диване,  тревожно поглядывая на дверь и следя за каждым, кто в нее входит.
   - Макс, проводи Роя вниз к центральному входу. Мы спустимся  к вам через десять минут, - как только Холланд произнес это, парень, услышавший среди непонятной болтовни свое имя, вскочил с места, и, барабаня колесами своего чемодана, быстро скрылся в коридоре вместе с Лейваном.
   - Холланд, что это было? Вернее, кто?
   - Это был Рой Вуд. Он твой новый ученик. И ты предстал перед ним не в лучшем свете, судя по всему.
   Билл замолчал на несколько секунд, а потом медленно  начал расплываться в улыбке и истерически смеяться.
   - Я все понял, Холланд. Да, это было сильно. Я веду себя, как ребенок, поэтому ты привел сюда этого мальчишку, типа «посмотри, это примерно твой уровень», да? И не поленился, достал где-то среди белого дня ребенка. Это сын Джеффа?  У него, кажется, сын был, он рассказывал мне, когда мы попали на один вызов. Я понял шутку, точно! Точно, Бог мой!
   - Билл, ты себя нормально чувствуешь? – Мартин, явно обеспокоенный таким припадком подчиненного, отошел подальше. Партем не прекращал смеяться.
   - Да, абсолютно. Слушай, я почти повелся. Сколько ему лет вообще? Тринадцать?
   - Билл, ему шестнадцать, он даже старше, чем был Лейван, когда вы встретились.
   - Ты говоришь так серьезно. Я просто решил развлечься, я больше не буду так себя вести, если хочешь. Нет, разумеется, буду, но…
   - Партем, прекрати. Рой Вуд теперь под твоей опекой в Чистилище. Я говорю это абсолютно серьезно.
   Билл еще несколько секунд продолжал хихикать, но потом словно начал приходить в себя. В голове снова что-то щелкнуло, но даже боль не смогла привести его в чувства. Он, улыбаясь, вставил себе в рот сигарету и попытался поджечь ее. Тишину нарушал треск зажигалки, в которой, судя по всему, иссяк запас газа. Билл щелкал ей у своего рта, агрессия внутри него росла с каждой неудавшейся попыткой. Спустя несколько секунд он взвыл и кинул испорченный прибор в пол. Мартин вздрогнул, но назад пути уже не было.
   - Ты издеваешься надо мной, не так ли? – Билл, не вытащив сигарету, тяжело оперся руками в стол.
   - Это требование Центрального Чистилища.
   - Еще одно слово о Центральном Чистилище, - зарычал Партем, - и я разорву тебя. Чего оно требует? Посылать детей на верную смерть, да? А еще я должен буду за это отвечать. Ты его видел вообще? Ну, этого парня? Он наложил в штаны, когда увидел меня, ты представляешь, что с ним будет, когда он попадет на вызов? Когда увидит что-то по-настоящему ужасное?
   - Билл, я понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже был немного… удивлен. Есть обстоятельства, из-за которых он так необычно реагирует на обреченных. Он не испугался, дай ему время, он только прибыл в наш город. Совершенно один. Ему тоже тяжело.
   - Если он так «необычно» реагирует, то почему я? Я, черт возьми,  единственный на весь сектор обреченный, работающий в Чистилище, почему именно я? И хватит давить мне на жалость, это не работает. Мне плевать, кто он, откуда, что у него на уме. Я вижу одно: он выглядит нездоровым, он не протянет в Чистилище и дня. Отправляй его туда, откуда он прибыл. Сегодня же. Мне все равно, что со мной будет, я не подпишусь на это.
   - Это новый проект Централь… новый проект. Я… я пошел на него не просто так, Билл. Ты не можешь отказаться.
   - Пошел ради повышения, да? Какая прелесть. Я рад за тебя. Тогда можешь повесить на мой зад еще парочку таких приключений, раз я не могу отказываться.
   - Тебя отпустят на свободу.
Сигарета вывалилась на пол, руки Билла в ту же секунду стали ватными. Отступили все чувства: гнев, разочарование и даже боль в голове. В воздухе будто прогремел
взрыв, но не оглушил никого, кроме обреченного.
   - Что? Что ты только что… сказал?
   - Я предложил сделку. Если ты справляешься и через шесть месяцев выдаешь нам полностью обученного чистильщика, такого же профессионала, как ты, твоих оставшихся семи лет в Чистилище будто и не было. Пуф! Ты свободен. Мое предложение было принято и одобрено.
   - Я буду свободен? – переспросил Билл, будто бы с первого раза не услышал, хотя, на самом деле, ему просто захотелось самостоятельно произнести эти слова вслух. Он сел на стул напротив Холланда, ноги, почему-то, тоже не хотели слушаться.
   - Да. Полностью. Твоя задача – с нуля научить его работать чистильщиком. Тебе дается полгода, это в два раза больше, чем в Армии. Говорю сразу, характер у него скверный. Как у тебя, можно сказать. Не в обиду, конечно, ты знаешь, о чем я говорю. И, самое главное, не давай ему особо покалечиться.
   - Все-таки он сын какого-то очень важного отца, да? Хотя, нет. Не говори. Я сам все узнаю от него. И… я должен все время трястись над ним, как над хрустальной люстрой? Что мне делать?
   -Ты должен следить за тем, чтобы он не попытался сбежать из сектора. И тебе не кажется, что это небольшая и вполне разумная плата за полную свободу, Билл? – Мартин заставил обреченного снова задуматься на несколько секунд. Взгляд Партема был пустым, вся жизнь его была сконцентрирована сейчас только в мыслях и раздумьях, он даже почти не дышал.
   - Что со мной будет, если я не справлюсь? – спросил он шепотом.
   - Ты справишься. Никто, кроме тебя, не сделает этого.
   - Пожизненный?
   - Билл, послушай, я верю в тебя и…
   - Мартин, я спрашиваю тебя, пожизненный?
   - Мне. Мне очень жаль. Извини.
   Билл не слышал ничего вокруг, кроме стука собственного сердца. Прыжок без парашюта. Прямо в море. Поставить на кон все, что есть, без права выбора, под дулом пистолета. Нечем дышать. Попробовать получить все, о чем мечтал, мечтал так долго. За малейшую ошибку отправиться в ад. Сгнить в Чистилище. В ухо кто-то снова шептал.

«Я снова тебя подвел».
«Я снова тебя подвел».
«Я снова тебя подвел».

   - Билл, я с тобой разговариваю, - Мартин размахивал ладонью перед почти  безжизненным лицом обреченного.
   - А? Что?
   - Я спрашиваю, ты готов?
   - Знаешь, Мартин, - зашипел Билл, - мне иногда кажется, что вы всем Центральным за бутылкой пива по пятницам на меня в карты играете. Нет, серьезно. «Сможет, не сможет? Получится, не получится? Давайте ему пару лет накинем? А теперь убавим? Может, оставим его здесь до конца его дней?». Готов поспорить, когда представилась, наконец, возможность приговорить меня к пожизненному сроку, Роббинс, кто там за главного чудилу, которому такие, как ты, готовы целовать зад днями напролет? Так вот, Роббинс со своей свитой до потолка прыгали от счастья. Ты думал, что сделал лучше для меня, если предоставил микроскопический шанс выйти раньше срока? Я бы предпочел проторчать свои законные оставшиеся семь лет здесь. Не знаю, дожил бы я, но так у меня был хотя бы маленький маяк, который говорил мне, что до берега я все-таки могу доплыть. Теперь этот маяк разобрали и поставили вместо него долбаную парафиновую свечку. Я устал. Я дьявольски устал, Мартин.  И, нет. Я не готов. Но… разве в моих  силах, силах обреченного, которого, как ты выразился, «достали со дна», что-то изменить? – с наигранной надеждой спросил Билл. Когда он понял, что ответа ему не дождаться, он продолжил.
   – Что теперь я должен делать? Именно сейчас, чтобы приступить к работе.
   - Вам с Роем нужно, как я уже говорил, добраться до Центрального. Поговоришь с Роббинсом сам. Это новая программа, поэтому тебе нужно полностью поменять документы и сделать новое удостоверение чистильщика, получить новую лицензию. И заодно поможешь Рою все оформить, у него всех этих документов нет совсем.
   - Почему его родители этим не занялись?
   - Сложная ситуация, ты сказал, что спросишь его обо всем сам.
   - Отлично, он еще и сиротка у нас. Просто суповой набор.
   - Нет, Рой не сирота. Возьми с моего стола все, что тебе нужно, я утром все подготовил. И поезжайте уже. Сегодня суббота, так что вряд ли секретари будут работать до вечера.
   - Зато я буду, - пробубнил Билл, собирая со стола все, что было нужно.
   - Ты что-то сказал?
   - Нет, ничего не сказал. Всего хорошего.

***
   Лейван перепрыгивал с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Погода портилась, над городом сгущались многотонные тучи, готовые в любой момент вылить все свое содержимое на прохожих. Поднялся ледяной ветер. Рой же стоял молча, облокотившись на ручку своего чемодана, и крутил головой во все стороны, разглядывал соседние здания, уходившие высоко в небо, искал кого-то в проходящих мимо людях.
   - Билл, наконец-то. Почему так долго? Все нормально?
   - Да, вполне. Так… Рой? Рой, закидывай свой чемодан в багажник и садись вперед. Сейчас мы поедем с тобой в одно отвратительное место разговаривать с отвратительным человеком, - Рой послушно сделал все, что ему сказали, но с таким видом, будто сам догадался, как нужно действовать. Не издал ни звука, ни разу не кивнул, ни разу не посмотрел на Партема или Лейвана, закрывая за собой дверь автомобиля.
   - Он какой-то чудной, - заметил Макс.
   - Да, есть такое. Ну, я думаю, что разболтаю его по дороге. Ведет себя, будто ему пять лет. Нет, хуже! Я уже отвык, если честно, от таких реакций... Да, взгляд отводят иногда, за спиной болтают, что ни попадя. Но мне вида не показывают. Вроде бы, неприлично.
   - Что тебе сказал на это Холланд?
   - Долгая история. Слушай, помнишь, ты утром сказал, что… если мне будет нужно, я могу поговорить с тобой?
   - Да, конечно же, помню.
   - Я, наверное. Ну. Я заеду к тебе сегодня вечером. Мне действительно нужно выговориться.
   - Лопату готовить?
   Билл непроизвольно улыбнулся.
   - Нет, не нужно. Но далеко ее не убирай. Тебя подбросить куда-нибудь? Ты и так потерял кучу времени, пока сидел здесь со мной. Я совершенно забыл, что тебе нужно идти.
   - Я понятия не имею, куда именно мне нужно. Поэтому я, пожалуй, прогуляюсь. Спасибо, Билл.
   - В таком случае, совет?
   - Не быть идиотом?
   - Другое дело, Лейван. Будь осторожен, - Билл протянул руку в прощальном жесте.

   В субботу движение было практически свободным, но здание Центрального Чистилища находилось на другом конце города от места, в котором работал Билл. Единственное, что радовало, так это то, что дождь не начинался. Дороги были сухими, свет фар мимо проезжающих машин, отражающийся от асфальта, не слепил глаза, и так уставшие за половину дня от линз. Изредка Билл отвлекался от дороги, чтобы посмотреть на сидящего рядом растерянного парня. Партем иногда забывался и думал, что он едет один. Все, что произошло полчаса назад, казалось каким-то глупым сном. Но, когда он видел напротив себя какого-то мальчишку, так и не соизволившего проронить ни слова, осознавал, что все происходит на самом деле. Теперь это его ответственность. Маленькая и большая одновременно. «Разве я могу что-то изменить?».
   Вдали замигал красным горизонтальный светофор. Поезд. Медленный и тяжелый, огромный товарный поезд. Билл затормозил прямо перед рельсами, наблюдая за приближающейся махиной. Затем он развернулся и взял с заднего сидения небольшую красную книжку. Своего гражданского досье Билл не видел уже очень давно, Чистилище хранило подобные документы под сотней замков до тех пор, пока чистильщик не покидал своего поста.
   Люди вновь начали возвращаться к документам, подтверждающим личность, не сразу. Было много мороки. Особенно с обреченными, правительство не понимало, стоит ли выдавать паспорта… «не людям», или же им хватало клейма и номера в базе данных. Вскоре паспортов не стало, на смену им пришли небольшие, но толстые папки, где содержалась абсолютно вся информация о человеке или получеловеке. Вплоть до фамилии врача, у которого он лечил насморк шесть лет назад. Они заменили все: трудовую и медицинскую книжки, военный билет, автомобильные права, в конце концом и сам паспорт со всем его содержимым.  История жизни была сосредоточена в так называемом досье, что позволяло в любой момент узнать все о его обладателе. Это было не всегда удобно и безопасно, но никто сопротивляться не стал. Наверное, потому, что более разумной идеи предлагать никто не хотел.
   На заламинированной розоватой страничке располагалась фотография, на которой Биллу было двадцать пять лет. Впереди еще множество событий, перевернувших его жизнь с ног на голову, с фотокарточки на него смотрел совершенно другой человек. Беззаботный, глупый. Влюбленный. Досье Роя Вуда было другим, оно было свежим и белым, ни одного помятого листка, ровные буквы, страницы не затерты. Никаких заметок, никаких печатей и штампов. Ему выдали документы всего два года назад. И теперь они тоже будут закрыты где-то в бесконечной долине из ящиков и полок на очень долгий, по подростковым меркам, срок.
   - Так ты из соседнего сектора, да? – спросил Билл, изучая документы парня, - Я бывал там несколько раз. Два часа пути.
Рой считал количество вагонов, был чрезвычайно занят этим, поэтому ничего не отвечал.
   - Послушай, - Билл выдохнул, чтобы голос его казался не таким напряженным, - я знаю, что тебе сейчас… непросто. В Чистилище не приходят от хорошей жизни, тем более в твоем возрасте. Но и ты меня пойми, я не знаю, как вести себя. Смирись с тем, что я твой сосед и напарник на ближайшие полгода. Я уже, кажется, смирился. Если ты не начнешь разговаривать со мной, ничего хорошего можешь не ждать. Я тоже упрямый, поверь мне.
   - Поэтому мой отец и выбрал тебя, - на секунду Билл подумал, что сошел с ума и стал отвечать за парня самому себе, но произошло чудо, Рой действительно заговорил, по-прежнему не отвлекаясь от счета.
   -  Что? В каком смысле «выбрал»?
   - Ты же Билл Партем. Он долго искал, к кому меня отправить. Искал кого-то… стоящего. Мастера. И я советую тебе оправдать его надежды.
   - Ты хочешь сказать, что тебя собственный отец отправил в Чистилище? Неплохо нужно было набедокурить, - усмехнулся Билл. -  Уж я знаю.
   - Да, ты прав. Набедокурил я серьезно, - Рой отвечал совершенно без эмоций, словно робот. -  Но и отец мой тот еще деспот.
   - Деспот? Тебе Чарли Вуд случайно не родственник?
   - Родственник. Он и есть мой отец.
   - Серьезно?
   - Серьезно.
   - Твой отец командующий военным округом? То есть, он готовит чистильщиков всего города, но отправляет тебя в Чистилище без малейшей подготовки?
   - Да. Все так.
   - Ну, все ясно. Дай угадаю: богатенький, избалованный мальчишка, которого папаша отправляет на перевоспитание. Хотя, даже я считаю это чересчур жестоким, если хочешь знать. Армия - куда не шло, но.…  Подожди, почему он сам не взялся за тебя?
   - Сказал, что я ему надоел. Он думает, что я должен лучше узнать, как бы выразиться. Узнать цену жизни здесь. Наивно полагает, что ты меня исправишь.
   - Моя задача не вправлять тебе мозги, я должен не дать сожрать тебя кому-нибудь. Если твой папаша считает, что я должен сделать то, чего он не сделал за шестнадцать лет, то он, действительно, деспот. Но, позволь спросить, что же ты такого натворил?
   - Чего я только не творил, - наконец улыбнулся Рой.
   - Тоже чудил в твоем возрасте. Еще не так, конечно, чтобы отправлять меня в Чистилище, но...
   - Послушай, Билл. Я знаю, тебе хочется, чтобы все проходило как можно радужнее и веселее. Но не нужно со мной пытаться подружиться, ясно? Мне это не нужно. Ты хочешь поскорее выйти на свободу, я хочу поскорее вернуться домой. Давай просто поможем друг другу добиться своего. Я уверен, что ты думаешь абсолютно так же. Поэтому не будем мешать друг другу жить и наслаждаться жизнью в этом прекрасном секторе, ладно? Если говорить откровенно, то если бы не такие, как ты, меня бы тут сейчас не было.
   - Ты прав, шкет. Я тоже хочу расстаться с тобой как можно быстрее. Но что еще значит «такие, как я»?
   - Спроси себя об этом перед зеркалом, Билл Партем.
   Поезд открыл движение для машин, а светофор поменял цвет на белый. Пока сзади раздавались раздраженные сигналы машин, приказывающие зеленому «фольксвагену» скорее тронуться с места, Билл успел тысячу раз подумать о том, что молчащим и испуганным Рой ему нравился намного больше.

                Внимание.
                Персонажи вымышлены,
                но любые сходства
                с реальными людьми
                не случайны.