Казачьему роду нет переводу

 Легенда и правда о сыне атамана Платова и Лаурике Златопуйе.

               
«Что происходит? С какой целью мужчины убивают друг друга?»
                Из дневника Лаурики Златопуйе, вдовы.

 
Победоносный полководец Наполеон, для устрашения Европы заявлял:
«Через пять лет я буду господином мира, остаётся одна Россия, но я раздавлю её...этих жалких арабов севера!»

Отечественная война 1812 года вошла в историю навсегда. О ней написано историками не мало, литераторами не меньше, возможно, напишут ещё больше. И то – благое дело.
 
Как бы не писали о войне, ясно одно – жизнь в ней идёт своим чередом.
На войне  молят о жизни и смерти, проклинают и просят богов, дерутся и плачут,  умирают, выживают от ран, попадают в неволю и освобождаются  из неё, проявляют  геройство и трусость, смеются и страдают и, и, и... И, как не дико это звучит, влюбляются. 

Война 1812-го года – это жестокая рубка. Ржание лошадей, злобные ругательства людей, звон клинков, треск пик, разлетающихся под ударами сабель, пушечный  гром, огонь, дымный чад, кровь, стон, последнее: «Прощай!» - всё слитое в невобразимый ад.
 
Один из участников того ада был двадцатипятилетний императорский гвардеец Наполеона Мишель Комб, который оставил свои воспоминания, где писал:
«...Казаки с ужасным гиканьем бросились на нас. Я никогда не слышал воя (лая) столь ужасного, чем тот, который поднялся в этот момент. Казаки, калмыки, башкиры, крымские татары..., лай, вой, гик..., дикий свист... набросились, как стая свирепых волков... Они заполнили улицы города, наполняя их боевыми кличами наподобие индейцев.»

 Он писал, что гвардейцы убили нескольких башкир Тептярского казачьего полка, и что он, Мишель,  никогда не видел более безобразной расы людей, столь жестокой в битве за свою Родину, от одного вида которых сердце в пятки уходит.
 
Такого страху натерпелся француз-гвардеец, что тептярей за чертей принял! А то ведь были казаки славного Донского атамана Матвея Ивановича Платова! Настоящие «степные осы», как казаков называл теперь Император-француз и его гвардеец Мишель Комб.               

После бегства французов через пограничный Неман, когда император Александр I, празднуя со всей Россией великую Победу над Наполеоном прибыл в Вильно и жаловал многих высокими орденскими наградами, чинами и другими почестями, состоялся бал, на котором женскую половину представляли шляхтянки – польки из шляхетской знати, ещё полгода назад приветствовавшие триумфальный въезд императора французов в Вильно.

Среди расфуфыренных дам выделялась юная женщина, на которой была длинная амазонка для верховой езды, орехового цвета и подбита зелёным бархатом...
Среди многих награждённых царём на том балу был и шестнадцатилетний сын атамана Платова, поручик Иван Платов, который, увидя амазонку, обмер в изумлении от её красоты. Он не сводил с неё глаз, и они всё больше у него разгоролись.

Девушка, почувствовав его пристальные взгляды, смутилась и, прикрыв глаза длинными ресницами, стояла, устыдившись перед ним собственной своей красоты.
Он же подошёл к панне и представился:

- Я- Иван Платов, поручик.               

На одно короткое мгновение глаза панны остановились на лице поручика, и она тотчас потупила взор, но за это короткое мгновение она успела заметить светло-русую, как рожь, чуприну, быстрый взгляд голубых глаз, тёмный пушок под орлинным носом и лицо, смуглое, молодое, весёлое и смелое.

- А глазки у тебя, панночка, лазоревые! Прости, слов у меня от смущения не хватает.
 
- Не очень-то ты смутился, пан, коли так ко мне приступаешь.

У казака кругом шла голова от охватившего его чувства к этой, как ему казалось, неземной красоте. Он лепетал:

- Ты, моя панна, на верёвочке будешь водить меня!

- Что-то не похож ты на тех, кого на верёвочке водят!

Иван в улыбке открыл белые, точно волчьи, зубы.

- Неужели плеть отца мало походила по моей спине, чтобы выбить из меня эту строптивость и вбить в голову всякие добрые правила?

- Ежели, как ты говоришь, я твоя панна, коли люба тебе, падай в ноги – вот так!

При этих словах поручик уже был на коленях, а панна, не ожидавшая такого от казака, чуть не кричала:

- Ради Бога! Сейчас же встань, не то я рассержусь... да тётка увидит. Вон она, с каким-то генералом разговаривает.

Не вставая с колен, Иван поднял голову и заглядывая ей в глаза:

- Да пусть целый полк тёток видит, я не откажусь, что охота мне любить тебя!
- Вставай же, пан Иван!
- Встаю.
- Садись, пан Иван!
- Сижу!
- Злодей ты! Сколько кровушки пролил, заскорузлая твоя душа!
- Вот и неправда, я когда целую, так от всей чистой души! Хочешь, докажу?
 - И думать не смей!

Однако панна мило смеялась, а он весь сиял от радости и молодости.

- Как звать-величать мою панну-красавицу?
- Лаурика я из рода Златопуйе – славного рыцаря, сложившего голову за Речь Посполитую. В Пацунелях, где я родилась, все девушки славятся красотой, отчего и зовут нас «пацунельками».

Панна Лаурика была хороша собою, с льняными косами, тонким миловидным личиком. Белого цветка была у неё красота.

В свои четырнадцать вёсен панночка Лаурика уже тосковала по любви и была исполнена готовности любить. Достаточно было искры, чтобы в ней зажёгся огонь, яркий, сильный, как священный языческий огонь её предков. При виде такого кавалера, как Иван, устремлённых на неё его глаз, тревога охватила юную женщину. Тревога сладкая и томительная.

Панночка Лаурика не противилась, когда Иван взял её за пальчики рук и повёл к её тёте и своему отцу, которые прервали свой разговор, когда те подошли.

- Панна Лаурика, знакомся – это, - он на мгновение замялся, и продолжил, - это мой отец. Папа, познакомся – это панна Лаурика, моя возлюбленная.

При этих словах Платов Матвей Иванович, донской казак, произведённый в офицеры за храбрость, в русско-турецкой войне 1787 – 1791 годов отличившийся при штурмах Очакова и Измаила, кавалер Георгия 4-й и 3-й степеней, награждённый за Персидский поход 1796 года золотой саблей с надписью «За храбрость», возведённый в графское достоинство, поднял на юную пару глаза.

- А глаза-то как у рыси, так и сверлят. Попробуй такому слово поперёк сказать! – промелкнуло у панночки в голове. – И сыночек, наверное, весь в него.

Увидя её, генерал от кавалерии, достал дорогую табакерку, подаренную ему Наполеоном, набил трубку, пустил дым колечком, и в душе его взыграли стихи  лейб-гвардейского поручика Преображенского полка Гавриила Державина:


«.....  ... ... ... ... ... ... ... ...
И взор краснеющей милашки,
И трепет груди молодой...».


И подумал – учуял казак добычу! Добрая невеста сыну будет, а мне невестка. – И взглянул на девушку жгуче, отчего Лаурика зарделась лазоревым цветком милой его сердцу донской степи.

В те времена обычным делом было сговаривать детей, и даже после смерти родителей связанные благослоением дети чаще всего не нарушали родительской воли.

- Ну, что, пани Златопуйе, - обратился отец Ивана к тётушке Лаурики, - благословим детей наших?! – не-то спросил, не-то приказал атаман.
- Матка Боска!...Пан генерал, как так сразу?!
- Пани, жизнь казака в воле божьей. А поручику уж завтра в бой. Пусть берегут  его наша Матерь Божья, ваша Матка Боска и Любовь девичья.
На том и порешили.

В конной стычке с польскими уланами близ города Вереи Иван погиб. Отец догнал улана, поразившего пикой его сына, и яростным сабельным ударом разрубил врага до седла.

Наутро казачьи полки прошли на запад мимо свежей могилы поручика Платова-младшего. Донцы шли конно мимо могильного с деревянным крестом в голове холмика, на котором безчувственно лежала юная вдова Лаурика, в полном молчании, опустив пики. Так была отдана последняя воинская почесть Платову-младшему.

Граф Платов поручил казакам Атаманского полка доставить невестку на Дон, где она продолжила род, родив казака и казачку.

P.S. Миниатюра о любви написана по казачьим легендам. На самом деле могло и так быть. Но было так:

• Отец: Платов Иван Федорович. Родился в 1725 году. Происходил из казаков. Почти 40 лет нес службу в Донском войске, участвуя во всех кампаниях и войнах, в которых находились казаки. В 1773 году императрица Екатерина II наградила его золотой медалью и чином премьер-майора. В этом чине он и вышел в отставку.
• Мать: Платова Анна Ларионовна. Родилась в 1733 году. От брака с Иваном Федоровичем имела четырех сыновей: Матвея, Стефана, Андрея и Петра.
 
 
• Женой атамана Платова была Марфа Дмитриевна, урожденная Кирсанова. От их брака родилось два сына и четыре дочери. Самым известным из детей стал Иван Матвеевич Платов, 1795-1874. Он вместе с отцом принимал деятельное участие в Турецкой кампании 1809-1812 гг. и в Отечественной войне 1812 года. В 1816 году во время охоты он неосторожным выстрелом попал себе в глаз, после чего вынужден был выйти в отставку с чином полковника.

Пасынок атамана Платова, Кирсан Павлович Кирсанов, тоже дослужился до чина полковника.

Три сына Матвея Ивановича сыновей не имели, поэтому род Платова пресекся по мужской линии. Графский титул перешел к внуку атамана Платова Матвею.