Лес

 Не смея изменить много лет хранимому обещанию, я пришла к тебе снова.
Затухающие в малейших ветряных порывах перешептывания Духов, – слышу их, пусть и едва различимо. Слышу, как звенят и с горечью давней обиды, и с искренне-светлой радостью, задевая друг друга, твои зеленые кроны и высокие травы. Березы и железно-синие ели утомленно покачиваются; будто по-птичьи вереща, они время от времени поскрипывают.
 ..А ведь я все так же хорошо слышу твой тающий Голос даже годы спустя. Знаю, знаю, - ты ведь ждал…
 Ты ждал меня, Лес.
 Каждый ступивший на земли твоих бескрайних владений путник, - будь то незнакомый гость, неприятель, верный друг или добрый знакомый - каждый будет принят тобой. Каждый, - лишь успевает сомкнуться за спиной голубая осока-привратница, укрывшая собой след, - каждый ощущает, едва чуть втянув носом воздух, как приятно дурманят запахи. Как с каждым новым вдохом все яснее различаются вкусы, оттенки и приглушенно-яркие краски пряных ароматов, как на долю секунды в приятном головокружении мутнеет сознание. Каждый чувствует, как постепенно и все сильнее проникает в тело, как наполняет собой легкие эта лесная, эта терпкая свежесть болотной сырости и хвойной смолистости.
Но в каждом месте свежесть разная, особенная, - «своя».
В никогда не тронутых полях и на полянках, скрытых от людских алчных глаз завесой из темной лесной синевы, - там она травянисто-мятная. Мятная, сладкая сладостью лакрицы, созданной из ароматов полевых цветов и прелых трав. Другую же, с едва уловимым оттенком бруснично-морошкового куста, принесли ветры со светлых пятен дальних болот.
 Отталкивающе-манящий, приятный в своей горечи запах с табачными нотами древесных мхов, – его же может создать лишь каждую ночь отсыревающая, а днем вновь прогретая солнцем многолетняя древесина; только та особенная древесина из труднопроходимых чащ и из глухих лесных мест. Из болот, из буреломов, из рощ, из редких, поросших папоротниками-великанами круглых полян. Источаемый ей чистый и сладко-терпкий воздух с привкусом легкой, пьянящей свободы, главный и дорогой сердцу, он - общий и неповторимый аромат Леса. Тот аромат деревьев, трав, сырой земли, грибов и мхов - им дышит каждый уголок бескрайних лесных массивов.
Прохлада зеленой водянистой поляны, как прекрасно вновь упасть в твои объятья в легкой беззаботности! Твои мхи вновь принимают меня... Зарыться ладошками в их нежнейший шелк, примятый тяжестью тела и как бы втягивающий его в себя... И вдруг снова почувствовать родство дорогого места: открыть тебе дверцу в коридоры своего раненого сердечка.
 Лить, лить разъедающие изнутри, кисельно-дегтярные реки своих чувств и ничего не страшиться. Выпустить из тесной грудной клетки своих Демонов, почти выжравших все до дна. Снять все привычные «бронежилеты» и «маски», принесенные из внешнего мира. И тогда - жадно вкусить, насладиться незнакомой многим, светлой и счастливой радостью, сахарным лекарским бальзамом из Честности и Свободы. Пока замерла вечная оборона. Навсегда, упиваясь этим опиумным чувством, похоронить в твоей болотной топи всех ненасытных демонических тварей. Твои мутные вязкие воды поглощают даже самую чернейшую черноту.
 И, пока они тонут, говорить с тобой, вновь говорить и говорить, не произнося ни слова. От материнской ласки мхов прикрыть воспаленные бессонными ночами глаза.
А потом - смолкнуть. Она - твоя вода - поглотила темную липкую гниль.
Слушать. Просто слушать. Слушать буйное от игристой весёлости, звонкое течение пороговой реки, снова и снова разбивающей себя до пены об эти торчащие со дна каменистые валуны. Разбивающей с таким музыкальным, вольно-озорным звоном, с вечным перешептыванием ледяных вод. Слушать шелест листьев над головой. Слушать слабый ветерок, что, будто милый возлюбленный, мягко целует холодком в сухие потрескавшиеся губы. Все стало таким родным, таким привычным: даже привередливое тело начало впитывать в себя лесные запахи.
 Сквозь длинные лапы синих елей приглушенно проскальзывают ярко-пастельные блики солнца. Лучики будто бы так и стремятся осветить каждый сумеречный уголок в тех прохладных, неизменно темных местах никогда не пробуждающегося ото сна леса. Золотой свет рассыпается вокруг, желает проскользнуть дальше и, осветив лазурные тени, впервые разбудить сонную землю.
 Проникая, кажется, всюду, подслушивая сокровенные тайны дряхлых пней, танцуя на серой каменистой прохладе, играя радугой на холодных листочках дикой мяты, лучики-блики, обессилев, медленно и навсегда затухают. Рассеиваются остатками позолоченного мягкого света, словно пыльцой самых поздних медовых одуванчиков. В своем будто бы неживом умиротворении они оседают на лицо веснушками, чуть щекотя касанием все более бесцветного и эфемерного, почти мертвого, но от
этого не менее чарующего мерцания. Как же приятно щуриться, ловить солнечные крапинки на не знающих его тепла щеках!
 Каждый вздох и каждое движение синей зелени, каждое ее перешептывание веет затаившейся бодростью раннеутренней прохлады. Каждое слетающее с губ слово, теперь свободное, исчезает в Твоих бесконечных живых лабиринтах.
Бледные блики совсем пропали, - солнце заволокло тучей.
Капля. Уже по-осеннему крупная и холодная, она упала на лицо. Весточка о еще одном незаметно уходящем лете. За ней - еще одна. И еще. И вот, капля за каплей, они посыпались все быстрее, и ветви запели под градом дождевой стены.
 Осень приходит. Мокро… Шаг, - и громады лап многовековых елей оказались над головой, взяв на себя удары тяжелых капель.
 Ты всегда был мне другом. Твои зеленые крыши принимали меня: прохлада теней укрывала от жара солнца, еловые ветки спасали от холодов осенних дождей. Твои болота кормили меня черникой, бархатистые мхи дарили безмятежный и будто бы давно потерянный покой.
 На еловой лапе, совсем рядом, повисла и колеблется чистая капелька. Капля, отражающая в своей зеркальной воде далекие дали. Тихо и плавно скользя, она срывается вниз. И тут же оказывается на кончике языка. В ней, в одной капле августовской небесной воды, нашлись все запахи Леса: привкус осоки и сочных полевых цветков клевера, табачно-сладкая дымка коры, хвойная смолистость и нежный аромат полей; она несет в себе вкус и любимой болотной голубики, и утренней росы, и свежести недавно прошедшего полуденного дождя. Вкусно.
 Ты есть непроницаемая, неприступная завеса, спрятавшая целый Мир.
 Лес... Ты есть этот Мир. Мир, где не всякий вошедший на Твой порог, не всякий очутившийся в Твоей пышности, совсем не всякий, отведавший твои дары и проведший ночь на Твоих мшистых простынях, - далеко не всякий способен заговорить с Тобой.
Они тебя не слышат, Они тебя боятся. Твоя темнота пугает, Твоя тишина разрывает слух, сырость Твоя затягивает в липкие топи, зеленые пальцы Твоих кистей готовы поймать и запутать в себе слабое тело... но пусть. Пусть, - я всегда буду любить тебя. Они не могут видеть того, что наполняет тебя - Жизнь. Этот во всем живой мир.
 И пока Ты Жив для моего сердца, никто не в силах отобрать или уничтожить самое важное, - мое с тобой вечное Родство. Мой милый, запретный, едва уловимый и сразу же ускользающий Мир...