Помоги мне умереть счастливой, любимый!

Помоги мне умереть счастливой, любимый!
Одноактная пьеса

Музыка: Саша Проджект – "Мне Очень Нужен Ты".

На сцене – обстановка больницы. Кабинет врача. Стол, медицинский шкаф, кушетка, над кушеткой – какие-то медицинские таблицы, плакаты. Издалека доносится шум перепалки, спорят двое – слышны женский и мужской голоса. Выходят женщина в белом халате, вероятно, доктор, и с ней мужчина.

Он. – Маша, то что ты мне тут рассказываешь, просто на голову не налезает. Ты же летала за границу, лечилась, ты нам сказала, что все в порядке. Зачем ты нас обманула?
Она. – Я не обманывала, Сережа, действительно, все было в порядке – я прошла все процедуры, курс лечения завершился.
Он. – Тогда почему ты вдруг увольняешься, почему я узнаю, что ты была у нотариуса, а самое главное – зачем ты оставила мне свое имущество?! Мне сегодня адвокат все рассказал. Я надеюсь, что это – не шутки?
Она. – Я никогда не шучу, ты же знаешь, у меня нет чувства юмора. Я логична до нетерпимости… Может поэтому когда-то у нас с тобой ничего не вышло…
Он. – Ты опять за свое!
Она. – Да, опять. Но сегодня все выйдет по-моему.
Он. – Если ты по поводу своей машины и квартиры, то это пустой номер – мне не надо от тебя ничего – раз, а во-вторых, перестань тут хоронить себя. Ляжешь в клинику, тебя обследуют…
Она. – Сережа, вот заключение Израильской клиники, надеюсь, израильтянам ты поверишь? Они специализируются на этой теме, так что их заключение – это приговор.

Он берет заключение, внимательно изучает

Он. – Стоп! Мало ли на чем они там специализируются. Это – не повод вот так вдруг взять и себе похоронить. Прости, конечно…
Она. – А что мне делать?
Он. – Жить. Бороться. Надеяться.
Она. – Сережа, ты забыл, что я врач? И что моя болезнь – тема моей кандидатской? Или ты считаешь и меня профаном?
Он. – Черт! Но все равно – все это – не повод устраивать себе пышное погребение, о котором ты тут начала мне втирать сейчас…
Она. –Ты меня не понял. Я говорила с тобой не о погребении, а о подготовке моего ухода из этого мира в мир иной. Я хочу сделать это красиво!
Он. – Ты считаешь, что все то, что ты мне рассказала – это красиво?! Да как раз по отношению ко мне и к Тане это не просто некрасиво – это чудовищно! И все эти подачки – квартира, машина – я что, нищий?
Она. – Ты дурак! Квартира и машина – это просто я хочу, чтобы вы все время помнили обо мне. У меня нет никого, мои родители умерли, кстати, диагноз тот же самый…
Он. – Я помню.
Она. – Это ты сейчас помнишь. А через год-пять-десять ты меня забудешь. И мне ТАМ будет холодно и обидно. Память согревает в ТОМ мире, понимаешь?
Он. – Я буду помнить тебя всегда.
Она – Не надо напрасных обещаний. Мужчины часто обещают, но редко сдерживают обещания, если это не касается обещания переспать. Так вот сегодня как раз тот случай. Обещай мне…
Он. – Черт побери, ты совсем с ума сошла!
Она. – Ну, послушай же наконец! Я никогда ни о чем тебя не просила. Никогда. Мне было просто хорошо рядом с тобой. Мне просто важно было чувствовать, что ты есть. Что ты есть, что ты рядом, что я могу тебя видеть. Разговаривать с тобой. Но сегодня мне этого мало, понимаешь? Мало!
Он. – Но что же ты хочешь? Я люблю Таню, твою подругу кстати!
Она. – Мою подругу? Да она мне подруга только потому, что она твоя жена! Это я тебе писала в армию такие душевные и нежные письма, я научила твою будущую жену готовить твой любимый «наполеон», а по утрам встречать тебя апельсиновым фрэшем, я знала все твои привычки и все твои причуды, но я поклялась Тане, что ты об этом никогда не узнаешь. И ты не знаешь, слышишь, не знаешь, и никогда она не узнает об этом! Обещай мне!
Он. – Какого черта! Так это… зачем же ты…
Она. – Да затем, что ты никогда меня не замечал рядом с собой. Никогда. Я была твоим верным Санчо Пансой, пока ты, мой синьор Дон Кихот, боролся со своими ветряными мельницами. Ты не замечал меня, потому что привык ко мне, как к ночному горшку, как к костылям, на которые ты в любой момент мог опереться, я ведь всегда была твоей тенью, с детского садика, с первого класса, потому что я всегда любила тебя! И я всегда была готова выполнить все твои просьбы, поручения и даже капризы, и ты к этому так привык, что перестал замечать не только женщину во мне, но и личность, я стала твоим вечным адъютантом, точнее, твоим ангелом-хранителем…другом семьи…. И я люблю тебя!
Он. – Маша, как же так… зачем ты меня обманываешь? Ты хочешь за что-то отомстить своей подруге… то есть, моей жене?...
Она. – Да ну какой же ты глупый, Сережа! Если бы я хотела отомстить твоей жене за то, что ты выбрал ее, а не меня, то я бы давно это сделала. Помнишь, когда она ложилась в больницу? Она еще сказала, что у нее с сердцем плохо? У нее с сердцем действительно было плохо… потому что она… она сделала аборт… она сделала аборт и убила ребенка, и ты об этом не знал!
Он (меняется в лице). – Чтооо? Да как ты смеешь? Ты все врешь! Все, я ухожу…
Она. – Сережа, я не вру… И говорю я это тебе сейчас только потому, чтобы тебе не было больно, когда ты изменишь своей Татьяне.
Он. – Да ты охренела, мать, совсем. Чего это я буду… Я не собираюсь изменять Тане, я ее люблю!
Она. – Ты не собираешься изменять, но ты это сделаешь!
Он. – Да почему?!
Она. – Потому что я тебе об этом попрошу.
Он. –  ….
Она. – А самое главное – ты не сможешь не выполнить мою просьбу.
Он. – Почему?
Она. – Потому что ты изменишь своей жене со мной!
Он. – Маша, ты соображаешь, что ты говоришь? О чем ты просишь? Мы всегда с тобой были друзья, даже больше, чем друзья, ты мне как сестра просто и вот сейчас ты такое заявляешь? Зачем ты это делаешь? И почему ты думаешь, что я соглашусь?
Она. – Потому что Я тебя об этом прошу. И потому, что это моя последняя просьба. Вернее, последнее желание. А если еще точнее – последнее желание умирающего.
Он. – ….
Она. – А последнее желание умирающего не выполнить грех…
Он. – Машка…
Она. – Молчи, Сережа, молчи…
Он. – Машка, ты бредишь!
Она (отходит в сторону, достает из пачки сигарету, закуривает). – Нет, Сережа, бредить я буду через две недели, когда боль станет невыносимой, и мне будут колоть наркотики, чтобы облегчить мои страдания. Я же все знаю, я врач, поэтому нет никаких иллюзий. Да, у меня четвертая стадия, никакой надежды нет и быть не может и все, что ты можешь для меня сделать – это подарить мне себя. Ненадолго, всего на одну ночь. Я думаю, это – небольшая компенсация за то, что Я тебе дарила себя всю свою жизнь, правда?
Он (отходит в сторону, молчит). – Это жестоко, Маша. Ты никогда мне не говорила такие вещи… Ты…
Она (взрывается). – А ты всегда слушал только себя! И видел только себя. Ты, мой Дон Кихот, победил свои мельницы, ты нанизал их на свое копье и триумфатором въехал на белом коне в свой сегодняшний мир, где все склонились перед тобой. У тебя дом полная чаша, любящая жена, дети, престижная работа, материальная база с необходимым потребительским набором машина-квартира-дача, у тебя карьера и перспектива… а за тобой – сожженные мосты и друзья, о которых ты забыл, но которые однажды тебе пригодились… они сделали свое доброе дело и ты о них благополучно забыл… ты так же не вспомнил о том, как я в те тяжелые 90-е подсказала тебя идею вложить заработанные тобой за границей деньги в кампанию по производству мобильных телефонов, которые тогда напоминали скорее симбиоз отбойного молотка и мясорубки…именно я свела тебя с нужными людьми, именно я на первых порах абсолютно бесплатно писала тебе бизнес-планы и рекламные проспекты…тогда мы все вместе сидели на кухне, обжигаясь кофе, писали и считали ночи на пролет… И вот теперь ты генеральный директор, твои друзья в совете директоров, а я – все тот же кандидат медицинских наук  с нищенским окладом и заведующая отделением, пускай и в хорошей клинике, но без всяких перспектив подняться еще хотя бы на ступеньку в своей карьерной лестнице… да мне это и не нужно…
Он. – Ты, Маша, никогда не была карьеристкой..
Она. – В отличие от тебя…
Он (повышает голос) – Но что мне теперь – в ножки тебе поклониться? Почему ты молчала? Ты же никогда меня ни о чем не просила? Проценты ты получаешь, пакет акций наших у тебя есть…
Она. – А ты, Сережа, никогда и не догадался бы сам… пакет акций – это Женькина заслуга, он – в отличии от тебя – не забыл, как я ползала на коленках в гостиной, составляя расчеты по фирме, по нашей совместной первой фирме…
Он. – Но ты же могла меня попросить!
Она. – Никогда я тебя ни о чем бы не попросила! Ну, смешно… если бы тебя о чем-то попросил твой пес Рэкс… А вот сейчас я прошу…
Он. – Опять 25! Маша, ты соображаешь, о чем ты просишь?
Она. – Да. И ты не можешь мне отказать. А знаешь, почему?
Он. – Почему? Последняя просьба умирающей?
Она. – И это тоже. Но еще потому, что у меня есть шанс.
Он. – Что? Какой?
Она. – Шанс выжить.
Он (поворачивается, подходит ближе, смотрит ей в глаза) – Серьезно? И почему же ты… Нет, ты с ума сошла – у тебя рак, у тебя есть шанс вылечиться, но ты не хочешь, говоришь, что нет шансов, а теперь в друг – есть шанс… Но написала завещание, подготовилась к своему уходу… ты что – самоубийца?
Она. – Нет, Сережа, я очень хочу жить. И хочу тебя любить, пускай даже вот так, без взаимности, просто любить и по-мазохистски мучиться… И у меня рак. В клинике мне сказали, что один шанс у меня все же есть. Но даже если мне сделают операцию, я останусь жить, но перестану существовать. Точнее, я буду только существовать, но не смогу жить.
Он. – Как тебя понимать?
Она. – Какой же ты все-таки тугодум, господин генеральный директор… У меня опухоль в теменной доле головного мозга…Ну, если точнее, то у меня компрессия заднего правого бокового желудочка и смещение серединных структур головного мозга на 7 миллиметров…Это старая травма, которая спровоцировала появление опухоли…
Он. – И что это значит?
Она. – А это значит, что мне может помочь облучение. Но эта доза спасет мой организм, но убьет мой мозг. Мою личность, понимаешь? Я выживу и буду жить, как овощ…
Он. – Но может не все так страшно? Может, есть надежда?
Она. – Надежда есть всегда, Сережа, но только не у старого доктора Васнецовой, которая этих опухолей навидалась за свою врачебную практику от и до… я все знаю, каждый свой день знаю, каждый час… и я не хочу дожидаться ту боль, от которой я буду звереть и просить смерть меня забрать, я не хочу закончить свою жизнь в наркотическом бреду, я хочу просто и спокойно уйти. И ты мне в этом поможешь.
Он. – Я?! Ты просишь помочь тебе умереть? Ты с ума сошла?!
Она. – И снова тормозим, Сергей Владимирович. Вы невнимательны – Вы поможете мне умереть спокойно. А для этого ты, мой любимый Сережа, станешь моим на эту ночь…
Он. – Но это невозможно!
Она. – Сережа, неужели ты не понимаешь, что все решено? Неужели ты позволишь мне мучиться? Сережа, я умру тихо и спокойно, я доктор, я знаю, как это сделать, я просто усну, но я хочу уснуть с тобой…
Он. – Не понял, как со мной?
Она. – Нет, не в том смысле… Никто не заставит тебя проснуться рядом с трупом, нет… Я просто хочу, чтобы ты подарил мне эту ночь, и потом ты будешь моим сном, я хочу видеть тебя во сне, чтобы ты был тем последним чудом, которое я все-таки дождалась, тем светом, который будет в конце моего такого короткого тоннеля
Он. – А как же Таня? Как я ей объясню? И вообще – ну не могу я так? Даже несмотря на то, что ты рассказала про аборт… Кстати, а ты откуда про это знаешь? Таня мне никогда не рассказывала…
Она. – Таня твоя тебя любит. Ее изнасиловали и она, чтобы тебя не расстраивать, смолчала, не рассказала… ты же горячий, ты бы убил этого подонка, а тогда тебя бы посадили и все рухнуло бы, все – семья, карьера, счастье…
Он. – И ты молчала?!
Она. – Конечно. Я ведь тоже тебя любила. И люблю. А тот… та гнида свое получила… (отходит к окну) Эта сволочь лечилась в нашей клинике… Я – очень хороший доктор, ты ведь знаешь. И именно поэтому я, когда была возможность, осталась врачом, а не ушла на кафедру, а потом в министерство, хотя меня звали… Я лечила эту сволочь три года. И ему было все хуже и хуже… я посадила его на иглу, он стал законченным наркоманом и вскоре сдох от передозировки… от него ушла жена, он продал все, что у него было, а потом и квартиру, он стал почти бомжем – жил на своей полуразваленной даче…
Он. – Ты страшный человек, Маша…
Она. – Я справедливый человек, Сережа. Ты забыл – эта мразь изнасиловала твою жену, она сделал аборт и поэтому у нее не будет детей…
Он. – Боже, а я Тане скандалы закатывал, когда хотел третьего ребенка, а она не могла… Какой я был кретин!
Она. – Вот именно… но сегодня ты должен искупить все свои грехи… а я свои…Ты ведь… Я ведь тебе нравлюсь… посмотри на меня, Сережа, посмотри не как на друга, а как на женщину… (со слезами в глазах) мне всего 32, я выгляжу моложе, гораздо моложе, я не рожавшая молодая женщина, я красива, черт побери! И я хочу тебя! (становится на колени. Начинает играть музыка) Я буду ласкать тебя так, как никогда никто не ласкал! Я знаю, что тебе нравится, и как тебе доставить удовольствие… я знаю о тебе все. И ты не посмеешь мне отказать…
Он (опускается перед ней на колени) – Маша…
(целуются, обнимаются)
Играет музыка: Сурганова "Цветы и звезды"

Он (отрывается от не встает с колен) – Маша, но может все-таки есть шанс? Нет, я не… я … ты мне нравишься…
Она. – Скажи, что ты меня любишь… скажи – Таня все равно не узнает, а ты соври… соври – мне будет приятно, мне будет казаться, что я счастлива…
Он. – Да, да, я люблю тебя… но подожди…
Она. – Что, милый?
Он. – Может, все-таки надо сделать облучение? Может не все потеряно?!
Она. – …
Он. – Нельзя вот так вот перестать бороться?! Надо попробовать…
Она. – Попробуй меня…. Милый…
Он. – Но почему ты не хочешь хотя бы попытаться?
Она (внезапно принимает решение) – Хорошо, любимый, если ты настаиваешь… (встает с колен, подходит к столу, что-то пишет) Только дай мне слово…
Он. – Опять слово? Какое слово… о чем?
Она. – Дай мне слово, что после того, как пройдет операция, ты не бросишь меня…вы с Таней не бросите меня… что вы будете меня навещать…
Он. – Да не надо… не надо… надо верить в лучшее…
Она. – Я профессионал, Сережа… и если ты хочешь, чтобы я жила… чтобы я существовала рядом с тобой на этой земле… в виде овоща, то пообещай мне хотя бы меня поливать…
Он. – Поливать? Ты о чем?
Она. – Это иносказательно… больной человек, который перестает быть человеком, а превращается в овощ – это страшно.
(Выходит на авансцену)
Сидеть в инвалидном кресле, смотреть в никуда, просто сидеть и смотреть. И еще жевать… Это ужасно. И ничего не помнить, не чувствовать, не знать…Поэтому только ваши с Таней эмоции, ваша любовь ко мне, пусть как к подруге – все равно, это меня отогреет и, возможно, поможет мне жить в этой тесной оболочке моего безумства…
(начинает медленно раздеваться, как перед казнью)
А для того, чтобы я поверила – люби меня, пожалуйста… Пусть не мозг, а хотя бы мое тело запомнит тебя… запомнит это счастье – быть любимой…я всю жизнь прожила без тебя, с каждым днем жизнь из меня каплями уходила без тебя… я чувствовала, что еще немного и совсем ничего от меня не останется.
Начинает играть музыка
И теперь дай мне возможность прожить еще немного… подари мне немножечко счастья, любимый…
Ох…

Музыка: So Damn Beautiful (Poloroid)