Перемена отношения

 Удивительная жизнь. Имеешь какое-то мнение, относишься к чему-то определенно, и вдруг. приходится плохое, считать хорошим, или полезным. Удивляешься и думаешь, неужели только я такой дурак, ведь с кем ни поговоришь, никого невозможно сдвинуть с его позиции. Всякий имеет свои убеждения, и твердо стоит на них, а мне сплошь и рядом приходится менять свои соображения, и со стыдом признавать неправоту.

  Прочел в окружной газете заметку про Г. А. Захарьина, который назван прямо в заголовке "Лев Толстой  в русской медицине." Даже покоробила меня такая версия, но далее в тексте, сказано, что это А.П.Чехов так называл светило. Выходит, что писатель был важнее медиков. Но так, то, у врачей слава гремела не хило, и до сих пор чтят ученых в этой области.
Но к нынешним врачам у меня отношение не очень чтобы раболепное, или там даже почтительное. Очень уж они...  Тут недавно пошел к зубному, и чем-то не угодил. Похоже, тем, что был не многословен, подал направление на удаление, лег на кушетку. Дантист, показался добрым, осмотрел мою пасть, нашел больной корень, сказал, что вот, такой-то номер. Сделал приготовления. Тут сестра молодая. И что-то мне в ней не понравилось, а может быть понравилось, но думаю, это из-за нее он так на меня взъелся. Тихим сапом,  укол сделал, и тут же вырвал мой коренной клык. Надо же было подождать, пока заморозка возьмет, а он на живую, я даже слышал, как трещало все во рту.  Не люблю боли, и боюсь, потому стараюсь к эскулапам не ходить. Ну и тут, чуть не взвыл. Но уста мои раскрыты, и полость полна слюны, я лежу, он сидит... Уж медсестра сжалилась, и напомнила ему, что пора отпускать страдальца. Когда я собрался, надо же было сказать спасибо, взгляды наши встретились, а он украдкой от асистентки и лыбится,- "Как, - мол, больно было". - Так бы и убил.
 И вообще не люблю я эту публику. Да и в народе много нареканий. Но сегодня мне нормально, я бодр, и настроение сносное. Заинтересовался, Захарьиным, полез в Интернет, уточнить, правда ли написана. В газете сообщали, что у нас на окраине Москвы, имел дачу в деревне Куркино знаменитый врач, профессор, который лечил даже царя Александра Третьего. Точнее, не лечил, а настаивал, чтобы больного императора везли не в Крым, а в Беловежский дворец. Его не послушались, в Крыму-то и не вылечили. Да,  много чего не доверяли, похоже, как обычно врачам, ну и что?

 В статье помещены фото как героя повествования, так и Александра Миротворца. К данному самодержцу у меня отношение трепетное и я потому читать стал, что увидел прекрасный образ в военной форме, с портупеей и с аксельбантом. Ну а уж Захарьин-то меня не особенно интересовал, ведь чего не знаешь, так и голову засорять не хочется.
Однако, в инете, на ряду с данной личностью я обнаружил целую плеяду медицинских светил, и сильно вдохновился. Оказывается, российская медицина была очень даже в почете и востребована в царской России. Век золотой родил не только литераторов, художников, живописцев, но вот и лекари были знаменитые. Сеченов, Мечников, Боткин, Склифосовский... Почитал большое повествование одного из здешних авторов про гинеколога Снегирева, поразился, как можно одному человеку успеть так многое. Он и в Москве оперировал, и на даче лечил. И за границу был послан на год. И про ответственность прочел, что были смертельные случаи и так же, как в наше время люди винили докторов, но шли к ним. А куда деваться, сам человек себе не помощник. Даже не друг, гробит здоровье, копит хворь, а потом лечите его. И правильно Захарьин драл с них бешеные деньги, чтобы они хоть через это понимали, что здоровье не купишь.
Но что же я-то?
 Читаю, и думаю, все-таки врачи не плохие. Нормальные люди, живут, как и мы, только по профессии занимаются с уродами, лечат, тех, кому не дорого здоровье. Я сам в душе тоже врач. Всякого стараюсь научить, помочь, хоть и знаю совсем мало. Сегодня утром тащил занозу. Накануне всадил частицу дерева в подушечку на правом безымянном пальце. Приехал с дачи усталый, голодный, грязный. Руки черные. Кое-как помылся, улегся, и проспал до утра. Заноза напоминала о себе болью во всем пальце. Как же я боялся, что придется ее доставать, что она скорее есть, чем нет. Надеялся, что ее вытащил сразу.

 Встал, умылся, задел случайно едва заметную ссадину, и чуть не сел от боли.
- Надо тащить, хотя не только палец, а и вся рука болела от вчерашней работы на холоде. Тем не менее, вспомнил врача, который меня приучал к боли, и взялся за иголку. А про зубного опять думаю: Плохой парень, а все-таки, он же провел мне тренинг, сейчас мне опыт тот пригодится". Скрепя сердце иголку помыл в водке, немного и поковырял, гляжу, а она вообще, тоненькая, с микрон будет, и в длину миллиметра полтора. Прилепил на видном месте на торец подоконника, чтобы не забыть. Вот уж было радости.
Пускай живут врачи, пусть работают, пусть будет все, как есть, даже лучше...