В колхозе

     Больно видеть давно не  паханые  поля,  поросшие сорняками.
Нет свободно пасущихся коров, овец. Уничтожены колхозы, совхозы. Мои предки были крестьянами, представляю, что бы с ними было, если бы они увидели  такую бесхозяйственность...
     Конец пятидесятых.
     Заводы имели подшефные колхозы, совхозы. Нас, молодых, каждое лето направляли в помощь колхозам. 
     Мы освобождали  от сорняков, окучивали свекольные, картофельные  поля, заготавливали сено для животных, собирали картофель.
     Был случай, когда, во главе с инструктором из райкома партии,  «пропалывали» не паханный и даже не засеянный ничем бугор. Тяпками вырубали траву, возмущались. Согнутая радикулитом патриотка из райкома своей стойкостью призывала нас продолжать глупую работу, в надежде, что покажутся борозды с проросшей свеклой.
     Жара, нам забыли оставить воду.  Девчата разделись до купальников. Машем тяпками и загораем. Невыносимо хочется пить.
     Я отошла в сторонку, а рядышком, отражая небо светилась прозрачная лужица. Её дно устлано мелкой травкой. Вода, чистейшая вода! Зачем мучиться? Я склонилась к ней и с наслаждением стала пить вкусную влагу. Что-то плеснулось в воде. Маленький лягушонок, удивлённо вытаращив золотистые глаза, молча завис в центре лужи. Круги по воде коснулись моего лица. Стало весело, я запела - « ...Ехал цыган по селу верхом, видит девушка идёт с ведром ...». Девочки подхватили: "Посмотрел в ведро - там нет воды - значит мне не миновать беды..." 
     Песню прервал ниоткуда взявшийся агроном. Мы накинулись на него. Он долго выслушивал нас. Потом говорит:
     - Вы бы оделись. Сейчас председатель подъедет на вашу работу смотреть. Вот у него и спросите, почему у него этот бугор в отчётности числится, как свекольное поле?
     Спрашиваем:
     - Одеваться же зачем?
     - Да поймите, директор стеснительный.
     Пока базарили, смотрим - в нашу сторону едет машина. Мы, в купальниках, с тяпками в руках ждём  председателя. А он, издалека увидев «голых» ундин, затормозил, развернулся и на большой скорости исчез... Агроном:
     - Ну? Что я вам говорил...?
     Вспоминается случай, когда нас, работников "почтового ящика № 198" отправили в Неманский район. Разместили в пустом доме. Спали мы на сене, брошенном  на пол. Подушками служили наволочки, набитые соломой. 
 Иногда женщины, которые постарше, позволяли себе расслабиться. Покупали  бутылочку вина. Пели песни. Вечерами ходили  на танцы  в местный клуб.
     В столовой кормили очень скудно. Лучшее питание выделялось бригаде мужчин-косцов. На их столе и мёд бывал, и вкрутую сваренные яйца. В тарелках - мясо.
Остальным на обед полагались постные щи, слегка забеленные молоком, по два кусочка хлеба, перловая каша - утром, в обед и вечером. 
     Начались проливные дожди. Комбайны увязали в грязи и косарей отправили  косить полёгшую, тучную пшеницу.   
     В столовую зашёл председатель колхоза. Он обратился к нам с просьбой о помощи.  Нельзя, чтобы пшеница долго была прибита дождями. Зерно придёт в негодность. Урожай гибнет. Кто может пополнить бригаду косарей?
     Несколько ребят записались в бригаду, и я тоже с ними. Смотрю, и серьёзная, красивая Александра решила взяться за косу:
     - Не получится, назад вернёмся.
     Мною в тот момент правил чисто меркантильный интерес:
     - Кормить-то лучше будут. 
     Получили мы с ней косы. Пожилые косари отбили нам их. Ручки подогнали. Наточили. Через одного в ряд поставили. Освоились мы быстро. Ребята к нам относились уважительно.
     По команде бригадира,  идущего впереди,  останавливались и оселками  (точильными брусками) подправляли затупившиеся лезвия кос. Саше и мне помогали  ребята. Труд тяжёлый, но работали споро.
     После работы все вместе шли к речке Портянке. Нас с Сашей оставляли плескаться в быстрой речке, а остальные скрывались неподалёку, за кустами.   
 Саша на второй день мне сказала, что всё тело болит. Она была постарше, дома её ждал годовалый сынок. С надеждой глядя на меня, предложила вернуться к девчатам и ворошить скошенную траву. Я же, зная свои способности, отказалась. Мои мышцы всегда дают о себе знать лишь на третий день. Постепенно мы втянулись в работу и даже на танцы  вечерами бегали. 
     Было скучно, когда шли проливные дожди. Научились играть в «дурака». Как-то поступило предложение  скинуться по рублю и купить вина.  На вопрос:
     - Кто поедет в районный центр? - с готовностью отозвалась Анна:
     - Сейчас схожу к конюху,  пусть запряжёт лошадь. Править я умею.
     В конюшне оказалась только одна, ещё очень плохо обученная, лошадка. Конюх не хотел её запрягать. Предупреждал Аню, что лошадь пугливая, может понести. Но она сумела его уговорить, пообещав поделиться покупкой.
     Из-под навеса мы наблюдали, как она, лихо накинув мешок углом на голову, хлестнула рыженькую лошадку и помчалась к междугородней трассе. Машин на мокром асфальте не было и она, покрикивая,  легко управляла своей телегой.
     Совсем некстати просигналила обгонявшая их  машина... Перепуганная лошадь, перестала подчиняться Анне. На узкой дороге телега резко развернулась и ударилась об растущее рядом дерево. Правое заднее колесо отвалилось.
     Анна уцепилась за вожжи, не упала.  Рыженькая  понеслась назад. На всей скорости, задевая за створки  ворот, вместе с Анной и кривой телегой  влетела в тёмную конюшню и остановилась.
     Видеть застывшее в ужасе лицо Анны было невозможно.
Мешок, защищавший её от ливня, в двух километрах остался лежать рядом с отвалившемся колесом. Мокрая, в шоковом состоянии, оставляя за собой лужи, под хохот подруг, Анна вернулась в дом.   
     Используя короткие погожие часы, мы заканчивали косить пшеницу. Оставался совсем маленький, не скошенный участок, когда из него, делая вид, что ранена,  выпорхнула куропатка. Окружив этот участок, увидели, как шесть пёстреньких, плотно прижавшихся друг к другу цыплят спрятались под склонившимися до земли, мокрыми стеблями пшеницы. Докашивать этот участочек не стали.  Самоотверженная  матушка  дождалась нашего отступления, подлетела к деткам.   
     Один раз, раньше времени, я вернулась в своё общежитие. Смотрю, а оставленная на дежурство Женька, не замечая меня, берёт острый кухонный нож, медленно поднимается, пошатываясь, наступает на постели со словами:
     - Бей жидов! Спасай Россию!
Движется по направлению к вновь присланной девушке, которую пьяная Женька загнала в угол. У той от страха голос пропал. Решение пришло мгновенно. Зная приемы самбо, я сумела выбить нож. Заломив ей руки, уложила крупную, невменяемую девицу на пол - вниз лицом. 
     Женька кричит:
    - Да отпусти! Больно! Адка, ты же у нас как Зоя Космодемьянская, отпусти!
 Я попросила девчонку принести мне чайник с водой. Смочив  Женькину голову,  освободила её.
    Через неделю, вернувшись на завод, я узнала, что перепуганная девушка оказалась дочерью моего «врага»: Фаины Францевны, которая была одно время моим начальником и дважды несправедливо обидела меня. Тогда я ещё подумала, а не служила ли она надсмотрщиком в лагере у немцев? Правда, Рая (её дочь), тут ни при чём.
    Вокруг колхоза много разбитых немецких хуторов. Разрушенные дома окружены запущенными садами с поспевающими вкусными грушами, яблоками, сливами.
Забралась на большую грушу. Стараюсь нарвать спелых душистых плодов. Дотягиваться до них трудно и я начинаю  трясти ветки. Множество груш падает в высокую траву.Слезаю и... не нахожу ни одной... Сказка какая-то. Вновь влезаю на дерево.  Стряхиваю груши и смотрю вниз. Совсем рядом из кустов выбегают поросята, а следом - худющая свинья, и все они быстренько уплетают фрукты. Заметив, что я спускаюсь с дерева, шустренько попрятались в кусты. - Без должного ухода колхозные свиньи перешли на самообслуживание.
    Поняв, что с земли мне ничего не достанется, я стала на верху заполнять  авоську самыми спелыми плодами, которыми завтра буду радовать своих братишек и сестрёнку.
    Мы отработали два месяца. Купив в колхозе по мешку картошки, утром  возвратились в город.