Город

День близился к своему концу. По пыльной, исхоженной дороге шел неровным, "пьяным" шагом ссутулившийся человек. Изредка он смотрел по сторонам, но по большей части взгляд его, мутный и мёртвый, царапал унылое полотнище неба, напоминавшее потолок больничной палаты. Временами путник оступался, а иногда он вдруг останавливался и замирал, словно в ожидании чего-то. Но потом он снова шёл дальше, ещё быстрее. Ему хотелось идти куда-нибудь, туда, где очень темно и никого нет. На пустынном небе отражались перед его взором, как на киноэкране, пугающие химеры прошлого. Он ничего не хотел помнить, он желал своим воспоминаниям мгновенной смерти, но память присосалась к нему, как какая-то ненасытная, гигантских размеров пиявка, и неторопливо, но уверенно вытягивала из него все соки. Он почти физически ощущал на себе тяжесть этого мерзкого упыря и жаждал сбросить его, но сил не хватало даже на попытку сделать это. А над его устало склонённой головой кружили чернокрылые стаи обид. Обиды... Как много их, какие они разные, и как больно выносить их заунывные стоны слабому смертному существу! Путник только тихо вздыхал и вяло отмахивался от них своей тощей рукой, похожей на засохшую ветку. Вот сейчас вокруг него нет людей, но разве хорошо ему сейчас? Нет!!! Конечно, смерть была бы спасением, но самому вызывать смерть страшно. Да и обидно умереть, так и не получив то, что было у других, и чего никогда не было (и не будет) у него. Ему вдруг подумалось, что он должен сейчас заплакать, как плакал когда-то в детстве, и он захотел этого всем сердцем, всем своим существом. И не получилось. Мысль "А зачем?" не дала ему заплакать.
Он продолжал свой путь, и, с каждым новым шагом, тоска сжимала его душу в своих железных тисках всё сильнее и сильнее. Наконец, он не смог больше идти и, остановившись, оглянулся назад. Там, вдали, простирался ненавистный ему и покинутый им город. И глядя на город, оставшийся позади, путник исторг на него свою тоску сотнями бессильных проклятий. А город, насмешливо и торжествующе, оскалился на него своими башнями из выцветшего кирпича. И могучий хохот безмолвным громом вырвался из его каменно-бетонной груди. Покорно склонил голову путник - он ясно понял, что и теперь, когда он уже покинул город, город снова победил его. Он понял, что куда бы и сколько бы он ни бежал (а бежать ему суждено всю жизнь), город всегда останется победителем в их вечной борьбе и никогда его не отпустит, до конца. Гордо и победоносно, возвышался город своей громадой и самодовольно показывал путнику мускулы своих домов и храмов.

2006