Интересные случаи из жизни святых

 

Жития святых святителя Дмитрия Ростовского

(январь)



Святитель Василий Великий

"Каков должен быть епископ"

В то время, как святой Василий был епископом, Церковь Христову смущал царь Валент , ослепленный арианской ересью. Он, свергнув много православных епископов с их престолов, возвел на их места ариан, а иных, малодушных и боязливых заставил присоединиться к его ереси. Он гневался и мучился внутренне, видя, что Василий безбоязненно пребывает на своем престоле, как непоколебимый столп своей веры, и подкрепляет и увещевает других гнушаться арианством, как ненавистным для Бога лжеучением. Обходя свои владения ,и чрезвычайно притесняя повсюду православных, царь, по дороге в Антиохию, прибыл в Кесарию Каппадокийскую и здесь стал употреблять все меры к тому, чтобы склонить Василия на сторону арианства. Он внушил своим воеводам вельможам - и советникам, чтобы они то моленьями и обещаниями, то угрозами побудили Василия исполнить желание царя. И царские единомышленники настойчиво убеждали святого к этому; кроме того, некоторые благородные женщины, пользовавшиеся расположением царя, стали посылать своих евнухов к святому, настойчиво советуя ему, чтобы он мыслил за одно с царем. Но никто не мог заставить этого непоколебимого в своей вере иерарха отпасть от православия. Наконец епарх Модест призвал Василия к себе и, после того, как оказался не в состоянии склонить его льстивыми обещаниями к отпадению от православия, начал с яростью грозить ему отнятием имущества, изгнанием и смертью. Святой же на угрозы его дерзновенно отвечал:
- Если ты отнимешь у меня имение, то и себя этим не обогатишь, и меня не сделаешь нищим. Полагаю, что тебе не нужны эти ветхие мои одежды и несколько книг, в которых заключается все мое богатство. Ссылки нет для меня, потому что я не связан местом и то место, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня ни сошлют, будет мое. Лучше же сказать: везде место Божье, где ни буду "странником и пришельцем" (Пс.38:13). А мучения что могут сделать мне? - я так слаб, что разве только первый удар будет для меня чувствителен. Смерть же для меня - благодеяние: она скорее приведет меня к Богу, для Которого живу и тружусь, и к Которому давно я стремлюсь.
Изумленный сими словами, правитель сказал Василию:
- Никто так дерзновенно не говорил со мною до сих пор!
- Да, - отвечал святитель, - потому что тебе не случалось ранее говорить с епископом. Во всем ином мы показываем кротость и смирение, но когда речь идет о Боге, и против Него дерзают восставать: тогда мы, все прочее, вменяя ни за что, взираем только на Него Единого; тогда огонь, меч, звери и железо, терзающие тело, скорее будут радовать нас, нежели устрашать.
Донося Валенту о непреклонности и неустрашимости святого Василия, Модест сказал:
- Побеждены мы, царь, настоятелем Церкви. Этот муж выше угроз, тверже доводов, сильнее убеждений.


Преподобный Серафим Саровский


"Любите врагов ваших"

Посрамленный дьявол начал строить новые козни святому старцу для удаления его из пустыни. Он послал на него злых людей, которые, встретив преподобного в лесу, стали требовать от него денег будто бы получаемых им от приходящих к нему мирян. Старец отвечал, что он ни от кого не получает денег. Но они не поверили, и один из злодеев бросился на него, но сам упал. Серафим обладал телесной силой и, с топором в руках мог бы защищаться против трех разбойников. Но он вспомнил слова Спасителя: "все, взявшие меч, мечом погибнут" (Мф. 26:52); и, опустив топор, сложил крестообразно на груди руки и кротко сказал:

- Делайте, что вам надобно.

Один злодей, подняв топор, так сильно ударил старца обухом топора по голове, что у него изо рта и ушей хлынула кровь. Преподобный Серафим в беспамятстве упал. Злодеи продолжали яростно бить его обухом топора, поленьями, руками и ногами. Наконец, заметив, что он не дышит и считая его мертвым, они связали ему веревками руки и ноги, намереваясь бросить тело его, для сокрытия своего преступления, в реку; сами же бросились в келью старца за предполагаемой добычей, но, тщательно пересмотрев перебрав и переломав все в кельи, ничего не нашли, кроме святой иконы и нескольких картофелин. Тогда они пришли в страх и раскаянье, что убили, без всякой пользы для себя, святого, нестяжательного человека Божьего, и бросились бежать. Между тем Серафим, очнувшись и кое-как развязав себе руки, вознес к Богу молитву о прощении своих убийц и с трудом дополз до своей кельи, где провел всю ночь в жестоких страданиях. На другой день с величайшим трудом добрел он в обитель во время литургии. Вид его был ужасен: волосы были смочены кровью, спутаны и покрыты пылью и сором, лицо и руки избиты, уши и уста запеклись кровью, несколько зубов было вышиблено. На вопросы ужаснувшейся при сем зрелище братии старец молчал, но, попросив к себе настоятеля, старца Исайю, и монастырского духовника, поведал им о случившемся. И вот, к злорадству дьявола, Серафим принужден был остаться в монастыре. Нестерпимо страдал он и лежал еле живой, не принимая никакой пищи. Так прошло восемь суток. Тогда, отчаявшись за его жизнь, послали за врачами, которые, освидетельствовав Серафима, нашли, что голова у него проломлена, ребра перебиты, грудь оттоптана, все тело по разным местам покрыто смертельными ранами, и удивлялись, как старец мог остаться в живых после таких побоев. Для совещания о том, что лучше предпринять к облегчению старца, братия собрались в его кельи. В тоже время послали за настоятелем. И вот, - в ту минуту, когда оповестили, что настоятель идет, преподобный Серафим забылся и уснул тонким, легким, спокойным сном. Во сне увидел он дивное видение, подобное тому, какое видел некогда ранее, когда, еще в бытность свою послушником лежал в смертельной болезни. К нему подошла Пресвятая Богородица, в царской порфире, окруженная небесною славою; за Ней шли апостолы Петр и Иоанн Богослов. Остановясь у одра, Пресвятая Дева перстом правой руки показала на больного и, обратясь Пречистым Ликом Своим в ту сторону, где стояли врачи, произнесла:

- Что вы трудитесь?

Потом, обратясь опять лицом к старцу Серафиму, произнесла:

- Сей - от рода Моего!

После этого, видение, которого присутствовавшие и не подозревали, кончилось, - а когда настоятель вошел в келию, больной снова пришел уже в себя. Отец Исайя стал настоятельно и с любовью уговаривать его воспользоваться советами и помощью врачей. Но больной, несмотря на отчаянное свое положение, после стольких забот о нем к удивлению всех твердо отвечал, что теперь он не желает никакого пособия от людей, умоляя настоятеля позволить ему предоставить свою жизнь Богу и Пресвятой Богородице. Настоятель принужден был исполнить желание старца, который от дивного Божественного посещения в продолжение нескольких часов находился в несказанной, неземной радости. Потом старец успокоился и почувствовал облегчение от болезни и постепенное возвращение сил. Немного времени спустя, он уже встал с постели, начал немного ходить по кельи и вечером подкрепился пищею. С того же самого дня он опять стал понемногу предаваться духовным подвигам.

Со дня болезни старец пробыл в монастыре около пяти месяцев. Болезнь сделала его согбенным, что еще и ранее замечалось в нем после того как однажды при рубке он был придавлен деревом. Но, почувствовав в себе опять силы к провождению пустынной жизни, Серафим обратился к настоятелю с просьбою отпустить его в пустыню. Старец Исайя и братия упрашивали его остаться навсегда в монастыре. Но преподобный твердо отвечал, что ни во что вменяет подобные нападения, как случившееся с ним и готов перенести до смерти все оскорбления, какие бы ни случились. Тогда отец Исайя благословил то желание, и Серафим возвратился в свою пустынную келью.

Вскоре после этого разбойники избившие старца, были найдены; то были крепостные люди некоего местного помещика Татищева. Тогда преподобный Серафим, с любовью простив их, просил настоятеля и помещика не наказывать их объявляя, что в противном случае он оставит Саровскую обитель и тайно удалится в другие отдаленные святые места. По мольбе старца злодеев простили, но Бог покарал их за Своего угодника: вскоре сильный пожар совершенно истребил их жилища. Тогда разбойники пришли в раскаянье, и со слезами просили у преподобного Серафима прощения и святых молитв, возвратившись его благословением на путь добродетельной жизни.


Преподобный Антоний Великий

"Явление сатаны"

Однажды демон постучался в ворота монастыря. Выйдя вон, я увидел пред собой огромного великана, голова которого, казалось, достигала до небес. И когда я спросил:
– Кто ты?
Он отвечал:
– Я – сатана.
Я спросил:
– Чего тебе, здесь нужно?
– Напрасно, – отвечал он, – меня обвиняют все монахи, – и за что проклинают меня все христиане?
– И справедливо поступают, – сказал я в ответ, – потому что, часто бывают обольщаемы тобой.
– Я ничего им не делаю, – отвечал он, – но сами они смущают друг друга. Ведь я проклят и низвергнут, – а не слышал ли ты из Писания, что «у врага совсем не стало оружия, и города Ты разрушил» (Пс. 9:7). И действительно, вот я уже лишен всякого места в мире, не осталось под моею властью ни одного города, и нет у меня оружия, все народы во всех странах исповедуют имя Христово, пустыни наполнились монахами. Пусть же сами смотрят за собой, а меня напрасно не проклинают.
Подивившись тогда благодати Божией, я отвечал ему:
– Это столь новое и неслыханное от тебя признание приписываю не твоей правдивости, которой у тебя нет нисколько, но – единственно Божьей силе; ты же, будучи отцом лжи, должен был признаться в том, что есть в действительности, и на этот раз, против своей воли, сказал правду, потому что Христос Своим пришествием окончательно низложил твою силу, и, лишенный ангельской славы, ты влачить теперь жалкую и позорную жизнь во всяческой нечистоте. – И лишь только я проговорил это, демон тотчас исчез.
Так преподобный убеждал братию не страшиться силы бесов, укрощенной и низложенной Христом, но мужественно, с Божьей помощью, бороться с ними, укрепляя свои сердца верою во Христа. Слушая это, братия радовались и запоминали, на пользу себе, наставления своего отца. В одних усиливалось стремление к добродетели, в других укреплялась слабая прежде вера, некоторые очищались от ложных обольщений помыслами, сердца других освобождались от действия на них страшных призраков, все же вместе преисполнялись бодрой готовности презирать демонские обольщения и дивились данной Антонию от Бога столь великой благодати разумения и различения духов.


Преподобный Макарий Египетский

"Оклеветанный отшельник"

Тогда дьявол, не имея возможности победить непобедимого, изобрел против него новую хитрость, Один из жителей того селения, близ которого подвизался Макарий, имел дочь – девицу, которую один юноша, также живший в этом селении, просил отдать себе в жены. Но так как юноша был очень беден и притом простого звания, то родители девицы не соглашались отдать в замужество за него свою дочь, хотя сама девица и любила того юношу. Спустя несколько времени, девица оказалась непраздною. Когда она стала спрашивать юношу, какой ей дать ответ своим родителям, то последний, научаемый учителем злобы – дьяволом, говорил ей:

– Скажи, что это сделал с тобою живущий около нас отшельник.

Девица послушалась коварного совета, и обострила против невинного инока свой язык, как бы змеиный. И вот, когда родители заметили, что девица должна быть матерью, то с побоями стали ее спрашивать, кто виновник ее падения. Девица тогда отвечала:

– В этом виновен отшельник ваш, которого вы считаете святым. Как-то раз, когда я находилась за селением и подошла к тому месту, где он живет, отшельник встретил меня на дороге и сделал надо мною насилие, а я из-за страха и стыда никому не сказала об этом до сего времени.

Уязвленные этими словами девицы как бы стрелами, родители и родственники ее все вместе бросились к жилищу святого с громкими криками и бранными словами. Вытащив Макария из кельи, они долго его били, и потом привели с собою в селение. Здесь, собрав множество разбитых сосудов и черепков и связав их веревкою, повесили святому на шею и в таком виде водили его по всему селению, без милосердия надругаясь над ним, нанося ему побои, толкая его, терзая за волосы и ударяя ногами. При этом они восклицали:

– Этот монах осквернил нашу девицу, бейте его все!

Случилось в это время проходить мимо одному благоразумному человеку. Увидев происходящее, он сказал бьющим святого:

– Долго ли вы будете бить невинного странствующего инока, достоверно не узнав, справедливо ли обвинение против него? Я думаю, что это искушает вас дьявол.

Но они, не слушая слов сего мужа, продолжали истязать святого. Между тем, тот человек, который ради Бога служил Макарию, продавая его рукоделие, шел в отдалении от святого и горько плакал, не будучи в состоянии воспрепятствовать бить святого и освободить Макария из рук тех, которые «как псы окружили его» (Пс.21:17). А бьющие святого, обернувшись, бросались с бранью, и угрозами и на этого человека.

– Вот, что сделал, – кричали они, – отшельник, которому ты служишь! – и продолжали бить Макария палками, пока не удовлетворили своей ярости и гнева; и Макарий остался полумертвый на дороге. Родители же девицы не хотели и теперь его оставить, но говорили:

– Не пустим его до тех пор, пока он не представит нам поручителей в том, что он будет кормить нашу дочь, которую он обесчестил.

Еле переводя дух, Макарий просил служившего ему человека;

– Друг! будь за меня поручителем.

Последний, готовый даже умереть за святого, поручился за него, и, взяв Макария, совершенно обессилевшего от ран, с великим усилием отвел его в келью. Несколько оправившись от ран, Макарий стал усиленнее трудиться над своим рукоделием, говоря сам себе так:

– Ты теперь, Макарий, имеешь жену и детей, и посему тебе необходимо работать День и ночь, дабы доставлять им необходимое пропитание.

Делая корзины, он продавал их чрез указанного человека, а вырученные деньги отсылал на прокормление девице. Когда же ей наступило время рождать, то ее постиг праведный суд Божий за то, что она оклеветала невинного святого. Долго она не могла разрешиться от бремени и страдала многие дни и ночи, горько плача от весьма сильной боли. При виде таких ее мучений, страдали вместе с нею и родители ее и в недоумении спрашивали ее:

– Что это случилось с тобой?

Тогда девица, хотя и сильно не желала того, принуждена была открыть истину. С громкими воплями она сказала:

– О, горе мне окаянной! Я достойна ужасного наказания за то, что оклеветала праведника, сказав, что он виновник моего падения. Не он виновник сего, но тот юноша, который хотел жениться на мне.

Слыша вопли девицы, родители ее и родственники, находившиеся около нее, были сильно поражены ее словами; и напал на них сильный страх, и они весьма устыдились, что дерзнули так оскорбить невинного инока, служителя Господня. В страхе они взывали: «горе нам!» Между тем весть о происшедшем разнеслась по всему тому селению, и все жители его, от мала до велика, стеклись к дому, где жила девица. Услышав там вопли девицы, что отшельник невиновен в ее позоре, жители сильно укоряли себя и весьма скорбели, что без милосердия все они били святого. Посоветовавшись с родителями девицы, все они решились пойти к преподобному Макарию и с плачем припасть к его ногам, прося прощения, дабы не постиг их гнев Божий за то, что они оскорбили невинного человека. Узнав такое решение их, прислуживающие Макарий муж, который и поручился за него, быстро побежал к нему, и радостно сказал ему:

– Радуйся, отче Макарий! – счастлив и радостен нынешний день для нас, ибо Бог сегодня прежнее твое поношение и бесчестие изменил в прославление. И мне уже не надобно более быть поручителем за тебя, ибо ты оказался бесстрастным, праведным и преславным невинным страдальцем. Сегодня суд Божий постиг ту, которая несправедливо обвинила тебя и оклеветала тебя невиновного. Она не может разрешиться от бремени, и призналась, что не ты виновник ее падения, но один юноша. Теперь все жители селения, от мала до велика, хотят придти к тебе с покаянием, дабы прославить Бога за твое целомудрие и терпение и испросить у тебя прощения, чтобы не постигло их какое-либо наказание от Господа за то, что они несправедливо тебя оскорбили.

С прискорбием выслушал слова этого человека смиренный Макарий: он не желал почести и славы от людей, ибо ему гораздо приятнее было принимать от людей бесчестие, нежели честь; посему, с наступлением ночи, он встал и удалился из тех мест, пойдя, прежде всего, на Нитрийскую гору, где он некогда имел во сне видение.



Преподобный Макарий Александрийский


"Пресвитер с прелюбодейной гангреной"

О сем же преподобном Макарий епископ Палладий повествует также следующее:

- Однажды, придя к нему, - рассказывает он, - я застал пред его кельей какого то сельского пресвитера, голова которого так была изъедена болезнью, называемою гангреной, что со стороны затылка можно было разглядеть уста его. Он пришел к преподобному Макарий, прося исцеления; но Святой не допускал его до себя, не желая с ним разговаривать. Тогда и я стал умолять святого, говоря:

- Помилуй сего несчастного и ответь ему.

Но блаженный сказал мне:

- Он недостоин исцеления, так как это наказание ему от Господа. Если же ты желаешь, чтобы он получил исцеление, то посоветуй ему, чтобы он перестал с сего времени священнодействовать.

Я спросил святого:

- Почему?

Он же ответил:

- Он совершал литургию после прелюбодеяния и за то так наказан. Если же он побоится Бога и отстанет от своего порока, который он совершал без страха, то Бог исцелить его.

Когда я, - продолжал Палладий, - рассказал о том пресвитеру, то он с клятвою обещался более не священнодействовать. После сего преподобный Макарий, взяв того пресвитера, сказал ему:

- Веруешь ли ты, что существует Бог, для которого нет никакой тайны?

Пресвитер отвечал:

- Да, отче, верую и умоляю тебя, - помолись ему о мне грешном.

Тогда Макарий спросил:

- Так ты не мог утаиться пред Богом?

- Да, не мог, - ответил тот.

- Если ты исповедуешь свой грех и сознаёшь Божье за него наказание, - продолжал Макарий, - то с сего времени исправься.

И пресвитер исповедал свое грехопадение и обещался более не грешить и не священнодействовать, но жить мирским человеком. После сего Святой Макарий возложил на него руки и помолился о нем Богу, и, спустя несколько дней, пресвитер исцелился от гангрены; у него отросли волосы на голове, и он возвратился в дом свой здоровым, прославляя Бога и воздавая благодарность великому Макарию.



Преподобный Максим Исповедник

"Столп веры непоколебимый"

Наутро были посланы царем к преподобному два патриция – Епифаний и Троил. Они явились в сопровождении многих знатных мужей, с отрядом войска и слугами, с пышностью и суетным величием. Вместе с ними пришел и вышеупомянутый епископ Феодосий. его ожидал преподобный Максим и надеялся на исполнение его обещания, по которому не только он сам должен был истинно веровать, но и царя, и всех других представителей народа, возвратить православию. Но Феодосий солгал, предпочитая угождать царю земному и суетному миру, нежели следовать Царю Небесному и его святой Церкви. Когда все сели и убедили сесть преподобного, начал беседу патриций Троил.

– Царь, владыка вселенной, – начал он, – прислал нас к тебе возвестить то, что угодно его царской власти, утвержденной Богом, но прежде скажи нам: исполнишь ли ты волю государя, или нет?

Святой Максим ответил:

– Прежде я выслушаю, господин мой, что повелевает мне, государь и сообразно с этим отвечу тебе. Ибо как я могу отвечать на то, чего еще не знаю?

Троил же настаивал, говоря:

– Не скажем тебе, с чем мы явились, пока ты не ответишь нам, окажешь ли повиновение царю.

Преподобный муж, видя, что посланные требуют настойчиво, смотрят злобно и резкими словами допрашивают его, будет ли он повиноваться царской воле, отвечал:

– Так как вы не хотите сказать мне, рабу вашему, что угодно господину нашему, царю, то объявляю вам, пред лицом Самого Бога и его святых ангелов, следующее: если царь повелит мне что-либо такое, что имеет временное и преходящее значение, притом непротивное Богу и безвредное для вечного спасения души, то я охотно исполню.

Когда Святой сказал это, патриций Троил тотчас встал, и хотел уходить, говоря:

– Я ухожу, потому что вижу, что сей муж не исполнит царской воли.

Но тотчас поднялся шум, и началось сильное смятение среди пришедшего сюда множества народа. Тогда епископ Феодосий сказал:

– Объявите ему волю государя, и выслушайте его ответ, ибо нехорошо уйти, ничего не сказав ему и не выслушав его ответа.

После этого патриций Епифаний начал говорить преподобному:

– Вот, что царь приказывает объявить тебе: так как весь Восток и те на Западе, которые увлечены в соблазн, взирая на тебя, производят смуты и волнения, являясь отступниками от веры и строя козни, причем не хотят в деле веры иметь с нами общения, то да смягчит Господь кротостью твое сердце, чтобы ты вступил в общение с нами, приняв изданный нами типос. Мы же, приняв тебя с любовью, с великою честью и славою введем тебя в церковь и поставим рядом с нами, где обычно стоят цари, и приобщимся вместе с тобою Пречистых и Животворящих Таин Тела и Крови Христовых. Потом провозгласим тебя нашим отцом, и будет радость не только во всем христолюбивом граде нашем, но и во всем христианском мире. Ибо мы твердо уверены, что когда ты вступишь в общение со святою Константинопольскою церковью, то присоединятся к нам и все, которые ради тебя и под твоим руководством отпали от общения с нами.

Святой авва Максим, обратившись к епископу Феодосий, со слезами сказал:

– Все мы, владыка, ожидаем Великого дня судного. Ты помнить, что было недавно говорено и обещано пред святым евангелием, животворящим Крестом и святыми иконами Спасителя нашего Иисуса Христа и Пренепорочной его Матери, Пречистой Богородицы и Присной девы Марии.

Епископ, с потупленным вниз взором, кротко сказал:

– Что же могу я сделать, когда благочестивый царь хочет иного?

Авва Максим отвечал ему:

– Зачем же ты и бывшие с тобою касались святого Евангелия, когда у вас не было твердого намерения исполнить обещанное? Поистине все силы небесные не убедят меня сделать то, что вы предлагаете. Ибо, какой ответ дам я, не говорю – Богу, но моей совести, если из-за пустой славы и мнения людского, ничего не стоящего, отвергну правую веру, которая спасает любящих ее?

Когда Святой сказал это, тотчас все встали, исполненные гнева и бешенства и, бросившись к нему, начали не только ругать его бранными словами, но и возложили на него руки. Схватив его, они били его руками, терзали, туда и сюда влачили его по полу, толкали и топтали его ногами, и каждый старался достать его, чтобы ударить. Они непременно убили бы святого, если бы епископ Феодосий не укротил их ярости и не успокоил волнения. Когда перестали бить и терзать святого, то начали плевать на него, и оплевали человека Божьего с головы до ног. Смрад исходил от их гадких плевков, которыми была испачкана вся одежда его.

Тогда епископ сказал им:

– Не следовало бы делать этого; нужно было только выслушать его ответ и донести царю, ибо дела, подлежащие церковным правилам, иначе судятся.

С трудом епископ убедил их прекратить шум и снова сесть. Они, не переставая поносить святого грубыми ругательствами и оскорбительными упреками, уселись.

Тогда патриций Епифаний, дыша яростью, с гневом обратился к святому:

– Скажи нам, злой старик, одержимый бесом! Зачем ты говоришь такие речи? Не считаешь ли ты еретиками всех нас, и город наш, и царя нашего? Знай, что мы более тебя христиане и более тебя православные. Мы признаем в Иисусе Христе, Господе нашем, Божественную и человеческую волю и душу разумную, ибо всякое разумное существо всегда имеет и силу произволения, по самому естеству своему, и способность деятельности. Вообще, живому существу свойственно движение, а уму присуща воля. Мы признаем и Господа имеющим власть хотения не по Божеству только, но и по человечеству, а особенно мы не отрицаем его двух волей и двояких действий.

Авва Максим отвечал:

– Если вы веруете так, как учит Церковь Божья, и как прилично разумному существу, то зачем принуждаете меня принять «типос», который совершенно отрицает то, что вы говорите теперь?

Епифаний возразил:

– Типос написан ради улажения не совсем понятных истин, чтобы не впал в заблуждение народ вследствие особенной тонкости их выражения.

На это авва Максим ответил:

– Это противно вере, а между тем всякий человек освящается правильным исповеданием веры.

Тогда патриций Троил возразил:

– Типос не отрицает двух волей во Христе, а только заставляет молчать о них ради мира Церкви.

Авва Максим сказал на это:

– Замалчивать слово, значит, отрицать его, как об этом говорит Дух Святой чрез пророка: «Нет языка, и нет наречия, где не слышался бы голос их» (Пс.18:4). Поэтому, если какое-либо слово не высказывается, то это вовсе не есть слово.

Тогда Троил сказал:

– Имей в сердце своем какую угодно веру; никто тебе не запрещает.

Святой Максим возразил:

– Но полное спасение зависит не от одной сердечной веры, а и от исповедания ее, ибо Господь говорит: «кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф.10:33). Равно и Божественный апостол учит: «сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим.10:10). Если же Бог и Божественные пророки и апостолы повелевают исповедовать словом и языком таинство веры, которое приносит всему миру спасение, то нельзя принуждать к молчанию относительно исповедания, чтобы не умалялось спасение людей.

На это Епифаний злобным голосом воскликнул:

– Подписал ли ты постановления собора, бывшего в Риме?

– Подписал, – ответил святой.

Тогда Епифаний продолжал:

– Как ты осмелился подписать и анафемствовать исповедующих веру так, как прилично разумным существам и как учит католическая церковь? Воистину собственным судом мы приведем тебя в город и поставим на площадь связанного, соберем всех комедиантов, и блудниц и весь народ, и заставим их бить тебя по щекам и плевать тебе в лицо.

На это Святой отвечал:

– Да будет так, как ты сказал. Если же ты утверждаешь, что мы анафемствовали тех, которые признают два естества, соединившиеся в Господе нашем, а равно две воли и два действия, соответствующие каждому естеству во Христе Господе, Который по естеству Божественному есть истинный Бог, а по естеству человеческому – истинный человек, то прочти, господин мой, книгу, заключающую в себе деяния этого собора, и если вы найдете то, что сказали, делайте, что хотите. Ибо я и сотрудники мои, и все подписавшие деяния собора, анафематствовали тех, которые, подобно Арию и Аполлинарию (41), признают в Господе одну волю и одно действие и не исповедуют Господа нашего и Бога имеющим два естества, в которых Он пребывает, а равно имеет силу хотения и действования, коими совершает наше спасение.

Тогда друзья Епифания и патриции, и все пришедшие с ними, начали говорить между собою:

– Если мы и далее станем слушать его, то нам не придется ни есть, ни пить. Поэтому, пойдем и пообедаем и затем возвестим царю и патриарху то, что мы слышали. Вы видите, что этот окаянный предал себя сатане.

Затем, встав, они ушли обедать. Было же в этот день предпразднство Воздвижения честного Креста и уже наступало время всенощного бдения. Отобедав, они отправились в город крайне недовольные.

На другой день (14 cентября), рано утром, явился к преподобному Максиму патриции Феодосий, отнял все книги, какие имел Святой, и сказал от имени царя:

– Так как ты не захотел почета, то иди в изгнание, которое ты заслужил.

Святой старец тотчас был взят воинами и отведен сначала в Селемврию, где он оставался два дня. В течение этого времени один воин из Селемврии, отправившись в армию, распустил по лагерю молву, возбуждая против старца народ словами: «пришел к нам один инок, который хулит Пречистую Богородицу». Начальник армии, призвав важнейших клириков города Селемврии, а равно пресвитеров, диаконов и почетнейших иноков, послал их к блаженному Максиму – узнать: правда ли то, что говорят о нем, будто он хулит Божию Матерь? Когда они пришли, преподобный встал и поклонился до земли, воздавая почет их званию. Они также поклонились святому и затем все сели. Тогда один из пришедших, весьма почтенный старец, очень кротко и почтительно спросил преподобного Максима:

– Отче, так как некоторые соблазнились относительно твоей святости, утверждая, будто бы ты не признаешь Госпожу нашу Пречистую деву Богородицу Матерью Божьей, то заклинаю тебя Пресвятою единосущною Троицею сказать нам истину и изъят соблазн из сердец наших, чтобы и мы не погрешили, неправильно думая о тебе.

Преподобный Максим преклонился на землю крестообразно, а потом, вставши, воздел руки к небу и торжественно произнес со слезами:

– Кто не исповедует Госпожу нашу, всепетую, святейшую и пренепорочную деву, честнейшую всех разумных существ, истинною Матерью Бога, сотворившего небо и землю, море и все, что в них, тот да будет анафема от Отца, и Сына, и Святого Духа, единосущной и преестественной Троицы, и от всех сил небесных, от лика святых апостолов и пророков, и бесконечного множества мучеников, и от всякой праведной души, скончавшейся в вере, ныне, всегда и во веки веков!

Услышав это, все прослезились и высказали ему благопожелания в словах:

– Бог да укрепит тебя, отче, и да сподобит тебя достойно и беспрепятственно совершить свое поприще!