Узница

ОЛЬГА КОЛЬЦОВА: «ГДЕ ТВОЯ АРИЙСКАЯ МОРАЛЬ, ФРИЦ?»

11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. XX век. Две мировые войны. Смерть, кровь, искалеченные судьбы. Петербурженка Ольга Федоровна Кольцова – узница фашистских лагерей, но ей по сравнению с другими «повезло»: она находилась не в концентрационном, а в трудовом немецком лагере в качестве рабыни. Рабы – а как можно назвать тех, кого насильно увезли, отвратительно кормили и бесплатно использовали их труд?

Неспокойная родина

Село Русско-Высоцкое, 40 км от Петербурга. Здесь, у дороги, ведущей от Таллинского шоссе к селу, находится ДОТ памяти Павлика Филимонова и ополченцев, оборонявших в 1941 году подступы к Ленинграду. А в 500 метрах от шоссе стоит еще ДОТ – памяти подвига 12 бойцов. Окруженные врагом, они вызвали огонь на себя и все погибли. А вот обелиск в честь встречи в Русско-Высоцком воинов 2-й и 42-й ударных армий 19 января 1944 года. Почувствуйте значимость и святость этих мест, где каждый сантиметр пропитан кровью наших отцов и дедов…

В этом селе и родилась Ольга Федоровна 24 июня 1926 года. Старинный барский парк еще помнит и усадьбу, и прежних владельцев. Последним был помещик Н.С. Вальватьев. Когда-то в саду этого человека, страстно увлекшегося садоводством, росли кокосовые пальмы, виноград, цитрусовые. В парниках был выведен сорт капусты «Вальватьевский», который выращивали жители близлежащих деревень до самой войны. Здесь находились школа, земское училище, мыза. С установлением советской власти здесь организовали колхоз «Завет Ильича», и началась мирная жизнь. До 1971 года в помещичьем доме находилась начальная школа, где прилежно учились маленькая Оля и ее младшая сестра Зиночка. Они росли в семье трудолюбивых крестьян Мироновых, где все делилось поровну: и труд, и отдых, и хлеб. Отец был требователен, но справедлив. Впрочем, о справедливости вскоре пришлось забыть – на долгие годы.

Лицо врага

Война застала ее уже семиклассницей, сельской девочкой с длинными русыми косичками. Ее мать дружила с соседкой Паней. Только что отгремела свадьба – Паня выдала свою старшую красавицу замуж. Гуляли весело, шумно – так, как умеют «гулять свадьбы» только в деревнях. Через три дня, когда всё было съедено и выпито, а остатки розданы по соседям, пошли в лес за хворостом:
– Набрали, сколько можно донести. Идем с тетей Паней, вот уже вышли к мостику, а там и до дома рукой подать. Вдруг видим – бежит наша вчерашняя невеста. Кинулась на грудь к матери и зарыдала: «Война, мама, война!». А я засмеялась и говорю: «Ну и что? Вот теперь мы им покажем!!! Попомнят они наших солдатиков!». Мудрая тетя Паня грустно так посмотрела на меня… Потом тихо-тихо сказала, что враг сильный, хорошо вооруженный и что эта война не на месяцы. Всю оставшуюся дорогу мы не проронили ни слова. Дочь плакала всю дорогу домой: о своей несбывшейся мечте, о муже, возможная потеря которого так близка, о неродившемся ребенке… А я думала: «Враг сильный, а мы что ли нет?».

Очень быстро – за три дня – всех мужчин призвали на фронт, стались лишь старики и мальцы. Ушел и отец, успев принести домой направление о том, что семья Мироновых направляются в эвакуацию. Пришел грузовик, детей посадили в кузов, а родители вместе с коровами пошли пешком до Красного Села.
– В Красном Селе началась бомбежка – воронки, кругом кромешный ад, рельсы встали дыбом… Нас, конечно, не посадили в поезд. Отсюда мы пошли пешком уже вместе с родителями по направлению к Ленинграду. Дошли до Лигова. Мы очень хотели есть и на берегу маленькой речушки Дудергофки увидели картофельное поле. Только стали копать, выскочил сторож и прогнал нас. Кругом взрывы... Что делать? Мы вырыли окоп и решили отсидеться. Сидели в этом окопе двое суток. С нами была женщина с новорожденной девочкой. Я видела, как она сушила пеленки на своем животе. Дочь Марии Барматовой, слышишь ли ты меня? Жива ли ты? Как я хотела тогда, чтобы ты выжила!

Вскоре пришли фашисты:
– Ap! Ap! Nach Hause!
Наконец измученные, голодные сельчане вернулись домой и оцепенели от увиденного: вокруг воронки, руины, запах гари… После бомбежки осталось несколько домов, которые заняли немцы. Все остальное война сравняла с землей. Семью Мироновых приютил знакомый. Сначала жили в бане, потом заняли заброшенную избу. Она видела, как фашисты отбирали у крестьян молоко, яйца, птицу, а у Мироновых забрали последние запасы картофеля. Каждый день под присмотром немецкого коменданта их гоняли на работу – теперь все жители села должны были содержать в идеальном порядке Таллинское шоссе: они расширяли дорогу, рыли канавы и засыпали их битым кирпичом.

Январский гром

Осенью 1943-го советские войска, прорвав блокаду Ленинграда, захватили инициативу на северо-западном направлении, но полностью освободить город от осады не смогли. Немцам командование приказало держать оборону, и все же они начали готовиться к отступлению. Русских женщин увезли в Сабры, где они работали всей семьей на железной дороге:
– Нашей работой руководил мастер дядя Ваня, а рядом были немцы-надсмотрщики с автоматами. Были и сносные, и тяжелые земляные, строительные работы. Кто с киркой, кто с лопатой и тачкой. Мы вместе с односельчанами ровняли откосы насыпи, подбивали щебень под шпалы.

И вот он грянул, «Январский гром» – в январе 1944 года!!! 19 января, в 23 часа, соединившись в полях Русско-Высоцкого, передовые танковые части 2-й армии, наступавшие от Ораниенбаума, и 42-й армии, двигавшиеся с Пулковских высот, прорвали оборону фашистов. Петергофско-Стрельнинская группировка противника была окончательно окружена. Село было освобождено от фашистов 21 января 1944 года. Село, в котором не было семьи Мироновых.

Февральской ночью немцы подняли их, под дулами автоматов, с прикладами и штыками, и, погрузив в товарный вагон, в котором недавно перевозили уголь, всех отправили в Ригу. Условия этой «поездки» были страшными: вагоны без крыши – это в морозную зиму! – в туалет не выпускали, в дороге не кормили. Как высаживали их в Риге, Ольга не помнила: почти все были в бессознательном состоянии. В Риге семья Мироновых занималась тем же – следила за состоянием железной дороги, впрочем, продержали их здесь полгода.

Выхода нет

А дальше – Германия, город Виттенберг (Лютерштадт Виттенберг). Город, где в 1517 году Мартин Лютер объявил 95 своих знаменитых тезисов. В те времена католическая церковь активно продавала индульгенции – грамоты на отпущение грехов. Лютер был против: спасение души нельзя приобрести за деньги. Душу можно спасти, лишь ежедневно соблюдая божьи заповеди. Ко времени второй мировой войны гитлеровский вермахт цинично забыл о грехах, о стыде, о совести, о справедливости. Давно уже стало известно, что в фашистской Германии концлагеря были инструментом массового геноцида. Существовало несколько типов лагерей, и концентрационный был одним из них. Другие типы лагерей включали в себя трудовые, транзитные и лагеря для военнопленных. По мере развития военных событий различия между концентрационными и трудовыми лагерями все больше стирались…

Фашистские концлагеря предназначалась для физического уничтожения целых народов, в первую очередь славянских; для тотального истребления евреев, цыган. Для этого они оснащались душегубками, газовыми камерами, крематориями (Военная энциклопедия. М., Воениздат, 2004). С 1933 по 1945 годы через них прошло около 20 миллионов человек из 30 стран мира, из них около 12 миллионов погибли, и каждый пятый узник был ребенком.

В окрестностях города находилась фабрика Арадо, производившая авиационные запчасти для «Люфтваффе». Здесь работали евреи, советские военнопленные – принудительно, конечно. В лагере, куда поместили семью Мироновых, очень плохо кормили – как, впрочем, и везде: тарелка жидкой баланды (супом назвать нельзя), немного хлеба утром и столько же вечером. Зато в отличие от режимов других лагерей им разрешали передвигаться. После работы женщины шли к лагерю с русскими военнопленными, в поисках земляков выкрикивали имена, фамилии, названия родных мест:
– Когда мы подходили к лагерю военнопленных, на душе становилось теплее: как будто там, за двумя рядами проволоки, были наши отцы и братья. Помню до сих пор штабеля мертвых тел. И я подумала: «Узница... Я узница. Где твоя арийская мораль, фриц?».
Василии, Иваны, Николаи… Их было много, но, по словам Ольги Федоровны, тогда никто никого не отыскал.

Домой!

Каждый год 9 мая у Ольги Федоровны день слез. И радости. Потому что это дата ее освобождения. А было так:
– За неделю до прихода наших немцы выгнали нас из лагерных помещений, а сами побежали на другой берег Эльбы, где было расположение американских войск (те еще союзнички!). Выгнали на произвол судьбы. Чужая страна, чужой язык… Нас было шестеро: мы с сестрой, мама, бабушка, и женщина с дочерью – мы жили вместе с ними в лагере. Идем, куда глаза глядят. Вскоре мы вышли в поля и долго брели по ним. Мы очень боялись бегущих немцев. Увидим – сразу прячемся в мелиоративных канавах. Так мы скитались целую неделю. И лишь 9 мая в поле появилась русская конница. Солдаты подъехали к нам, а мы были уже без сил. Они кинулись к нам, а мы обнимали и их, и лошадей... Вскоре наши родные солдатики поймали телочку, зарезали ее, сварили и накормили нас мясом. Щедрая русская душа… Зря они это сделали! С непривычки от такой сытной еды мы потом долго мучились животами. Ослабевших, но счастливых, нас привезли в тот самый лагерь, который больше нас не пугал; вскоре подтянулись и другие.

Их подлечили, потом оформили документы и отправили домой. А дальше началась ее мирная история.

Чистое небо

Семья Мироновых вернулась в свое село в июле 1945-го. Отец пришел с войны месяцем раньше, но узнав, что родных угнали в Германию, решил, что больше их никогда не увидит, погоревал, помянул их и уехал к эвакуированной сестре своей жены на Урал. И лишь через несколько месяцев пришла радостная весточка: «Мы дома, мы ждем!». Счастливый отец помчался домой, подгоняя то время, то поезд, часто останавливавшийся на каких-то немыслимых полустанках. А колеса в унисон с его мыслями стучали: «Домой! Скорей! Домой! Скорей!..».

И помчала, закружила Оленьку под чистым ленинградским небом Ее величество Жизнь. В этом самостоятельном, стремительном водовороте событий была и учеба в электро-механическом техникуме, и первое свидание, и первый поцелуй, и замужество, причем абсолютно логичное: ну как им было не соединиться, если оба строители – он метростроевец, а она – дорожный мастер, бригадир (тротуары, мостовые, поребрики – ее руки навечно запомнили подневольный труд!). Так она стала Кольцовой, и вскоре в молодой семье родились двое детей – Алексей и Ольга. Большую часть жизни Ольга Федоровна отдала объединению «Ленинец»: оттуда у нее много почетных грамот, фото на Доске почета, добрая память сослуживцев.

Скоро нашей героине исполнится 92 года, но разве это возраст для того, кто сохранил в памяти так много ценного? Она помнит, как открывали метро в 1955 году – их метро! Как за несколько дней до открытия оно стало музеем, как они с мужем спускались под землю и гладили «хрустальные» колонны Автово. Как гордились работой мужа... Она помнит много хорошего, но шрамы в ее сердце… Болят, болят… Она никогда не улыбается. Это под силу только внукам.
Не будем о грустном. Сейчас Ольга Федоровна в порядке: любящие дети, две внучки, двое правнуков – что еще желать? Здоровья Вам, дорогая!

***
А в заключение хотелось бы напомнить, а заодно и снять розовые очки с нашей молодежи, устремленной своими взорами на Запад. Историки, работавшие с архивными данными, замечают: во всех войнах германская армия была лишена каких-либо признаков воинской чести и благородства. Судите сами. В тевтонском походе на Русь немцы были омерзительны. Они проявляли свою кровожадность и в последующих войнах. Например, Семилетняя война 1756–1763 гг. – разница в моральном состоянии обеих армий видна невооруженным глазом. Известный историк Архенгольц так описывает отношение немецких солдат к раненым русским солдатам: «Много тяжело раненных русских, оставленных без всякого призрения на поле битвы… кидали в ямы и зарывали вместе с мертвыми. Напрасно злосчастные бились между мертвыми…». А русские солдаты с легкими ранениями, по свидетельству генерала Петра Панина, «неприятельских тяжело раненных на себе из опасности выносили; солдаты наши своим хлебом и водою, в коих сами великую нужду тогда имели, их снабжали…» (Документы о немецких зверствах в 1914–1918 гг. М., ОГИЗ, Госполитиздат, 1942).
Все повторилось и в первую мировую, и во вторую. Этого забывать нельзя. Мы должны всегда помнить, кого разбили русские солдаты.