Дюнаморе

               

 Белые снежинки падают, кружатся
 И на землю тихо падают, ложатся.

  Я смотрю, через стекло на пустынную улицу, где роем белых снежинок, накрылась вся проезжая часть. Одинокие путники, с трудом волоча последние предновогодние , нагруженные авоськи с мандаринами, с какими-то свертками и дружно бряцающими консервами, пытаются подняться по скользкому пригорку, противостоя ветру и  рою мелких колючих снежинок…. Мне хорошо виден дом напротив. Во всех окнах горит свет. В гостиных уже сияют разноцветными огоньками пышные елки, переливаются игрушки. Мальчик с пятого этажа, тоже смотрит на улицу,  рисуя узоры на подмороженном стекле.  Его во дворе прозвали Тото Кутунио, из за прически. Он заметил меня, помахал. Густо покраснев,  я спряталась за занавеску.
       31 числа, у нас дома, всегда пахнет бужениной.  Мама делает ее, как особое ритуальное блюдо - долго массирует крупной солью, паприкой и черным перцем. Делает глубокие надрезы, и внутрь запихивает чесночок. Потом кладет в глубокую чугунную гусятницу , и долго долго томит в духовом шкафу, периодически поворачивая и поливая, собственным соком. Так делала  моя бабушка Рената Фоминична Джакобия, так делала ее мать Марья Ивановна Перевертайло.  А вот как делала ее родительница, и кем вообще была, мы не знаем. Это все было  покрыто большой тайной  тех советских времен  всех семей « врагов народа» . В углу гостиной пушится высокая елка, пахнущая лесом, морозом, мандаринами и конфетами.. Раскладной стол –книжка уже накрыт белоснежной с голубым отливом синьки, накрахмаленной  скатертью.  Мандарины, чурчхели и пепси ,папе традиционно присылает из Тбилиси его аспирант,-уже заняли свое  место на праздничном столе. 
      Московские конфеты , папа привозит из частых командировок в столицу нашей советской Родины, а мама зная, что я могу уничтожить все запасы сладкого за одну ночь, -закатывает самые  редкие конфеты, которые можно достать через стол заказов в Москве ,-Бабаевский « Вечерний звон»,« Суфле ананасовое», « Трюфели» ,-в трехлитровую  банку из под компота.  В большой хрустальной вазочке, мой любимый чараз, это разные орешки, изюм и сломанная плитка шоколада « Вдохновение».  В другой хрустальной вазочке, разные сухофрукты, которые сушатся и покупаются аж с лета, специально на Новый Год. Потом  на столе появляются пхали, столичный салат, селедка под шубой, холодец, нарезанные тоненькими ломтиками балык, красная рыба, язык и московская сырокопчёная колбаса.  На самом почетном месте водружается огромная свиная нога, -буженина. На горячее в нашем меню всегда блинчики и долма.
- Быстро все за стол! Сейчас куранты будут бить! В Москве уже Новый Год!
 Густобровый орденоносец  Брежнев, с трясущимися руками, над которым все подшучивают и посмеиваются, прошамкал  с экрана , «С Новым Годом, товарищи!».
Папа и дедуля, чокаются за прошлый год водкой « Столичная». Наша мама любит грузинские вина « Хванчкара» « Ахашени» или « Киндзмараули», тоже привезенные хорошим аспирантом.  Но пьет всего пол бокала, краснеет и хихикает.  Я на кухне иногда, когда никто не видит, пробую  вино, которое осталось.  Вкуснее, чем вишневый компот.  Вообще, у папы аспиранты по всему Союзу, и он летает на защиты в разные города, и привозит оттуда интересные вещи и еду, которую у нас не продают. Например зимой , в прошлом году, у нас была дыня и абрикосовые косточки в соли из Ашхабада.  Безумная вкуснота.  Из Белоруссии, папа привез шоколадный набор в виде  курицы  со своими цыплятами  и большой холодильник « Минск».. Но лучше всего  были поездки в Чехию , Польшу и Германию. Мне всегда доставался огромный пакет жвачек , конфет «Лентилки» и ворох яркой одежды.
- С Новым Годом! С Новым Счастьем! Урааааа!!! Пусть этот год будет лучше прошлого!  Теперь можно хлопушки бабахнуть
Через минут  десять, в нашем многоквартирном доме, начинается топанье по квартирам и этажам. К нам заглядывают соседи в карнавальных масках. Повсюду смех, веселье, радость.

  Наконец-то, в  3 часа ночи,  все расходятся спать.  По телевизору, после «Голубого огонька», передают Сан Ремо. Я прирастаю к телевизору, чтоб успеть запомнить, что одели  итальянские артисты,  новые имена, и наконец,  записать на маленький магнитофон  «Касио» , все что прозвучит.
  На сцену выходит щупленький маленький Пупо, и начинает петь,  «Дюнаморе гранде. Дюнаморе тутто». Эта песня была настолько душещипательной,  что от переполняющих чувств, сердце замирало, и хотелось плакать.    До раннего утра .приложившись ухом к магнитофону , и прокручивая в десятый раз  эту песню, я пыталась записать незнакомые слова.  Уже был полдень,  когда я проснулась и выползла из своей комнаты. Оказывается, пришла и ушла толпа гостей за это время.
- Пап, а у нас есть итальянский словарь? 
- Где-то на антресолях должен быть самоучитель. Я же в Консерватории учил.  Все арии на итальянском.  Словаря нет. Надо в библиотеке заказывать, - пробормотал папа, уткнувшись в очередную научную работу, не смотря на то, что было 1-го января. Папа, в свое время, учился и в Консерватории, на отделении вокала, потому как у него очень красивый  баритон, и одновременно в Педагогическом Институте Иностранных Языков.  Занятия вокалом он бросил, когда скончалась,  его любимая преподавательница Седа Константиновна, и полностью ушел в науку, быстро защитив все диссертации, и получив все научные степени.  Вообще-то,  папа и мама у меня были как Пат и Паташон. Высокий сероглазый красавец, похожий на Штирлица, а мама,-  всегда улыбающаяся  маленькая шатенка с карими глазами и носом кнопочкой,  ее всегда сравнивали с какой- то актрисой советского кино.
  Сестра с хвостиком-фонтаном , посреди головы, опять залезла  под мой письменный стол. Там у нее был свой домик.  Я знала, что она  под столом, разрисовала всю стену фломастерами, но пока хранила это в тайне.  В следующий раз, когда она будет просто так орать, что «меня Елена избивает кулаками», стоя посредине комнаты, то я обязательно покажу все ее художества папе, а лучше маме.  Мама на нее может воздействовать. Папа и дед  ей всячески потакают, и мечтают, как она вырастет,  станет врачом, и будет их лечить.
« Интересно, а если я ее действительно стукну? Тогда что она будет вопить?», рассуждала я, - « Наверное что я ее убиваю.. Лучше я ей пригрожу, что больше не буду ее укрывать со всех сторон, и не буду держать всю ночь ее руку, и ее утащит баба яга.. А лучше, приведение Бобошка», ухмыльнувшись, я стала сооружать конструкцию из стула, толстенных словарей и энциклопедий, чтобы залезть на антресоли.  Не хотелось брать алюминиевую лестницу, чтобы она лишний раз не грохотала, и не привлекла внимания моей семейки. Когда нога была уже на последней книге, конструкция предательски зашаталась,  книги с грохотом разлетелись , а стул, плавно изобразив пируэты Натальи Бестемьяновой с  Андреем Букиным, улетел в другую сторону коридора.  В последнюю долю секунды, удержавшись за перекладину полки, я все же успела залезть на антресоли.
  Чего только там не было. Перевязанные бечевкой,  пожелтевшие журналы « Вокруг Света»,   «Крокодил»,  « Литературная газета»,  « Мурзилка»,  репродукции, вырезанные из журналов  всяких художников,  мамины ноты.  Учебники, методики, словари. И наконец, я нашла самоучитель. Теперь оставалось  как-то слезть.  Но орать, и звать на помощь было бесполезно. Если даже никто не услышал грохота книг.  Папа, всегда работал под  очень громкую музыку. Как раз в это время пел Атлантов.  У мамы, которая  возилась на кухне, готовясь к приходу очередной партии гостей, -в радиоприемнике был « Театр у микрофона» . В моей , разрывался кассетник с ново-записанными песнями..   В гостиной ,дедуля смотрел  про каких то колхозников на Целине, перевыполнивших план на пятилетку за несколько месяцев. И в центре этой всей какафонии была я ,  -так что надежды, что меня кто-то услышит было мало.. Я  сидела в полутьме, листая самоучитель и , пытаясь понять, как же мне отыскать слово «Дюнаморе»   на стольких страницах незнакомого языка.
    Прошел час.  В полу скрюченном состоянии стали затекать конечности.  Иногда я  жалобно покрикивала,  в надежде , что кто-то услышит. Гости тоже пока не спешили явиться.  Надежда оставалась, что кто пойдет в ванную, или кому то захочется чаю. Наконец распахнулась дверь нашей с сестрой комнаты.
-  Курииик,- простонала я ,
-Помоги мне! Давай пододвинь стул, положи все книги, и я слезу.-
-Не могу. Мне надо операцию делать. У меня кукла больная,-  невозмутимо ответила она, так как будто я все жизнь сижу на антресолях и читаю там книги.
-Татьяна! Быстро тащи стул, тебе сказала, а то папе все расскажу, что ты там разрисовала у меня в комнате.-
- Ладно.  Сейчас.  Только я тоже хочу к тебе.
- Стул пододвинь, и книги положи на него. Сюда лучше не лезть. Тут циклопические пауки.  Лучше я тебя  к нам на шкаф посажу.
 Сестра, быстро подсуетилась, и через несколько минут, я уже стояла на полу.  У нас в комнате, была длинная , на всю стену ,медового цвета,- стенка.  Со шкафами, полками, встроенным  письменным столом. На самом верху были книги. У нас  в квартире, на каждом свободном сантиметре, были пристроены книжные полки. Посадив сестру на самый верх, на книги, и закинув ей туда кукол с мишками, я поудобнее уселась на свой стул, выглянула в окно, где опять огромными хлопьями, похожими на птиц,- падал розовый снег, а из кассетника  лились непонятные слова» Дюнаморе тутто», чтоб выучить незнакомый, но такой красивый итальянский.

       Спустя 30 лет в Испании, куда приехала в гости ко мне моя сестра, живущая в Москве.
- Мика, давай глазки закрывай, я тебе руку дам,- обняв племянника, прошептала я.
-Я тоже хочу пойти гулять, - хныкал ребенок,
-Я точно знаю, что родители без меня на пляж пошли,
-Ну что ты мое солнышко, ночью пляж закрыт. Ты спи.. Когда моя сестра была маленькой, то есть твоя мама, - я ей на ночь пела песню ,  и она сразу засыпала. Слушай. 
  Я затянула,  нещадно фальшивя, с трагическими подвываниями,  нашу с сестрой «колыбельную  Дюнаморе».  Прослушав первые два куплета, которые состояли из набора слов не известного происхождения, имитирующие  итальянский язык, уже более похожий на испанский ,  -Мики  резко вырубился.
Утром , накрывая завтрак на террасе, я самодовольно всем объявила,
- У меня, кстати, ребенок за секунду заснул, вот что значит родная  моркур ( сестра мамы).
- Ага.. Щассссс.. Только с утра,  твой обожаемый племянник мне выдал, «Я сам буду спать.  Вы можете гулять ходить.. Только  можно , чтоб курик больше не пела?»- расхохоталась моя сестра.

 Прошло еще несколько лет, и в очередной день рождения сестры, я вспомнила про нашу песню, решив разместить,  ее на страничке в фейсбуке.  Гугл поисковик, никак не мог найти слово « дюнаморе».  А имени певца я тоже уже не помнила. Ютуб выдавал сотни итальянских песен, и вдруг я увидела маленького , щупленького Пупо, с песней (!)- “ Un amore grande”.   Я торопливо щелкнула мышкой по ролику,  и перенеслась в 1984 год в мою комнату детства, где мама еще была жива, папа был молодой, сестра маленькой капризулькой,  и где я так была счастлива, в ожидании взрослой волшебной жизни.