8. На юг, где плещутся моря...

("Клошары на Святой земле")

Совершая утренний променад вдоль моря, нос к носу столкнулся с парнем лет тридцати пяти. Высокий, белобрысый, слегка сутулый… Ничего особого - на вид обычный скандинав, приехавший провести бархатный сезон на Святой земле. В такое время туристы из северных стран - явление обычное…

И каково же было мое удивление, когда парень окликнул меня по-русски.

- Боже мой, Ваня?!

Вот уж кого не думал-не гадал встретить…

…Я познакомился с ним года три назад. Он хоть и бомжевал, как и все, о которых я уже рассказывал, но держался особняком. Не без этого, конечно: бывало выпьет с ними, внеся свою долю, перекинется парой-другой фраз и отсядет в сторонку, о чем-то печально думая.

Вот в один из таких дней я и познакомился с ним. Его судьба ничем особо не отличалась от судеб других репатриантов. Приехал, как и все, в надежде устроить свою жизнь.  И надо сказать, старался преуспеть в этом…

Вкалывал по двенадцать-шестнадцать часов, чтобы в доме было не хуже, чем у людей. Да и для любимой крошки-дочурки хотелось, по его словам, расшибиться в лепеху, чтобы та знала: ее папа - самый лучший!

Жена нахвалиться не могла Ваней, все-таки счастье привалило ей несказанное с русским мужем. Не то, что у других: на диване полеживают да по кафешкам штаны просиживают, потягивая пресловутую наргилу, неустанно предаваясь нескончаемым депрессняку и ностальгии…

А Ваня пахал, словно с цепи сорвавшись. И как водится, ни на что другое сил у него уже не оставалось…

Это потом, он признается, что во всем виноват сам…

«Знаешь, Саш, хрен ли кого винить. Значит, нашла лучшего мужика… - сказал он с нескрываемой горечью и добавил: - А я  - лошара, думал, что для жены главное достаток в доме…» - Он сказал это с такой пронзительной покорностью, что мне на мгновение сделалось страшно. Обычно так говорят люди, готовые на все…

А в тот черный день, вернувшись с работы значительно раньше обычного, он застал жену в их спальне, в объятиях местного мачо… И вдруг пронзительно понял. Он понял свою ошибку, которая сводилась к самой банальной на свете истине - нельзя объять необъятное.

- Уверен, что «изобрели» эту истину даже чуть раньше, чем ее произнес Козьма Прутков, - сказал мне тогда Ваня. - Вот получу «даркон» (загранпаспорт) и вернусь в Россию. Между прочим, в моем родном Волгограде у меня осталась квартира «двушка». А еще родители отписали дом. На окраине… - уточнил Ваня и крепко сжал огромными ладонями лицо. Ваня плакал отчаянно и горько, словно своими слезами хотел отмыть от скверны погрязший в грехах мир…

Если честно, тогда я усомнился в намерениях Ивана. Многие бомжи, стоит напиться, льют горькие слезы о загубленой жизни,  о своих родных городах и весях, мечтая вернуться обратно, чтобы уже зажить по-человечески. Потому что дома и стены греют, а лес, река и прочие радости несомненно излечат от любых запоев…

А потом вдруг Ваня исчез… И Яша сказал задумчиво:

- На родину уехал наш Иван. И представь себе он счастлив неимоверно. Как был бы счатлив я, окажись сейчас на Дерибасовской… Но, сдается мне, не пройдет и года, как Ваня прилетит сюда пулей. Потому что даже в Одессе бомжевать хуже, чем здесь. И потом… - Яша глубокомысленно закатил глаза и закончил свою мысль: - Бомжи, как птицы, их всегда тянет на юг…

И вот  мы стоим с Ваней возле моря и слушаем волны…

- Знаешь, я сильно соскучился по дочке… - говорит он.

- И по морю? - спрашиваю я.

- Да… А как ты догадался?

- Ты видел Яшу, Санька, других…твоих бывших дружков?

- Еще нет. Вот…ищу…тем более, что мне и приткнутся особо некуда…

- Что, совсем плохо в твоем родном городе?

- Холодно там…

- А здесь? Думаешь здесь тебе будет теплее?

- И здесь холодно… Она даже не пустила меня на порог.

- Бомжи, как птицы, их всегда тянет на юг… - повторил я фразу, услышанную от Яши.

- Что? Что ты сказал?

- Там, в скверике, ты найдешь Яшу, Санька… Дима пока в больнице, ну а остальные все новенькие…

- А где Руслик? Мы бы с ним вместе устроились.

- Успеешь еще к нему… Не спеши - все там будем…

- Его…он, что…помер?

- Лучше о себе подумай, Вань. И потом, не хуже меня знаешь: нельзя войти в одну и ту же Реку дважды…

Он что-то еще говорил мне вдогонку, словно пытаясь в чем-то убедить, но я его уже не слышал. То ли настроение у меня было неважное, то ли еще какая причина, но что-то мне вдруг расхотелось продолжать беседу…