гусь-лебедь

Вывелись гусята в инкубаторе. Ещё сонных, пухленьких, но уже цыкающих собрали их в ящики и повезли ранним утром по деревням, где их моментально раскупало население.

  В ящиках остались последние. «Всех разобрали!» – радостно объявила продавец. Хозяин посмотрел в ящики. В одном сидел покалеченный гусёнок, на одну ногу не вставал. В двух ящиках по трое, а в четвёртом двое гусят. «Берите за полцены, а урода бесплатно отдам», – предложила женщина, не зная, как избавиться от остальных гусят. Хозяин согласился.

  Благодаря неустанному уходу хозяев, гусята быстро шли в рост. Наступил этап набирания основного пера, самый тяжёлый период для птиц. Из гусей лезли кровавые большие перья. Их любимым блюдом был молочай. Хозяину приходилось мешками носить растения.

  С возрастом гусёнку-инвалиду становилось тяжело подниматься. Он никак не мог встать на обе ноги, потому что нога скользила на расшарагу, и он падал. Особенно тяжело ему было, когда он набирал перо. Кровянистые крылья ниспадали, и он их волочил по земле. Наконец, он вырос в мощного гусака с огромной шишкой-короной на клюве и под клювом появилась шишка-борода, признаки знатности рода. Покрылся белыми перьями. Выглядел, словно лебедь. Крылья его в размахе достигали до двух метров. Длинная изгибающаяся шея как у лебедя; не шея, а выя. Большие голубые умные глаза. Ну, просто лебедь!

  В стае складывались сложные взаимоотношения. Гуси разделились на три группки, между которыми происходили ссоры, драки.
 Урода сразу невзлюбили гуси за его рост, что он не такой как все. К тому же у него появилась возлюбленная, серая гусыня из четвёртого ящика, что вызывало злобу у гусака, сидевшего в детстве с ней. Зычным голосом он встречал рассвет и хозяев, хлопая хорошо раскрытыми крыльями, радостно гогоча. Взбирался на погреб на возвышение и оповещал весь мир своим криком: «Га! Га!» Ему подавала ответ серая гусыня: «Га-га, га-га!» Они всегда сидели рядом, что-то радостно гогоча на своём гусином языке. Пригнувши длинные шеи к земле, а то положат друг на друга и гладятся. Это была птичья гусиная любовь, общеизвестно, что гусаки однолюбы. Полюбят одну гусыню, а других будто не видят, что немало доставляет хлопот хозяину. Обычно разводящий гусей хозяин держит двух гусаков.

                ******
 Подросли гусаки из других ящиков. Их оказалось трое без урода. Такие же сильные, могучие, лишённые физических недостатков.

  Томимый ревностью и страстью к гусыне, он с детства вступал в драку с уродом, но не мог его победить – силёнок ещё маловато. Они бились упорно, до ослабления сил, поочерёдно побеждая друг друга! И тогда воздух оглашался победным криком, и победитель устремлялся к гусыне. Гусыня тоже отвечала гоготанием, то ли она воспринимала победу, то ли осуждала гусака.

  Он поднимался на одной ноге, вторая скользила по земле. Молодой здоровый гусак стал всё чаще побеждать урода, у которого нога подводила. Тогда он сиротливо оставался одиноким. Гусак бил его крепкими крыльями и окостеневшим клювом. Соперник ловил момент беспомощно упавшего урода и долбил со злобой до крови.

                ******
Сентябрь выдался дождливый, а ночью лёгкие заморозки сковали поверхность земли и сделали её скользкой. Однажды небо прояснилось, высыпали многочисленные звёзды, четверть луны сияла как начищенная и отмытая хрустальная пластинка.

  Гусь-урод проснулся от прощального птичьего крика в небе, на что гусь ответил гортанным голосом. Полетели журавли. И так каждую ночь летели какие-нибудь птицы, и гусь провожал их криком. Ему хотелось встать на ноги и взлететь, но только удавалось добежать до ворот.

  Пролетел как-то ночью клин стаи гусей, прощаясь с родными местами, они печально кричали. Крик их задел за сердце гуся. Он вскочил, услышав родные звуки, захлопал своими могучими крыльями, разбежался, желая взлететь и присоединиться к своим сородичам, но тяжеловат для полёта оказался гусь. Тогда он выпрямил грудь, широко распахнув крылья, и сколько есть мочи, вытянув шею по направлению к улетающей стае, гаркнул, посылая прощальный возглас, в котором прозвучала трагическая невозможность оторваться от земли.

  По-видимому, стая услышала скорбный крик гуся, поэтому они вернулись, нарушили строй, немножко опустились, полетали над оградой, призывающее покричали. Пролетел горящий астероид, сгорел в атмосфере, осветив розовым светом стаю гусей. Стая, осиянная луной, вновь выстроившись в клин, полетела по Млечному Пути на юг.
                ******
Долго не мог заснуть встревоженный гусь. Ему виделся сон, будто он взмыл в облака и летит во главе гусиного клина, даёт направление всей стае. И так летает он сотни тысяч лет. Во сне он прокричал что-то непонятное, чем переполошил всех домашних.
                ******
  Однажды хозяйка почувствовала утром что-то неладное на дворе, потому что гусак-урод не кричал, и вообще гуси утренний рассвет не встречали криками. Она оделась и пошла на ограду. Моросил мелкий дождь. Противно чавкала под ногами разжиженная земля. Гусак лежал на погребе весь измятый, исклёванный до крови, кругом валялись выщипанные перья. Рядом сидела гусыня, положив голову на крылья гусю, будто гладила его. Услышав шаги хозяйки, гусак вскинул голову, хотел загорланить в приветствии, но не мог и опять беспомощно уронил голову, крылья его опустились на землю. Видно, что был бой между гусаками и уродом один против трёх. Гусаки топтались на нём в злобе, вырывая клювом перья. С приходом хозяйки гусихи обвиняли своим гоготаньем гусаков.

  Хозяйка решила прервать мучения гусака-урода. Крепко взяла его мощные крылья в руки, связала их, а также большие лапы. Вытянув ему шею на чурке, подхватила топор в руки, размахнулась и отсекла ему голову. Голова упала на землю, а тело его всё ещё содрогалось в полёте. Хорошо, что крылья и ноги были связаны. Хозяйка три минуты подержала, перевязала шею, чтобы струящаяся кровь не испачкала перо. Гусь успел произнести гортанный предсмертный звук, при котором вся стая насторожилась, вытянула шеи и в испуге отпрянула в сторону. Потом бурно загоготали и стали есть.

  Взошло солнце, дождь перестал. Гусыня что-то говорила гусаку.