Трактир на развилке. 6

Начало здесь: http://www.proza.ru/2017/06/06/2065

***
6.
Кому интересны размышления человека, с которым не знаком? Стали бы вы слушать старушку, сидящую рядом с вами на сидении пригородной электрички? Если вы хорошо воспитаны, постарались бы изобразить на лице нечто этакое, думая о своем, а если вам, как говорится «по барабану», вытащили бы книжку или законопатили уши кнопками наушников и отстранились бы, сбежав от чужого бубнежа.

Мне интересно наблюдать за людьми, когда они увлечены своими рассказами. О прошлом чаще говорят осторожно, бросая взгляды на собеседника, словно пытаются считать его реакцию. Кто-то о прошлом не любит говорить совсем. Кто-то что-то сознательно упускает и что-то высвечивает радужными красками. Всё как всегда – что-то преуменьшаем, что-то преувеличиваем. Прошлое стоит за спиной, и, возможно, искажая, пусть в мелочах, то, что прожито, мы, каким-то образом надеемся повлиять на наше будущее. То, что было в нашей жизни, кому, как не нам, хорошо известно. Посторонним людям, тем, кто не делили с нами наше прошлое, чихать на то, что с нами было.
 
Почему же с некой маниакальностью мы стремимся убедить людей в том, что было именно так, а не иначе? Почему искажаем факты, в том числе и исторические? Почему подстраиваем мотивы под свои поступки, прекрасно понимая, что себя не обмануть? Именно в тот момент, когда мы лукавим впервые.
А потом, как-то незаметно, снова и снова пересказывая старый сюжет на новый лад, начинаем верить в то, что создано лишь нашим воображением. Наверно потому те, кого прошлое догоняет, чаще всего ломаются, наказывая самих себя за искусственную правду.

***
- Слышали про Титаник? – Теодор Семенович, как и многие посетители до него, сидел на стуле в центре зала и крутил в руках кружку с глинтвейном.

- Океанский лайнер? – кому не известен Титаник? Покажите мне этого человека. Вопрос про Титаник озадачил, как-то слишком далеко от меня сейчас была история, связанная с гигантским пароходом.
- Он самый…

- Что за титаник такой? – Олин нервно передернул плечами. – В моем мире не было никаких титаников.

Теодор Семенович улыбнулся, не дав мне ответить:
- В твоем мире его могло и не быть. Ни в прошлом, ни в будущем… Что ты знаешь о Титанике, хозяйка?

Теодор Семенович незаметно угадал, как ко мне следует обращаться, посчитав хозяйкой трактира именно меня.

- Трансатлантический пароход, с четырьмя трубами, построенный в начале 20 века. Вышел, насколько помню, из Саутгемптона, что в Британии. Ушел в первый поход, натолкнулся на айсберг и затонул в Атлантическом океане. Жертв было много, тысячи полторы.

- А чем так запомнилась эта трагедия, хозяйка?

Пришлось опустить голову, разглядывая собственные ногти:
- Мы сравнивали его с очередной «вавилонской башней». В мои обязанности входил, в том числе, сбор информации о самых крупных трагедиях…

- Британия? – переспросил Олин. – У нас их называли похоже: брешанцы. Они нам давным-давно налог платили. Так они что, построили этот самый Титаник?

Теодор Семенович отпил из кружки и кивнул:
- Самое большое судно в мире, Олин. Оборудован двумя паровыми машинами и паровой турбиной. Пятьдесят тысяч лошадиных сил, можешь себе представить? Скорость до 23 узлов. Корпус из стали, с двойным дном. Мог брать на борт до трех тысяч человек. Внутри - сплошная позолота, витражные стекла, красное дерево. Бассейн, рестораны, спортивный зал, оркестр…
Длина почти сто семьдесят метров, высота от ватерлинии чуть больше восемнадцати метров, ширина – двадцать восемь метров.  Ты можешь представить себе такую громадину, Олин?

- Двадцать три узла?! – Олин смотрел на старика, распахнув рот. – Восемнадцать метров?! Двадцать ярдов?! Отец, да ты… преувеличиваешь! – выдохнул мой напарник.

- Нет, Олин, - и снова моя несдержанность заставила вмешаться. – Так и было. Вот только, несмотря на то, что он считался непотопляемым, утонул как миленький, столкнувшись с айсбергом на четвертый день…

- Не с айсбергом, - прошептал Теодор Семенович. – Не с айсбергом, хозяйка. Айсберг бы мы заметили. И затонули мы не на четвертый день. И не в Атлантике, а в Шумном океане.

- Где? – тут уже мой распахнулся от удивления. – В каком океане?

- Шумном, - кивнул головой старик. – Мы обогнули материк, вышли из Атлантики и напоролись на подводную скалу… Дело было ночью… Туман. Видимость нулевая… Накануне пришлось заниматься ремонтными работами. Если честно, я не в курсе, что там ремонтировали. Моя задача была простой: порядок на судне…

- А зачем вы пошли в этот ваш Шумный океан?! – услышанное не укладывалось в голове. – Вы же шли в Америку! Напрямик!

- Кто тебе это сказал, девочка? – Теодор Семенович с укоризной взглянул на меня светло-голубыми глазами. – Мы плыли в Перу…
- В Перу?! Зачем?!

- Какой дурак будет тащиться в Америку? В эту богом забытую страну! Кому она нужна?! – вскипел Теодор Семенович. – Перу – кладовая сокровищ! Половина континента! Только недавно открытая!

- Хватит, - стукнул кулаком по столу Олин. – Я вообще ничего не понимаю! Эти отсталые племена смогли построить самый большой корабль в мире! Я и то молчу! Помолчи и ты… хозяйка!

Пришлось умолкнуть. Уже понятно, что что-то где-то пересекается во временах, но, похоже, не всё.

- Я был тем самым офицериком, который просмотрел эту самую скалу, - удивительно, но отсутствие зубов не слишком влияло на дикцию нашего гостя: речь его лилась плавно, без ожидаемых пришептываний. - После того, как я практически вывалился из кондитерской в обнимку с некой дамой, конечно же, мне захотелось пустить пыль в глаза. Я потянул Мари в сторону мачты. Представить не трудно: океан, звезды, почти штиль. Романтика, будь она не ладна! Я вытряхнул из «вороньего гнезда» впередсмотрящих, убедив, что сдам им пост через пять минут. Понимаю, преступная халатность и злоупотребление полномочиями. Четыре минуты мы были с Мари в гнезде. На пятую – столкнулись со скалой…

- И через два часа оказались здесь? – тихо произнес Олин.
- Да, - Теодор Семенович сидел, закрыв глаза. – Через два часа. Этого времени хватило, чтобы видеть его гибель. Этого времени хватило, чтобы проклясть себя…

- Но ведь у впередсмотрящих не было биноклей! Поэтому они не увидели айсберг! – Моя попытка облегчить ношу нашего гостя, похоже, не была услышана...
- Какая разница, дочка… - прошептал Теодор Семенович, - какая теперь разница…

Камин потрескивал так тихо, словно стремился стать незаметным. Теодор Семенович закрыл глаза и, казалось, уснул. Дыхание его выровнялось, ресницы чуть подрагивали.
Олин нетерпеливо скрипнул стулом, и глаза старика распахнулись.

- Два часа, - тихо проговорил он. – Через два часа после трагедии, - я здесь. Туда могу попасть и за день, и за год, и за пару лет до этого события… И знаете, что? – Теодор Семенович вскинул голову, словно бы только очнулся от сна. - Чем дольше я хожу, тем больше убеждаюсь, что Лабиринт – это нечто такое, что соединяет многие миры.

- Как это? – Олин подвинул стул и сел почти вплотную к нашему гостю.

- Понимаете, юноша, когда-то давно я читал одну забавную книжонку, автора, само собой запамятовал, а вот сюжет хорошо помню. В ней говорилось, что герой, благодаря некоему предмету, мог попадать в параллельные миры. Т.е. их было так много, что каждый раз он мог заново выстраивать свою жизнь! Так, как хотел!

Олин насупился:
- Но мы-то как раз и не можем, - пробурчал он.

- Да, - кивнул Теодор Семенович, - здесь не сходится. Но вы подумайте, - было видно, что старик не раз обдумывал эту возможность, его глаза заблестели, и я внезапно смогла увидеть в лице нашего гостя мелькнувший образ юного офицера. – Подумайте, может Лабиринт каждый раз выкидывает нас в параллельную реальность и тем самым дает шанс выстроить всё заново! Может, мы попадаем в тела наших двойников и какое-то время управляем их жизнями! Но, из-за того, что мы никак не можем меняться, мешает этакая леность интеллектуального напряжения, мы снова и снова идем на поводу наших стереотипов и тем самым попадаем в одну и ту же ловушку! Как вам моя идея?!

- Теодор Семенович, - главное, не сбить старика с темы. – А почему вас посетила именно такая догадка? О параллельных мирах?

- А ты сама подумай, девонька! Почему ты уверена, что каждое утро просыпаешься именно ты, а не кто-то другой в тебе? Что дает тебе в этом уверенность?

Олин сидел, приоткрыв рот.

- Я занимаюсь проверкой реальности, Теодор Семенович. Вижу привычные вещи, знакомых людей. Они узнают меня, я их. Вещи лежат на привычных местах…

- Верно! – вскричал наш гость. – Это здесь! А там - мы просто не видим знаков!

- Каких знаков? – тихо проговорил Олин.

- Проплутав полжизни, я стал замечать знаки, говорящие, что я находился не совсем там, где думал. Эти мелочи стали всплывать в моей голове, после того, как я приходил на развилку. Иной раз пирожные были не миндальными, а кремовыми. Или пассию мою величали не Мария, а Констанс. И ты права, дочка, однажды мы наскочили не на скалу, а на айсберг… Вот я и думаю…

Теодор Семенович замолчал. Молчали и мы, терпеливо дожидаясь продолжения.

- А что, если смысла нет? – старик поднял на нас влажные глаза. – Что, если его нет совсем. Что, если просто нужно было жить и принимать всё, что тебе дается. А мы здесь, как усомнившиеся в «подарке», как усомнившиеся в «испытании», как усомнившиеся в правильности смысла? Мы те, кто не нужны… Ибо «неисповедимы пути господни?» И не нам искать смысл в том, что познать нам не дано…

Мне резко расхотелось разговаривать. Стало трудно дышать. Показалось, что синкопа на пару мгновений отключила сознание.

- Хотите еще глинтвейна? – Олин не смотрел на нашего постояльца.

Теодор Семенович перевел взгляд с Олина на меня, грустно улыбнулся, уловив перемену настроения и тяжело поднялся:
- Нет, ребятки. Что-то устал я. Пойду, прилягу…

- Я провожу, - Олин поднялся следом и бросил взгляд в мою сторону.

- Иди, иди, - я потянулась к посуде. – Закончу сама.

**
Олин вернулся, когда в раковине осталась одна кружка.  Вымытая посуда разместилась на откидных полках, сконструированных Олином.

- Я с ним не согласен, - без обиняков начал он. – Если бы он был прав, это было бы… гадство!
- Я тоже с ним не согласна, - киваю в ответ, вытирая руки полотенцем. – Если бы не было смысла, нам бы не давали возможности пробовать заново. Просто ликвидировали бы, как мусор и всё. Это проще, чем устраивать такой… аттракцион. Но, что-то в его словах есть, Олин. Что-то очень важное. Вот только ухватить не могу…

Олин набрал пригоршню сухарей из широкой миски, закинул в рот парочку, и развернулся в сторону лестницы:
- Пойду и я подремлю. Утомил меня что-то этот Теодор Семенович. Ну и имечко!

***

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/03/09/1905