Побег

                ПОБЕГ
               Сюжет из рассказа старого перса, приговоренного к смертной 
                казни.

     Итак, я находился на нелегальном положении до 19 мая 1955 года. В этот день от Кеанури поступила команда быть готовым к отъезду из Тегерана.
     Ночью к моему конспиративному дому подкатил «виллис», в котором, кроме водителя, было ещё три человека. Я закинул в кабину небольшой водонепроницаемый мешок с необходимыми вещами и сам уселся на свободное место. Автомобиль тронулся с соблюдением всех мер предосторожности и правил дорожного движения. В свете фар мелькали дома, улицы и переулки Тегерана, освещался путь в неизвестность.
     Щемящее чувство разлуки с родным городом сковало мою душу. Я понимал, что покидаю город на неизвестное мне время, а может быть, навсегда. Я вглядывался в улицы, дома, стараясь надолго запечатлеть их в своей памяти. Мы ещё не были хорошо знакомы друг с другом, поэтому молчали, думая о своём, гадая, что ждёт нас впереди.
     Возглавлял нашу команду из четырёх человек майор Фрейдун Азарнур. Это был человек высокого роста, физически крепкого телосложения, обладающий хорошей эрудицией и выносливостью. Он был патриотом своей Родины и непримиримым противником любых связей с американцам и англичанам. В своё время он окончил пехотное военное училище, какое-то время добросовестно нёс армейскую службу, был замечен высшим руководством и рекомендован шаху Пехлеви адъютантом. На этой лакейской службе он вдоволь насмотрелся на капризы, жестокость, лицемерие, двуличие первого лица государства, что явились причиной разрыва всяких отношений с этим недалёким человеком и вступлением в ряды Коммунистической партии Ирана. В её рядах он вёл активную борьбу с жестоким режимом, за что преследовался и вынужден был перейти на нелегальное положение.
     При выезде из Тегерана погода испортилась, шел дождь, что давало нам возможность двигаться на Север с минимальной вероятностью встреч с военными патрулями и полицейскими.
     Наш «джип» обладал хорошей проходимостью и давал возможность объехать опасные зоны по пересечённой местности, не взирая, на погодные условия. Ухабы и дорожные неровности не тревожили нас, наши нервы были напряжены в ожидании каких-либо встреч с нежелательными постами полицейских и военными патрулями.
     Водитель, убеждённый член партии, хорошо знал все объездные пути и уверенно вез нас в сторону границы с Советским Союзом. Все мы были вооружены пистолетами с полным комплектом боеприпасов на случай провала операции. Последняя пуля каждого предназначалась для выстрела в голову, чтобы не оказаться в плену палачей.
     К утру дождь перестал, сквозь плотную пелену туч и тумана начал пробиваться рассвет. «Джип» мчался по пересечённой местности, мы потеряли ориентир и полагались только на интуицию водителя. Это был очень выносливый человек, он добросовестно выполнял это опасное задание по спасению врагов шахского режима. Если в предрассветное время нас одолевал сон, и мы могли на короткое время отключиться и подремать, то водитель этой возможности не имел. Он должен был выполнить партийное задание добросовестно и в срок.
     От длительной езды в сидячем положении затекали наши мышцы, немели ноги, боль ощущалась во всех суставах. Мы терпели эти муки, зная, что в этом наше спасение. Я иногда поглядывал на рослого майора, которому в этом положении невозможно было хоть на минуту расправить свои ноги. Маленький «виллис» обладал хорошими динамическими качествами, высокой проходимостью, но не был приспособлен для длительного путешествия рослых людей. В это же время, мы обожали его и были уверены, что он не подведет, отказа в пути не будет.
     Наступил день. Мы мчались по просторам Ирана, объезжая населённые пункты.
       - Надо где-то остановиться, перекусить, размять мышцы и отдохнуть, – предложил майор.
     Водитель понял эту команду и стал выбирать подходящий уголок для остановки. Местность была ровная, поблизости не было никакого населённого пункта, вокруг виднелись необозримые просторы и ни души вокруг. Автомобиль мчался по этой равнине, выбрасывая комья грязи из-под колёс. Они ударялись о днище кузова и отдавались барабанным боем в наших ушах.
     Вдруг впереди показалась возвышенность, на которой просматривались кустарники и деревья. Водитель направил автомобиль к этому месту. Оно было выгодно для нас: в кустарниках можно было спрятать автомобиль, а с возвышенности обозревать местность и принять экстренные меры в случае какой-либо опасности.
       - Да!.. Нет более приятного ощущения, чем ощутить покой после длительной езды! – поддакнул Владимир.
       - К этому моменту мы были в пути уже более десяти часов, – ответил иранец, -  под гнётом большого нервного напряжения, а это ведь не прогулка на отдых к морю! Вспоминая этот момент, в памяти всплывают ощущения, связанные с опасностью, которая подстерегала нас на каждом шагу.
       - Я тебя хорошо понимаю, - сказал Владимир, - хоть самому никогда не приходилось бывать в такой ситуации!
       - У нас не было другого выхода! Или же мы рискуем и двигаемся вперёд на Север, где наше спасение, или же назад в лапы смерти!
       - Нужно иметь стальные нервы, мужество, чтобы выдержать и пережить такое! – восхитился Владимир.
       - Пережить, пережили,  но рубец на сердце каждого остался! Вот и операцию пришлось пережить, чтобы прежде времени не отправиться в мир иной! А кто оценил этот риск? На Украине я никто – просто эмигрант! А на родине это время забылось! Спасённые нами люди не были информированы, и у них нет возможности оценить наш поступок, нашу борьбу с режимом Пехлеви. Для власти - мы преступники, ослушались шаха – вот и влачим жалкое существование, терпим везде обиды и унижения! Но, как бы тяжело мне не было, я не жалею о том поступке, который совершил! Я спокойно смотрю в глаза своим детям, родным и друзьям, а это - самая высокая награда для меня! Я чист перед людьми, мне нечего стесняться и опускать глаза перед собеседником! Я часто размышляю об этом и твёрдо убеждён в том, что, если потребовалось бы, я опять пошел бы на этот риск!
     Иранец замолчал, чувствовалось, что воспоминания разбередили его память. Владимир понимал, что его попутчику нужно выговориться, поведать кому-либо о своих переживаниях и тех страшных событиях, которые выпали на его долю. Чтобы эти страницы его жизни не канули в небытиё, и чтобы когда-нибудь, кто-нибудь помянул его добрым словом и мысленно послал благодарность, глубочайшую человеческую за подвиг во имя жизни и справедливости!
     Неожиданно на лице иранца появилась улыбка.
       - Почему тебе вдруг стало весело? – спросил Владимир.
       - Володя, ты веришь в чудеса?
       - Верю в случайности, которые шокируют нас!
       - Как хочешь, так и понимай, но такая шокирующая случайность произошла с нами,  о ней я вспомнил - вот и улыбаюсь!
       - И что же произошло? – спросил Владимир, притормаживая автомобиль, выруливая на обочину.
       - Что случилось? Почему мы остановились? – спросил Надер.
       - Да ничего!.. Кажется, колесо спустило! Он выскочил из кабины, обошел автомобиль, внимательно осматривая каждое колесо.
       - Ну, что там? – спросил Надер.
       - Да ничего! Показалось!.. - поднимаясь в кабину, радостно ответил Владимир. – Поехали!..
     Он вырулил на дорогу, и автомобиль покатил в том же направлении.
       - И что за смешной случай произошел тогда? – напомнил он иранцу концовку, прерванного разговора.
       - Представляешь, когда мы расположились на этом пригорке и принялись за еду, вдруг, как из-под земли, в низине появился крестьянин. Он прямиком шел к нашему биваку!
       - Откуда взялся этот человек!? – воскликнул я. – Он что, с неба свалился?
     …Мы устремили свои взоры в его сторону. Майор Азарнур, присмотревшись, узнал в нём бывшего солдата пехотной роты, которой он когда-то командовал.
       - Бог ты мой, - прошептал майор, - так это ж мой солдат!.. Во сне не приснится такая встреча, в таком месте и в такое время! Откуда он взялся здесь!? Зачем!?.. Я не виделся с ним, наверное, более 10 лет!
     Мы были ошеломлены. Пища застряла в горле. Разум не хотел понять эту ситуацию.
       - Вот тебе философия жизни! Это необходимость, или же случайность?! – воскликнул Владимир.
     Крестьянин подошел к нам. Создавалось впечатление, что он как будто поджидал нас здесь.
       - Здравствуйте, товарищ майор! – почтительно поздоровался он с Азарнуром, не обращая внимания на меня и моих товарищах.
       - Здравствуй, здравствуй, незнакомый человек! – ответил Азарнур. – Я не майор, я коммерсант и не знаю тебя!
       - Как!?.. Вы майор Фрейдун Азарнур! – утвердительно сказал крестьянин. – Когда я служил, вы были моим командиром! Я хорошо помню Вас!
       - Ты обознался! Я никогда не служил в армии! Ступай!.. Я не знаю тебя! – грубо ответил майор и сделал отмашку рукой, как бы говоря: «Уходи, мне не до тебя!».
     Крестьянин был в недоумении. Он постоял ещё несколько секунд, вглядываясь в Азарнура.
       - Вы, вы майор-р-р…
       - Ступай!.. Ступай!.. – не дал договорить растерянному человеку Азарнур - Мне не о чём с тобой разговаривать! Ступай!..
     Мы были в оцепенении, молча наблюдая эту сцену. Крестьянин повернулся и, втянув голову в плечи, медленно пошел от нас. У меня в голове проносились мысли: «Как это могло случиться? Мы добирались к этому месту с такими предосторожностями, объезжали населённые пункты, избегая каких-либо встреч с людьми, - и на тебе!?.. В безлюдном месте встретились с человеком, который очень хорошо знал одного из нас! Если бы часом раньше или часом позже мы появились здесь, – ничего этого не было бы! Что это???.. – задавал каждый себе этот вопрос.
       - Да!.. Такие встречи возникают, когда их не ждёшь, когда к ним не готов, - шокируют! – с какой-то тайной мыслью высказался Владимир. – У меня в жизни была неожиданная встреча, которая, переставила стрелки в судьбе нескольких человек. Когда-нибудь я тебе о ней подробно расскажу! А сейчас микрофон в твоих руках! Продолжай!..
     Когда крестьянин скрылся из виду, мы быстро собрались и покинули это таинственное место, которое внесло в наше путешествие весёлую картинку, но о ней мы вспомнили и посмеялись, только тогда, когда были уже вне опасности.
     Наш «джип», будто чувствуя опасность, энергично мчал нас к границе Советского Союза, оставляя за собой просторы Родины.
     Стемнело, пошел мелкий дождь. Нас радовала такая погода, которая уменьшала вероятность встречи с ненужными людьми и свидетелями. Автомобиль въехал в лес, водитель сделал остановку, вышел из автомобиля и издал какой-то странный свист. Через некоторое время, послышался ответный свист, в кустах показался человек, лицо которого невозможно было разглядеть. Мы сидели в напряжении и были готовы к отражению любого нападения на нас.
     Водитель назвал пароль и тут же получил ответ. Из кустов вышел человек, явно загримированный, и подошел к автомобилю. Это был наш проводник. Мы потеснились, усаживая его рядом с водителем.
       - Поехали! – тихо скомандовал он.
    Автомобиль тронулся, водитель включил фары и стал беспрекословно выполнять все команды незнакомца.  Дождь продолжал моросить. Щётки беспрестанно работали, улучшая видимость через лобовые стёкла. Дорога пролегала через лесной массив, в свете фар мы видели и ощущали только узкую полоску жидкого месива грязи, по которому медленно двигался «Виллис», приближая нас к границе. Я посылал благодарность людям, которые сконструировали и собрали это чудо автомобильной техники. Были моменты, когда автомобиль до самого днища кабины утопал в колее, но выбирался из топи и продолжал путь к спасению. Мы понимали, что в этой топи вряд ли могли быть засады, несколько расслабились и сосредоточили своё внимание на дорожных условиях. Наконец автомобиль вывез нас на опушку леса, дорожная топь закончилась, автомобиль, по требованию проводника, сделал остановку. Проводник покинул нас и скрылся в темноте. Через короткое время он появился в сопровождении другого человека.
       - Это будет ваш другой проводник! – сказал он, взял сумку и скрылся в темноте.
     Путешествие продолжалось. Проскочив опушку, мы опять въехали в лес. Новый проводник активно руководил движением, напряженно вглядываясь вдаль. Впереди часто стали встречаться развилки и перекрёстки. Проводник давал команды водителю, где совершить тот, или иной поворот. Я восхищался его хорошими знаниями местности, но мои восторги неожиданно прервались.
     Когда мы выехали из лесной полосы, проводник огляделся и в испуге закричал: «Мы заблудились!.. Мы не туда выехали! Тормози!..». Этот испуг передался нам. Мы растерялись и дружно покинули автомобиль. Водитель выключил фары. В кромешной темноте мы не могли разобрать, где север, где юг. Проводник казнил себя всякими словами и обращался к Богу с молитвой о помощи.
       - Успокойся, внимательно оглядись и вспомни, где мы совершили ошибку! – спокойным тоном посоветовал майор.
       -  Я не могу понять, где север, где юг! Я потерял ориентир! – испуганно вопил мужчина.
     Мы задрали свои головы к небу, упорно вглядываясь в него, пытаясь по звёздам определить Север. Подул ветер, перестал моросить дождь, через некоторое время, в тучах появились окна, в которых поблескивали звёзды. Но это ещё не давало возможности точно сориентироваться. Вдруг, в одном из окон между тучами, я чётко разглядел Полярную звезду. Она ласково мерцала, как бы говорила: «Я здесь, двигайтесь на меня!».
       - Вот север! – уверенно выкрикнул я, указывая рукой в его направлении.
     Проводник быстро сориентировался и от радости пустился в пляс. Совершив разворот и несколько поворотов в лесу, мы выехали в нужное место. Впереди блестела река.
       - Здесь мы с вами расстанемся! – сказал проводник. – Это река Атрак! Река неширокая, но весной она разливается и затапливает поля по обе стороны. Раздевайтесь, вещи уложите в свои мешки и ступайте, никуда не сворачивая! Глубина разлива небольшая, саму реку вы почувствуете, когда, глубина начнёт резко увеличиваться. Эту глубину вам придётся преодолеть вплавь, а за тем, вам предстоит пройти метров 200 по мелководью. Впереди будет село Кизилатрак, а там - погранзастава СССР.
     Мы сдали своё оружие водителю, разделись догола, уложили свои вещи в водонепроницаемые мешки, распрощались и двинулись в указанном направлении. Я посмотрел на часы, стрелки показывали три часа утра: в пути из Тегерана мы находились более 24 часов.
      «Прощай Родина! Прощай, мой любимый Иран! Я покидаю тебя, чтобы жить и продолжать борьбу с ненавистным мне, продажным режимом Пехлеви!» – думал я, вступая в холодную воду Атрака.
     Первые ощущения холода, пробежали по всему телу, мурашки покрыли кожу, сковали нервную систему, но вскоре озноб прошел, мы, не оглядываясь, двинулись в указанном направлении. Наши босые ноги ступали в какое-то жидкое месиво, скользкое и до жути неприятное. Мне казалось, что этому путешествию не будет конца и края. Через несколько минут мы услышали за спиной шум двигателя, по-видимому, наш джип развернулся и тронулся в обратный путь. «Как было хорошо в нём, в этом надёжном создании человеческого разума,  сухо, тепло и надёжно!» – думал я.
     Сейчас будто, какие-то злые силы оторвали нас от опоры и бросили в холодную бездну: неприятную, скользкую, неизвестную и опасную. В руках,
в водонепроницаемых мешках, мы несли наши вещи, оберегая их от воды.
     Через некоторое время по ногам начали хлестать стебли камышей, их корешки больно кололи ступни ног, рассекая их до крови.
     Возглавлял наш отряд из четырех человек майор Азарнур. Мы старались ступать след в след,  что давалось нам с большим трудом. Силуэт майора над водной гладью, как маяк, еле просматривался в темноте, и был ориентиром для нас. Вдруг мы начали замечать, как этот маяк, стал резко уменьшаться и, наконец, исчез. Ночную тишину нарушили тихие всплески воды гребущего человека. С каждым шагом холодная вода начала обжигать наши тела, поднимаясь всё выше и выше и, наконец, опора под ногами исчезла. Мне не за что было ухватиться, я поднял свой мешок над головой и поплыл. Это было русло реки.  Я интенсивно греб одной рукой и работал ногами, медленно продвигаясь вперёд. Здесь не было сильного течения, но и оно забирало у нас много сил и энергии. Вечностью показались мне эти минуты. Перед глазами, как в ускоренном кино проплывали картинки прошлых лет. Были моменты, когда я прощался с жизнью, темнело в глазах, становилось всё труднее и труднее дышать. Иногда, от неудачных гребков, я захлёбывался, сбивалось дыхание. «Когда!.. Когда закончатся эти ужасы и наши мучения?.. думал я, напрягая свои силы и нервы в борьбе со смертью, которая была совсем рядом, близко, я ощутил её дыхание.
       - Насролла, - ласково шептала она мне на ухо, - не истязай себя, приди ко мне в объятья, закончатся все твои земные муки! У меня хорошо!..
       - Прочь!.. Прочь, стерва! – говорил я, отгоняя от себя эти мысли, давая  допинг мышцам и телу. – Не для того я стал на этот путь, чтобы обняться с тобой! Жить!.. Жить!.. Ещё гребок!.. Ещё один!.. – приказывал я себе.
     В эту минуту я увидел, как голова Азарнура показалась над водой, потом  плечи спина. Я понял, что наш маяк достиг берега реки и выходит опять на мелководье. До него оставалось метра три, но они были самым тяжелым испытанием. Я стал неистово грести одной рукой, чтобы скорее почувствовать дно, и это желание забирало последние силы. В какой-то момент я попытался нащупать дно и с головой ушел под воду. Вынырнув, снова начал бороться за жизнь. Расстояние до нашего маяка становилось всё меньше… меньше… И вот, когда я чуть не потерял сознание, какая-то сила ухватила мой мешок и вместе с ним приподняла меня над водой. Это была рука  Азарнура. Таким образом, мы все оказались на мелководье, под ногами было илистое дно, оно было нашей опорой, и не казалось жутким и таким неприятным, как ранее. Отдышавшись, мы опять двинулись вперёд, и уже по территории Советского Союза. Камыши продолжали раздирать наши ноги, но болевых ощущений мы уже не испытывали. С каждым шагом становилось всё мельче и мельче и, наконец, мы достигли суши.
       - Я представляю, какие ужасы тебе пришлось пережить на этом маленьком клочке Земли, преодолевая водную преграду! – вклинился Владимир репликой в небольшую паузу.
       - Было ещё темно, но восток начал сереть, предвещая восход солнца. Мы постояли несколько минут, устремив свои взоры в сторону нашей Родины, посылая ей прощальные приветы. На наши голые тела и окровавленные ноги налетели тучи комаров, они безжалостно впивались в тела и тянули кровь. Кто-то предложил разжечь костёр, но в целях безопасности это предложение тут же отпало. Найдя небольшой бугорок, мы второпях вытерли кровь с ног, натянули на себя одежду и двинулись в северном направлении в поисках Кизилатрака и погранзаставы. Раны на ногах продолжали кровоточить, но прилипшее к ним нательное бельё послужило нам перевязочным материалом.
     Утомлённые, голодные, отгоняя тучи комаров, мы шли на север. Первые слабые лучи солнца начали освещать пространство. Мы с нетерпением ждали встречи с пограничниками, но на нашем пути не было ни единой живой души, нам не у кого было спросить, где находится Кизилатрак и погранзастава. Это раздражало нас. Перед отправкой в этот путь, нас инструктировали, особое внимание обратив на недоступность границ Советского Союза. Как у вас говорят: «Граница СССР всегда и везде на замке!». Но этого замка мы пока не увидели.
       - Где же пограничники, почему нас не задерживают? – недоумённо спрашивал Азарнур.
     Мы оглядывались по сторонам, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки пограничной заставы, но всё было напрасно.
     Наступило утро, а мы продолжали идти, еле переставляя ноги; томила жажда и необыкновенная усталость от недосыпания.
       - Дома!.. – крикнул один из нас. - Дома!..
     Вдали, как мираж, показалось несколько глиняных домов. Ошибки не было – это был небольшой населённый пункт. Нас охватило чувство радости. Ведь здесь мы могли отдохнуть, напиться воды, а может быть, поесть. Ноги задвигались быстрее, но появилось ощущение, будто к ним кто-то привязал двухпудовые гири. Каким трудным было это расстояние! Какие  невероятные усилия пришлось преодолевать! Поблизости, у одного из домов, мы увидели четверых мужчин в национальных халатах и чалмах. Они сидели на земле в кругу и вели о чём-то беседу. До них оставалось метров пятьсот.
       - Помогите!.. Помогите!.. Пить!.. Пить!.. – в изнеможении закричали мы.
     Увидев нас и услышав крик, мужчины в испуге бросились бежать и скрылись за домами. Силы наши иссякли, мы не могли идти и были в отчаянии, что потеряли надежду на помощь. Наше движение превратилось в комедийное топтание на месте.
     Вдруг из-за домов показался взвод вооруженных всадников. Они прямиком, галопом скакали к нам на неосёдланных лошадях. Это были пограничники, поднятые по тревоге. Всадники окружили нас и были готовы пресечь любое неповиновение с нашей стороны.
       - Руки вверх!.. – крикнул один из них.
     Мы, хоть не понимали этих слов, но какие-то силы заставили нас поднять руки вверх.
       - Вас обыскивали? – задал вопрос Владимир.
       - Да!.. Четыре пограничника, лихо, соскочив с лошадей, подбежали к нам и бесцеремонно стали обыскивать, прощупывая каждую складку на нашей одежде. Мы не сопротивлялись (как говорят): «отдались на суд божий». Послышался рёв мотора грузового автомобиля ЗИС с тентованым кузовом. Автомобиль перед нами развернулся, чтобы двигаться в обратном направлении.
       - Кто вы такие?.. – послышался вопрос офицера.
       - Мы иранские коммунисты, перешли границу, чтобы в вашей стране найти убежище и спасение от преследования шаха Пехлеви! – еле шевеля пересохшим языком, ответил Азарнур на азербайджанском языке. – Дайте попить!
    Было видно, что офицер понимал азербайджанский язык. Он приказал  пограничнику дать нам воды. Я жадно глотал воду из фляжки, не обращая внимания на её вкус. После этого на наши глаза набросили чёрные повязки,  под руки подвели к автомобилю, помогли подняться в кузов и уложили на живот. Автомобиль тронулся, нас подбрасывало на ухабах, вода булькала в животах. За автомобилем слышался топот копыт и команды, которые изредка подавал офицер. Наконец, автомобиль остановился, нас вывели из автомобиля,  завели в помещение пограничной заставы и разместили в отдельных камерах.
И как только с меня сняли повязку, я увидел голые стены, топчан и маленький столик.
     Через некоторое время в комнату вошел пограничник, он поставил на стол котелок с борщом, положил ложку и кусок ржаного хлеба. Впервые в жизни я попробовал эту еду, о которой никогда не слышал.
       - Наверное, борщ был заправлен салом?.. – пошутил Владимир.
       - Сало, ни сало, а голод не разбирается в этом! – ответил иранец. - Это была пища, которую я проглотил не задумываясь!
     После короткого отдыха меня вызвали на допрос. Допрос проходил в присутствии переводчика. Очевидно, такой же процедуре были подвергнуты и мои товарищи. Сопоставив наши показания, и следуя указаниям из Москвы, на следующий день нас отконвоировали на узловую железнодорожную станцию Кизиларват, а из Кизиларвата пассажирским поездом в Ашхабад. Нас сопровождали два пограничника в чине старших лейтенантов. Это были подтянутые, физически крепкие ребята и не новички в своём деле.
     Вагон был набит пассажирами, одетыми в национальные костюмы с узлами и сумками в руках, спешащими в столицу Туркмении. Был жаркий день, окна вагонов были приоткрыты, в их щели прорывался теплый воздух, принося с собой запах туркменских просторов и едкий дым паровоза, который пыхтел, подавал протяжные гудки перед населёнными пунктами, извещая жителей о своём прибытии.
     Как только поезд тронулся из Кизиларвата, пассажиры, как по команде, распаковали свои сумки, на приставных столиках появились горы дорожной снеди, которая своим ароматом, смешанным с запахом потных тел, насытила вагонное пространство. В соседнем купе мужчины распивали спиртные напитки, о чём-то весело вели между собой беседу, на непонятном нам языке. Коктейль, из запахов пищи, потных тел, спиртного и паровозного дыма создавал зловоние во всём вагоне, поэтому меня подташнивало. Пьяные мужики пялили на нас глаза и бесцеремонно тыкали пальцами в нашу сторону. От этого мы испытывали какое-то чувство неловкости и беззащитности. А через некоторое время они стали подходить к нам и донимать непонятными вопросами. Мы старались не обращать на них своего внимания. Офицеры пограничники тут же пресекали выходки пьяных нахалов и, надо сказать, у них это хорошо получалось.
     В Ашхабаде встретили люди в штатском, вежливо предложили пройти к автомобилю, который быстро доставил нас к гостинице «Ашхабад», в которой каждому беглецу был предоставлен отдельный гостиничный номер и свобода. Приняв душ, я испытал блаженство от тишины, чистоты и душевного покоя: мне не надо больше прятаться, ходить с оглядкой и быть в постоянной готовности к смерти. Мне не верилось, что муки подполья, побега, пересечения границы остались уже позади, что я в другом государстве и начинаю новую жизнь.
       - Наша жизнь, - заметил Владимир, - как шкура зебры – чёрная полоса, белая полоса!
       - Это верно! – поддакнул Надер.
       - А где вы питались?
       - Денег у нас не было, но питались мы в ресторане при гостинице, каждый раз в сопровождении «гида» из службы безопасности, он расплачивался за наше питание и был переводчиком. Мы имели возможность познакомиться с достопримечательностями столицы Туркмении, немного познакомиться с её историей и культурой. Незнание языка делает человека глухим в другой стране, сковывает его свободу. Общение через  переводчика было не всегда удобным занятием. Под его опёкой мы находились почти два месяца.
      Вспоминаю один забавный случай, который произошел со мной. Однажды, вовремя прогулки, я увидел на тротуаре 3 копейки. Чувство любопытства охватило меня, и я, незаметно от гида, поднял эту монету. В моём кармане появилась монета достоинством в 3 копейки. Я не знал, что можно было купить на них, и она какое-то время послужила мне талисманом. Как-то, прогуливаясь по городу, гид подвел нас к бочке с квасом и предложил утолить жажду. Женщина-продавец наполнила большие кружки этой приятной жидкостью и подала нам. Гид, расплачиваясь за покупку неожиданно обратился ко мне:
       - Нассири, доплатите за кружку кваса 3 копейки, у меня не хватило денег!
     Мне пришлось тут же расстаться со своим талисманом, испытывая стыд, но я понял достоинство этой монеты.
       - Да!.. Тогда советская копейка что-то стоила, а сейчас это балласт в кошельке! – воскликнул Владимир. – Мне кажется, что себестоимость настоящей монеты дороже, чем её достоинство и возможность!..
       - Я помню, тогда не ленились поднять 3 копейки, - ответил иранец. - Это и кружка квасу, и проезд в трамвае, и стакан газированной воды с сиропом, и три коробки спичек, а сейчас - это мусор, никому не нужный, но я всё равно поднимаю!
       - Да, я тоже не ленюсь, поднимаю – ведь в этой монете заложен труд, а я труд всегда ценю! – ответил Владимир. – Это подонкам при власти наплевать на труд человека, они не знают цену труду. Свои богатства эти люди получили не трудом, а обманом, воровством, грабежом и убийством! Но вот интересно, - спросил Владимир, - ты говорил, что незаметно поднял три копейки, а гид видел и намотал себе на ус!..
       - А как же иначе?.. – ответил иранец. – Ведь он был работником КГБ, и каждое наше действие не ускользало от его глаз! Это мы понимали, а случай с 3-мя  копейками подтвердил наши подозрения. А, впрочем, гид, наверное, хотел показать нам достоинство 3-х копеечной монеты.
       - И как сложилась твоя судьба в дальнейшем? – спросил Владимир.
       - В Ашхабаде мы пребывали 3 месяца. С нами постоянно вели переговоры о выборе дальнейшего жизненного пути. Предлагались различные варианты: и учёба в ВПШ, и обучение в вузах страны, и работа на предприятиях. Я изъявил желание получить специальность металлурга, понимая, что рано или поздно в Иране будет налажено металлургическое производство, и я смогу быть полезным моей стране. Я был уверен, что шахскому режиму когда-то наступит конец, я вернусь на Родину и внесу свою лепту в её развитие.
     Пока шло согласование наших пожеланий с Москвой, мы вольготно жили  в Ашхабаде. На 3-й месяц пребывания в этом городе нам выдали деньги, мы могли самостоятельно рассчитываться за наши покупки, свободно бродить по городу, всегда быть вместе и помогать друг другу в познавании условий советского города. За это время мы уже запомнили немного слов из азербайджанского и из русского языков и могли вести разговор с людьми на бытовые темы.
     В конце мая 1955 года нас распределили на учёбу. Я был направлен в Днепропетровский металлургический институт. Прибыв туда, я поселился в общежитии. И началась интересная студенческая жизнь. Первый год обучения был посвящен изучению русского языка, повторению школьной программы по математике, физике и химии. Мне не надо было больше прятаться, ходить с оглядкой, носить с собой оружие – везде царило равенство и братство, стремление к изучению наук, культуры и искусства. Мне, молодому человеку, познавшему все «прелести» капиталистического мира, – всё казалось необычным. Это был другой мир, другие люди, другие взаимоотношения. Я восхищался тем микроклиматом, который царил в институте и общежитии. Мне казалось, что я вновь родился, и что та тяжесть, которая висела надо мной в детстве, юности, куда-то исчезла, у меня появился шанс обогатить свою память науками, о которых я мало знал, обзавестись преданными, бескорыстными друзьями. Между прочим, дружеские связи с однокурсниками остались у меня до сих пор. Меня шокировало бесплатное образование, медицинское обслуживание, мизерные цены на проезд в общественном транспорте, на билеты в кино, театр, забота о здоровье каждого гражданина большого государства. Моими друзьями были студенты, выходцы из семей рабочих, крестьян и интеллигенции. За хорошую учёбу все получали стипендию, которой хватало на питание в течение месяца. Не было никакого различия по социальному положению. Студенческая среда делилась на отличников учёбы и нерадивых. С нерадивыми студентами проводилась повседневная и упорная работа. Стенная печать, радио в общежитии освещали успеваемость студентов за неделю, а в адрес отстающих высказывалось много критики.  В почёте были отличники учёбы, на которых мы равнялись, тянулись за ними, понимая, что отличная учёба давала существенную надбавку к стипендии. Государство заботилось о здоровье каждого студента, нас постоянно обследовали, чтобы  предотвратить различные заболевания, через профком студенты получали бесплатные туристические путевки и путевки в санатории, дома отдыха.
     Вспоминаю такой случай, когда я в родной стране из-за плохих санитарных условий заразился непонятной болезнью, которую не могли определить ни в Иране, ни в Америке. Эта болезнь мучила меня, вызывала боль в области живота, не давала возможности съесть жирную пищу, одолевала изжога. Я постоянно чувствовал слабость. И вот с этим вопросом я обратился в студенческую поликлинику. Ко мне проявили внимание, положили в больницу, провели всестороннее обследование, выявили причину заболевания, лечили и избавили меня от этого недуга. Я бесконечно признателен врачам за их честный и благородный труд.
       - И какое заболевание мучило тебя? – спросил Владимир.
       - У меня обнаружили лямблии в печени! Они мучили меня и изнутри поедали мой организм!
     Но не только этим восхищался я. Я был в восторге от культурных мероприятий в институте, общежитии, различных клубах, спортивных площадках, в парке культуры и отдыха и на стадионе. Я полюбил украинские и русские песни,  они очень мелодичны и проникнуты глубоким содержанием: о любви, чести, дружбе,  человеческом достоинстве. В советских песнях славился труд, подвиг, героизм, любовь к Родине, что вызывало душевные переживания и гордость за великую страну советов. Мы свободно гуляли по городу, совершали прогулки по Днепру и восхищались его красотой. Я восхищался тем, что женщины были в равных правах с мужчинами. Их не обделяли ни в искусстве, ни в науке, ни в государственном управлении. Этих свобод, к сожалению, не было, и нет на моей родине. Свой талант, свои потенциальные возможности иранские женщины могли проявить и развивать только за рубежом.
       - Наверное, певица Гугуш была жертвой этих религиозных пережитков? – спросил Владимир.
       - Да, была!.. И очень жаль, что её талант погиб, когда она вернулась на Родину. В Иране женщине отведено место домохозяйки, любить мужа и рожать детей.
    Владимир внимательно слушал рассказчика, перед его глазами проплывали воспоминания о студенческих временах, когда молодые люди были поглощены перспективой о своём будущем, которое зависело от выбранной специальности, глубоких знаний и умений. Он вспомнил то время, когда молодой человек был нужным для государства, и государство заботилось о нём, когда радостно бились сердца от общения друг с другом, от походов в кино, театры, от участия в сельскохозяйственных работах, от совместной работы на предприятиях. Его настроение как бы передалось автомобилю, тот плавно катил по дороге, прислушиваясь к душевному рассказу, приближая путешественников к городу Кременчугу.
       - Пять лет учёбы в институте, - продолжал иранец, -  пролетели как один день!.. После окончания 4-го курса нашу группу послали на металлургический комбинат им. К.Либкнехта для прохождения преддипломной практики. Меня поразило его величие. За один год я прошел практику по всей технологической цепочке металлургического производства. Мартеновский, конверторный, прокатный цеха оставили в памяти неизгладимый след. Завораживающий эффект можно было увидеть только там. Я ощущал трудовой подъём, который царил на каждом рабочем месте. В ритме страны бились сердца каждого работника завода. Этот ритм тут же передался нам, он завораживал меня, я стал понимать цену жизни, ощущал себя маленьким винтиком в большой государственной машине, в котором заинтересовано общество. Я чётко стал понимать – всё, что я делаю, я делаю для государства, для народа, но не для отдельной личности, её окружения и не во имя невежества и хамства. Я с большим энтузиазмом вникал в каждую мелочь производственного процесса, стремился всё познать, и эти знания и опыт отразить в дипломном проекте.
     У меня было широкое поле для общения с рабочими, производственными мастерами, технологами, преподавателями и студентами. От каждого человека на заводе, в институте я мог получить помощь и поддержку. Вспоминаю моменты, когда неясные вопросы коллективно обсуждались в общежитии. Мы докапывались до глубин истины и в институте на кафедрах, лабораториях, библиотеках (институтских и заводских) и в общении друг с другом.
     В июне 1961 года я защитил дипломный проект и стал инженером. Это было радостное событие для каждого студента.