Секъюрити

Секъюрити

- Ну что, Мура, сидишь? Ну сиди, сиди, с тобой служба веселее… -  в который уже раз начинает беседу с чёрно-бело-рыжей кошкой охранник дядя Володя. Мура, приподнявшись со своего добротного диванчика, внимательно вслушивается в тихое журчанье слов. Опять он старую песню заводит!
- Ты нынче вон как захорошела и распушилась. А помнишь, какой сюда попала?
Мура многое держит в своей памяти. Но, в отличие от хозяина, о времени «до» вспоминать не любит. С точки зрения кошки ничего примечательного тогда не происходило. И чего дядька всё поминает да поминает какую-то необычайность?
…Кошка эта, неизвестно каким ветром занесённая в чужой двор, в прежней своей бытности, видно, была домашняя: к рукам подходила и даже иногда позволяла погладить пушистую шкурку и ненадолго взять Её благородие на ручки. Но чаще контакты с двуногими ограничивала и ласкаться изволила не более пяти секунд. Потом прыг с рук – и подальше, подальше, с людских глаз долой. К тому же сделалась она до еды как-то особенно жадной, всё время сидела возле мисок, в которые местные доброхоты выкладывали бродячим животным гостинцы, чтобы первой урвать кусок повкуснее, а главное – побольше. Домашняя кошка в один присест ни в жисть не осилит того, сколько уминала эта махонькая кругленькая обжора.
Откуда эта Мурка-Трёхцветочка (так окрестили её жильцы) взялась в нашей подвальной стае – никому не ведомо. Однажды в дождливое утро вдруг возник возле подъезда жалкий цветной комочек в донельзя промокшей длинноворсной шкурке. Сидела малюсенькая кошечка под нешуточным ливнем, никуда не отходя от входа, и напряженно смотрела в сторону дверей, красноречиво намекая: «Я голодная и хочу в тепло».
Насчет голода вопрос решился легко, стараниями кошатников пища образовалась возле страдалицы быстро. С теплым же домом и даже с хоть каким-нибудь кровом всё оказалось куда как сложней. Подвал многоэтажки был давно и чётко поделен между членами обитающего в округе кошачьего сообщества. Жили в нём арендаторы не абы какие, а строго из одного давнего семейства под предводительством грозной угрюмой Муськи. Коты туда не допускались по определению; даже родившиеся в стае и подросшие котики по достижении ими мужской зрелости безжалостно изгонялись из родимых пенат. Мурка-Трёхцветочка была не первой, имевшей желание и насущную необходимость обосноваться в просторном и довольно тёплом подвале. Не тут-то было. Если семейство аборигенов готово было делиться едой, которой от людских щедрот доставало всем, то в отношении проживания вело себя как истинная мафия. Чужую на свою территорию так и не пустили, как она ни билась за место у отопительных коммуникаций. Билась, нужно заметить, смело и отчаянно для такого маленького и хрупкого существа. Сердобольная медичка Янка с первого этажа не успевала врачевать раны, ссадины и царапины, появлявшиеся на мордочке и тельце Мурки в результате достаточно свирепых баталий. Однажды местная подвальная братва так оттрепала малышку, что на её спинке возле хвоста появилась здоровенная кровоточащая плешь, долго залечиваемая Янкой.
Таким образом, перед лицом надвигающейся зимы Мурка осталась без крова. А без теплого угла кошачьему племени приходится очень туго. Кошки – твари теплолюбивые, даже самые пушистые и длинношерстные не могут полноценно существовать без натопленной печки или пышущей жаром батареи. Многие поколения бродяжек погибают не столько от голода и болезней, сколько от зимнего переохлаждения и простуд. Вот и Мурка стала чахнуть под ледяными дождями. Малышка целыми днями понуро сидела у подъезда, и уже сил не было смотреть на её не просыхающую шубку. А хозяева для Трёхцветочки никак не находились, несмотря на коллективные усилия жильцов, хотя обычно красивые, а тем паче не дикие животные из нашего двора быстро обретали постоянное прибежище.
На это трудное для Мурки Трехцветочки время и пришелся случай, сделавший её местной достопримечательностью.
Дело было в редкий для осени тёплый и погожий денёк. Радуясь нежданному подарку предзимья, народ с утра повалил на свежий воздух, дабы на прощанье насладиться прозрачным светом и ласковым теплом. Первыми на тротуары и площадки высыпали мамки-няньки с разряженными по случаю славной погоды малышами. Потянулись к лавочкам старушки. Возле нашего дома тоже образовался внушительный парад колясок, который, как водится, завершился оживлённым общением взрослых и самостийными бесчинствами мелюзги. Наскучавшиеся у плит и стиральных машинок мамочки обменивались новостями, а детишки самозабвенно упивались воздухом свободы. Одни из трёх-четырёхлеток полезли на ограждение беседки, другие принялись добывать в кустах жуков,  кто-то закидывал камешками печальные остатки цветников, кто-то ловил восторг, топая по вчерашним лужам. А толстушка Настюшка, пока бабушка её под обещание соседок приглядеть за внучкой отлучилась в соседний магазинчик, разлеглась среди газона, разглядывая в небе разросшиеся за лето стаи голубей и ворон.
Все радовались, все были заняты приятными и веселыми делами. Потому, наверное, и взрослые, и детки не сразу обратили внимание на показавшийся из-за угла серый силуэт. Незнакомый пес, по виду кавказская сторожевая, тихо вклинивался с общую суматоху. Как оказалась одна из самых больших и свирепых собак на детской площадке - без хозяина, поводка и намордника, - так и осталось непонятным. Жильцы наши, стеснённые условиями мегаполиса, держали преимущественно йоркширских терьеров, кокер-спаниелей да французских бульдогов. Даже немецкие овчарки были редкостью и на фоне привычной мелкоты выглядели друзьями Гулливера. А уж подобных махин, как кавказцы, у нашего дома отродясь не видывали.

Собака вышагивала не спеша, без заметной агрессии, и всё же по мере её приближения по двору покатилась паника. Визг, тревожные крики, плач, испуганные команды... Мамаши хватали малышей, спеша ретироваться подальше от опасного гостя. Бабульки, постукивая палочками, семенили к своим подъездам. Площадка опустела в две минуты, будто и не было здесь только что радостной кутерьмы. Лишь возле беседки резало глаз яркое пятно коляски, на которой прибыла толстушка Настюшка. Бабушка её ещё не вернулась, а соседки, обещавшие присмотреть за девочкой, ввиду страшного зверя о чужом ребёнке и не вспомнили – своих бы чад спасти. Всех как ветром сдуло, лишь забытая Настюшка, в силу полной индифферентности к происходящим вокруг событиям, как ни в чём ни бывало продолжала валяться на газоне, уставясь в небо.
Кавказец, не проявляя пока видимых признаков неудовольствия, недоуменно наблюдал за тем, как разбегались люди. Возможно, на уме у него не было ничего дурного, обычное собачье любопытство вело громадину на шум детской возни. Когда же суета стихла, он направился сначала к одинокой коляске, обнюхал её, не счёл достойной внимания – и двинулся прямиком на газон, где, болтая ножками, считала ворон девочка. Из окон и с балконов раздался дружный вздох: только теперь жильцы осознали, что на площадке один на один с грозной зверюгой остался беззащитный ребёнок. Где-то послышались причитания, кто-то сдавленно зарыдал:
- Да неужели нет никого, кто бы Настюху забрал?!
Между тем, на помощь толстушке никто не торопился. Пёс подошел вплотную к малышке, которая, наконец, прервала своё созерцание вселенной и увидела, какой гость приблизил к ней свою здоровенную лохматую башку. Настюшка завизжала и, сев на попку, стала отползать подальше от башки. Та – за нею. Визг громче – собака ближе. Вот кавказец уже начал глухо порыкивать, словно пытаясь урезонить плаксу. Окна ахали:
- Съест, как пить дать съест!
Настюшка уже не плакала, она в ужасе зажмурилась и закрыла ладошками личико, приготовившись, как в сказках сказывается, быть съеденной этим дворовым серым волком. Собака, продолжая ворчать, не отходила, обнюхивая девочку. Похоже, эта нюня всерьёз стала раздражать пса, вот уже он опустил хвост и оскалился. Дом опять истошно заохал…
…В этот-то момент на сцене вдруг появилась наша Мурка. Только это была уже не крохотная болезненная Трёхцветочка, а большой трёхцветный шар, который стремительно катился прямо на лохматого пришельца. Громко мяукая и разъярённо шипя, кошка кинулась к самой собачьей пасти. Забыв о соотношении собственного и пёсьего веса, она отчаянно прыгала перед страшным оскалом и намахивалась на кавказца своими коротенькими лапками. При этом Мурка явно делала всё так, чтобы оттеснить собаку от ребёнка. Кошачий натиск был стремительным и грозным, как шаровая молния. Опешивший пёс начал пятиться, закрывая от страшных когтей глаза и нос. А потом и вовсе порысил со двора, подгоняемый трёхцветной бестией, не перестававшей орать, шипеть и плеваться ему вдогонку. Настя была спасена.
Когда кавказец исчез, бродячая Мурка подошла к перепуганной дрожащей девочке и потёрлась о её курточку, громко и ласково выговаривая:
- Мур-мур-мур-р-р...
Толстушка Настюшка сгребла кошечку в охапку, шепча:
- Ты хорошая, ты миленькая, ты самая лучшая…
Так в обнимку с кошкой и застала её ни о чем не подозревающая бабушка.
- Настя, брось эту дрянь – заразы всякой наберешься. Пойдём домой. Видишь, все уже разошлись.
И бабушка отпихнула ногой Мурку Трёхцветочку, только что сослужившую добрую службу её всеми брошенной внучке. Кошечка укоризненно глянула на людей и понуро поплелась под свой куст напротив подъезда, под которым она уже столько недель мокла и мерзла.
Оцепенение, охватившие жильцов, постепенно проходило, они один за другим потянулись к беседке. Бабушке доложили, что Настюшку только что чуть в клочья не разорвал страшный лохматый пёс. Позже, пересказывая в сотый раз происшествие, очевидцы уточнили ряд деталей. Вследствие этого выходило, что пёс был бешеный, с разгона начал кидаться на всех подряд, разметал детей и взрослых, половине изорвал одежду (Видишь, вот дырка заштопанная!), а Насте уже принялся откусывать руку (или ногу). И только личное бесстрашие данного конкретного рассказчика спасло мир и наш дворик от страшной собаки-людоеда. Про Трёхцветочку чаще всего вообще не поминалось. Да и кто поверит, что огромного пса отогнал от ребёнка не дюжий молодец, а какая-то бродячая доходяжка?
Нашлись и такие, что, как нынче водится, не спасать бросились попавшего в беду человечка, а - поскорее запечатлеть на своих гаджетах разыгравшуюся на детской площадке сцену и выложить её в сеть. И вот история смелой кошечки облетела не только наш двор и город, но и всю страну и даже мир. Авторы этих самодеятельных репортажей не ожидали такого шквала звонков, вызванного рассказом об отважной Трёхцветочке. Их спрашивали, где живет Мурка, что ест, кто её тренирует и нельзя ли получить от неё котеночка. Узнав, что кошка беспризорная и незнамо как будет зимовать, множество людей пожелали взять её в дом. Но пока интернет-ньюсмейкеры переписывались да отвечали на вопросы, Мурка исчезла. Виртуальные друзья животных и многие жильцы дома было пригорюнились и едва не объявили всероссийский розыск. Да не успели. Дядя Вова из среднего подъезда сознался, что взял Мурку себе. Трудится он в охране, сторожит какой-то секретный объект. Объект серьёзный, и мыши в их охранной кандейке тоже завелись серьёзные, житья от них совсем не стало.
- Дай, думаю, отнесу я Мурку к себе на службу. Все равно бедолаге где-то зиму коротать надо. Пусть живет при хозяевах да при деле.
Мурка со своим новым положением освоилась быстро,очень охотно обжила топчан с тёплой подстилкой, стоящий рядом с печкой. Кормом её дядя Вова не обижает, но больше всего нравится Трёхцветочке подвальчик соседнего особо засекреченного корпуса, куда проникает она без пропуска. Какие там жирненькие отъевшиеся без кошачьего спросу мышки! Мурка их гоняет и ловит к большому удовольствию хозяев. А ещё она научилась делать обходы вместе с охраной. Только скомандует дядя Вова:
- Мура, пошли!- как кошка становится рядышком с дежурным, пушистый хвост трубой,и  топ-топ-топ – топает своими коротенькими махонькими лапками по всему периметру объекта.
А почему бы и нет? Ведь сумела же она уберечь от страшных зубов толстушку Настюшку. И с секретным объектом, если начальство не прогонит, тоже справится. Обязательно справится.