Простыл след

Виктор Матюк
 
Простыл след греха былого

В том особой сути нет, что в течение многих лет меняется любой предмет,
В одну реку невозможно дважды войти – неисповедимы Господние пути!
Исчезает след на песке, но что-то всегда остаётся в голове, память при мне,
Я живу на родимой земле, где все от мала до велика, приятны статью и ликом!
Дверь в страну воспоминаний всегда настежь открыта,
К той двери огромная табличка четырьмя гвоздями прибита,
И написано на ней, что до скончания дней удел входящих будет тяжек!
Без намёков и поблажек входят в ту дверь, похожую на узкую щель,
Уже несколько недель мужики бородатые, трезвые и не поддатые,
Стриженные и не патлатые, но на жизнь и судьбу немного обиженные,
Немощью униженные, щитом забвения прикрытые, нет в их душе упоения,
Душу гложет сомнение, и в завершение ко всему нет дела никому, что, несмотря на зиму
В греховную корзину сыплются провинности людские, одетые и нагие, малые и большие!
У них лица усталые, щеки опалые, огромные морщины и нависшие до бровей седины,
Но нет запаха гнили из самой что ни есть сердцевины, когда они молоды были,
Себя пуще жизни любили, и блуд боготворили! Когда подул ветер сентября,
На небосводе зажглась полночная звезда, небо слегка осветила едва тлеющая Луна,
Одна её сторона всем грешникам видна из открытого настежь окна, а другая темна!
Жду встречи с каменным лицом с нераскаянным грехом, а вот и он во всём блеске,
В руках кинжал похожий на столярную стамеску, голос резкий прозвучал средь ночи,
Заплаканные очи прослезились вновь, взыграла стареющая кровь! Тот, кто грехом обременён,
Издал крик, похожий на жуткий стон, за окном раздалось дивное эхо, не жизнь, а потеха,
Там скопище греха и смеха! Игрища и забавы то слева, то справа,
Я же в лабиринт святых мыслей войду, не стану понукать свою судьбу,
К святым ногам припаду, и безропотно пройду в свет и тьму, дабы вновь жить по уму!
Он сияет ярче изумруда, и предвещает людям особенное чудо, но бес - паскуда взялся ниоткуда,
Это ЧМО влезло в чужие пенаты само, и живёт в них грешно,
Хотя до него там процветала благодать, никто не захотел его в свои ряды принять!
У него поехала крыша, сижу намного выше, здесь только ветер свистит и колышет
Недописанные страницы иного бытия, как же посмел я пробраться туда,
Где жизнь по-иному руслу текла, а любовь сводила грешников с ума! Ум полон дум,
Он - моя броня, говорят знающие люди не зря, что осуди сам себя, лишь опосля осуждай других,
Нет на земле абсолютно святых! Земля намокла, дождь моет грязные стёкла,
Одежда насквозь промокла, а деревянные терема окутала кромешная тьма,
Не от великого ума над ними нависла дождевая бахрома среди белого дня!
Вина мне, вина, господа – присяжные заседатели, заместители и председатели,
Патриоты и отпетые предатели, искусства ценители и его хулители, строители и разрушители,
Гонители новых идей и ценители талантливых людей, вас во все времена гнали взашей,
И с каждым разом всё сильней! Истина для грешников всего превыше, ради бога тише,
Ангелы воркуют на крыше, они взбираются всё выше и выше, их голос душа почти не слышит!
Уставшая рука быстро пишет высокие слова, их крушат сперва огромные каменные жернова,
А опосля прочая шушера, упёршись в бока, напрягшись слегка, отдирает их от потолка!
С неба пролилась святая вода на каждого кремлёвского ходока, суть от истины не далека,
Она уходит прочь, несмотря на наступающую ночь! В груди трепещется колыбель былой любви,
Попробуй её от груди как-то оторви, себя побереги, и не спеши оставлять едва заметные следы
Вблизи спящей и к небу летящей многогрешной души!
Тихо шумят камыши, я же себя на миг прерву, опосля пару слов скажу,
Что-то напишу или вслух произнесу напарнику своему, с ним с детских лет дружу!
К обоюдному стыду от зла никуда не убегу, его трудно издали разглядеть, отныне и впредь
Буду только смиренные песни петь! Не дать бы воли в диком поле судьбе и доле
В следующий раз, вот и весь сказ! Такова жизнь без прикрас!
Небось, эта песня писана не для нас! Взгляд грешника в небесах парил, и медленно по небу плыл,
Пока солнечный луч в его тощую грудь своё остриё нахрапом не вонзил, едва сердце не пронзил,
Руки слегка позолотил, суть не исказил, небось, он грешника от греха отрешил
И душу его пощадил! Пошалил и хватит, никто зазря его долги не оплатит!
Снег белесоватый весьма некстати большую голову посеребрил,
И в недоразумении застал, превратившись в толстый лёд, чтоб скрипящий стул не услышал гул
Во тьме небес, он был, по всей округе неспешно плыл и вдруг внезапно исчез,
Замедлился весь любовный процесс, что за жизнь без молодых принцесс
У бывалых и давно поседевших повес? На них давит пресс былых утех,
Воспоминание вызывает злобный смех, он комнату наводнит,
И будет своими сторонниками от завистников забвением прикрыт,
У него огромный щит, он – не мычит и не телится, не стонет и не воет, как метелица,
На нём нет лица, спросить бы у заезжего купца: где и когда он увёл девицу от венца?
Унылая пора, смрадная среда видна из окна, душе нужен приют, она то там, то тут,
Ей почести ревностные ценители редко воздают, они не ценят Сизифов труд!
В один из дней, когда глас небес услышу, и не сдвинется крыша, стану духом сильней,
Бог – всего превыше, его дыхание всю ночь я рядом слышу, скрипит черепица,
Порхают птицы и мелькают статные девицы, кто-то стонет глухо прямо под ухом,
Глупо обижаться на спокойную муху, она лапками чешет голодное брюхо, и как всегда
Капает в кране холодная вода до самого утра, царит разруха во всём, слава богу, цел отчий дом,
Хотя прохладно в нём! Природа радует проливным дождём, а мой глубокий сон повествует о том,
Что треснул соседний балкон, а на нём толпа гуляк собралась, и она кричала всякий раз:
«Дочь соседа пошла в первый класс!» и её достоинства выпячивала напоказ уже не в первый раз!
Скрипящие подводы не дают покоя пешеходам, сама мать-природа жалуется на текущий год,
Но не может взять его в оборот! Время течет, жизнь неспешно идёт,
Каждый живёт, как ему нравится, кто-то скалится, кто-то смотрит сквозь пальцы на всё,
Но что за житьё без благодати небес? Давит на разум повседневный стресс,
Мысль о долгой жизни человека капризного высасывает живительные соки из него,
Бесследно в жизни не проходит ничего! Хочется вдрызг напиться,
А потом с людских очей куда-то скрыться, но не застрелиться,
Вот освободится место в городском саду на удобной лавке, без шума и давки
К ней подойду, чтобы не быть у толпы на виду, присяду на самом краю,
Я одиночество люблю, а гам и шум не переношу!
Бывает, что о нём трамвай под окном напоминает,
Или ветер листья с голых деревьев нагло срывает,
Ничто уже не впечатляет затуманенный взгляд,
Глаза не тем огнём давно уже горят, что за жизнь без ладных баб?
Повернуть бы вспять, но как? Легко языком трепать и подобно пташке щебетать,
Но трудно своё естество нам понять до конца, пока стучат сердца, мы взгляд отводим от потолка,
За ним небеса, а перед ними – приграничная полоса, там нет греха! Многого не разглядеть,
Можно небрежно угодить в дьявольскую сеть, если под ноги себе не смотреть!
Жизнь ускоряет свой бег, голову серебрит белый снег,
К сожалению, сил для сопротивления природе нет! Небось, жизнь идёт вперёд!
Там запад, там восход, везде один и тот же богом брошенный народ, он буром на небо прёт,
Неспешно ходит по полям, теряя счёт рублям, ничего не видя, ничего не слыша, мечтает сидя,
Святость увидеть, в голову лезет разный бред, но доверия друг к другу нет! Простыл его след,
Нет ни шнурков, ни тюремных башмаков, а босые ноги ничего не оставляют на пыльной дороге!
Если бы не небо голубое, мысли бы неслись шумною гурьбою, бог весть, куда,
Во все времена нежданная беда почти никогда не приходит одна! О да!
У каждого своя судьба проклятая, рядом с ней трава примятая, народный глашатай,
Он же учитель, мыслитель и оратор, но не мой кредитор, внезапно попал в словесный затор,
По натуре – вор, но не прокурор, никогда из избы он не выносит сор! С некоторых пор
Он никого не желает видеть в упор! Под ним шатается скрипящий стул,
Шум и гул слышен повсюду, я же честен буду до конца, мне не к лицу роль подлеца!
Есть не писаный закон, царящий над мирским бытием, его предписано соблюдать всем:
Даже под царём зашатается золотой трон, если он, изнуряя себя непосильным трудом,
То и дело не подкрепляет стареющее тело умеренным сном, добротной пищей и питьём!
Дни идут своим чередом, что плохого в том? От обычая строгого мы готовы забрать всё,
Но никто не вспоминает известные слова, что каждая глава земного жития
Наполнена любовью и маразмом, я же думаю с сарказмом о том, что в грехе земном повинны все,
Согрешение есть везде! Блажен, осуждающий себя, трудно грешную душу сохранить в чистоте,
Нет конечной истины нигде! Она вовне, а снаружи воет ветер и властвует лютая стужа!
Грех с оборванцами дружит, не плачет и не тужит, больше молчит, чем говорит,
Так ему Дьявол велит! Он может на одном месте надолго застыть, час или два простоит,
И сделает вид, что его знобит, и душа немыслимо болит, но кое-кто ему не поверит ни за что!
Кесарю - кесарево, богу - богово, нет закона строгого в тех местах, где тлен и прах
Со слезами на глазах перебороли личный страх перед смертью, стоя на коленях перед папертью,
Сам про себя твержу, что я зря чурался отцовского наследия – в этом вся моя личная трагедия!
Господи, прости: твой блудный сын отвратился с праведного пути, неисповедимы Твои пути!
На этот счёт у каждого мысли свои, но свет вечерней зари даёт думам приют,
Не нарушая домашний уют! Враги убивают, режут и жгут сокровенную истину и суть,
Память моя хранит притчу про холуя, его не жалуя, словами себя, балуя, не спалю ночами,
Когда в божьем храме идёт всенощная, правда тощая доказывает лжи,
Что та встала не с той ноги и ей не под силу крутые виражи! Живи в тиши, во мраке заточения
Умерь свой бег, коль тебе немало лет, хотя ты и заслуженный человек, пусть уснут твои суждения,
Встанешь на заре, чтобы простоять несколько часов на бугре в холодном феврале!
Замерзнешь до костей, нет света без людей, посмотришь на обрыв,
И возрадуешься тому, что цел и жив! Ты сам себе Америку открыл, холил и любил,
Следом за плугом долго не ходил, но праведно людям служил, как поп, это твой долг,
По-иному нельзя, уходишь, уходя, прикрываясь от студёного ветра и моросящего дождя,
Просишь у неба корочку хлеба и глоток святой воды! Уйти бы подальше от беды,
Но без воды и не туда и не сюда, везде одна вода, кругом вода, даже слова и те
Недолго просуществуют в пустоте! Перед собой ничего не видя, слушал сороку для вида,
Она новость принесла на хвосте, там о мирской суете и людской доброте и слова нет,
Сплошной бред в речах, а в глазах – холод, стужа и страх! В первых строках своего письма
Я сообщал, что сильнее духом стал, но плотью ослабел, остался не удел, но жив и цел,
Узду в зубах зажав, слегка на стременах привстал, чуть выше стал, а дождь хлестал по лицу,
Сие не к добру, пришлось переодеваться на ходу, а день погружался во тьму,
Словно ныряльщик он шёл в глубину! Трудно жить без всякого движения,
Жизнь требует пробуждения, вдруг прервался собственный голос,
Словно бы земля надвое раскололась! Всё легко и просто можно решить вблизи погоста,
Но как праведно жить, чтобы ни разу не согрешить? Старик сделал вид, что и вправду сердит,
Он не спит, рядом с лошадью всю ночь стоит, что-то ей на ухо говорит, его рот до утра открыт,
А она в ответ молчит, лишь изредка фырчит! Хлябь и тьма поглотила толику ума
Опешившего от страха сухопарого старика, он волновался зря, свет от красного фонаря
Освещал его тропу, он признался намедни старому попу, как на духу, что склонен был к греху!
Он бороду сбрил, лобок обрил, тосковал, но любил между бабьих ног овал, перед ним он пал
На больные колени, а холодные сени в тот момент оставались в тени, в минуты страсти и любви
Мы все хотим быть вне поля зрения, пусть подозрения в прегрешении падают на других,
Здесь нет святых, много воров и растяп, здесь каждый раб разухабистых и наглых баб!
Вот так - иначе никак, везде бардак, хозяин и его батрак только в ложе баб
Находят для себя утешение в сладостный миг полового сношения! Моя жена вне подозрения!
Её муж подставил ветру грудь, попытался воздух глубоко вдохнуть, но не прошло и пяти минут,
Как он издал жуткий крик, похожий на стон! У него возникла мысль: имело ли смысл родиться,
Чтобы с грехом так легко примериться? Как от него освободиться? Жизнь постыла,
Луна последний вздох старику посвятила, что было – прошло, не вечен никто!
Эти слова не пошли на пользу естества, болит голова, шумит пожухлая листва,
А с моста в реку прыгают мужики, они живыми выходят из полноводной реки,
Но умирают от унынья и тоски! На них дырявые носки, на бабах модные чулки,
Все мы грех творим и живём мгновением одним, жизнь продолжается в том же ключе,
Женская голова лежит на мужском плече практически всегда и везде! Плоть в узде у греха,
Голая женская спина из-под белоснежной простыни видна через стекло окна!
Мужик встал с коленей, нет ни девицы, ни ведений, много укоризн и сомнений:
Было ли ночное приведение или нет? Яркий свет путеводной звезды редко замечаем мы,
Из-за темноты кромешной люди здешние не примечают воды вешние,
А грешники с утра бегут в пивную, чтобы вспомнить молодость былую,
И гуляют напропалую, точно так же было вчера! В отделе винном суета,
У кого-то не хватает три рубля для покупки бутылки вина,
Чтобы жизнь по накатанной колее вновь легко пошла!
При участии половинном с ним алкаши поделятся дешевым вином,
Но потом долги не простят, даже если божий раб нищ и глуховат!
В приятной компании легко заливается любое желание!
Незнание закона в мире оном, не освобождает людей миллионы от наказания,
Стенания и громкие рыдания будут слышны через огромные расстояния,
Зеки тянут сроки за свои былые пороки, в слезах их глаза и щёки, они будут обивать чужие пороги.
Добиваясь долгожданной свободы, и вот как раз под Новый год едва плетутся ноги
По разбитой Смоленской дороге, невдалеке, ближе к полноводной реке, обитают местные боги,
Они не строги к себе, их ямщик давно уже сидит на облучке с кнутом в руке! Темень везде,
Мелькнёт свет кое-где и вновь темнота, не видно ни куста, ни деревца,
Вокруг одна и та пожухлая от времени трава! От неё больше вреда, чем пользы,
Чем дольше живу, тем больше стону и плачу, наедине с небесами судачу,
Богу тоже нелегко, он от людей далеко, на них огромное клеймо - безбожников,
Кто безгрешен из баб и мужиков? Никто! То-то и оно! Все живут грешно!
Ночной покров всё спрячет, а это значит, что дьявол готов без лишних слов
Стереть с лица земли человека, покоряющего моря и реки судьбе вопреки,
В это верят только чудаки! Вертится веретено мирского бытия, извивается стезя
Среди чертополоха, полыни и ягельника, точно так бежит моя строка и она,
Словно мельничный жернов давит пшеничное зерно, даже если ещё не созрело оно!
Перекрывать моря и реки пытались все известные нам генсеки, их место среди зеков
На глухой таёжной лесосеке! Их тропа там, где вышки и лагеря,
А невдалеке шумит дремучая тайга! Их храм неведом нам! Падает с небосвода звезда,
Она уже никогда не вернётся сюда! Какие мы все разные, но у всех мысли праздные,
Скверные и грязные, мы живём, как хочется, и коль баба сама на детородный орган просится,
Не в силах ей в том удовольствии отказать и пальцем за дверь указать!
Стон и храп полупьяных мужчин и статных баб слышен на суше и море,
Радость и горе во все века рядом идут, и сношение не считается за Сизифов труд!
Жизнь постылая, однообразная и унылая вразнос пошла, не осталось ни кола, ни двора,
Одна доля и одна судьба и только край дороги месяц двурогий наставляет людям рога,
А снег и пурга не оставляют от прошлого греха даже едва заметного следа!

г. Мариуполь
07:02: 2018г.
20:33


Рецензии