О чем я думаю, глядя на неё?

Ты спросишь, о чем я думаю, глядя на неё? Спорящую с Богом неотступно, но с чуткостью и пиететом к нему. Вся она в этом: в желании выругаться, но ругая, обнимать за плечи. Вся она в рвении бесстрашно кидаться тонкой грудью на многотонные врата мироздания. Вся она в дрожащем богемским хрусталём голосе, что срывается от чувства несправедливости. Девочка, ну кто тебе обещал? Скажи, ну где её бережность? Каждый из нас с покорным достоинством натянул под горло роль божественного зеркала, и отчего-то одной ей это нестерпимо. Знаю, ей бы так хотелось, чтобы Бог отражался единственно в ней. Нет, вовсе не из нарциссизма, ты не думай. Просто, она вся, до запятых, точек, нот и гласных, хочет стать созвучием. Ассонансом. Чего-то единственного, уготованного ей одной. А ты знаешь, Бог не выделяет. Со своей незрячей любовью и старческим принятием всего на свете таким, каким оно является. Он с равной тягой устремляется к каждой, воплотившейся из него самого, душе. Из его черт, линий, оттенков, клеток, частей тела. Будь то ребро, зрачок, складка между бровей, неуверенность или смех. Устремляется к пьяницам, что выкрикивают на полуночных переулками его отчаяние. Ко вдовам, что зеркалят его заблаговременные глубокие морщины. К творцам, что выражают его внутренний поиск границ. К тем, что срываются с многоэтажек, воплощая краткосрочным полетом его воинствующую беспомощность. К оставленным родителями детям, что, по всей видимости, объясняют ему что значит чувствовать, несовместную с неунывающей жизнью, боль ещё внутриутробно. К солдатам, что сражаются в невидимых боях под дулом совести. К взаимоисключающим влюблённым, что дают ему понять, каково это: ненавидеть себя на зло любви филигранно, всецело и преданно. К старикам, оставленных собственными детьми, в них ведь его раскаяние, правда? И все мы в его глазах эти бесчисленные составляющие, раскинутые по всему свету со своими тревогами, бессонницами, с ощущениями бездарности, безвыходности или дурмана. Свыкшиеся. Борющиеся. Через понедельник сызнова влюблённые в зеркальное. Но не она, нет. Ей бы отразиться всей. Ей бы с головой окунуться в водную гладь, напеть ей свои шторма, схватится за её запястья объятиями. Ей бы целовать стихию прямо в лоб, быть её музой, её слабостью, её ясностью и хрупкой опорой.
Бог, почему ты вручил её мне? Чем моё изношенное сердце превосходит твоё, неприкосновенное? Как мне быть, как мне выстоять, когда она так неоспоримо и близко подобралась к тому, чем являюсь я? Как мне быть, когда она стоит здесь, на моём внутреннем безапелляционном суде, единственной среди всех, кого я называл любимыми. Единственной, кого я не касался, кому не посвящал месяцы и годы, стихи и достижения. Единственной, кто без отвращения отражает собой всё во мне, без исключений на мои ошибки, предательства, враньё, несовершенства, грубости и насилие над собой. Бог, она принимает меня всего, от юношеского шрама на лопатке до привычки выкуривать по две пачки непрожитых жизней в день.
Бог, я в растерянности. Зачем?
«Я хочу отразиться в ней безусловностью».
«Я хочу отразится в тебе запредельным счастьем».

1 марта 2018