Операция Кот в мешке. Глава 5. 1962г. Декабрь

                ОПЕРАЦИЯ
                “КОТА В МЕШКЕ”
                Кубинский дневник    

                ГЛАВА 5 1962 ГОД ДЕКАБРЬ
   На днях с Таней из-за пустяка произошла ссора, фактически же она является результатом глубинных причин, давно лежащих в основе наших взаимоотношений. Это мы в душе прекрасно понимаем, но всё чего-то требуем друг от друга. Это, пожалуй, самая больная проблема в моей жизни. Всё началось еще в институте, где мы, однокурсники, познакомились, сдружились, вместе готовились к занятиям и экзаменам. По окончании 5-го курса, когда я уже был курсантом Военно-морского медицинского факультета, мне после летней практики на Северном флоте фактически некуда было податься во время отпуска, так как у нас в деревне случился пожар, и мать осталась без дома. Таня пригласила меня к себе в деревню на Кубань. Там после примерно двухнедельного пребывания у них ее родственники начали намекать мне, что в деревне люди поговаривают о нас с Таней — я неизвестно кто ей и ставлю ее в двусмысленное положение. Ее же тетя прямо сказала мне: «Не пора ли нам сыграть свадьбу?» Я был шокирован. По правде говоря, я не собирался так скоро жениться, тем более на
Тане, которая мне не так уж и нравилась. Она прекрасной души человек, но внешне далеко не красавица. Фигура у нее хорошая, чем она очень гордится. Мне нужно было попросту уехать от них, но я, человек по природе мягкий, начал думать, что действительно подвожу Таню и позорю ее перед деревней. Спали мы с ней в одной комнате, но на разных кроватях. Ночью я перебирался к ней, но интимной близости у нас с ней не было. Таня была тверда, как кремень. Одним словом, я попал в ловушку, и состоялся, так сказать, этот брак поневоле. Позднее я понял, что всё у них было заранее продумано. После нашей женитьбы Таня как-то сказала мне: «Я знала, что мы в это лето поженимся».
   Мои родственники отнеслись к моей женитьбе прохладно, а моя мать, еще не зная невестку и посмотрев на ее фотокарточку, встретила ее «в штыки». С матерью у Тани так и не сложились добрые отношения, наоборот, они стали враждебными. Я оказался между двух огней, и это оказывало отрицательное влияние на нашу жизнь. Не способствовало нашей семейной жизни также отсутствие у нас детей.
   Со временем прошла влюбленность, страсть. Я по-прежнему ценил доброту, порядочность Тани, мне было очень жаль ее. Но с годами она стала раздражать меня своими поступками и даже  своим видом.  Некоторые «доброжелатели» прозрачно намекали мне, что мы с ней не пара. Я понял, что по-настоящему никогда не любил и не люблю Таню и что наша женитьба была ошибкой.
   Я мотался с места на место в первые годы службы. Начались увлечения другими женщинами, в том числе и в Камышине. Таня узнавала о некоторых из них, но молчала, только мрачнела и вздыхала. Однажды, не выдержав, я прямо сказал ей; «Ты что же, хочешь питаться объедками?» Она ответила: «В таком возрасте все бесятся, перебесишься и ты. Я ведь тебя очень сильно люблю». Это меня еще больше бесило.
   Когда встал вопрос о моем переводе на Крайний Север, я долго думал, но в конечном счете решил, как и прежде, плыть по течению, тем более, что Таня сделала мне доброе дело — она спасла меня от нежелательного перевода. Подсознательно я также учитывал то, что в армии очень не поощряются разводы. Сыграла роль и моя врожденная нерешительность.
   Предложение Дурнева в Энгельсе взять Таню на Кубу застало меня врасплох. В душе я не желал этого, но потом опять поплыл по течению, да так и продолжаю плыть до сих пор.
   5 декабря, в День Конституции, ездили на рыбалку. Это был незабываемый день. Рыбачили мы вместе с кубинцами: нас было шестеро, кубинцев — двое. Затянули два раза невод, поймали килограммов 30 рыбы, выкупили ее за 7 песо у кубинцев и сварили на 21 человека три ведра ухи. Напились и наелись до отвала, затем много барахтались в море (и это в декабре месяце), вода была теплейшая. Искали ракушки, вместо них нашли несколько морских ежей.
   8 декабря мне исполнилось 29 лет. Почти весь день играли в кинг, а вечером собрались к нам в палатку: мы, Белкины и Шакалов. Выпили изрядно, затем я начал принимать «сонные ванны». Остальные пытались играть в кинг, но погас свет. Вечер прошел скучно. Утром нам передали, что Шакалов после пьянки плел о нас всякие небылицы.
   В нашем палаточном городке для семейных — пополнение: рядом с нами поставил себе палатку наш фельдшер Войтенко, оставшийся на сверхсрочную службу. Его жена Вика, наша санитарка, большая неряха, постоянно приходится тыкать ее носом в грязь, наживая при этом себе в лице этой пары врагов. Хуже нет в учреждении иметь в подчинении мужа с женой, да и им лучше работать порознь. В этом я сейчас убедился на собственном опыте.
   Петя продолжает свою линию: медосмотры и приемы больных веду я, разъезды мои, беспорядки в санчасти тоже мои.
   Вчера у нас было два эпидемиолога, которые ловили комаров и москитов. Забрали наши истории болезней на больных с москитной лихорадкой.
   Наш начальник вещевой службы Линник по дороге в Гавану потерял своего шофера. Все ждут его с нетерпением, а его, по- видимому, ждет палатка у столовой (гауптвахта). У него драма с Кабовой Фаиной, милой, симпатичной блондинкой. Жена Линника с тремя детьми берегла квартиру в Саратове, а он два года жил с Фаиной в Энгельсе. Сейчас командование вмешалось в их отношения. К тому же другим «холостякам» стало обидно, что он их обошел, отчего они рвут и мечут.
   Наши футболисты ездили в Тунас играть с кубинцами, выиграли со счетом 10:1. Это была не игра, а «избиение младенцев».
   Прошел слух, что штаб Группы собирается уезжать в Союз. Только бы успели подписать приказ о присвоении мне звания, а там пусть уезжают. Нам велено строить для солдат щитовые казармы.
   У нас в части знаменательное событие: пришли, наконец, после долгих странствий письма. Когда я услышал об этом, то сердце мое ёкнуло. Побежал к почтальону, но письма для нас не было. Говорят, что первые наши письма, которые нам разрешили отослать 10 октября, в Союз не попали. Я же написал только по одному письму каждому адресату. Вот мне и наказание за пассивную переписку. Письма шли сюда по 35-40 дней. В них только догадываются, где мы находимся.
   В воскресенье весь день играл в кинг, доигрался до того, что заснуть потом не мог часов до трех ночи — перед глазами всё время стояли карты. Во время игры наблюдал женскую истерику, какой я еще не видывал. Хорина разговаривала со своим муженьком, при этом плаксивый подлизывающийся тон перемешивался с резкой грубостью, криком. Нисколько не стесняясь нас, она ставила в глупое положение своего мужа. Я бы с такой дурой не прожил и недели. Таня говорит, что жил бы, если б любил. А сегодня Межетович видел, как Касьянова во время завтрака бросила при всех в мужа тарелку. Странные семейки! Всё это навело меня на примиренческий лад в собственной семье.
   С двумя офицерами ездил в госпиталь. По дороге назад изрядно набрались, в Тунасе Слабодчикова еле вытащили из бара. Не успел еще в части вылезти из машины, как Войтенко приглашает посмотреть Линника, которого Ворона полечил неразведенным грамицидином, отчего у того на месте экземы то ли обострение последней, то ли ожог. Я не пошел смотреть, а пошел ужинать. Во время ужина Линник подошел ко мне с кривой миной: «Мог бы поужинать и позже». А назавтра, когда я делал ему перевязку, он чуть не ткнул меня ногой в нос, замотал свою ногу и ушел жаловаться начальнику политотдела. Последний пришел меня агитировать отвезти его в госпиталь. Поехали в Ольгино, сдали Линника и пошли фотографироваться по городу. Залучали косяками сеньорит и фотографировались с ними, правда, на это они шли без особой охоты, сеньоры же при этом показывали нам спины.
   На обратном пути в Тунасе я впервые почувствовал ненависть к кубинцам. У дорожного буфета стали в очередь за бутербродами. Наша очередь уже давно прошла, мы шумим, а на нас ноль внимания, дают своим. Пришлось сказать им «большое спасибо» и уйти не солоно хлебавши. Характерно, что при этом никто из присутствующих не заикнулся в нашу пользу.
   Среди наших, находящихся на Кубе, сложились в некотором смысле более простые, неофициальные отношения, чем в Союзе, чему, по-видимому, способствует отдаленность от родины и то, что мы носим гражданскую одежду.
   Нас попросили полечить больных кубинцев. Петя ехать наотрез отказался и мне не советовал, за что получил внушение от младших. Не рассердился же он на нас за это потому, что страх перед больными у него оказался сильнее самолюбия.
   Ехать вызвался я. Отправились на их хутор. В сельской местности кубинцы обычно живут на хуторах. Стоит где-то на отшибе домик с сараями. Муж работает в поле, жена с кучей детей дома. Страшно становится при мысли о таком одиноком житье. Сейчас правительство старается объединять их в селения.
   Поездка оказалась не такой страшной, как мы думали. Больных было трое: старик 77 лет, при моем появлении не показывавший признаков жизни, женщина 20 лет (уже имеет двоих детей) и 7-ми месячный ребенок. Первых двоих рвет, у них болит голова, глаза и живот, у последнего — простуда. Всех полечил, как мог. Вели себя кубинцы во время осмотра больных отвратительно, шумно, чему способствовал, кстати говоря, мой солдат-переводчик Салиев, маленько зазнавшийся от своих успехов в изучении испанского языка.
   Эта семья принадлежит к крестьянам-середнякам. У них большой дом из 4-х комнат: две спальни, зал с креслами, качалками и столом и кухня-столовая. Пол в доме деревянный, потолка нет, стены дощатые, окна без стекол в виде жалюзи.
   У нас с соседями после моих именин установились напряженные отношения: мы отказались с ними пить, не зная, что они собрались справлять день рождения Таси через три дня по его прошествии. Мы им плохие соседи, так как не пьем с ними ежедневно. Последнее время у них беспробудное пьянство: приходят сверхсрочники, пьют, сквернословят, плюют. Вид пьяной Таси отвратителен. Как заяц во хмелю, она договорилась до того, что если они захотят, то выбросят нас из палатки. Назавтра помирились, не всё же дуться, вдруг действительно выбросят.
   Есть слухи, что в марте-апреле мы должны убыть с Кубы. Это не совсем реально, так как мы должны переучивать кубинцев, а за месяц-два их не переучишь. Говорят, что Фидель на переучивание забирает студентов из вузов, но никак не может набрать. Получается парадокс: студенты, зачинщики всяких беспорядков в Латинской Америке, в том числе и на Кубе, выступавшие всегда против солдатчины, сами попали в солдаты.
   Сейчас в кубинских магазинах творится черт знает что. Фидель национализирует крупные магазины, при этом отменяются талоны на некоторые виды товаров. При национализации у частников, якобы, обнаружено много дефицитных товаров.
   Сегодня день начался с того, что меня разбудили раньше времени, чтобы я посмотрел солдата, утверждающего, что кубинцы хотели отравить его сигаретой, при этом он принес с собой кусочек сигареты. Оказывается, это наш самозванный переводчик Салиев. Еще при нашей поездке к кубинцам я заметил что-то неладное с ним, он хранил в себе какую-то тайну, был чрезмерно возбужден. Я его отпустил и попросил прийти позже. Через некоторое время его привели в полубуйном состоянии: кричит о схемах постов, караула, изделий, о грубой работе. В общем, парень заболел шпиономанией. При этом выявилось, что он дней за 10 до этого водил за нос нашего контрика. Быстренько оформили на него документы и отправили в Ольгино.
   Перед нами выступал, посетивший нас, командующий зенитной артиллерией Группы. Говорил он о перспективе нашего здесь пребывания, правда, очень неопределенно. Если мы останемся переучивать кубинцев, то будем здесь месяцев восемь, если нет, то вскоре уедем. Возможно, нам придется в недалеком будущем пострелять, поэтому не ослаблять боевую готовность. Посоветовал проветрить обмундирование, так как оно, возможно, нам вскоре понадобится. Интересно, для чего? Ракеты велел по-прежнему держать крепко привязанными к земле.
   Сегодня второй раз пришла почта, все опять всполошились. Пришло письмо и нам, и написал его муж моей старшей сестры Гриша. Письмо коротенькое и мало о чём говорящее, но всё ж это письмо, к тому же, слава Богу, у них там всё в порядке, все живы и здоровы.
   Сегодня опять поцапались с Таней, и впервые при этом дело дошло до словесной грубости. Возможно, причиной всему этому в какой-то мере действительно являются нынешние условия нашей жизни, как это утверждает Таня. Непосредственной же причиной ссоры было то, что Таня последнее время позволяет себе очень часто демонстративно панибратские отношения с некоторыми мужчинами. Ах, это, оказывается, ее друзья! «Дружба между мужчиной и женщиной заканчивается с наступлением сумерек».
   Только что прочел письмо Тани к матери, которое обнаружил на столике. В нем она выливает на меня всю грязь, какую только смогла собрать, всё и в шутку и всерьез сказанное мною когда- либо против нее. Думаю, что это начало конца наших отношений. Жаль только, что этот конец совсем не к месту и не кстати наступил именно здесь, на Кубе. Этим самым мы еще больше поставим себя в ложное положение, в котором и сейчас уже пребываем. Пока выхода не вижу. Будь что будет! В то же время у меня появилось и не покидает меня подсознательное ощущение, что все эти проделки Тани (и с мужчинами, и с письмом) — звенья разворачиваемого ею против меня наступления. По-видимому, она хочет вызвать во мне ревность, желание осмыслить и пересмотреть мое отношение к ней.
   В городах нас очень беспокоят дети, пристающие к нам на каждом шагу. «Русо, товарич, папыроса, списьки», — слышишь повсюду. Наши папиросы и сигареты кубинцам почему-то пришлись по душе. Сейчас они у нас уже просят значки, расчески, авторучки и даже часы и туфли. Последнее время дети начали наглеть, изучили русские ругательства и без стеснения выплескивают на нас всякую похабщину.
   Сегодня возвратился от Юршина, прихожу домой — Тани нет, иду в санчасть, а она там сидит почти в обнимку с этим кавказцем Межетовичем. В санчасти полно наших, все опускают глаза при моем появлении, некоторые ухмыляются. Она, кажется, достигла своего, пользуясь здешней кубинской ситуацией, решила отомстить мне, опозорить меня. И такое у меня появилось желание съездить ей по физиономии: и за любовь, и за симпатию, и за общность характера, и за общий язык с почитателями. Помешало этому то, что условия были больно не подходящие. Но она, кажется, дойдет до такой жизни со своим флиртом. Хотя я категорический противник такого метода воспитания жены, но если человек не понимает русского языка, не понимает неоднократно повторенных просьб не позорить меня, то придется, по-видимому, прибегнуть и к такому методу. Ведь по отношению к некоторым женщинам справедливо выражение: «Битие определяет сознание».
   Привожу выдержки из письма Тани к матери: «Мы с Витей пока живем вместе, но жизнь эта очень непрочная, тяжелая. У нас хватает выдержки терпеть друг друга. Мы не ссоримся, он меня не обижает, но всё время чувствуется, что по возвращении в Камышин нашей семье придет конец. Он давно настроил себя на разрыв семьи и теперь совсем без причин поддерживает эту мысль. Кое-когда напоминает мне об этом, заявляет, что не любит меня. Дорогая мамочка, только не надо расстраиваться. Всё это уйдет и не вернется более. Я уже привыкла к той мысли, что придется жить одной. Сейчас уже немного жалею, что не осталась в Камышине. За это время всё уже улеглось бы и забылось, остались бы только воспоминания. Вот теперь представьте нашу жизнь: надо показать, что всё чудесно, кругом люди, да и должность обязывает. Я спокойна, мамочка, честное слово. Приеду домой, будет лето, легче будет прожить и что-то придумать».
   Прошлый раз я предотвратил отправку этого письма ,и оно до сих пор валяется в палатке, сегодня же я не против этого. Конечно, письмо мне специально подброшено.
   На утреннем построении объявили, что мы должны ходить с заправленными в брюки рубашками и головными уборами и отдавать честь по всем правилам. Все потешаются над этим решением: будет теперь начальству за что ругать подчиненных.
   Уехала в Союз часть наших женщин. С Ренатой мы отправили письмо к родным. Наша Надя пока осталась здесь. Она получила письмо, что ее «надежда и любовь» уехал в неизвестном направлении и не подает о себе никаких вестей. Надя — довольно симпатичная добрая женщина. Ее немного уродует грубоватый рубец на шее после удаления зоба. Последнее время ее обижают своими приставаниями мужчины, откровенно предлагая ей сожительство. Она отбивается, серьезной же кандидатуры здесь пока нет. Нелегко ей здесь без мужской защиты.
   По радио передали, что за всю пойманную на Плайя-Хирон контру американцы выплачивают Кубе 63 миллиона долларов. 24 декабря ее отправляют с Кубы. Оплата будет производиться медикаментами и другими товарами.
   Вчера Таня получила письмо от матери, в котором та пишет, что Танин брат Гена тоже служит где-то в Москве, в почтовом ящике 270"В». Скорее всего, он тоже здесь, на Кубе. Надо будет его поискать.
   С «Нашей Сашей» (так ребята прозвали Ворону) произошел полуанекдотичный случай: послали его за больным кубинцем на их пост, а он вместо больного привез здорового. Это довольно оригинальный, беззаботный человек. Считает себя чудаком и как-то выразился, что все великие люди были чудаками. Не отказывается от своего рода шутовского положения, в которое сам себя часто ставит. На стене у него красным карандашом написано: «Обидеться
— это отлично, смолчать на обиду — хорошо, оправдываться — плохо». По-видимому, это чье-то высказывание он взял за свое жизненное кредо. Подчиняется он непосредственно Дурневу и всё время подставляет ему подножки то беспорядком в аптеке, то своей формой одежды, то своими чудачествами. Ужасно много курит, хорошо играет в шахматы, увлекается историей и знает много интересных исторических фактов. Умудрился заразиться в санчасти дизентерией и теперь жалуется на болезнь желудка и просится в госпиталь, а когда Петя ему в этом отказал, то пообещал пожаловаться командованию — это от него можно ожидать.
   Будучи у Юршина, наблюдал массовое увлечение сбором ракушек. Из залива привезли около 200 ракушек, многие из них очень оригинальные. Все наши в качестве бесплатных сувениров стараются запастись ракушками. Вытащенные из моря, они имеют непривлекательный вид, покрыты всевозможными наростами. Внутри ракушки находится моллюск.
   Наши умельцы разработали целую методику обработки ракушек. Чтобы удалить моллюск, его накалывают на проволоку, второй конец которой крепится за ветку. Под тяжестью ракушки моллюск постепенно вылазит из нее и освобождает ее. Однако в глубине ракушки обычно остается кусочек моллюска, поэтому ее бросают в муравейник. Муравьи съедают остаток моллюска. Невзрачную раковину снаружи обрабатывают ракетным топливом, и она превращается в прекрасный сувенир.
   Впервые в жизни я увидел морских звезд, поражающих своей правильной пятиугольной формой. Оказывается, человек всё заимствует у природы. Только что вытащенные из воды, они имеют очень красивый зеленый, красный и желтый цвета.
   На днях наш полк проверяла комиссия из дивизии, продовольственная служба при этом получила «неудовлетворительно». Тетерин, этот пьяница и бездельник, чуть не полетел с должности. Как выяснилось, с ним это случалось и раньше, но он всегда выходил сухим из воды. В этой службе у нас — сплошной кавардак. Сейчас в одних подразделениях перерасход продуктов, в других
— недорасход. Учета нет. Из склада работники службы тянут всё, кому что вздумается, нам же достаются остатки. Много продуктов в этом климате пропадает: мука, крупы, концентраты. Сейчас, имея тропическую норму, мы по существу не имеем нормального питания. Кормят нас концентратами, кашами, время от времени картошкой, свежими овощами. Решили собрать по 5 песо в месяц для усиления питания, получили пока дополнительно по два яйца. Новоявленные неопытные официантки обслуживают нас плохо, часто хамят. Иногда не хватает на всех пищи.
   На Кубе, имея деньги в кармане, можно остаться голодным. Пищи в нашем понимании, кроме приторной сладости, здесь по существу нет.
   В городе мы забрели в столовую, где нам предложили кукурузную похлебку, от которой мы отказались. Затем нам принесли рис с рыбой и салат — листья, политые растительным маслом и посыпанные солью. Вся эта еда на четверых обошлась нам в 3 песо 70 сентаво.
   У кубинцев начались предновогодние приготовления: в витринах магазинов появились фигуры, напоминающие нашу снежную бабу с метлой в руке. Около домов видны деревья с засохшими листьями, украшенные игрушками, цветными бумажками, ватой.
   Религия на Кубе имеет глубокие корни. Верующих здесь очень много, есть верующие среди видных революционеров и военных. Имеется много магазинов, где продают религиозные скульптуры, образа, крестики, сувениры и амулеты. Иногда на машинах можно видеть нарисованного Иисуса Христа, а в магазинах в красном углу
— божественный лик. Повсюду хорошо сохранились и функционируют церкви. Верующие туда свободно заходят, садятся на скамейки, слушают проповедь священника, временами становятся на одно колено и крестятся. Видных церковных деятелей и священников на Кубу назначает португальская церковь, отчего, по-видимому, священники являются здесь врагами нового режима, оплотом контрреволюции.
   Кладбища здесь находятся в очень хорошем состоянии, огорожены кирпичными заборами, ухожены. Никаких насаждений, кроме цветов, на них нет. Почти над всеми могилами поставлены хорошие памятники.
   Куба — это республика в колючей проволоке. Она нацеплена повсюду на колья и специально для этого посаженные деревья. Ею она разделена на участки, загоны, где круглый год пасется крупный рогатый скот. Там же для водопоя имеется водяной насос, приводимый в действие ветряком. Съедает скот траву на одном участке — его перегоняют на другой. Это дает, пожалуй, самое дешевое мясо в мире. По-видимому, так делают не только на Кубе, но и в других странах этого бассейна. Скота здесь много, правда, молочное скотоводство развито слабее. После отёла к большинству коров подпускают телят и их не доят, запускают. У дорог часто видны бидоны с молоком, их собирают и потом возвращают назад пустыми. Коровы и быки здесь одни похожи на наших, другие — крупные с высоким, как у верблюда, горбом.
   Встречаются на острове и неосвоенные равнинные участки с густой высокой травой, с маленькими пальмами, а кое-где и кактусами. Часто попадаются поля сахарного тростника и кукурузы, апельсиновые и мандариновые сады, плантации бананов, реже — плантации ананасов. Там и сям видны одинокие пальмы и пальмовые рощи.
   Пальмы — самые характерные растения Кубы. Их насчитывается более 30 разновидностей. Наиболее распространена пальма реал или королевская пальма — стройное, ценное дерево. Ее листья идут на покрытие крыш домов и других построек, из ствола делают доски для стен, семенами кормят свиней, из коры изготовляют сосуды для сельскохозяйственных продуктов. Она достигает в высоту 40-50 метров и живет до 80 лет. Имеется 7 разновидностей этой пальмы.
   Распространена на острове, имеющая более 20 разновидностей, пальма кана с широкими и короткими листьями. В долинах Пинар-дель-Рио растет пальма барригона, что в буквальном переводе означает «брюхатая пальма». Она имеет сильное утолщение в средней части ствола. Встречается пробковая пальма. На острове много кокосовых и несколько видов декоративных пальм.
   Если крупный рогатый скот занимает на Кубе своего рода привилегированное положение, то никак этого не скажешь о лошадях. Они здесь великие труженики и по существу второй после автомобилей вид транспорта. На них ездят мужчины, женщины и дети, часто по несколько человек на одной.
   Через их круп, как правило, перекинут своеобразный плетеный мешок, в котором крестьяне возят всё необходимое. Лошади здесь небольшие, обычно худые, заезженные. По обочинам дорог на привязи можно видеть «тени» лошадей (кожа да кости), то ли доживающих свой век, то ли замученных работой. Создается впечатление, что кубинцы плохо относятся к лошадям. Нам они говорят, что кубинские лошади много работают и мало кушают.
   Свиньи на Кубе также в плачевном состоянии. Они у них худые, обычно черного цвета, часто содержатся на привязи, как собаки.
   У меня и других наших создалось впечатление, что на острове нет хороших сортов культурных растений и домашних животных. То, что было завезено из Европы или создано природой, у них и осталось. В этом отношении здесь не приложены рука и ум человека.
   Часто можно видеть кубинцев с бойцовыми петухами. Бой петухов — увлекательное и азартное зрелище на Кубе. Бойцовые петухи специально выращиваются, воспитываются и дрессируются. Болельщики съезжаются на бой петухов и ставят ставки на петуха, за которого болеют. Петухи дерутся на миниатюрной арене до победы одного из них, они окровавленные, ободранные, а вокруг — ужасно шумящие болельщики. Вроде бы это развлечение у них запретили или собираются запретить. Бойцовых петухов Куба даже экспортирует.
   Человек 20 нашего личного состава отправились на вечер к кубинцам. Всех нас вперемешку с кубинцами посадили на передние ряды. Наши дали небольшой концерт художественной самодеятельности, после чего кубинцы в торжественной обстановке вручили дипломы отъезжающим в сельскую местность молодым учительницам. Взявшись за руки, спели «Интернационал», при этом наши, не зная слов, пели в основном один и тот же куплет, да и то часто при этом сбивались. Они же пока поют «Интернационал» не сбиваясь.
   Начались танцы под наш духовой оркестр и их радиолу, причем радиолы этой из-за стоявшего шума слышно не было. Под наш же оркестр с его незаразительной медленной музыкой кубинцы танцевали неохотно.
   Относились к нам там радушно и тепло, я бы даже сказал с шумом. Во время концерта и танцев очень шумно, все курят, дым стоит коромыслом. Некоторые наши тоже начали курить и тут же бросать окурки — дурные примеры заразительны. Даже при объявлении номеров концерта и торжественном вручении дипломов учительницам конферансье и местный босс оставались с сигарой во рту. Во время танцев публика стоит везде, мешая танцевать, таращит на нас глаза, как на обезьян. Некоторые из наших забрели в бары, где вовсю идет шумное веселье. Говорят, что после 24-х часов оно у них только начинается.
   На продовольственном складе пропала партия кур — подвел холодильник. Командир попросил попытаться их спасти. Безжалостно обрезаем подозрительные места, остальное моем в растворе марганцовки. Куры всё равно пахнут. Решаем подвергнуть их термической обработке, добавив побольше различных специй. С командиром идем в столовую и демонстративно при солдатах обедаем, съедаем по большому куску курятины, которая всё же попахивает. Солдаты следуют нашему примеру. Куры были спасены, в столовой был предотвращен солдатский бунт.
   Возвратился из Гаваны Дурнев со свитой. Переводчика Салиева сдали в психиатрическое отделение с шизофренией. Кстати говоря, он был самым способным переводчиком-самоучкой в части. Планируется поездка в Гавану за медикаментами и для отправки вещей Салиева. Старшим назначен я.
   Побывав в Гаване, Дурнев ничего толком рассказать о ней не может — был в Гаване и не видел Гаваны. Курсировали они в основном по одной и той же улице и по набережной, боясь заблудиться. Решающую роль при этом, конечно, сыграла трусость Дурнева. Его впечатление от Гаваны: город большой, красивый, особенно красивы новые кварталы, центр, набережная, есть и трущобы. Очень большое уличное движение, много транспорта, воздух с массой выхлопных газов.
   Работница штаба Рая, которую за ее полноту прозвали «тетя лошадь», распустила про нас с Таней слух, что мы с ней плохо жили, расходились, а здесь, мол, все держатся за своих жен. Первоначально, по всем данным, всё это явно исходит от капитана Шакалова, так как только он знает камышинские сплетни. Он оказался большим болтуном, хотя и отрицает это. Меня он уверяет, что во всех этих сплетнях виновата сама Таня. Еще в поезде она болтала об этом Ренате и другим женщинам, даже говорила, что второй раз замужем. Обо всём этом здесь потом разболтала Рената. Конечно, раз человек уехал, можно теперь на него всё валить. В общем, мы успели попасть на злые языки.
   В декабре между СССР и Кубой установлено регулярное сообщение пассажирскими теплоходами, которые будут ходить два раза в месяц. Наши порты назначения — Рига и Николаев. А на днях объявили о регулярном воздушном сообщении. Почта уже прибыла самолетом, причем довольно быстро — за 10-15 дней.
   У нас установили телевизор, и теперь мы смотрим передачи кубинского телевидения. Очень много и довольно бойко они болтают, много трескотни, иногда показывают танцы, моды, наши фильмы. В общем, мало чего интересного.
   Нам дали за Тунасом дом на шесть комнат. Планировали вселить туда три семьи и несколько «холостяков», а также сделать там комнату для приезжих. Сейчас, кажется, туда хотят вселить шесть семейных пар. Дом не очень привлекательный — далеко от части. Нас, кажется, тоже планируют туда вселить, хотя мы, проживая в диких условиях, туда не рвемся. Ко всему человек привыкает! Правда, на зло некоторым можно было бы и вселиться. Тася, например, сказала Тане: «Вы думаете, что вам там что-либо достанется?» Есть еще слух, что нам дадут большую гостиницу в самом городе. Всё слухи.
   Тася принесла нам накладную на палатку — мол, побыстрее сматывайтесь. Получив палатку, я уехал в Ольгино, за это время ребята ее поставили. Прибыв из госпиталя, узнаю от командира хорошую новость: мне присвоили звание капитана. Вот уж везучий день! Срочно обмываем новую звездочку.
   Под руководством Гриши Сомова замостили палатку, Таня ее вымыла, и вечером мы в нее вселились. Досок немного помог достать Сидоров, поэтому пришлось пригласить его на новоселье. Пригласили и Белкиных. Сидоров же с Белкиным с некоторых пор в ссоре — из-за первого последний получил служебное несоответствие. Получилась неувязка. Белкины согласились прийти, но, узнав о Сидорове, наморщили носы. Пришлось их уговаривать. Тася пришла, Сергей же под предлогом поиска самовольщиков и пьяниц не появился. Вечер прошел неинтересно. Сидоров хвастался своей порядочностью, и было скучно его слушать.
   31 декабря поехал с баней к Юршину. Туда я напросился сам, так как нужно было достать спиртное. Достал ром «Бакарди» по государственной цене.
   У Юршина встречали сначала московский Новый год (в 16 часов местного времени). Офицерам налили ром в бутылки из-под кока-колы, маленько выпили. Потом встречали волгоградский и кубинский Новый год, а кое-кто и дальневосточный. Новый год странный, без снега, морозов, в одних рубашках. На дворе поставили «елку» — дерево, похожее на сосну, украсили, как могли, ватой, мандаринами и даже гайками и ключами.
   Вечером 31 декабря офицеров полка, свободных от нарядов, пригласили на встречу Нового года кубинцы. Кое-кто из наших там отличился. «Бакарди» было, хоть залейся. Некоторые так набрались, что пришлось увезти их домой досрочно. Чины с пузцами танцевали до упаду. Кое-кто не забыл прихватить «Бакарди» с собой. Эх, вы, нравы русские, душеньки ненасытные!