Любовь и Гулаг-2
- Папа не получал от нас ни единой весточки в течение двух месяцев. Только через два месяца заключения он получил первое письмо. Вот ответ:
«Здравствуй, Ниночка, дорогая моя!
Вчера я получил твоё письмо от 22 апреля. До этого времени меня мучили только 3 вопроса: первый-здоровье родных, второй-продолжаешь ли ты учиться и третье-отношение твоё и родных к моему аресту. Я подчеркнул слово «только», чтобы показать, что моя судьба меня абсолютно не беспокоила.
Прочитав твоё письмо, я совершенно успокоился. « Лорочка шагает по улицам, задевает мужчин, кричит дя ..дя...», мама здорова, ты и все родные спокойны за мою судьбу, ты учишься, -как приятно было читать обо всём этом.
Теперь относительно твоего приезда в Смоленск и передач. У меня скоро закончится следствие. После этого нам могут дать свидание. Чтобы напрасно не приезжать, ты хорошенько узнай в Москве о порядке получения свиданий и напиши в Смоленск, Н.К.В.Д. следователю Володину.
-Вскоре после первого к нему пришло сразу четыре моих письма; папа пишет:
«... Трудно передать, сколько удовольствия я получил, когда читал твои письма. Правда замечательно иметь такую взрослую дочь, у которой уже 12 зубов во рту и которая уже хорошо говорит : мама, Катя, баба, дядя и ещё много слов. Эх, и хочется мне на неё посмотреть. Не меньшее желание у меня-посмотреть на тебя. Я, Ниночка, не унываю и не падаю духом.
Недалеко то время, когда мы получим возможность не только увидеться, но и обнять друг друга. Больше того-никакие силы нас не разлучат. Я в это твёрдо верю и тебя прошу-не теряй веры в это. Смотри за собой, поправляйся и подзагори немного. Имей в виду, что наше свидание (то или иное) не за горами.
Меня огорчит, если я увижу, что ты изменилась, похудела, так как винить в этом я буду себя...На свидании ты убедишься, что мои слова о моём добром здоровьи и самочувствии-правдивы...»
- Я все эти два месяца узнавала, как бы нам увидеться, составляла прошения о свидании. Хлопотала.
-Твой дядя Шура активно мне помогал. Он пару раз ездил в Смоленск, познакомился с Володиным и даже сумел подружиться с ним. Домой он вернулся окрылённым-следователь уверял, что скоро сможет закрыть дело за необоснованностью обвинения.
Во всяком случае обещал «свидание с мужем после окончания следствия в конце месяца», то есть в последних числах июня, и «возможное изменение меры пресечения»-(так Шура передал его слова).
-Действительно, вскоре пришла долгожданная открытка: «Тов. Пугачевская! Можете приехать в Смоленск. Вам будет предоставленно свидание. Позвоните из комендатуры мне. Володин.»
-Мы стали думать, что это недоразумение с арестом Макса разрешится в ближайшие дни, и трёхмесячный кошмар забудется.
-Но, знаешь, всё неожиданно изменилась. В начале лета в газетах появилось сообщение о суде над группой Тухачевского-Якира. Всю группу приговорили к расстрелу, и уже на следующий день приговор был приведён в исполнение.
Вслед за этим вышел ряд новых жестоких постановлений о порядке проведения следствия; содержание людей в тюрьмах ухудшилось.
Наше свидание было отменено, только что налаженная связь прервана.
-Следователь Володин оказался неплохим человеком- честным, сочувствующим подследственному. Мы в этом убедилась, получив от него письмо.
Мама вынимает из пачки конверт с датой на штампе Октябрьского узла Москвы- 25 августа 37г.
Рассматриваю письмо- почерк Володина, но подписи под письмом нет:
«Пугачевской.
Кроме денег и белья ничего посылкой не высылайте. Передача продуктов не разрешается. Свидание также до полного окончания следствия не разрешается. Лучше не тратьте время и денег на проезды.
Пугачевский все ваши письма получает, чувствует себя неплохо.Скучает по вас, в особенности по дочери. Пускай растет на здоровье. Вам он не писал писем потому, что им разрешается писать одно письмо в месяц.»
В общем конверте со своим Володин переслал папино письмо.
Читаю, с большим трудом разбирая стёршийся карандаш на вырванном из тетрадки клочке бумаги:
«18 августа 37г.
...29 июля меня перевели в главный корпус. Здесь следственным передают передачи, посылки и письма. Так вот, первая моя просьба сводится к следующему: если ты мои письма не получила и посылку ещё не отправила, привези мне передачу. Это будет лучше, быстрей и надёжней.
Кроме съестного, хорошо будет, если ты сможешь привезти мне брюки, попроще и покрепче взамен моих старых ( к сведению, на них уже живого места нет), и 2 смены белья.
Второе, -я очень, очень хочу видеть вас-мои дорогие. Знаешь, желание посмотреть на дочурку приняло уже у меня какой-то болезненный характер... Ниночка, получи свидание. Добивайся всеми силами. У тебя ведь скоро начнутся занятия. Тогда у тебя будет ещё меньше времени. Может эту причину сочтут уважительной. Сошлись на неё.
На свидание обязательно привези Лорочку.До боли доводит желание увидеть дочку. Ведь уже большая, а я почти её не видел ( и она меня знать не будет).
Хочется знать, как ты провела лето. Догадываюсь, что радостного ничего не было. Больно становится от этих мыслей. Чувствуешь себя виновником твоих страданий. Прости, Ниночка, учти, что я невольный « виновник », что я думал всю свою жизнь прожить и не быть в том положении, в какое попал, и что не только не думал, но и всем своим поведением не подавал повода к этому. Верю, что перед тобой мне оправдываться не нужно...
Мой новый адрес: 3-ий следственный корпус, камера 112...»
Мама продолжает:
-Повидимому, из-за «дела военных» власти стали строже относиться ко всем работникам НКВД. Ведь это их вина- они просмотрели врагов в командовании армией!
Нормальным, честным следователям перестали доверять, более того, стали активно «вычищать» подозрительно мягких к заключённым.
Володина тоже «вычистили», видимо в сентябре. Жаль, я так и не узнала как его зовут-всё Володин да Володин.
С октября папино дело стал вести другой работник НКВД, Якименко.
Шура опять отправился в Смоленск, говорил уже с новым следователем, тот сказал, что следствие будет закончено в течение месяца. После этого, в конце октября, Петя (папин брат) ездил и разговаривал лично с заместителем областного прокурора Западной области Тимошиным, и он заверил, что следствие скоро будет закончено.
Время шло, следствие или не велось совсем или едва тянулось, только и к декабрю оно не было закончено. Я написала заявление на имя областного прокурора Западной области.
Вот черновик: «... Мой муж в течение восьми месяцев находится под стражей и дело ещё повидимому не закончено, несмотря на все обещания и нарушения процессуальных сроков, хотя насколько я могу судить, доказательств вины моего мужа нет.
Ввиду того, что я нахожусь в крайне тяжелом положении, имея годовалого ребёнка, и по делу моего мужа допущено грубое нарушение социалистической законности, умоляю принять меры к немедленному окончанию следствия по делу, либо к освобождению мужа в случае его невиновности.» Ответа не было.
-Папа ничего не знал о моих хлопотах, до него не доходили ни письма, ни посылки. В Смоленске Шуре и Пете не разрешили с ним увидеться, и с осени мы ничего о нём не знали. Только перед самым Новым годом пришло письмо, в конверте, надписанном чужой рукой.
Мама осторожно вынимает из конверта послание на обрывке папиросной бумаги, написанное карандашом-папин чёткий ровный почерк невозможно узнать в этих кривых строчках. Внизу дан адрес.
-Как оно дошло -не известно. Думаю, что любой человек, прочитавший это письмо, должен был отправить его по указанному адресу.
Потом Макс рассказывал, как он оставлял где-то вне тюремных стен эти сложенные в несколько раз прозрачные кусочки папиросной бумаги. Оставлял при первой возможности, например, при переводе из одного тюремного корпуса в другой, надеясь, что записка попадет к адресату:
«28 декабря 1937г.
Дорогие мои!
Следствие закончено. Суд будет в ближайшие дни. По всей вероятности будет судить военная коллегия. Очевидно в Москве. Результат может быть весьма плачевный, несмотря на полную мою непричастность к делу, в котором меня обвиняют.
Если есть хоть малейшая возможность-помогите ( в противном случае, могут так сложиться обстоятельства, что вы меня больше не увидите; повторяю, несмотря на мою фактическую невиновность). Приложите все усилия, чтобы добиться свидания. Обращаться надо в первую очередь к мл. лейтенанту Госбезопасности Самохвалову. А там-вам видней. По положению мне обязаны предоставить свидание раз закончено следствие...»
Мама разволновалась:
-Знаешь, Лора, я больше не в силах вспоминать. Голова болит. Может быть, завтра продолжим разговор.
Мама ушла, оставив меня наедине с тоненькой пачкой писем, завёрнутых в страницу из тетрадки по арифметике с пометкой-1938г.
Свидетельство о публикации №218030800176