гарин в недоумении об Украине

Легко ли адаптировать дикарей к XXI веку?

Автор Игорь Гарин

Одним из самых пагубных и трудноисправимых последствий тоталитаризма является приведение в норму сознания зомбированного населения. Мы сильно недооцениваем степень воздействия пропаганды на деформацию и разрушение мозгов несчастных йеху, как и те грандиозные усилия, которые необходимо затратить на восстановление мыслительных функций «промытых» мозгов — я уж не говорю о восстановлении психического здоровья…
 
Много путешествия по миру, я имел возможность множество раз убеждаться в жутких последствиях зомбажа своих соотечественников-эмигрантов даже спустя три десятилетия после их бегства из «самой передовой страны мира»… Поэтому мне легко понять восточногерманских немцев, неспособных адаптироваться к свободному обществу, или обработанных учением чучхе северокорейцев, склонных к суициду вне привычной среды своего чучхеобитания.
      
Мне вспоминаются те грандиозные трудности, с которыми столкнулись  американцы, в течение десяти лет проводившие денацификацию гитлеровской Германии. Кроме судов над нацистскими преступниками и люстрации, американцы выколачивали тоталитаризм показом фильмов об ужасах нацизма, экскурсиями детей и взрослых в лагеря смерти, а также работой убийц по перезахоронению ими убитых…

Уже в первые дни после капитуляции Германии были арестованы и отправлены в лагеря руководящие кадры СС, гестапо, СД, штурмовых отрядов, охранников концентрационных лагерей и пр. — подробный перечень должностей содержало руководство с примечательным названием «Automatic Arrest». Их общее число составило в английской оккупационной зоне около 90 тысяч человек, в американской — свыше 100 тысяч, в советской — 120 тысяч.
 
Немцы яростно сопротивлялись денацификации, в частности, отказывались участвовать в анкетировании о роде занятий в нацистской Германии. Только необходимость получения продуктовых карточек, выдаваемых лишь по предъявлении квитанции, подтверждающей сдачу анкеты в ратушу, плюс огромные штрафы сдвинули дело с мертвой точки.
 
Перевоспитание включало шоковую терапию, принудительный просмотр документального фильма о лагерях уничтожения «Жернова смерти», а также беспрерывную и энергичную работу прессы, радио и кино, выбивавших из сознания «нацистскую дурь». Американцы вывозили запятнанных преступлениями нацистов в места массового захоронения, и те целыми днями выкапывали трупы из общих могил, чтобы затем предать их земле по-человечески. Наиболее отравленные гитлеровской пропагандой должны были трудиться на перезахоронениях несколько месяцев (подробнее см. http://toh-kee-tay.livejournal.com/632944.html). Я особо хочу подчеркнуть, что если нацификация немцев продолжалась 12 лет, то полная денацификация с приведением сознания в норму потребовала столько же лет «шоковой терапии» и многие десятилетия для полной реабилитации.
 
Японский вариант лечения от «имперского синдрома», ускорили две атомные бомбардировки, напомнившие японцам об их преступлениях 1937-1945 гг. Японские милитаристы убили более 6 миллионов китайцев, корейцев, малазийцев, жителей Индонезии, Филиппин и Индокитая. Во время Нанкинской резни 1937-38гг. японская армия уничтожила 300000 гражданских лиц и военнопленных, а Манильская резня в феврале 1945 унесла жизни 100 000 гражданских на Филиппинах. Как минимум каждый 20-й филиппинец погиб от рук японцев за время оккупации островов. В феврале-марте 1942 в Сингапуре произошло массовое убийство 50-90 тысяч человек, на Калимантане японцы казнили всех малайских султанов и уничтожили малайскую элиту, а японская оккупация Британского Борнео стерла с лица земли мусульманское население прибрежных островов. Стратегия выжженной земли, санкционированная лично Хирохито, заключалась в том, что японским силам предписывалось «убивать всех, жечь всё и грабить всё».

Гораздо сложнее адаптировать, точнее — дезомбировать, граждан тоталитарных государств, где морок длился на протяжении жизни нескольких поколений. Скажем, как засвидетельствовал режиссер Виталий Манский, здесь мы сталкиваемся с «иной формой коллективного сознания», при которой каждого человека превращают в знающий свое место винтик тоталитарной системы. Этот винтик готов голодать, есть траву, но рьяно будет защищать свое место в механизме уничтожения человечности, свободы, собственного достоинства: «Культура рождается в сопротивлении, а в Корее подавлено само это понятие. Нет конфликта. Через страх, через репрессии, через уничтожение общество приняло действующие нормы как естественные. Выросли поколения, для которых эта система координат уже нормальна. Маугли растет в волчьей стае и считает себя волком».

Даже страха больше нет. Люди больше не прячутся от «Большого брата», всячески пытаются продемонстрировать ему свою любовь и преданность. Вот когда их лишают этой возможности, они начинают чувствовать свою ущербность: «Думаю, без секундного раздумья северокорейцы могут разорвать в клочья любого, кто посягнет на величие их вождей. Любого».
 
«Нам не нужен бог, потому что у нас есть наш вождь». «Даже если этот молодой вождь, у которого здоровья хватит не меньше, чем на тридцать лет, вдруг уйдет в мир иной, жизнь в Корее не изменится».
 
На самом деле дело обстоит гораздо сложнее и хуже. Северкорейцы массово бегут из своей страны, только в Южной Корее живет около 30 тысяч беженцев, но мало кто знает, что многие из них органически не способны существовать в атмосфере свободы: некоторые возвращаются к своему «солнцу», потому что у них нет знаний, навыков и специальностей, позволяющих найти работу, а по возвращении заявляют, что на Севере им жилось лучше, ибо там вообще нет необходимости думать или творить.
 
Журналист газеты «The Washington Post» Адам Тейлор пишет, что Северная Корея на много поколений отстает от Южной Кореи, и беженцам оттуда почти невозможно психологически приспособиться к передовому южнокорейскому обществу; они обнаруживают, что просто не обладают навыками выживания в «свободном мире», где выбор бесконечен, а свобода практически не ограничена.

Кстати, даже многие восточные немцы после воссоединения Германии испытывали подобные стрессы… Мы никогда не узнаем об истинных масштабах угнетения в Северной Корее, заключает А.Тейлор, но они таковы, что свобода покажется им непереносимой… Всё это — притом, что разница в уровне жизни западных и восточных немцев составляла примерно 2,5 раза, в то время как уровень жизни в КНДР примерно в 40 раз ниже южнокорейского. Притом, что с 1996 г. правительство Корейской республики выделило 76 млрд. 300 млн. вон на оказание помощи перебежчикам-северянам . Притом, что с августа 1999 г. в стране действует специально созданный учебно-реабилитационный центр для вновь прибывших перебежчиков, известный под сокращенным названием «Ханавон». Притом, что ГДР была одной из относительно либеральных стран социалистического лагеря, а КНДР — одной из самых закрытых и несвободных.

Согласно данным исследования Института международной экономики Питера Петерсона, большинство северокорейских беженцев страдает от посттравматического стрессового расстройства. Чтобы осознать последствия психозомбирования, достаточно заметить, что одно сознание того, что на Юге северокореец может есть что и когда захочет, тогда как его родные на Севере считают даже обычный рис роскошью, действует угнетающе на психику беженца. Всё это ведет к неадекватному поведению беженцев, суицидальному синдрому и высокой преступности. Согласно данным министерства Южной Кореи по делам воссоединения, из числа погибающих за год в Южной Корее северокорейских беженцев 15% кончают жизнь самоубийством…

Северокорейские беженцы начинают восприниматься южнокорейцами как опасная и криминогенная группа, что еще больше затрудняет их адаптацию и социализацию.

Хотя уровень свободы в Южной Корее заметно ниже, чем в европейских странах, беженец Кан Чхольхван написал, что первое время ему казалось, что такое общество не может существовать — оно должно неизбежно впасть в анархию и разрушиться…

У нас мало пишут и говорят о посттоталитарном синдроме, но этот эффект многолик и чрезвычайно опасен: деформированное, полуразрушенное сознание народонаселения, во-первых, само по себе сдерживает экономический рост посттоталитарных стран, и, во-вторых, для приведения такого сознания в норму даже при благоприятных условиях необходима смена нескольких поколений. Это — наша горькая повседневность, с ней  я сталкиваюсь буквально на каждом шагу…