Шкрабы Глава Ч

ЧУДЕСА В «ТАРЕЛКЕ». ЧАСОСЛОВ ЧЕРТОГА ПРОСВЕЩЕНИЯ

     В жизни обычной школы, как в волшебном зеркале отражается история города, страны, всего народа.

Пускай пьянеют дураки от власти,
А нас гнетёт несовершенство мира –
В гармонии души и Бога счастье.
Да здравствует Любовь и Пушкинская лира!

Чёрт побери, но как же там эта Котова? Нашёл её Горыныч или она до сих пор ищет приключений на свою ж… Мысли о дальнейшей судьбе моей, так сказать, подзащитной не оставляли мою забитую калейдоскопом чудес голову.
После того, как Гриша растворился в темени кустарника на противоположной стороне пруда, я, облегчённо вздохнув, опустился на дрожащих ногах прямо на траву. Вдруг вся местность озарилась ярким серебристым светом, торжественно загрохотали величественные аккорды токатты и фуги ре минор Иоганна Себастьяна Баха, и прямо передо мной, откуда ни возьмись, совершенно беззвучно возникла огромная переливающаяся, словно ёлочная гирлянда, разноцветными огоньками, летающая тарелка, напоминающая цепторовскую сковороду для плова. На её сверкающей поверхности не было ни единого проёма, иллюминатора, на худой конец щели, однако, мгновение спустя меня непостижимым образом затянуло внутрь этого совершенного, хотя уже изрядно затюканного злыми техническими языками транспортного средства. Я не видел тех, с кем общался. Мне даже казалось, что глаза мои были закрыты, и душу окутала умиротворённость. Нечеловеческая усталость, скопившаяся во всём моём теле за этот бесконечный день, как-то незаметно улетучилась, а сознание обрело удивительную чёткость и ясность восприятия. Я полулежал в мягком, будто поролоновом кресле, обладающем, по всей видимости, ещё и массажными свойствами, типа домашнего китайского доктора «Шубоши», лечебные функции которого заключаются в воздействии на подвергающиеся лечению места импульсами, резонирующими с пульсацией здоровой клетки. Невидимый собеседник, вернее оператор, попеременно включал на фантастически огромном экране этого отнюдь не домашнего кинотеатра кадры из хроники моей жизни, связанные с работой в школе, а также историю самой школы, столетний юбилей которой мы отметили недавно постановкой небольшого спектакля.
Зазвучал вальс «На сопках Маньчжурии». Раздался знакомый каждому старику голос Левитана: «В жизни обычной школы, как в волшебном зеркале отражается история города, страны, всего народа. В  начале ХХ века  по указу Министерства просвещения Российской империи, в связи с введением в эксплуатацию Южной железной дороги, в городе Лузговая на Александровском бульваре для детей железнодорожников построено двухклассное училище».
Кадры чёрно-белого немого синематографа. Дореволюционные документальные съёмки. Большая зернистость плёнки. Резкие мультяшные движения каких-то людей в фуражках, тужурках и форменных френчах. Вероятно, это первые преподаватели со своими питомцами. Мирные кадры прерываются уродливыми серыми цветками беззвучных взрывов Первой Мировой войны. В здание школы на носилках высокие солдаты в длинных шинелях вносят раненых. Очевидно, в школе разместили военный госпиталь.
Великий немой обрёл речь, то бишь, звук. Раздаются одиночные выстрелы, пулемётные очереди и мелодии «Варшавянки», «Интернационала» и других революционных песен. Октябрьская революция и Гражданская война. Училище переименовано в единую трудовую семилетнюю школу. Бригада вихрастых парней и коротко подстриженных девчат в рабочих комбинезонах выстраиваются на  импровизированной сцене спортзала в одну шеренгу и, старательно продекламировав какую-то речёвку, синхронно поворачиваются спинами, на каждой из которых огромная белая буква; из них складываются слова: СИНЯЯ БЛУЗА». А затем по команде неизвестного режиссёра, лихо карабкаясь друг на друга, образуют внушительную акробатическую пирамиду. Звучат знакомые с детства бодрящие душу слова из «Песни о встречном»: «Нас утро встречает прохладой…». Демонстрируются сцены выступления школьной команды, высоких загорелых старшеклассников на Всесоюзных оборонных соревнованиях в Москве, где в 30-е годы они заняли первое место. Перед экраном возникают фотографии выпускников школы, ставших министрами, директорами банков, ведущими конструкторами танков и самолётов.
Энергичную музыку сменяет мелодия известной песни « Утомлённое солнце». На ярко освещённой площадке перед крыльцом школы медленно покачиваются в ритм танго пары, а узким переулком в это время мрачные личности в кожаных тужурках ведут к зловещему авто, пресловутой «чёрной марусе» уже немолодого  светловолосого растерянного мужчину. Пять преподавателей школы были репрессированы в 30-е годы и лишь после войны реабилитированы за отсутствием состава преступления… Посмертно…
Полностью гаснет свет. Раздаётся пронзительный, выворачивающий внутренности свист авиабомбы, разрывы снарядов, автоматные очереди, словно раскаты волн простые будоражащие душу слова «Пусть ярость благородная вскипает, как волна. Роковые сороковые…Идёт война народная, священная война.» Грузятся в теплушки огорошенные последними событиями люди: кто в эвакуацию, кто на фронт. Разве можно определить, где среди новобранцев мужчины учителя, а где их недавние воспитанники – выпускники  зловещего 41-го года. Шестеро из мобилизованных преподавателей не вернулись с кровавых полей Великой Отечественной. Два выпускника школы получили звезду Героя Советского Союза. В здании школы вновь госпиталь. Юные, стриженые наголо мальчишки и измождённые постоянным недоеданием девчонки в красных галстуках поют для раненых под баян: «бьётся в тесной печурке огонь, на поленья смола, как слеза. И поёт мне в землянке гармонь про улыбку твою и глаза…» А на гавриловском кладбище – свежие холмики могил  умерших в госпитале бойцов.  Семьдесят пять захоронений.…
Ностальгически затрепетала мелодия «Школьного вальса» Исаака Дунаевского. Пятидесятые годы. Высветлилась школьная спортплощадка.  Крохотные неуклюжие первоклашки, разбившись на группы, играют в мяч, девчушки прыгают на скакалках, о чём-то оживлённо стрекочут.  С добродушной улыбкой появляется совсем молоденькая стройная учительница. Дети окружают её и ведут в дальний угол площадки показывать какого-то очередного чудо-жука. Сосредоточенные старшеклассники в измазанных ржавчиной спортивных костюмах со всех сторон волокут в школу макулатуру, а на хоздвор перед мастерскими – металлолом, совершенно не задумываясь о его реальной цене. Вокруг школы зеленеют недавно высаженные клёны и кусты жимолости, невысокие тоненькие берёзки трогательно шелестят серебристыми листочками по бокам аллеи, ведущей к школе и дальше – к локомотивному депо.