Тревога

Из книги Ольги Гуниной "Прошлогодний Дед Мороз. Новогодние новеллы и не только..."
Издательство"Калейдоскоп", 2018, г.Владимир


Нина вбежала в квартиру. Времени дали всего полчаса: взять самое необходимое, документы и продукты. Тревога… Не похоже, чтобы учебная, слишком все взволнованны. По военному городку машины забирали людей из учреждений и домов, вывозили всех гражданских. Тревоги были часто, но учебные, и раз в год точно. Но чтобы так, как сейчас, Нина не припомнит.

 В коридоре у входа в квартиру стоял маленький чемоданчик. «Какой он крошечный!!!  Что делать?? А если мы никогда сюда не вернемся??? - ужас охватывал ее. - Никогда!!!»

 Она металась по комнатам: спальня, детская, кухня, кладовка, коридор - и все зря. Чемоданчик был сложен давно, в него ничего уже не засунуть …

 Огромный мебельный гарнитур светлого орехового дерева… Она смотрела на мебель, как на живое домашнее животное, с которым сроднилась, за которым ухаживала и любила. Вспомнила, как десять лет назад в ее жизни появилась эта мебель, какие она тогда испытывала радость, восхищение и счастье. Нине было тридцать, последние десять она прожила здесь, в Венгрии, в военном городке советских войск, с мужем - офицером-танкистом и сыном, которому исполнилось восемь лет. Из голодной заволжской деревни она ушла на фронт в 19 лет.  На войне промерзла, долго болела и казалось, что ни душа ее, ни тело никогда не отогреются. Все же здесь, в теплых водах термальных озер послевоенной Венгрии она вылечилась и родила прекрасного здорового сына.

 Нина металась по квартире, не понимая, что надо сделать, кроме того, что забрать чемоданчик. Через полчаса она заберет сына из школы, они поедут «в неизвестном направлении» и, возможно, сюда уже никогда не вернутся. Ни-ко-г-д-а!!!! Внутри ее произошел маленький взрыв от этого «никогда», как в 1943 в бою, когда ее контузило. Она «никогда» не вернется в этот чудесный дом, созданный ею же, где все гармонично выверено и расставлено. Квартира была ее заслоном от холодного, растерзанного войной мира. Она собирала статуэтки из хрупкого фарфора, милых слоников, ажурные салфетки, и это собирательство как-то примиряло ее с действительностью, где каждый день может быть последним.

 На улице «забибикал» военный фургон. Все - надо закрыть квартиру, отдать ключи коменданту и уезжать. Нина забежала на кухню попить воды. Схватила нож, стала резать хлеб, намазывать маслом. Блестящие ножи, топорик, щипцы, лопатки… Ее женский кухонный мир рушился на глазах, как мировые империи. Она подумала, как было бы замечательно разрубить этим топориком весь ком послевоенных проблем. Топорик оказался у нее в руках, и она замахнулась на несправедливость жизни…
 Нежные занавески раздувал холодный ноябрьский ветер, и Нине показалось, что он сдул с нее последнее тепло. Она вернулась в комнату. Освещенный солнцем мебельный гарнитур сверкал позолотой ручек, брызгал хрусталем фужеров, ликовал ореховыми дверцами.

Откуда-то изнутри, из живота, поднялся тяжелый клубок темной страшной силы, ненависти, отчаяния и боли - за эту дикую несправедливость, за эту череду войн, потерь, унижений и горя. Она кричала, как зверь, металась по квартире, прислонялась к стене, но не могла остановиться. Отчаяние   бросало ее из стороны в сторону, она на минуту замирала, и снова кидалась на неведомого врага, круша его …

 Долго ехали в машине, крытой брезентом: человек 20 - женщины и дети. Были слышны не только стрельба, но и взрывы. Ночью остановились в лесу. Лежали на дне машины, страх пронизывал душу, холод - все тело. Казалось, что пули свистят прямо над ними, что снаряды взрываются рядом с машиной. Она закрывала собой сына, и уже не могла ничего ни чувствовать, ни думать. Ей казалось, что этот ад никогда не закончится.

 Через два дня машина завелась, и они поехали. Вокруг темнел лес, было непонятно, куда едут. К вечеру приехали в неизвестный город. Всем разрешили выйти из машины. Она смотрела на ночной городок и ничего не понимала: они вернулись к себе…

 Тяжело, на ватных ногах она зашла в квартиру, включила свет и зарыдала. Она рыдала, а сын ее успокаивал. Нина не могла шагнуть от порога, приклеилась к дверному косяку. Мальчик заглянул в комнату и замер. Он поднял глаза на Нину и поманил ее рукой…

 Обессиленная, она смотрела на порубленный мебельный гарнитур.  Пол был усеян щепками. Как будто забрызган кровью…Маленький блестящий топорик валялся посреди комнаты.