Аргиш энд. Ласточка или Презумпция достаточности

               Из сочинения: Откровения трипера, отнюдь не  психоделические
 
Начало: http://www.proza.ru/2018/01/31/499   
Предыдущее:  по желанию читателя на любой из точек стояния Аргиш

             Пора как-то завязывать с этими своими закидонами относительно устройства нашей жизни. Народ,  реальный твой  - да и потенциальный тоже - читатель, уже приустал от негатива, приуныл и  как-то уж чувствуется, что  хочется ему релакса.
- А что? Имеет право!    Сим, нижеследующим и завершаю  я свой  аргиш, изрядно уже подзатянувшийся  своевольным  моим добавлением  точек стояния. До сих пор я не определился  - сколько же всего их будет вообще? А, чтобы читатель с чистой совестью - в любой удобный для него момент - мог выпрыгнуть из нашего каравана, чтобы заняться своими собственными делами,  совершу-ка я  нечто похожее на конец без конца.  Но способом утомлённого путника, от которого не приходится ждать абсолютного здравомыслия.  Так я объясняю для себя очередную свою причуду. Это будет  насилие над  правами избранных мною авторов. Соберу- ка я из их творений своё окончание виртуального аргиша в форме  своеобразной литературной композиции на тему, которую   отважусь здесь явить, как формулу жизни вообще.

            А начну я с  разговора между мной и одним  моим  попутчиком по знаменательному для нас обоих воинскому эшелону.  Попутчик тот, упомянут  в части 5-ой  этого Аргиша,  под именем кинематографист.

           Ну, здравствуй Борька. Узнаешь ли ты гудымовского, типа Философа, Витьку с того - не парохода - но теплохода?  "Григорий Орджоникидзе"  Помнишь, как смеялись мы в строю, когда по воле командиров каждый называл  свою гражданскую специальность?
-Тракторист;
-электрик;
-штукатур;
-техник;
- директор;
- ?!
-директор;
-Как? Ещё один!
- режиссёр...
- Ха-ха, ну и компания у нас?..

         Да  мы были такими. Были да сплыли. Приплыли. Дальше уж растворились мы в трех сотнях невольников солдатчины: ты в своей 126 ОЭТР, а я в 10 взводе. Пересечение нас на крохотном пятачке городка не только не поощрялось, но даже и не афишируемо воспрепятствовалось. А после дембеля  мы и, вообще, затерялись на просторах отчизны.
       И даже, когда пути-дороги судьбы привели меня в наш город, то и тогда прессинг дел  не давал нам повода встретиться даже случайно. И только когда уже было поздно, услышал я скорбную весть о твоём восхождении к величию. Услышал и пожалел о потере, чувствую, своего  нормального собеседника. Да только к тому времени потерями нас уж было не удивить. А жизнь продолжалась, бросая меня туда-сюда, пока не  ухватился я за конец сочинительства, который и вытянул меня  сейчас в конец моего повествования о совершённом мыслепутешествии не по пространствам даже, а по смыслам бытования нас в жизни, котораю  не нами  была выбираема, да ставшая уж своей на нашем веку.

         Каприз мой нынче таков, что я, по праву персонажа ещё пока живого, выбираю в собеседники тебя, Борис Васильевич, чтобы разобраться в мыслях своих, их проверить на детекторе твоего творчества, следуя за словами уж твоих собеседников. Надеюсь, ты простишь мне вольность в обращении с ними, не как проявление корыстного моего плагиата, а представление  народу нашему    эманации от симбиоза родственных душ.
        Но сейчас мои с тобой, Борис, политесы прерывает твоя доченька, прелестная девчушка Лена примерно лет шестнадцати  от роду.  Она долго о чём-то думает, словно не решаясь начать, подбирает слова, которые не каждый же ребёнок скажет своему родителю, да ещё отцу. (А ведь многие из деток внешне и, вообще, далеки от глубоких тем). Однако же вот:

[- Знаешь, папа, может быть это будет даже смешно как-то. Ну, то что я тебе сейчас скажу... Нет, конечно, я понимаю, что всем сейчас тяжело. Но, ты знаешь ... мы.... мы, наверное, ошибаемся в том ...   что... забываем про то, что всё что нас окружает, всё что вот естественное, природное, да. Вот и Земля, Космос, Небо - оно... Оно не может... оно не может нести несчастье. Понимаешь? Оно не может! И вот всё что ты вот говоришь: - Вот это плохо - да, это вот... это как какие-то наши... собственные... ухищрения. Понимаешь? То есть мы... мы сами себе всё  сделаем... Всё что...от чего мы страдаем - от самих себя. Земля... Она же. .. Она вот живая, да? Я вот тут как человек ...  Я сейчас... вот как плохо... Потому что мы... мы забыли про неё. Каждый думает про себя. Понимаешь? Каждый - как ему плохо. Как надо вот... ну... То есть - человек в каком-то одиночестве, каждый - по моему, да? Вот он думает: - Ну... Ну, всё! Ну, вот что же делать?  Ну. с чего начать?.. Для чего жить? Ради чего жить? Ради чего жить?! И... И, если человек будет вот сейчас пытаться урвать. Хотя уже ничего нет. Просто ... ткань; она разорвалась, какие- то обрывки где-то вот тают. Вот как бывает же... В каждой судьбе человека, наверное такие тяжёлые минуты, когда просто... просто думаешь, что: - вот умрёшь!
Вот. Безнадёжность полная!...И в этот момент... Наверное, знаешь что может спасти! ... Человек попытается найти вот в этом положении что-то очень хорошее. Земля - она красивая; природа красивая; люди... вот в которых что-то внутри же  есть, что-то... какая-то тяга, какя-то мечта! Какое-то... Ну вот у каждого человека что-то есть светлое внутри, в душе. Что нам дано природой просто. От Космоса, от Земли. Что естественно, что нас связывает со всем. Вот с Вселенной - она ждёт нового витка. Люди должны понять это. Что сама по себе Земля - она... Она как маленькая искорка, оторванная от всего вот самого... всего сущего. Значит в этой искорке - всё самое истинное. А истина - она добрая всегда.]

     Некоторое время я ошеломлён. Сложные чувства охватывают меня: больше всего я умилён искренностью и чистотой этого  - представляется мне -  ангела во плоти; но вместе с тем рождается и крепнет тревога за судьбу этого небожителя, пребывающего в человеческой среде, которая тревога, как обнаруживается, так и вытесняется из сознания элементарным прагматизмом; и тогда  уж я начинаю размышлять над услышанным

      Да, Леночка, да, так думаю и я.  Да, Истина, даже самая жестокая, она добрая. Истина – и есть добро в самом концентрированном своём выражении. Потому- то и может сказать поэт:

[  Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...  ]

       И  к нашим уже трём (моему, Леночкину, и Александра Сергеевича – конечно же – нашего Пушкина)  мнениям как бы присоединяется новый человек. Он, действительно, новосёл,  этот житель  трагической  прибайкальской деревушки . И вот что он поведал нам:

[« — Места прекрасные, роскошные, просто райский уголок! Очень нравится нам здесь! И детям. Всё у нас своё, молоко, мясо, все овощи, экологически чистые. Сам я человек городской, но к этому месту прирос душой и телом. Без этого места я уже себя и не мыслю. Я бы мог себе позволить не садить эту картошку, не держать эту скотину, в общем, всё это бросить, но это всё уже и для души, это часть моей жизни. Место... ну, роскошнее я не придумаю!»

      « Я приехал сюда, -  говорит ещё один  чудак  - чтобы дописать свой философский труд... Я считаю, что это просто необходимо... для того чтобы... необходимо просто дописать свой философский труд...
Просто... Это неизбежно... потому что людям нужна именно та философия, которая сможет ответить на все их проблемы...»

        И здесь его монолог прерывает пожилая женщина Агафья и со своей, - генетически предположительно - тунгусской определённостью сообщает нам:

«— Много людей стало накоплено. Накопилось, развелось после войны вдвое, наверное, ещё. Народу много. Ужас. Планета, наверное, не выдержит—провалится. Провалится. И все поплывём. И жизнь кончится. Будут новые люди. Новая Земля. А мы сейчас в гостях живём.  У Земли. Нами Земля правит сейчас. А Бог всех повернул к вере, щас все Бога вспоминают. А разума никому не дал. Все дураки! Ненормальные…»

        «Сознательный материализм – продолжает  свою мысль философ - он на том стоит, что человеку необходима всего лишь презумпция достаточности. Если это... сказать об этом в двух словах, то… получается простая картина. Человеку достаточно лишь базы, которая обеспечит его существование, только в том условии, что ему вполне достаточно удовлетворить свои самые необходимые потребности.
(- Не понимаю!)
Презумпция это то, из чего человек исходит.
(-Из чего он - человек исходит?)
Человек исходит из баланса своих потребностей. То есть то равновесие, которое ему необходимо для того чтобы свою духовность поддержать именно в том состоянии, в котором она будет отвечать той мысли, что была выражена в двух совах: сапиенс сапиенс.
Человек - в общем и целом.»

     А мне вот понятна  твоя рваная речь. Я понимаю кажущуюся невразумительность твоего выражения "презумпция достаточности" когда  энциклопедически
 ""Презу;мпция — предположение, которое считается истинным до тех пор, пока ложность такого предположения не будет бесспорно доказана". 
       Ну и пусть сонмы адептов бесконечности чувственных удовольствий упёрты - по сути  - в доказывании ложности  древнего изречения :
«Non ut edam vivo, sed ut vivam edo» ( Надо есть для того, чтобы жить, а не жить для того, чтобы есть)
Когда еда  - необходимое и достаточное условие для жизни, содержание которой выше и значительней, чем только доступ к пище, энергии.  Но уж вовсе не жор, безудержное стремление к потреблению всё новых артефактов и впечатлений. Но эта, сложно воспринимаемая, простая сентенция не может рассматриваться как своего рода ограничение, или даже запрет. Она - нравственный императив, принятое для себя правило жизни, в которой "жить - не значит жить преступно" – естественно и безоговорочно.

-Путь  развития цивилизации – утверждают, и своим примером подтверждают многие от имени ещё более  многих – в росте потребления,  в удержании  наконец-то наступившего времени расцвета консюмеризма.

  Хотя мы, обыватели,  уж примечаем, что цивилизация  эта уж вроде как бы упирается в потолок, выше которого весьма ожидаемы не столько чудеса благостные, а больше -  шишки на лбу, или тупик, или перспективы самоликвидации.
- Но нет-же, убеждают нас - мы найдём способ преодолеть любые препятствия на пути для дальнейшего разгула потре****ства. 
   -Да  истребительных войн?  Как насчёт этих перспектив? Зря, что ли, так блистателен мир вооружений?

      Есть тут от чего остервенеть и самому стойкому апологету неизвестно из чего возникшей морали.  И всё же я вновь и вновь ощущаю в себе резонанс на слова ещё одного нашего собеседника:

«Люблю отчизну я, но странною любовью!
…люблю - за что, не знаю сам -
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям…

…И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать,…
Дрожащие огни печальных деревень;

И …. вечером росистым,
Смотреть … готов
На …
говор пьяных мужичков.»

«…Я не знаю что со мною, что сжимает грудь мою. Тиритомба, тиритомба ла-ла-ла» - поют на ходу пьяненькие мужички  болезной деревеньки, ведущие друг друга вдоль да по улице куда-то туда, куда и сами не вполне понимают.
               
         А я вот слышу голос  незнакомого мне   Борисова Поэта:

[Ивы, отраженьем гладят речку.
     Я вдоль них неторопливым шагом
                вечному на встречу ухожу -

из мелька  в суе
      - медь кудрей со лба откинув -
любоваться как рисует
                небо звёздную картину.

От предчувствия - внезапных - перемен в судьбе, а также
от презревших пряный запах ульев ли, многоэтажек.
Всё что было - где-то рядом от груди до колыбелек.
Всё что есть – возможно взглядом отхватить на самом деле:

Что там будет? - мы не знаем - в оконцовке кривопутий.

Но оно пойдёт за нами. То есть мной и тем что будет.

Мимо речки без начала, в глину берегов одетой
Где последней откричала ЛАСТОЧКА, молясь за деток.
И где пляшет - мелководий  юбки к бёдрам задирая -
словно в дань бессменной моде, древ черёмух белостая.

И полян цветочных слева,
где баюкана цикадой, спит в ромашке королева
                - от восхода до заката - снов моих.
И даже больше - мира, на поту доступном,
где министрам или бомжам жить - не значит жить преступно.

Пусть проплачут вечер ивы, отраженьем гладя речку.
Я вдоль них неторопливым шагом
                к вечному навстречу ухожу
- из мелька в суе
          - медь кудрей со лба откинув,
любоваться как рисует
           небо звёздную картину.

От предчувствия – мгновенных - перемен в судьбе. За встречей
ожиданной перемены в этот грёзный сизый вечер.]

 
          И вот эта твоя - ЛАСТОЧКА!  Этот её образ соединяет нас с тобой, незнакомец Поэт, в единственном  моём упорном с тобой несогласии.   Не "последней откричала ласточка, молясь за деток" - хочется думать мне - но вечной. Хотя - если по правде сказать – ну и где эта ласточка, и где её детки?  Не вижу я их в окрестностях своего бытия. Но это же не доказывает, что всё кончено с ней. Что она  уже не существует в реальности нашей жизни? – с убывающей  надеждой спрашиваю я себя, и уже - самим опытом множественных жизненных коллизий - приготовляясь получить  ответ трагический - и как-то его воспринять, перетерпеть и выжить.

Ведь вот же:

ЛАСТОЧКА к сирым домам возвращается в лето
Прежде не знавшая, что обрелось запустенье
Некогда щедрых усадеб хозяев беспечных,
Живших доселе в трудах на стезе благотворной.
Как и она, добывая прокорм малым детям.
Минуло всё. Заросло серой пылью подворье.
Стих детский смех и мычанье скотов крутобоких.
Так и гнездо, от печали иссохнув, упало,
В пышную пыль и на фрагменты разбилось,

Так рассыпается шрифт уже набранной книги,

Разом единым прощаясь с щедротами смысла.
Кончено всё. Но осталась лишь малость -
Самая жизнь, заставляя нас снова и снова,
К тяжким трудам обратяся, начать всё сначала.
Клювом своим уже тащит комок красной глины
Ласточка в избранный угол пустого сарая,
Щедро слюною своей лепит один ко другому,
Сызнова строя гнездо.

 Так поэт сочиняет поэму.

Так и она, презирая стенанья, проворно
Дело своё совершает покорно велению рока
Смотришь - и голос птенцов раздался недалёко
Новых, не знающих бед, что промчались над нами.
Где-то остались они, словно, как и ни бывало.

Так растворяется  тяжкая ночь в заре освежающе алой.

День да грядёт нам сейчас и счастливый, и звонкий,
Снова неся собой благо, как новую песню,
Новым вином наполняя сосуд, прежде скорбный,
Чтобы, окончив труды, мы могли обратиться,
К кубку и песне своей, своё начиная застолье
В круге друзей  уж готовых легко согласиться
С тем,  то что радость - сейчас, то что было - прошло,
То, что будет  - пока только мнится!

 И тогда уж мы с лёгким сердцем вновь устремляемся в путь, потому что сама наша жизнь - это дорога,  дорога в небо...  Её начало мы определяем себе где-то там, на небесах и туда же устремляем всю жизнь свою  вовсе не для какого-то там конца, а нового своего возвышения по спирали бытия. Спирали! А отнюдь ни жесткого круга, не раз уже нас перемоловшего так , что меркнет наш взор и различает в впереди один лишь туман, за которым скрывается только мрак.
Но.

[ «Мы выходим из круга,
Мы выходим на свет.
Это знак, что команда уже собралась.
Мы узнаем друг друга
После долгих лет
По улыбке и по [блеску ] глаз.

Там, где находится ... край земли.
Там край, где уже не свернуть.
Там у причала стоят мои корабли.
В назначенный день мы тронемся в путь.»

   «- Земля - она красивая; природа красивая; люди... вот в которых что-то внутри же  есть, что-то... какая-то тяга, какая-то мечта! Какое-то... Ну вот у каждого человека что-то есть светлое внутри, в душе. Что нам дано природой просто. От Космоса, от Земли. Что естественно, что нас связывает со всем. Вот с Вселенной - она ждёт нового витка. Люди должны понять это. Что сама по себе Земля - она... Она как маленькая искорка, оторванная от всего вот самого... всего сушего. Значит в этой искорке - всё самое истинное. А истина - она добрая всегда!»

«Дорога в небо лежит по прямой,
Дорога в небо - дорога домой.
Дорога в небо, и все позади
И только свет на пути!»]

Да, только свет впереди.

08.03.2018 12:46:46


Рецензии