Ама-зона сборник стихов

ОГЛЯДЫВАЯСЬ
Я неканонична как «Книга Юдифь»:
Чуть-чуть недостало, почти совершила…
Вне прав и законов, как притча, как миф.
Не то подвизалась, не то нагрешила.

Не спорьте, забудьте, простите, друзья,
Вчерашние дива, недавние песни.
Во мне – пополам всё. Мне было нельзя
Быть велеречивой и очень известной!

Не бойтесь, кто верил, равнялся, горел,
Кто ждал возвращений, фанфарно и верно.
У негероини – хороший удел:
На меч опираясь, жалеть олофернов.




БЕДНАЯ ЛЕНОЧКА
Прекрасная Елена прекрасной оставалась,
Пока стояла Троя и грекам не сдавалась.
Она была прекрасна, когда горела Троя -
Иначе не бывает с трофеями героев.

И дело не в условных часах времен легенды.
Елена – это символ, а не лицо Елены.
И дело не в нетленных чертах и совершенных.
Скорее, в светлой вере: Елена – есть Елена.

Беззубая, седая, ну что тебе неймется?
Прекрасная Елена, ты прячешься от солнца?
Тебя так безустанно крадут и похищают,
Была кем, как любила – поэты лучше знают.

Растут юнцы на сказках. Трофеи не стареют.
Когда тебя добудут, тебя ли пожалеют?
Нет, не скажу, красивой быть для здоровья вредно
Скорей: не дайте, боги, прекрасной стать Еленой.
.
.
.

О НЕДРУЗЬЯХ
Со светлой грустью на глазах
Тебя выходят провожать
И вслед унесшим поездам
Чуть выдыхают: «приезжа-а-а»…

А там - тоска на полчаса
В истоме сладкого винца.
И, позабытый на всегда,
Ты не расчувствовал «прощай».

И только сны, как след бича,
И память - тяжесть на плечах,
И жизнь с оглядкой… И врачам
Так неохота огорчать:

- Что твой недуг? Хандришь, зачах?
Знобит? Так пей горячий чай
И это... забывай ворчать
О недрузьях
.
.
.


ВОРОТНИЧОК СО СТОЕЧКОЙ
Нестройно мне. Не строюсь, да стою,
спокойная, немножечко сквозь зубы.
В моём немногочисленном строю
есть только я, кусающая губы.

Я не кричу, а хочется кричать!
Я не молчу - шучу и насмехаюсь.
Мне, чтобы выстоять, нельзя молчать,
нельзя кричать, пусть даже улыбаясь,

нельзя кривить ни словом, ни душой,
нельзя сойти ни шага, ни полшага.
Я здесь стою, чтоб выстоять – собой,
не разойдясь на трафарет, в бумагу.

Глагол, наречье, имя и глагол -
рифмую мерзопакостно и скудно...
Я всё стою... Эх, кто б сыграть пришёл
на флейтах водостоков трубных?





СОЛДАТИКИ
С пряным привкусом,
с горьким прикусом,
охмелевший, ленивый, крылатый...
Вы, ко всем безупречным минусам,
оловянным упрямым солдатом

Как приклад меня обнимаете
И целуете – перед выстрелом.
Я прощаюсь. И вы - прощаете,
Что мозги безнадежно вышибло,

Что финал предрешенный значится,
Что поставлено все на карту,
Что от нас - мы уже не спрячемся,
Не повергнув ничьих штандартов…

Мы не в первый раз убиваем-ся
По каким-то своим законам.
Улыбаетесь? Улыбаюсь я?
До последнего вздоха – патрона?





СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБАЛКЕ
Руки ловца пахнут рыбьим отчаяньем.
хлебом и куревом терпко-привычно,
соком травы и касанием чаек,
плачем реки, на сетях его высохшим.
Смелым рывком и работою вёсел –
запах без полутонов и вопросов.

Рыбьи тела пахнут сонным прощанием,
скользкой водою и тинистым берегом,
кровью, запёкшейся в жабрах израненных
и неувиденным снегом.
Луком и маслом, мукой и гостинной –
запах недолгий историй недлинных.
 




*   *   *
                Фёдорову А.Н.
Приятные люди уходят приятно.
Без слов и претензий, весьма по-английски.
Без предупреждений. Но так невозвратно,
как может уйти только нужный и близкий.

И всё. Не вернуть. Ни во сне, ни в виденьях
они не напомнят о свежих утратах.
По ним не изгложут досадой сомненья...
Да сердце - болит. Да душа - виновата.

Нет, я не терзаюсь, не плачу безумно,
не бьюсь и не пью, не мечусь в объясненьях...
Приятные люди взлетают бесшумно,
как пепел горячих и добрых поленьев.




;
Исто/ерическое
Сокрушительная встреча с болью,
смерть, несокрушимая памятью –
автомобиль истории
смял хрупкое тело мамонта.

Точкой во льдах арктических
размазан по половицам.
Остро, каллиграфически
Леммингами исписан.

Они еще незаметней,
А значит и неуязвимее.
Размер имеет значение –
С логикой несовместимое.

Смерть – красоте поступка,
Всё, что весомо – сгинет?
Как на поверку хрупки
тонны костей и бивни…





ЧИТАТЕЛЬ ПОЧИТЫВАЕТ
Газеты всегда говорят неправду -
то судят огульно, то сладко врут.
И «Вести» - не плюнули дальше «Правды».
«События» с «Фактами» - тот же «Труд».

Казалось бы, новый формат и мода,
Сменился строй, актуальность, цены.
Широк «Бульвар» для любой «Свободы».
Да вот свободы уж нет совсем.

Изданий тьма, журналистов лица
Так непохожи, а суть она:
На день мой кровный – идет убийца.
Строка его как кинжал длинна.

Сочась, фактаж истекает кровью,
Меняя контур, лицо и цвет.
Заглавья – плиты у изголовья
того, что умело свели на нет.
               




* * *
Я давно поняла, что людей - понимаю неверно
Мне себя не понять. Что ж тогда о других говорить?
Это несколько грустно. Но даже … нисколько не скверно.
Как любить – понимая, и, не понимая, - любить.

Я давно поняла: мне на свете так мало кто нужен!
(да и я, по великим счетам, никому не нужна)
Но теплом голосов незабытых друзей и подружек,
Если им хорошо, оживляюсь, тепла и сильна.

Я давно поняла, что пишу, как кольцо замыкаю:
Все о том и о том, повторяясь бесчисленно вновь.
Выбегает строкою дорога моя кольцевая
Из решений ошибочных и недосказанных слов.





СКВОЗЬ СНЫ
Я вижу сны и как Иосиф бита
И предана в другие города.
Кому нужны видения, где скрыто
примерно столько, сколько и открыто,
где нет конкретики, оценок и суда?

Я и сама живу, не понимая,
зачем я вижу, ощущаю, жду.
Стоять – боюсь. Трясусь, переступая.
И лишь от Бога правды ожидаю,
но вдруг я не по тем следам бреду?

Прости мне, Боже, каждый день сомнений.
Прости мой страх, и ропот мой, и скорбь.
Во снах, что с кровью движутся по венам,
я отрясаю прах с моих коленей,
и пробуждаюсь. Близок город мой.



;
 * * *
Сонное небо. А холод кричит: не спать!
Город щетинится, утренний и безглазый.
Дождь, растянувшись, обрушившись на асфальт,
полз до рассвета, улочки льдом измазав.

Сыро и скользко. И каплет за воротник.
Ёжимся, будто трезвеем с ночной попойки.
Кошка дорожкою чёрной своей бежит,
шпажкой нацелясь на солнца лимонную дольку.

Хрипло, прокурено пишется мир домов,
ранних работ и троллейбусов тошно-сытых.
Утро не скажет душевных и тёплых слов –
"здравствуй" за завтраком словно яйцо разбито.

Я не спешу. Я сяду и... не закурю.
Я с воробьём негромко поговорю.





УТРЕННЯЯ ГОТОВНОСТЬ  № 1
«Очень терпкий и тусклый предутренний мир
Очень узки в туман погруженные улочки
Все так зябко, так зыбко» - абы да кабы.
И рванёт от будильника. Перезагрузочка.
Всё, уже вертикально.
Качаясь, стою.
«Эх куда б головой?
На коленки?
Кому бы, а?
Непонятно, зачем меня в утро зовут?
Кто зовёт?
И куда выходить мне из ступора?»

Я попью кофею, нарисую лицо
И глаза огроменные от удивления.
«Как же так? Здесь подъезд? А когда же – крыльцо
и сарай с надышавшими горько поленьями?
А когда ж – не спеша, без рисованных лиц?
А когда ж – не в троллейбус, а в поле с колосьями?
И когда прекратится бессмысленный блиц
Где опять проиграть никому довелось и мне?»
«Амизон» - и вам некогда будет болеть.
А «Мезим» - переваришь что хочешь, хоть новости
«Мы боимся стареть, а хотим умереть»...
Мысль светла…
Выход в люди…
Уже подготовилась…



УТОПИЧЕСКАЯ
Ко мне вербовщики пришли
и убеждали стать счастливой:
лечись, женись, рожай, люби,
не забывай голосовать.
Но одного лишь не учли:
мне так безумно опостыли
чужой фастфуд, и сэконд-хэнд,
и прочий полуфабрикат.

Пускай я мёрзну - я горю,
пускай болею - я крепчаю.
Я в этот год, пусть он за два,
так классно научилась выть!
Я не твержу, не говорю,
что все секреты счастья знаю,
Но уверяю: вербовать
меня не нужно, чтобы жить.




ВПЕРЁД, ЗА ОРДЕНАМИ
За веру, царя и отечество...
Боже мой, сколько пафоса!
Маленькое, человеческое -
Так хочет служить великому?
Лучше б служили ближнему,
Или служили Бахусу -
Не на царях замешана
Истина многоликая.

Все-таки, снова рядимся,
Снова реанимируем?
Слушай, тебе, конкретному,
надобен новый царь?
Слов не бросай мне краденных,
Громом цитат рассыпанных
Или пустой софистикой
Лучше не отвечай.

Мне б не хотелось знамени,
Мне б не хотелось "батюшки".
Я для себя и служащий,
И мыслящий, и судья.
Если же снова совести
скажем мы «баю-баюшки»,
нам не помогут приставы,
светочи и князья.
 



;
БИСЕРОК
а слова
как трава
прорастают сквозь голову
коренятся в мыслишках
неведомых людям
растут
наливаются
значимым оловом
опадают
рассыпаются в буднях
незаметными мышками
скромными серыми мышками
разбегаются прочь
подъедая сырок словоблудия
заражаются смелым
чужим и уверенным голосом
обрастают навязчивой
афористичностью
оставаясь по-сути
пустующим колосом
высоты неприличной
обращаются прахом
песком золотистым
и так жаль
что уже
на траве
под ногами
ведь казались породистыми
и цветистыми
а остались словами
без корня
бесплодно
словами





ВО ВЕСЬ РОСТ
Я не умею отгадывать загадки и понимать намеки
Я не умею играть в игры и плести интриги
Я не умею заинтересовать собой и доказать, что чего-то стою
Я не умею побеждать, разделять и властвовать
Я не умею сказать: останься, так, чтобы не ушел никогда
Я не умею сказать: убирайся, так, чтобы не вымолил остаться
Я не умею шумно радоваться и не умею радовать шумных.
Я не умею быть модной, я не умею быть ловкой, я не умею быть самой-самой…
Только самой собой.
Как же я буду жить такая неумеха и недотепа?

Мне компетентно доказывают: ты не умеешь писать стихи…
Да, не умею - писать так, чтоб не верить каждому слову.
Мне говорят: ты не умеешь писать прозу:
А я и читать-то ее не умею вслух - чтобы не плакать.
Мне говорят: говорить не умеешь так, чтобы лишнего не сказать
И я по глупости отвечаю – потому что  смолчать не умею тоже.
Мне говорят: ты не умеешь влюбиться и раствориться
Да, потому что я растворилась гораздо, гораздо раньше,
Когда полюбила жить
Мне говорят: что значить жить - неумехой и недотепой?

Что отвечать - и другим и себе самой?
Просто сказать, что я буду - уж так как буду?
Что, погружаясь в этот мир головой,
Я продолжаю доверчиво бредить чудом,
Хоть не умею – по радуге босиком?
Я улыбаюсь росинке, дрожащей капле
Мне одиночества голос вполне знаком –
Это печальный выдох болотной цапли.
Голод знаком, пустота, нищета и труд
И незнакомы богатство, престиж и сила.
Может и правда, мне незнакома любовь,
Лишь потому что и ненависти не вкусила?
Я не умею - с кем то, забыв себя
Слишком уж дорого стоило стать собой мне
Я не умею плакать, скорбеть - в скорбях,
Но умудряюсь  быть глупо-обеспокоенной.
Это, поверьте, не просто слова словес –
Мне повезло в очень многое взять – и вляпаться.
Это правдиво и искренно, так как есть
Даже с учетом всех косяков и ляпсусов.
Да я готова не прирастать, терять,
Да я готова к жизни непостоянству
Да, я готова к тому, что всего не узнать.
Да, и еще: у меня аллергия на пьянство.
Что вам сказать, что на все глубоко плевать?
Нет, мне так нужно все, чем земля наполнена.
Просто мне слишком много пришлось сказать
Здесь и сейчас, чтобы вновь остаться непонятой.

;



ОДА СМАЙЛИКУ
Поймала себя: вместо точки поставила смайлик.
В который раз (ведь не впервый) и ставлю снова?
Пытаюсь из сердца до глаз (чужих) протянуть канатик-
конкретная цель затеи бредовой.

Куда я бреду? Не знаю. А кстати.
Я просто хочу чтоб думали: я в порядке.
Чтоб верили: счастье - возможно,
даже в домашнем халате
и в теплых комнатных тапках.

И точка. Не все покоряют вершины
да и вершины не всем покорятся.
Я так устала быть недомужчиной,
что ставлю смайлик в попытке спрятаться:)
 




* * *
На дорогах жуткая жидкая каша,
в аккурат для правого моего сапога.
Этот лёд, этот снег, и зима такая не наша,
и продрогшая в усмерть скукожившаяся нога –
всё мешает несдержанно радоваться бытию,
угнетает, паскудит, простуживает, казалось бы!
Только в горле никак не возникнет глухое нытьё.
С этой слякотью с этим туманом играем вничью –
им не смочь простудить «заплутавшее счастье моё»
не найти в настроения зарослях.





В САПОГАХ…
Тяжело быть всегда в сапогах,
Даже если ты просто кот.
Тяжело быть всегда в дураках,
Даже если это – твое.

Нелегко быть всегда на коне,
Правоты- непосилен груз,
Неприлично быть всех сильней –
Скажут так, будь ты хоть Иисус.

Горько быть на устах у всех,
Одиноко – стоять в строю.
Грустно знать, что рождаешь смех,
И не знать: о тебе – поют!




У СОЛДАТА ВЫХОДНОЙ…
Время есть обнять кота и впасть в прострацию.
Я сегодня вне труда и безработицы.
И не стыдно. Видно, я - не гордость нации,
если даже не желаю и ворочаться.

Выпить чаю? Поглядеть, как дождик плещется?
Завернуться потеплей? Послушать музыку?
Жизнь такая, сука, хворь, что туго лечится,
даже ежели вводить её по кубику.

Кот мурлычет. Хорошо. Вот покромить ещё.
Будет день - и будет хлеб. А всё - до лампочки.
Ценность личности моей и мне сомнительна.
У солдата выходной. И ноги - в тапочках.



ПРОЙДЕМТЕСЬ С ТРАНСПАРАНТОМ, ТОВАРИЩИ!
Давайте верить в то, что счастье будет
Ведь мы же люди, а не как-то там!
И наши судьбы, кроме мненья судей,
Придется делать нам, не небесам.

Давайте верить: чудеса возможны.
Давайте жить, не зная берегов.
Уместна лишь такая осторожность:
Беречь друзей, детей и дураков.

Давайте быть, слабее ли сильнее,
Давайте жить удачливей и не.
Всё это ложь: от счастья не глупеют
Лишь ни за что бы не пришлось краснеть.

Давайте, а? Я - вам! Ну что, согласны?
Берите кружки и сюда, к костру!
Счастливых песен из текучих гласных
Нам хватит. Мы охрипнем лишь к утру.





;
ПЬЯНОМУ ДРУГУ, ПРИШЕДШЕМУ НЕ ВОВРЕМЯ
Маленькая радость,
маленькая скорость,
маленькая гадость,
мышечная бодрость.
Как из табакерки
ловко вылетаю,
ласковый и нервный,
и слегка картавлю:
         "Не ждал-ли, д'узья?!"
Радостно-бредово
и в глазах бордово.
Хочется напиться
облаков лиловых –
проплывают в лужах,
предвещают стужу.
Я, такой весёлый,
никому не нужен?!
        "Не понять вам, суки, чел-ло-век-ка!!!"





БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Снова ветер зашепчет с деревьев опавшей листвою
И застынет, а мы осторожно друг друга укроем.
Встретит тихие утра зима в серебристых рассветах.
Мы забудем вопросы, в снегах потеряем ответы,
И в глубоких глазах пролистаем весну, лето, осень…

Тишина, шёпот ветра, ненужные душам вопросы,
Те, что терпкого чаю и душных углей горячее,–
Всё забудем, поверим, и молча друг друга согреем.
И не станем шептать, и не станем гадать на ответах,
Чтобы вместе дождаться в листве заплутавшего ветра…
 





;
ТАЁЖНОЕ СЧАСТЬЕ
и не было секса
просто сменились
ночь
утро
день
и падала тень с потолка
на бессонный диван
и глупое счастье
счастливая лень
руками
ногами
телами
уютно сплетались
и долго глядели
зрачками невидимых глаз
на темные пятна
на светлые полосы
и целовали
теплом полувзглядов
мороз осыпал каждый раз
когда просыпались
и вновь засыпали
и вновь просыпались
и мир растворился
и не было острых углов
и не было комнат
балкона
карниза
дождя и соседей
и не было
жажды и голода
звуков и слов
бессмысленных в спячке
влюбленных медведей



;
*   *   *
Мы с тобой  неприлично,
непристойно богаты:
мы с тобой друг у друга
появились когда-то
как и все, от аванса
мы бредем до зарплаты
но получку на счастье
ожидать нам не надо.

Я дарю тебе звезды
Из фантазий поэта.
Ты меня обнимаешь,
улыбаясь, за это.
Несерьезное счастье
Получить так несложно.
Хоть на банковском счете
Удержать невозможно.





ЭКСКУРСИЯ
Я целую тебя, ощущая губами изгибы
Упиваюсь тобою, питоном вокруг увиваюсь.
Мы – скользящие порознь. Мы вместе – уже не смогли бы.
Мы пока. Но пока – я опять и опять возвращаюсь.

Выбор мой – неслучаен, и я – ни о чем не жалею.
Подарила «сегодня», прошедшее в дар получая.
Я – турист: наконец я дошла к своему Колизею.
Он непризрачно глыбится и никогда не растает.

В каждом жесте – восторг, неподдельное священнодейство.
Только в слове – увы, отдаленное эхо насмешки.
Я на фоне тебя - обезумевшее малолетство.
Ты на фоне моём – отрешен и, как время, безгрешен.



;
ОХ, СТРАДАНИЯ…
Быть отрадой - в порУ и в старости,
быть спасением от усталости,
быть оскоминой - вместо сладости,
и от горечи тоже - быть,

быть в подушке слепой - колючкою,
быть на солнечном небе - тучею,
быть на холоде самой жгучею,
и не дать о себе забыть.

Непосильно... Но, видно, следует?
Это слово меня предследует.
Я долги отдаю, не ведая,
на которой я чаше весов.

И не стану ни в чем уверенной.
И не буду тобой - проверенной.
Мы живем на сегодня - верою.
Без обетов и лишних слов.
 



БРЕД СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ
Мой неубиенный, израненный,тонкий,
блокадный, трофейный, живой...
Любовь эта, словно громоздкая конка,
по мостовой
гремит, рассыпая и брызги и звуки,
минуя воронки, кренИтся, скрипит
бесстрашно. Чем наши сплетённые руки
надёжней молитв?
В рядах ополченцев нет места смирённым,
убогим, бесстрастным, больным.
Из города конка слепых и влюблённых
выносит. И мы
опешив в тиши, разомлев, задохнемся
от запахов, ветров и сна...

А вдруг мы устанем от счастья, вернёмся?
Вдруг - снова война?





В ЧЕМ ДЕЛО?
И не в сексе ведь – САМОЕ, главное дело,
И не в том, что однажды простят и поймут,
И не в том, что до чертиков осточертелые
Одинокие стены на голову жмут.

Ну зачем же скользится – от взгляда до взгляда?
И зачем, опечалясь, ныряю в бокал я?
Может мне никого на земле и не надо,
Кроме тихого само- и миро- приятия?



МОЙ…
Мой мудрый, мой ласковый кот в сапогах,
мой хитрый пронырливый чертик,
апокалиптически черный монах,
Все горести прячущий в горсти, -

мой разный. Мной, разной, доволен вполне-
смышленой, смешной, простоватой.
На все возрастающей жизни волне
Нам здорово и жутковато.

Один на один ты со мной, я – с тобой.
И с каверзным собственным миром.
Обмануты вместе тяжелой землей,
Привязаны времени силой.





КАССАНДРА
Кассандру нельзя любить:
в глубоких ее глазах -
отлеск иных событий,
которых не обсказать,
не знать, не предотвратить-
о,бег временной тяжел!
ей в здесь и сейчас - не быть,
ей в будущем - не хорошо,
ей прошлое как печать
непредотвращенных бед
кассандру любить нельзя
ей нечем давать ответ

Она - раскаленная скорбь
не истина - правды яд
она и когда с тобой -
немножечко вне себя.
О чем же с такой мечтать?
О чем пожелать забыть?
она - видит мир в гробах
и только изнанку событий.

Бывает, что нимфы дух
касается и ее
но даже меж вас, меж двух-
грядущее в ней поет.
Пока не иссяк в душе
огонь - от нее уйди.
Простит, ибо знала уже,
и просто отпустит - иди.





О СПИНАХ
Моя спина открыта всем ветрам:
я - обнимаю, прикрываю грудью,
но вот спина моя одним-одна.
В неё плюют и тычут пальцем люди.

И не со зла ведь, знаю не со зла,
и даже не от зависти и грусти.
Быть может, от того, что не смогла
от них же - их укрыть широкой грудью?

Гуляет шёпот за моей спиной:
вот-вот, и съежусь, стану на колени.
Нет никого, кто стал бы здесь, за мной,
скрестив, как шпаги, две крылатых тени,

кто стёр бы иней с холмиков плечей,
прикрыл собой спины открытой язвы...
Я так хотела сильной быть, ничьей,
что вот теперь никто со мной не связан.

Гордись и стой, и укрывай собой,
испытывая состраданья ужас.
Весь мир сокрыт за каменной спиной -
но ей, как оказалось, он не нужен.





*    *     *
МОЯ ОПОРА ХРУПКАЯ
как трость из камыша,
стараясь, ранил руки мне.
Надеждою - душа
изболена, истравлена,
избавлена от сна.
Она, как птах подраненный,
тревогою полна.

Молчи без дрожи, глупая,
не думай, не скули:
ведь ссадина под струпьями
не так уж и болит?
И ты ему - тяжелая,
Не ноша – тяжкий крест.
Надломлен и расколот - а,
Не сгинул, не исчез.

Плотней сростаясь ранами,
Себя приноровив,
В единое и странное
Сливаемся в крови.
Стерпелись – и не выронил,
прошились – не ушла.
Как изморозь, окрыльями
По нам любовь прошла.



 
ОСКОЛОЧНОЕ
Мне "болят" ваши раны
Зачем вы друг друга бьёте?
Обрубаете пальцы
И кольца, прощаясь, рвёте?
Почему, отвечайте,
Должна от своей калитки
Созерцать, как гибнут
Чужих любвей атлантидки?

Я сама дрейфую
Безжалостно-одиноко.
Я нуждаюсь в сказках
О призрачном и далеком!
Недокопан колодец…
Воды живой – не искали…
И, как гном-уродец,
все в штольне сухой пропали"...

…Тихий бред роняя,
Лежу в белоснежной койке…
- Не смертельно. Тише.
Осколочное. Не нойте.





КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА
Мне очень плохо быть собой,
а не собою – невозможно.
Не потому что я – такой
принципиально осторожный.
Не потому что я позёр,
Не потому что безупречен…
А «потому что мой позор
Теперь бы всеми был замечен»?

Да нет, фигня! Но по углам
шуршит противно полуправда:
ты не Геракл и не Адам,
не Тит Лукреций и не Клавдий.
Ничтожное твое никто
Безлико так и безъязыко
И каждый новый не-виток
впредь обречен на «не-великий»!




О ЕГО ВОЙНЕ И ЕЕ МИРЕ
Он ушел на войну не за что, а скорее откуда,
а она ожидала: вот-вот он вернется, израненный,
будет воду просить, и помыть его в теплой ванне,
утомленный, ослабший, прощенный ею иуда.

Он узнать не успел, как она ожидала крепко.
На рассвете рвануло – и в свиток свернулось небо.
От любви и славы остались горящие щепки,
И рушник, не встречавший его ни с солью, ни с хлебом.

Но остался сказ, очень искренний очень вдовий –
О доведшей их до войны неземной любови.




ТРОЯ
Теперь мы знаем: город обречён.
И будущее… Будущее – в прошлом.
Какой был сон, какой прекрасный сон! –
не боле чем пятно в картине сочной.

А после - будут: корабли пылать,
гореть глаза, дома и даже трупы.
И мы – как все. Мы будем – воевать:
непримиримо, обреченно, глупо.

Но, предувидев, буду не вольна.
Но, догадавшись, не покинешь боя.
Ведь наша гордость – хуже чем война

Мы не простим – а память жарче зноя –,
хоть пожалеем. Жаждою больна,
любовь погибнет, как погибла Троя.
 



* * *
Вряд ли я напишу свой ужасно прекрасный роман.
Вряд ли кто-то прочтет, и уронит задумчиво «круто».
Мир бессовестно счастлив, а попросту - слишком уж пьян,
Чтобы мне отрывать от его упоенья минуты.

Грех нанизывать строки, столбить за абзацем абзац,
Воровать, наблюдая, чужие любови-печали.
Мне дана только участь, а жалко, что даже не часть.
И, по-моему, даже её я безбожно теряю…

А хотелось бы снова – забиться в церковные хоры
И из задних рядов - чтоб альтом выводить подголоски,
Но… Из моря ответов вопросом - не выудить моря.
Не пишу. Выбредаю по шпалам –
по черным, по белым полоскам.




;
ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО
Даже если кто-то
     всех моих предков
Проклял за грехи,
     коим нет прощенья
Я себя не стану
     запирать в клетку
Горестных обид,
     страшного мщенья

Даже если мне
     цензор на счастье
был отпущен – что ж,
     пусть себе будет.
Я дарю вокруг
     глупое «здрастье»
От моих «спасиб»
     веселей людям.

На столе есть хлеб,
     над столом – утро.
И со мной в груди
     говорит сердце.
И ещё на практику
     Камы и Сутры
Мне хватает сил,
     пороху, перцу.

Я пришла нагой,
     я иду – босо-
ногие шаги
     уронив в травы.
Нет благотворителей –
     нет Боссов.
В доброй нищете –
     голая правда.
 
;


КОРОЛЕВСКИЙ СУД
"Этот город ломает" - слова, когда нужен крайний.
"Эти люди против меня" - оправдание то ещё.
Что мешает тебе, человек опустевший. печальный,
не винить никого в подступающей к сердцу горечи?

Что мешает не думать "и снова меня все предали"?
Что мешает устать для любви подбирать пейзажи:
недостойные люди. что ли, красивее бегают
по роскошным виллам, горам и песчаным пляжам?

Сколько лжи виноватой - как стены из спичек спаленных
сколько зноя снобизма в ознобе борьбы с одиночеством.
прекрати тыкать пальцем в виновных. Уже не маленький.
Ведь они - тоже судят. Они, как и ты - Высочества.

Эта жизнь не начнется с абзаца. когда прикажешь ты
эту жизнь, как волчок, запустили - входи в кружения.
ты не самый последний, но все же не самый важный. И
вот: короля не играет роскошное окружение.




МАЯК
Мне бы хотелось быть
смотрителем маяка
Или ловцом во ржи
мне бы хотелось быть
верящим, будто мир –
держится на руках,
будто бы он тебя просит:
держись, держи.

Глупость? Да, может быть.
Гордость? Наверняка.
Но раз на круче - свет,
раз над морями ночь,
должен быть тот один,
живущий для маяка.
Должен быть тот, кому
ветер качает рожь...;






ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Нет,
я больше не верный друг
я только бесменный свидетель
наших
параллельно текущих
дней
оседающих как песок
я – не спутница, я – как дети
постоянно не вовремя
путаюсь - где-то у ног
и всегда - между строк
Да,
я теряю верность тогда
когда требуют: сохраните
я теряюсь в сумерках и в бреду
и когда мне кричат – помоги-
те и поддержите
я спешу, я мчусь, я бегу
но не с той ноги и строки
посему
зовите вы, не зовите
я душою рядом
но телом опять не приду
не смогу

Но
потом
потеряв себя
я теряю стыд
и смотрю философски
на простейшие вещи
на клятвы и обещания
Все так просто
так ясно и горько
Но очень во мне болит
относительностью бесовской
всепрощенье мое
упущение
и прощание.






2009-10 гг.