Часть 2 Глава XIX Восстановление контакта

Жизнь менялась слишком стремительно — сначала за день, за два случалось столько всего: звонки, встречи, исследования, новые знакомства, и, под вечер, как традиция письма; а потом всё резко замедлилось. Спокойствие стало заменой быстроте изменившейся жизни, и это было очень заметно. Меньше шаблонов( записанных в тетрадь дел), но так же, как парадоксально это бы не звучало, меньше случайных событий. С нервозностью исчезли и звонки коллег из Агентства, попытки Грэбэлла восстановить утерянный контакт с уволенной работницей, и загадочные записки под дверью( о которых, к слову, Аллисант узнала лишь тогда, когда их стало около двадцати трёх штук), и даже таинственность Эльвентиуса Даркшейда. Что же ещё случилось? Плана нет, и именно поэтому всё идёт по плану. Парадокс на парадоксе — от Трафальгарской площади до Бекенхема. Внезапности и неожиданности перестали вызывать отторжение, ведь они приняли правильную форму, форму, которую имеют обычные ежедневные дела. Аллисант каждый день слышала много новых историй, узнавала не только о том, какое восхищение вызывает имя Мастера Тёмного Квартала у его жителей, а и о истории демонов, о том, как они потеряли Крашэльтайн, о том, как их Короля заперли в зеркало, и даже о том, что некоторые считают, что якобы всё тот же вездесущий Даркшейд имеет прямое отношение к демонам и втихаря помогает им. Зеркало же, несмотря на все свои обещания, больше не говорило. «Много чего надо сделать. Да! И я даже с чего я начну!» - выкидывая в окно очередную партию забродивших фей, которую ей как обычно подсунул Даунинг, думала Алиса. Как изменилась выстроенная по особой формуле жизнь! А ведь совсем недавно весь этот хаос, вырвавшийся на свободу, вызывал только страх.



Аллисант Стардаст в очередной раз проводила вечер за столом, разглядывая красивую бумагу. Шероховатая, чуть блестящая и очень плотная, она каждый раз несла в себе что-то новое. К тому, что в текстах, аккуратно выведенных на этой бумаге, было написано, Алиса привыкла не сразу, как и к тому, как заветные конверты попадали к ней на стол. Несколько раз она сама видела, как письма влетали в окно, но когда похолодало и окна стали закрываться, как и балконные двери, летающие письма перестали попадаться Элис на глаза, и видимо нашли другой способ проникнуть внутрь квартиры. Девушка гадала как новое послание попадёт ей в руки, но больше не могла увидеть ни одного конверта, пролетающего мимо окна. Оставалось лишь придумывать фантастические истории о том, как красивые письма преодолевают миллионы препятствий, сбивают по пути голубей и даже залетают в Fish&Chips, чтобы поглазеть на жаренную картошечку. Мысли, написанные в этих удивительных письмах, стали менее обрывистыми, и, как подумала Стардаст, её новый друг тоже, как и всё вокруг, пришёл в себя и больше не метался из состояния глубокой влюблённости в состояние холодного отрицания себя самого и своих чувств. Он стал задавать больше внятных вопросов, больше писал о своих мыслях, и их общение с Элиссант стало приятнее и безмятежнее. Загадочный взгляд, который каждый раз, читая письма, вспоминала девушка, больше не давил на неё, в неприятной и, даже недовольной, неприятной ухмылке она научилась читать искреннюю улыбку и просто поняла самое главное — Эльвентиус Даркшейд ведёт себя строго, сдержано и очень грубо тогда, когда ему надо выглядеть сурово, чтобы оказать на кого-либо давление( то самое, которое Алиса перестала брать на свой счёт), а в другое время, когда он находился с теми, кто ему действительно нравился, он был мягкий и ласковый, словно уличный кот, после многих лет скитаний наконец-то нашедший приют. Несколько раз Аллисант даже ловила на лице Эльвентиуса, порой приходившего проведать её в выходные, двойную эмоцию — смешанную с нахмуренными бровями улыбку. Да, её новый знакомый был очень ответственен и если работал, то уходил в дело с головой, но даже тогда, когда его мысли шли одна за другой, не впуская в его голову ничего лишнего, он был способен на добрые чувства.

Все новые открытия привели Алису к сегодняшним посиделкам над письмами. Она несколько раз перечитывала первое и последнее письмо, полученные в прошлом месяце, сравнивала их и серьёзно думала. Зеркало молчало, и это тоже долгое время было предметом её размышлений. Да, ей, по словам Короля, многое надо было успеть, однако дальнейший инструкций не поступало. Девушка искала их, эти инструкции, но никак не могла их найти. В один из своих коротких визитов Эльвентиус сообщил ей, видно заметив её волнение, что всё находится и сообщается лишь в тот момент, когда это нужно, и спешить не надо.

- Это не ты не можешь найти что-то важное, а вселенная ещё не знает куда поставить нужное событие, - разглядывая Алису своими разноцветными глазами, говорил Даркшейд. - Не суетись, милая, если бы что-то и должно было случиться, оно бы случилось, и ты заметила бы. В нужное тычут пальцем, чтобы точно увидели.

- А если не видят? - спросила тогда Стардаст, думая о том, есть ли какая-либо закономерность в изменении цвета глаз её собеседника.

- Видят. Если не видят, значит ничего не происходит. В нужное, как я уже сказал, тычут пальцем. Ты не сможешь не заметить. Так работает этот мир.

После этого разговора Аллисант отбросила попытки раскрыть тайну молчаливого зеркала и принялась за другое, более важное дело. Модельер Кэрол Джэрол становился всё хуже с каждым днём, с каждым новым визитом Алисы к нему он бледнел, и бледность эта становилась всё холоднее и холоднее. Сидя за столом и читая письма, Элис говорила сама себе: «Кэрол Джэрол должен быть счастлив. И я точно знаю как его осчастливить. В теории. Возможно...» Она даже составила формулу, в шутку названную ею же Точной Формулой Помощи. Все эти подготовления — анализ писем и составление формул — Алиса делала сегодня лишь потому, что на пятое ноября была поставлена последняя их с модельером встреча. Затем следовал лишь бал. Бал, до которого Кэрол мог и не дожить, учитывая его стремительное и не останавливающееся потухание.

...Кэрол ожидал свою модель, несчастно уставившись в одну точку, почему-то в этот раз оказавшуюся на серой безжизненной стене. Его глаза, замершие и неживые, даже не видели то место, где находился модельер. Всё для него было одинаковым — и стены, и здания, и комнаты, и встречи, и люди, и прошлое, и даже он сам, когда-то давно( на самом деле совсем недавно) живой и яркий, казался каким-то простым и обычным, ненужным и скучным. Настроение его лежало на дне глубокой морской впадины, оно было подкопано под огромный тяжёлый камень; вслед за ним в песке закопались и мысли Джэрола, они зарылись в серый песок отчаянья, пытаясь спрятаться или просто исчезнуть. Путь по которому шёл модельер, путь любви и надежды оборвался, и ошарашенный и напуганный иной упал в тёмный овраг потерянных, сломанных и полностью несчастных влюблённых. Сможет ли он когда-нибудь выбраться от туда? Увидит ли снова этот прекрасный луг счастья, полный ярких цветов чувств? Или он до конца своей жизни будет бродить в густом, обволакивающем сыростью тумане, пытаясь на ощупь найти выход из лабиринта страданий?

Депрессивную тишину нарушил тихий, почти незаметный скрип. Это скрипели доски в коридоре. По ним только что прошёл прозрачный призрак. Он бродил по дому, по мастерской, он был везде, и при этом никогда не попадался модельеру на глаза. Или, по крайней мере, пытался не попадаться. Этот призрак проклинал Эльвентиуса Даркшейда, саму себя, жизнь, всех мыслимых и немыслимых богов, любовь и чувства, грусть и обиду. В нём каждый день закипала злость, вечерами превращавшаяся в остывший солёный раствор, обычно выплёскивавшийся из глаз в кромешной ночной темноте. Никто никогда не слышал, как Энитурд-Готос стонала от боли и отчаяния, однако последнее время она делала это постоянно. Она не пыталась говорить, на это у неё не хватало смелости. Это очень тяжело подойти к самому дорогому тебе человеку и сказать ему, точно зная его реакцию, о том, что вся любовь, горящая между вами, все чувства и всё счастье, живущие в ваших сердцах, всё это, вся ваша жизнь это лишь случайность. Ведь если бы тогда, когда-то совсем давно, наверное в другой жизни, этот маленький лилипут не вызывал у грозной, огромной и жестокой сакуавай чувство жалости, чувство совести и некого раскаяния, то не было бы ничего — ни Кэрола Джэрола, ни спасения миллионов лилипутов, ни свадьбы, ни счастливых лет совместной жизни, ни всей этой тяжёлой истории. Как могла поступить Готос Мэнфэйн, наследница самой кровожадной из всех семей сакуаваей северного побережья, как могла она оставить эту мелочь, этот мусор в живых? Зачем она стала играть в чувства? Когда она действительно ощутила это странное биение сердца? Когда перестала играть? Или не перестала? Тысячи вопросов как град сыпались на голову Энитурды. Она пряталась от них, но с каждым разом найти новое убежище было всё труднее и труднее. В один прекрасный момент одна градинка проломила бы ей череп…

Наверное, увидев Алису, Кэрол сильно удивился. Он не забыл о её существовании, хотя несколько раз с ним это уже случалось, его просто поражало её желание приходить постоянно в одно и то же гиблое место, выслушивать крики и плач несчастного умирающего влюблённого и пытаться что-то изменить. Ей было его так сильно жаль? Почему её это вообще беспокоило? Существует ли в этом мире привязанность? Дружба? Любовь? Любовь точно нет, это он уже уяснил. Или существует? Или нет? Голова Джэрола гудела, и он с трудом думал, пытаясь понять что же происходит вокруг него. Вот она пришла. Вот села. Аллисант Стардаст. Самое главное не забыть её имя. Она твоя модель. Ты делал ей платье. Ведь совсем скоро Бал Красной розы…

- Как там погода? - медленно проговаривая каждую букву, произнёс модельер. Его голос дрожал, и если бы Элис не знала, что он в принципе здоров, то подумала бы, что он сильно простужен.

- Погода? Ох, ветер ужасный! Всё сносит. Листья падают с деревьев, ветер их подхватывает и несёт прямо в лицо! - немного ёжась, представляя сегодняшний поток листьев, рассказала Элис. - Ты бы видел какая там Темза…

- И какая же? - без интереса спросил Кэрол.

- Серая! Волнуется… Со дня на день должен выпасть снег. Но это в Лондоне. В Квартале спокойно. На первый взгляд. Хотя там наверняка что-нибудь происходит. Не может не происходить…

Алиса подошла к столу, за которым почти не дыша сидел модельер, и присела на свободный стул. Джэрол посмотрел на неё, и на его лице впервые за долгое время появилось некое подобие эмоции — он нахмурил брови, и глаза его чуть заблестели.

- Зачем ты продолжаешь сюда ходить? - спросил он то ли недовольно, то ли расстроенно.

- Я анализирую, - честно ответила девушка. - Мне было дано указание, и я его выполняю.

- И кто приказал тебе анализировать?

- Не приказал, и не анализировать. А кто это был, я, правда, не знаю.

- Ходишь и выполняешь волю незнамо кого?

- Да.

- И как, исполнила?

- Пока нет…

- Шансы есть?

- Без понятия.

- Тогда зачем продолжаешь?

- За тем, что это не в моём характере бросать умирающих в одиночестве.

Модельер закрыл глаза руками и облокотился о стол. Возможно он вспомнил, где находится. Или же понял, что происходит. Хотя, скорее всего, его голова стала болеть ещё сильнее, и он просто не выдержал этой боли.

- Я знаю, что тебе надо делать, - тихо сказала Элис, наблюдая за тем, как шевелится лицо Кэрола за руками.

- Да что ты? - так же бесчувственно пробормотал Джэрол.

- Насколько я понимаю, после того, как у тебя закрались сомнения, ты не высказал их. Они стали перерастать в паранойю, которая постепенно стала нависать над тобой и, скорее всего, и над твоей… Кхм… Подругой? Вы оба ходите под тучами из своих мыслей, и ни ты, ни она… Вы оба молчите! Вы ничего друг другу не сказали. Ни слова укора, ни оправдания… Вы бродите возле друг друга и ничегошеньки, ни капельки не знаете, что вообще случилось и как вам с этим быть. Вы оба, скорее всего всё-таки оба, готовы нырнуть с головой со скалы в морскую пену, разбиться насмерть, но не узнать, что же происходит, как это что-то можно исправить…

- И что ты предлагаешь?

Кэролу сразу же наскучил этот разговор. Он уже не помнил ни как зовут его собеседницу, ни кто он такой, ни зачем они оба тут собрались.

- Я предлагаю тебе просто с ней поговорить.

Модельер дрогнул и убрал руки от лица. Кажется он был изумлён. Или шокирован. Или же это так выглядело его желание прогнать Алису из комнаты.

- О том, что я, что она мне… Что… О том, как… Ты что, совсем из ума выжила? А если…?

- Если что? Вы и так уже… Скажем так, оба не в очень хорошем состоянии.

- Откуда ты знаешь в каком она состоянии? Ты ведь её не видела.

- В том то и дело, если бы ей было наплевать, она бы… Бегала? Прыгала? Но она скрывается.

Джэрол нервно рассмеялся. Он затряс головой и был готов бить ей по столу или по стене. «С чего ты вообще взял, что она что-то скрывает?» - спросил он сам себя.

- Я понял, - произнёс модельер, и в его глазах появилась та самая искра, которая горела в них с самого его рождения. Возможно он ожил. А может просто перед смертью пришёл в сознание. - Я всё понял…



Помнил ли он, как ушла Алиса? Помнил ли, как наступила полночь? Помнил ли, что происходило с ним, пока он пытался привести свои мысли в порядок, чтобы задать один, самый главный, вопрос? Нет, да и надо ли ему это? Он шёл по коридору, тёмному и мрачному, он шёл, и пол скрипел под его шагами, мешая сосредоточиться. Что было там, снаружи маленького домика? Снаружи маленького кукольного домика, который Готос заказала специально для него? Домика, для которого она специально нашла место на большой красивой каменной тумбочке, самой далёкой от входа и окна, чтобы внутри не было холодно. Специально следила, чтобы никто его не трогал и не сбивал, ведь там, внутри жил самый важный иной в её жизни. Её смысл жизни. Её маленький секрет. Что же было в холодной комнате огромного замка? Что жило там? Что там осталось? Была ли там та, кто смогла отказаться от заложенной в неё природу ярости и смогла познать уничтожающее слово любви? Или от неё уже ничего не осталось?

Открыть маленькую дверь было труднее всего, ведь за ней конец — тот самый ответ. Жалкий, мелкий, ненужный, последний, совершенно бессмысленный, а главное решающий ответ. Зачем ты задал этот вопрос самому себе? Зачем ты дал ему захватить своё сознание? Куда ушло чувство любви? Кто его забрал? Смог ли Эльвентиус, в ярости крича обрывки слов из своих самых страшных мыслей, уничтожить целый мир, живший в тебе? Стало ли после этого лучше?

Когда же раздался заветный скрип, не тот щемящий сердце звук, раздававшийся в коридоре, а резкий и быстрый, убивающий все нервы, звук, Кэрол перестал бояться. Ведь вот он — последний шаг перед прыжком в морскую пену. Либо всё будет хорошо, либо хуже уже не будет. Либо всё станет как раньше, либо не станет. Хотя мог ли он надеяться? Мог ли думать о чём-то кроме болящей от грусти груди?

В зале было темно. Темно и холодно. Тут всегда было холодно, но обычно Джэрол этого не замечал. Он всегда тут мёрз. Но обычно рядом был тот, кто его согревал. Этот кто-то всё ещё был здесь. Он лежал на полу, там, в мире совсем других размеров. В мире, в котором лилипуты, такие же, как и Кэрол, имели размер рост в шесть сантиметров.

- Я пришёл, чтобы задать тебе вопрос, - неуверенно произнёс модельер. Он пытался говорить максимально громко, чтобы его услышали, но его голос дрожал, и он сам не был уверен в том, что понимает, что только что сказал.

В комнате что-то зашевелилось. «Сакуаваи древнейшие и самые сложные из иных. Их разнообразность создаёт опасность — они могут иметь и крылья разной формы, и рога, и когти, и всяческие хвосты, и щупальца, и даже клешни...» - вспомнилось Джэролу что-то из 18 томов Таурга. Читал ли он их? Или это что-то что когда-то цитировал Даркшейд? Света не было, но лилипут точно знал, что происходит там, в кромешной тьме. Его подруга, как обычно запутавшись в самой себе, пытается встать. Раньше это вызывало улыбку, но сейчас лишь заставляло сильнее трястись от холода.

- Я удивлён, что ты всё ещё здесь, - сухо произнесла темнота. Этот голос был хорошо известен лилипуту, он знал все его звуки, то как он произносит каждую букву, каждое слово… Но сейчас этот голос был чужим. - Думаю, ты зря пришёл. Тебе лучше уйти…

Огромное лицо легло на край тумбы, печально моргая глазами. Одно из щупалец, самое маленькое, обычно не путавшееся с другими, легонько указало модельеру путь к дому. Однако он не собирался уходить.

- Я никуда не уйду.

- Тогда ты замёрзнешь. Тебе лучше вернуться в дом…

Кэрол задрожал ещё сильнее, но уже не от холода. Он не думал, что его не будут слушать. Лицо решительно направилось обратно в тьму, но лилипут не собирался сдаваться. Джэрол из последних сил ухватил ещё находившееся над тумбой щупальце, почувствовав как с каждым мгновением ему становится всё холоднее и холоднее. Готос обернулась, и лилипут увидел на её лице выражение страха.

- Прекрати!

Сакуавай не решалась потрясти щупальцем, ведь она прекрасно знала, что одним своим движением может уничтожить то самое дорогое, запрятанное в маленький красивый домик, подальше от всех глаз, то самое, сейчас зачем-то выбравшееся наружу.

- Я не прекращу! Я много лет назад дал тебе обещание, и я его нарушил! Я… Я засомневался в тебе. В чём-то. Я не знаю в чём. Мне было страшно. Мне кажется, я сошёл с ума. Я…

Голос замёрзшего модельера стал дрожать ещё сильнее. Каждое новое слово давалось ему труднее предыдущего, потому что он пытался удержаться на ногах и не упустить из рук холодное щупальце, а это требовало огромных усилий.

- Я виноват в том, что думал, что прошлое может быть опасным. Но разве оно может? Я… Я не могу больше так жить… Я не хочу…

По безжизненному лицу несчастного опять потекли слёзы. Ему самому казалось, что их больше не могло быть — они должны были уже давно кончиться. Но они остались, и их было очень-очень много.

- Кэрол…

Огромное лицо с волнением смотрело на маленькую фигуру, такую родную и такую далёкую. Неужели всё может просто так взять и кончиться?

- Был ли я прав в своих сомнениях? - наконец спросил модельер.

Ответа не последовало. Был ли он в холодном молчании? Или его просто не существовало?

- Был ли я…

Джэрол громко раскашлялся, и из под тумбы к нему направились большие заботливые пальцы. Большие и холодные. Они пытались хоть как-то его согреть, но это было бессмысленно. В этом огромном замке замёрзло всё — от чувств, до стен.

- Я не знаю, в чём именно ты сомневался, - пытаясь не смотреть на лилипута говорила Готос. - Но… Вряд ли твои сомнения были беспочвенными.

Это был ответ. Да, это были те слова, которые он так хотел услышать. Но что они давали? Что они меняли? Всё было так же — Кэрол Джэрол был всё тем же модельером, Энитурд-Готос Джэрол-Манфэйн была всё тем же заботливым сакуаваем, вокруг было всё так же холодно и темно, и ничего, абсолютно ничего не изменилось. Кэролу с самого начала было наплевать, что было раньше. Он никогда бы не отказался от своих чувств из-за прошлого, ведь это было когда-то тогда, тогда, когда всё было по-другому.

- А мне это уже и не важно, - пошатываясь, пробормотал лилипут.

В его словах не было скорби — там была лишь грусть. Он мог потратить всю жизнь на какие-то пустые страхи, которых не было. Которые его никогда не пугали и не задевали.

- Кэрол, прошу, вернись в дом…



Шаги. Много шагов. Что случилось тогда, когда погибла мать Люциуса Грэбэлла? Что случилось, когда мальчик остался один в опасности? А была ли опасность? Что он увидел ночью в зеркале? Что его так напугало? Почему он убил самого себя, став кем-то другим? Мог ли он стать обратно самим собой? Мог ли он исцелиться? Мог ли увидеть свою ошибку, сделанную много лет назад? Или же тогда, когда тысячи шагов раздавались в маленьком бедном домишке на окраине Лондона, всё кончилось? Неужели спастись могут лишь те, кто лишь в самом начале сложного пути уничтожения своей жизни? Неужели? Был ли шанс у сына сестры Валентгрэбэлла? Осталось ли у него в голове хоть что-то живое? Почему Кэрол смог? Почему он вырвался из водоворота? Почему смог понять? Почему не смог остаться на веки один? Потому что он любил? А кого мог любить Грэбэлл? Кого, если не себя? Кого, если не ушедшую мать? Кого? И зачем? Ведь любовь — это просто часть системы. Просто деталька. Её спокойно можно выкинуть. Правда ведь? Зачем же тогда Кэрол Джэрол, вбегая в дом, абсолютно холодный и, как бы это не было странно, счастливый, смеялся, задыхаясь от слёз? Что побудило его совершить такой нелогичный поступок? Почему жизнь нельзя систематизировать? Почему нет формулы счастья? Ответ прост. Его просто нет. Нет смысла в логике и нелогичности. Это просто жизнь. И она просто идёт. Криво. Неправильно. Но лишь в силах живущего её повернуть.



...Тем утром Алиса проснулась в пять часов, потому что ей написали письмо. Оно с грохотом влетело в окно, разбив его. Это было необычное письмо. Маленькое, не похожее на те, что писал Даркшейд. В нём не было тысячи абзацев и эпитетов. Там было лишь несколько не менее искренних слов: «Спасибо, что спасла меня. Кэрол Джэрол.»